Избранный

Быстро пройдясь языком по шее, которую он планировал основательно ласкать позднее, Куин ушел, пока у него были силы уйти.

Обойдя основание лестницы, он прошел через потайную дверь и спустился в туннель, соединявший разные части комплекса. Подземный учебный центр Братства располагался примерно в четверти мили[3] от особняка, и туннель соединял два строения, представляя собой широкое бетонное пространство, освещенное потолочными флуоресцентными лампами.

И пока он шел, его сопровождало эхо шагов, словно ботинки аплодировали ему, поддерживая его решение.

Но он не был так уверен в их правоте. Он понятия не имел, что он здесь делает.

Куин ввел цифровой код, после чего беззвучно открылась дверь через шкаф с канцтоварами, а потом он прошел мимо полок с линованными блокнотами, принтерной бумагой, ручками и прочими товарами от «Стэплс»[4]. Офис по ту сторону шкафа был стандартным, компьютер-стол-да-кресло, а также старомодные шкафы с папками… он почти ничего не заметил на пути к стеклянной двери, через которую вышел в коридор. Быстрыми, нетерпеливыми шагами он миновал всевозможные учебные помещения, от полноразмерного спортзала и качалки, оборудованной по стандартам Дуэйна Джонсона[5], до раздевалок и первой учебной аудитории.

В медицинском отсеке учебного центра было ряд комнат для приема пациентов, операционная и несколько палат. Док Джейн, шеллан Ви, и Доктор Манелло, супруг Пэйн, лечили всевозможные боевые ранения, а также бытовые травмы, и даже справились с ведением беременности и родами — Рофа-младшего, Наллы, Лирик и Рэмпэйджа.

Он постучал в первую попавшуюся дверь, и его не заставили долго ждать.

— Войдите! — послышался голос Дока Джейн из-за панели.

Добрый доктор в хирургической форме и «Кроксах»[6] сидела за компьютером в дальнем конце хорошо оборудованного медицинского помещения, ее пальцы порхали по клавиатуре, пока она обновляла информацию в чьей-то карточке, женщина низко склонила голову, ее короткие светлые волосы торчали так, будто она не раз и не два пропустила их сквозь пальцы.

— Секунду… — Она шлепнула по клавише «ВВОД» и повернулась в кресле. — О, привет молодому папе. Как вы?

— Ну, купаемся в любви и все такое.

— Твои детки невероятные. А ведь я даже не люблю детей.

У нее была легкая и беззаботная улыбка, но глаза цвета зелени были бритвенно-острыми.

— Спасибо, они отлично справляются.

Ииииии, повисло молчание. Разговор не клеился, и Куин, не в силах устоять на месте, прошелся по комнате, осматривая блестящее стерильное оборудование в шкафчиках из нержавеющей стали, изучая пустой стол под операционной лампой, даже подтянул штаны.

Док Джейн спокойно и без слов сидела на своем стульчике, позволяя ему собрать мысли в кучу. А когда зазвонил телефон, то она даже не посмотрела, кто звонил, и включилась голосовая почта.

— Наверное, я ошибаюсь, — сказал Куин в конечном итоге. — Да и что я вообще в этом соображаю?

Док Джейн улыбнулась.

— Лично я считаю тебя умным парнем.

— Нет, не в таких вещах. — Прокашлявшись, он велел себе продолжить… и хотя Док Джейн, казалось, никуда не торопилась, он бесил сам себя. — Слушай… я люблю Лейлу.

— Конечно, любишь.

— Я желаю для нее только самого лучшего. Она — мать моих детей. В смысле, если не считать Блэя, то она — мой партнер именно из-за детей.

— Разумеется.

Скрестив руки на груди, Куин остановился и посмотрел на врача.

— Не берусь утверждать, что разбираюсь в женской психологии, настроении и тому подобном. Но… Лейла часто плачет. Она, конечно, пытается скрыть это от нас с Блэем, но… каждый раз, как мы приходим к ней, я обнаруживаю горы скомканных «клинексов» в мусорной корзине, ее глаза блестят, и щеки раскрасневшиеся. Она улыбается, но всегда поверхностно. А ее взгляд… охрененно трагичный. И… я не знаю, что делать, но это все не нормально.

Док Джейн кивнула.

— Как она ведет себя с детьми?

— Отлично, судя по тому, что я вижу. Она посвящает малышам всю себя, и они становятся крепче. Более того, если я и вижу подобие счастья на ее лице, то лишь тогда, когда она держит их. — Он прокашлялся. — Поэтому я все думаю… и спрашиваю сейчас… ну, беременные женщины, когда они не беременны, они могут, ну…

Господи, да он соберет все награды за талант к изложению своих мыслей. А профессиональные термины, которыми он оперировал? Еще немного, и ему впору получать степень доктора медицины, как у Джейн.

М-да.

Но, по крайней мере, Джейн поняла, что поезд его разговора сошел с рельсов:

— Ты говоришь о послеродовой депрессии? — Когда Куин кивнул, она продолжила: — И не скажу, что это несвойственно вампирам, депрессия подрывает жизненные силы. Я уже обсуждала это с Хэйверсом, и рада, что ты поднял этот вопрос. Порой новоиспеченная мама даже не понимает, что это может стать настоящей проблемой.

— Это можно как-то определить… ну, сделать тест или… не знаю.

— Есть несколько вариантов для оценки происходящего, но больше всего скажет ее поведение. Я точно могу поговорить с ней и взять кровь на гормоны. И да, у нас много возможностей для ее лечения и поддержки.

— Я не хочу, чтобы Лейла считала, что я делаю что-то за ее спиной.

— Я тебя понимаю. И, хм, я в любом случае собиралась подняться к ней, осмотреть её и малышей. Могу поставить вопрос с точки зрения планового осмотра. Необязательно упоминать тебя в разговоре.

— Ты — лучшая.

Решив вопрос, Куин подумал, что самое время вернуться к своему мужчине и турниру в бильярд. Но он не сдвинулся с места. Не смог понять, почему.

— Это не твоя вина, — сказала Док Джейн.

— Я сделал ей детей. Что, если моя… — Так, она, конечно, врач, но он не хотел употреблять слово «сперма» в ее присутствии. И какой же это бред. — Что, если мои гены стали причиной…

В этот момент широко распахнулась дверь, и показалась голова Мэнни:

— Эй, ты готова… о, прости.

— Мы почти закончили. — Док Джейн улыбнулась. — И ты нас не видел.

— Понял. — Мэнни постучал по дверному косяку. — Если понадобится моя помощь, дай знать.

А потом парень испарился, будто его вообще не было.

Док Джейн встала и подошла к нему. Она была ниже Куина и сложена не как трехсотфунтовый мужчина[7]. Но она словно возвышалась над ним, авторитет в ее голосе и взгляде — именно то, что смогло успокоить его иррациональное Я.

Она положила руку на его предплечье и уверенно посмотрела в глаза.

— Это не твоя вина. Порой для некоторых беременностей это естественный ход вещей.

— Это я сделал ей детей.

— Да, но если ее гормональный фон изменился после родов, то виноватых нет. К тому же ты правильно поступил, сразу обратившись ко мне, и ты также во многом можешь помочь ей, разговаривая и давая ей возможность и время на общение с тобой. И, честно, я тоже заметила, что она не спускается на трапезы. Думаю, мы должны побудить ее присоединяться к домочадцам, показав, что всегда готовы ей помочь.

— Хорошо. Ладно.

Док Джейн нахмурилась.

— Я могу дать тебе совет?

— Конечно.

Она сжала его руку.

— Не чувствуй ответственность за то, на что ты не в состоянии повлиять. Это верная дорога к стрессу, который сделает тебя несчастным и доведет до ручки. Знаю, легче сказать, чем сделать, но просто постарайся держать это в уме? Я видела, ты был с Лейлой на каждом этапе во время беременности. Ты сделал и сделаешь для нее все возможное, и ты просто невероятный отец. Дальше будет только лучше, обещаю.

Куин сделал глубокий вдох.

— Ну да.

Хотя беспокойство осталось, Куин напомнил себе, что за время беременности Лейлы он научился доверять Доку Джейн. Целитель помогла ему выбраться с того света, и она никогда не подводила его, не лгала ему и не давала плохих советов.

— Все наладится, — заверила она его.

К несчастью, как выяснилось позднее, добрый доктор ошибалась.

Но ей не подвластна судьба.

Как и ему.

Глава 4

Ребенок был обезображен. Искаженная, уродливая копия Харма, с безобразной верхней губой, как у зайца.

Харм бросил ребенка на земляной пол пещеры, и отродье приземлилось без звука, его конечности едва шевелились, плоть обрела сине-серый оттенок, и он все еще был связан пуповиной с матерью. Он сдохнет, как и положено созданию, пошедшему против законов природы и преемственности генов… и подобный исход не вызовет негодования.

Но Харма обманули, и это нельзя было стерпеть. Он впустую потратил восемнадцать месяцев, множество часов, надежду и счастье на этого непригодного выродка. И одно он знал наверняка: его вины в том нет.

— Что ты произвела на свет?! — требовательно спросил он у женщины.

— Сына! — Она выгнулась будто в агонии. — Я принесла тебе…

— Проклятье. — Харм выпрямился в полный рост. — В твоем чреве скверна. Она поразила мое семя и породила…

— Твоего сына…

— Взгляни сама! Узри собственными глазами эту мерзость!

Женщина с усилием подняла голову.

— Он идеален, он…

Харм пнул ребенка ботинком, вырывая из него крик, заставляя задергать крошечными конечностями.

— Даже ты не можешь отрицать очевидное!

Ее налитый кровью взгляд обратился к ребенку, а потом она выпучила глаза:

— Это…

— Это натворила ты, — заявил он.

Уродство невозможно было отрицать, а отсутствие аргументов с ее стороны стало признанием вины. А потом она застонала, словно продолжала рожать, вцепилась окровавленными пальцами в холодную землю, широко раскинула ноги. После потуг что-то снова вышло из женщины, и Харм подумал, что, может, был еще один плод. Воистину, в сердце вспыхнула надежда на то, что рожденный был даблом, проклятым из двух близнецов.

Увы, нет, это были внутренности женщины, может, ее живот или кишки.

А ребенок все плакал, его грудь вздымалась по убывающей амплитуде.

— Ты сдохнешь здесь вместе с выродком, — равнодушно заявил Харм.

— Я не…

— Твои внутренности вылезли наружу.

— Ребенок… — прошептала она. — Ребенок…

— Отродье, рожденное против воли Девы-Летописецы.

Женщина замолчала и обмякла, из нее перестали лезть органы, и Харм ждал, пока душа покинет ее тело с последней судорогой. Но она все дышала и не сводила с него взгляда… не умирала. Сплошной обман. Сама мысль, что она не отправится в Дхунд за свое деяние, казалась оскорбительной.

— Это — твоя вина, — выплюнул он.

— Откуда ты знаешь, что это не твое семя…

Харм наступил на ее горло, заставляя заткнуться. Волна ярости накрыла тело воина, и лишь тот факт, что данный инцидент мог стать наказанием за прошлые его грехи, не дал ему свернуть ей шею.

Она должна заплатить, подумал он. Да, женщина виновна, и она заплатит за его обманутые надежды.

Зашипев, он оскалил клыки.

— Я сохраню тебе жизнь, чтобы тебе пришлось растить этого монстра, чтобы каждый знал, что он — твой. Таково будет твое проклятье за то, что ты навлекла на меня… он всю жизнь будет камнем висеть на твоей шее, осуждение на вечные муки, и если я узнаю, что он умер, я найду тебя и убью — медленно. А потом расправлюсь с твоей сестрой, ее отпрысками и твоими родителями.

— Как можешь ты такое говорить!

Харм наклонился, кровь прилила к голове и лицу.

— Ты слышала мои слова. Такова моя воля. Пойдешь против меня на свой страх и риск.

Когда она съежилась, Харм отступил назад и окинул взглядом безобразие перед ним — жалкую женщину, мерзкого выродка… и резким движением руки по воздуху стер их из своей жизни. Снаружи завывала вьюга, костер уже потух, и Харм потянулся к меховой накидке.

— Ты изуродовала моего сына, — сказал он, накинув меха на плечи. — И в наказание будешь растить это чудовище как доказательство своей неудачи.

— Ты — не Король, — слабо воскликнула женщина. — Чтобы заявлять подобное.