Долг или страсть

– Абсолютно, – пробормотала она. – Можно идти?

Но брат уже отвернулся, словно был занят куда более важными делами, а она отнимает у него время. Но Кэролайн осмелилась уйти и без его дозволения.

Наверху визжала Шарлотта, ругая модистку, осыпая несчастную проклятиями, потому что кружево не идеально лежало на груди Лотти. Кэролайн было жаль портниху: ведь уже за полночь, а Шарлотта в третий раз изменяла фасон платья дочери. Кэролайн не сомневалась, что Шарлотта выдала бы свою золовку замуж в мешке из-под муки, лишь бы поскорее навсегда избавиться от нее: с глаз долой – из сердца вон…

Где-то хлопнула дверь, и по лестнице сбежала горничная, чуть не налетев на Кэролайн.

Бедняжка залилась краской и едва не упала, пытаясь одновременно присесть и мчаться дальше.

– Простите, миледи, наверху требуют еще пирожных с патокой.

С этими словами она, как испуганный кролик, метнулась по коридору к кухне.

Кэролайн положила руку на перила. Подняла ногу над первой ступенькой… и остановилась.

Наверху послышался шум очередной ссоры, и Лотти разразилась громкими рыданиями.

Кэролайн отступила. Ей следовало пойти и помочь, утешить кузину, или лечь в постель и думать о том, кого выбрать. Но какой в этом смысл? Она никогда не сможет заставить себя выбрать Спида или Мандевилла.

«Беги…»

Девушка повернулась, гадая, не послышался ли чей-то голос. Но рядом никого не было. Только плащ и шляпка модистки висели на колышке у входной двери.

«Беги».

Кэролайн схватила плащ, накинула на плечо и нахлобучила шляпку на голову. Медный засов входной двери казался ледяным под ее ладонью. Сердце гулко колотилось. Сверху послышался очередной яростный визг. Она открыла дверь и вышла. Дверь захлопнулась, отсекая противные вопли. Кэролайн секунду постояла на ступеньке, оглядывая темную улицу. Гадая, куда идти. Еще один выбор – и он не может ждать до утра.

Набрав в грудь воздуха, она подняла капюшон плаща и повернула направо. Подальше от огней Сомертон-Хауса. Кэролайн стремилась поскорее уйти в тень. Завтра Сомертон поймет, каков ее выбор, когда утром спустится к завтраку.

Глава 2

Алек Макнаб поднял воротник пальто, чтобы скрыть лицо, отворил дверь в спальню графини Брей и проскользнул в темную комнату. Немного помедлил, сжимая дверную ручку, чтобы позволить глазам привыкнуть к мраку и посмотреть, не собирается ли леди вскочить и закричать. Затаил дыхание, прислушался к тиканью часов, громкому, как удары молота.

Лежавшая под одеялом гороподобная фигура не шевелилась, тихо похрапывая. Алек выдохнул и улыбнулся. Графиня, очевидно, утомилась, протанцевав полночи на балу леди Элсли.

Он оглядел комнату, пытаясь определить, с чего начать.

Хрупкость белоснежной мебели заставила его ощутить себя слишком высоким, слишком смуглым, слишком мужественным для такого места. Если она откроет глаза, наверняка решит, что шотландцы набрасываются на спящих женщин, грабят, насилуют, а потом убивают.

Алек насмешливым взглядом окинул кровать. Графиня Брей – последняя женщина на земле, которую он хотел бы изнасиловать. А вот грабеж – дело другое.

Он подошел к туалетному столику. Драгоценности, которые графиня надевала на бал, были небрежно разбросаны между флаконами духов и щетками. Но Алек проигнорировал их и открыл ящичек, отодвинув кружевные носовые платочки в поисках скрытой панели, которую, как подозревал, нужно искать в самой глубине. Какая леди, имеющая столько секретов, сколько графиня Брей, не обзаведется таким тайником? Она так самодовольна, что вряд ли ей в голову придет возможность ограбления. И что вор будет точно знать, где найти этот тайник. У каждой женщины есть тайники для любовных записочек, дневников, безделушек, которые дарят любовники, и каждая женщина уверена: никто никогда их не найдет.

Деревянная дощечка шевельнулась под его пальцами и подалась с легким щелчком. Леди Брей вздохнула, перевернулась на другой бок. Алек замер, ожидая, пока ее дыхание вновь станет ровным.

Он осторожно снял панель, положил на туалетный столик. Колье зловеще блеснуло и упало бы на пол, если бы он его не поймал. Камни согрелись в его руке, как кожа любовницы. Алек узнал большой камень: знаменитый рубин Бреев. Безупречный рубин сверкал каплей благородной крови, жемчуга сияли, алмазы кокетливо подмигивали. Колье стоило целого состояния: достаточно, чтобы купить книги и новые платья для сестер, а также забить кладовые на несколько недель вперед. Возможно, Алек сумел бы перестроить обветшавший фамильный замок. И заново обставить тоже.

Алек нахмурился и резко отодвинул колье, словно обжегшись. Он сделал свой выбор: Гленлорн его больше не волнует. Нужно выполнить работу.

Он сунул руку в тайник и схватил пачку писем, перевязанных лентой. И с улыбкой повертел в руках. Он хорош в подобного рода миссиях, и ему все стало слишком легко даваться.

Но тут Алек сбил локтем флакончик духов и с ужасом наблюдал, как тот покачнулся и на какую-то долю секунды задержался, прежде чем упасть на пол и разбиться. Аромат роз наполнил воздух. Графиня села. Алек застыл во мраке, не выпуская писем, проклиная собственную неловкость и чересчур тесную для его роста комнату.

Сначала она даже не пыталась понять, что ее разбудило, и потянулась к пузырьку на прикроватном столике. Неуклюже открыла пробку, добавила несколько капель в воду, осушила стакан одним глотком и упала на подушки.

Алек учуял горьковатый запах. Опиум. Алек тихо перевел дух и провел дрожащей рукой по волосам. Оставалось ждать, пока наркотик подействует, и удрать, когда графиня снова заснет. Но она легла на спину так, что он оказался прямо перед ее глазами.

Сначала она просто удивленно охнула. Но Алек знал, что за этим последует вопль ужаса. Единственный выход – убираться отсюда ко всем чертям, и как можно скорее.

Он метнулся к двери и сумел бы скрыться, если бы не разбитое стекло и пролитые духи. Алек поскользнулся. Упал на четвереньки и уронил письма, разлетевшиеся по полу, как осенние листья.

Визг графини набирал силу. Алек тем временем пытался собрать конверты в темноте, ругаясь на гэльском, чувствуя, как духи впитываются в штаны, то и дело ранясь об осколки стекла, впивавшиеся в его плоть, как острозубые сторожевые собаки.

К тому времени, как он вскочил, графиня уже сидела, глядя на него, широко раскрыв рот, прижимая к груди простыню, и орала так, что лопались барабанные перепонки. Алек и не представлял, что дама может визжать непрерывно, даже не переводя дыхания. Он распахнул дверь и бросился к окну в конце коридора – тому самому, через которое вошел. Теперь предстояло выйти!

За ним уже гнались. Оставалось надеяться, что преследователи сначала заглянут к графине, а это позволит ему выгадать драгоценные секунды.

Окно было совсем рядом. Алек сгорбился, приготовился и прыгнул. Ударился плечом о раму, вдохнул ночной воздух. Не обращая внимания на боль, скатился с крыши и тяжело упал на землю. В коленях и руках застряли осколки стекла, и Алек тихо застонал. Но вопли графини доносились даже сюда. Наверняка проснулась вся округа, не говоря уже о прислуге Бреев.

Из окна донесся еще один крик. Мужской голос. Баритон, в противоположность сопрано леди. Как в очень скверной комической опере.

– Держи вора!

Но Алек уже бежал по мокрым булыжникам, моля бога, чтобы не поскользнуться. Надеясь, что графиня Брей не слишком хорошо его разглядела.

Он не остановился, пока не убежал достаточно далеко, и уверился, что его не преследуют. Нырнул в самый темный переулок, который только мог найти, и распластался по стене. Сердце глухо колотилось о ребра, легкие горели. Оставалось только молиться, чтобы тот, кто сейчас прячется в этом переулке, не оказался еще хуже того, кто за ним гонится.

Никого. Только крысы. И бродят коты в поисках пропитания.

Алек встал под уличным фонарем, глянул на кровь, залившую пальцы, увидел сверканье стекла. Стал зубами вытаскивать осколки из порезов и выплевывать. Похлопал себя по карманам, чтобы убедиться, что письма на месте, лежат у часто бьющегося сердца, вынул фляжку с виски и выпил. Колени тоже были в крови.

Через полчаса Алек уже был в своем жилище. Всего дюжина улиц от роскошного мейфэрского дома – и неодолимая пропасть между классами. Он налил себе виски, опустошил карманы, уронив на стол смятые окровавленные письма. Хорошо хоть сердце немного успокоилось.

Алек спустил штаны и, морщась, стал вынимать осколки. Но тут же громко выругался. Обычно он не так неуклюж! Мало того, он лучшая ищейка короны, ему поручают самые важные, самые щекотливые миссии. Однако он знал, что всегда есть шанс быть пойманным. Достаточно одной маленькой ошибки. Например, сбитого на пол флакончика духов.

Он закрыл глаза и бросил последний пахнущий розой осколок в ночной горшок. Поднялся, плеснул в лицо холодной воды и уставился на свои запавшие глаза в маленьком овальном зеркальце. Алек выглядел именно так, как должен: отчаянное, жестокое создание ночи, темноволосый, сероглазый, мускулистый. Вор – бездомный, бессемейный, бесчестный.

Он отвернулся. Посмотрел на письма. Нужды волноваться нет. Даже если все пошло не по плану, он никого не подвел. Письма, как требовалось, он раздобыл. Правда, его едва не поймали, но все обошлось.

Вот они. Письма. Восемь любовных записочек, настолько важных для короны, чтобы просить человека рискнуть жизнью и конечностями… Интересно, что в них такого компрометирующего? Но не его дело задавать вопросы. От него ожидали кражи писем. Не их прочтения. Завтра Алек доставит их, куда следует, и опасность, которая в них таилась, в чем бы она ни заключалась, будет устранена.

Он посмотрел на часы. До рассвета еще далеко. Но Алек не хотел спать. Он никогда не спал после очередного похищения. Вот и сейчас: сидел, пил виски и жалел, что сидит сейчас не на Цейлоне, как считали его родственники. Он оставил Гленлорн восемь лет назад, хвастаясь всем, что намерен сколотить состояние в качестве плантатора. Но не уехал дальше Лондона и плантатором не стал. Он стал вором.

Алек снова взял письма и сложил их как мог аккуратнее. Хотя они были порядком потрепаны – его вина! По краям даже краснели пятнышки крови. Он отметил королевскую печать на конвертах, золотые обрезы дорогой писчей бумаги. Действительно важные письма. Ему сказали, что всего их восемь, коллекция нескромных романтических мыслей, доверенных на бумаге. Неопровержимое доказательство связи одного из членов королевского дома с леди Брей. Правда, все давно кончилось. Но содержание писем стало угрозой важной персоне, потенциальным источником позора или скандала в королевской семье, а возможно, даже шантажа. Именно поэтому Алека послали раздобыть письма, прежде чем будет причинен непоправимый вред.

Он сосчитал письма, прежде чем снова сложить их. В горле вдруг пересохло. Он пересчитал снова.

Глава 3

Кэролайн наткнулась на выросшую неизвестно откуда стену прямо посреди грязного тротуара и отскочила от твердой поверхности, словно ничего не весила. Если бы не руки, вцепившиеся в ее плащ, она бы опрокинулась на спину. Прямо в грязь.

Несколько секунд она беспомощно трепыхалась в железных объятиях темной, зловещей фигуры. Затем незнакомец потащил ее к ближайшему фонарю и угрожающе склонился над ней.

Горький вкус страха высушил ее горло, но она безнадежно пыталась оторвать от себя его затянутые в перчатки руки. Он видел ее, но свет был у него за спиной, поэтому ей он представлялся лишь тенью, огромной и устрашающей. Сердце Кэролайн тревожно заколотилось. Она почти пожалела, что не осталась дома, в безопасности.

«Почти».

Кэролайн старалась вырваться, бежать, но он держал ее легко, как ребенка, маленького и бессильного. Настоящий страх пронзил ее, и она ослабла. Неужели Сомертон видел, как она уходила из дома и послал его за ней? Если этот мужчина – лакей, то она его не знает. На нем нет ливреи Сомертонов. Он был одет во все черное с головы до ног и сливался с ночью.

От ужаса ее колени подогнулись, и она осела. Но он потянул Кэролайн вверх и поставил на ноги, по-прежнему не отпуская. Жесткий кулак собрал ее плащ под подбородком.

– Какого черта вы шляетесь по улицам в темноте? – рявкнул незнакомец. – Я мог перерезать вам горло, подумав, что передо мной карманник!

Истерический смех заклокотал у Кэролайн в горле. Так он посчитал, что это ее нужно бояться?

– Я не карманник! – запротестовала она, отступая и одновременно вырываясь. Он отпустил ее, и Кэролайн вжалась в другую стену, на этот раз настоящую, и положила ладони на шероховатые кирпичи. – Я не видела вас. Должно быть, споткнулась о подол плаща. Видите ли, я позаимствовала его, и…

– Позаимствовали? – прорычал он. Она вдруг уловила какой-то непонятный говор. Вроде акцента. Она чувствовала, как он медленно окидывает ее взглядом, оценивает, и поняла, о чем этот человек, должно быть, думает. Леди, одна, на улице? Да еще ночью, в чужой одежде? О таком в Мейфэре не слыхивали.

Ее щеки загорелись, несмотря на сырость, пропитавшую воздух.

Кэролайн еще сильнее прижалась к стене, боясь, что джентльмен снова вцепится ей в плащ и отведет назад в Сомертон-Хаус.

Если, конечно, перед ней джентльмен. Сердце судорожно сжалось, ком в горле мешал говорить. Она не могла кричать, умолять или уговаривать незнакомца.

– Куда вы идете в такой час? – процедил он.

Губы Кэролайн беззвучно шевелились, пока она тщетно искала ответ. Куда шла? Она даже не подумала об этом, когда сбежала из Сомертон-Хауса.

– На север, – вырвалось у нее, прежде чем бедняжка осознала, что говорит. – Я иду на север, – повторила она, словно пробуя слово на вкус. И ей понравилось. Поместье Сомертонов в Нортумберленде, где она выросла, было на севере. Но там ее станут искать в первую очередь.

– Шотландия? Гретна-Грин, возможно? – допытывалась тень.

– Шотландия? – прохрипела она, как идиотка, которая никогда не слышала о подобном месте.

– Чтобы тайно выйти замуж? Вы бежите с женихом, верно?

– Бегу? – ахнула она. Если бы он только знал, насколько все обстоит иначе! Все наоборот!

– Советую вам пересмотреть свои планы. Вам не стоит гулять по улицам так поздно, и если бы ваш нареченный был сколько-нибудь мужчиной, не подверг бы вас такой опасности. Вам лучше вернуться домой и забыть.

– Нет! – вскрикнула она. Незнакомец склонил голову, и свет упал на правую сторону его лица. Кэролайн увидела сильный подбородок, высокую скулу, широкий лоб и локон темных волос. Один сверкающий глаз смотрел прямо на нее. Острый взгляд, как у ворона.

Она поежилась:

– Нет, я не могу идти домой. Мне нужно… встретиться с ним в гостинице «Голова оленя». Разве не оттуда уходят дилижансы?

Темная бровь взметнулась до самой линии волос:

– Вы собираетесь ехать дилижансом? Ублю… жених, по крайней мере, мог бы заплатить за место в дилижансе королевской почты, – проворчал он. Его рука так внезапно сжала ее локоть, что беглянка съежилась. – О, девушка, он вас не стоит! У меня самого три сестры, и если какой угодно мужчина посмеет…

Кэролайн вырвала руку. Теперь возврата нет. Если бы он узнал, что ей уготовано, если бы хоть на секунду мог представить, что перед таким выбором поставлены его сестры, то отпустил бы ее. Но вряд ли сейчас подходящее время для объяснений!

– Пожалуйста, просто укажите мне дорогу.

Она оглянулась, почти ожидая увидеть банду лакеев Сомертона, бегущих за ней, с факелами и вилками для тостов, ведущих на поводке по ее следу мерзкого маленького песика Шарлотты.

Он переступил с ноги на ногу, и Кэролайн подскочила от неожиданности. Сглотнула, сжала кулаки под плащом. Взяла себя в руки.

– Уверены, что не передумаете и не позволите проводить вас домой? С вами даже вещей нет. И перчаток.

– Выслала все вперед, – выдохнула она. Придется обойти его, чтобы броситься бежать, но он выглядел не только высоким, но и очень широкоплечим. Он легко сумеет остановить ее. И, возможно, если захочет, переломит пополам. Кэролайн принялась медленно перемещаться вдоль стены, готовая подхватить юбки и бежать, если разум ей откажет и она оставила его в Сомертон-Хаусе. Вместе со всем остальным.

– У вас есть деньги?

Это остановило ее. Кэролайн почувствовала, как кровь отлила от лица. Без денег она не сможет сесть в дилижанс или хотя бы найти гостиницу.

Она густо покраснела. Должно быть, светится так же ярко, как уличный фонарь, потому что он вздохнул.

– Не важно. Вижу, что денег у вас нет.

Он взял ее руку. Кожа его перчатки казалась прохладной. Уронил кошелек в ее ладонь и согнул пальцы.

– Поскольку вы полны решимости следовать этому неразумному и опасному плану, позвольте мне надеяться, что вы доберетесь до своего нареченного по возможности без приключений. Поезжайте почтовым дилижансом. Это быстрее. И на них реже нападают разбойники, хотя у вас нечего красть. Но садитесь в дилижанс, только если там уже сидит хотя бы одна женщина, ясно?

Щеки Кэролайн загорелись еще жарче. Что он, должно быть, думает о ней, безмозглой девчонке, убежавшей из дома навстречу туманному будущему? Она в свои двадцать два года выглядит маленькой и ужасно глупой.

Кэролайн снова вздохнула, подняла подбородок и кивнула, пытаясь казаться опытной женщиной. Он сейчас раздавит материнское кольцо в своем кулаке. И тут беглянка вспомнила, что у нее есть одна ценность. Она не вынесет, если кольцо окажется в руках обычного вора или разбойника. Этот человек так добр к ней. А леди платят свои долги.

Кэролайн отвела руку и сняла кольцо. В желтом свете фонаря оно сверкало, как капля крови.

– Позвольте мне возместить убытки, сэр. Уверяю, я не привыкла брать деньги у незнакомых джентльменов.

Он не прикоснулся к кольцу, но Кэролайн настойчиво протянула руку:

– Возьмите. Лучше вы, чем разбойник.

Незнакомец взял кольцо и, осторожно держа между большим и указательным пальцами, стал изучать. Гадал, действительно ли камень настоящий? Кэролайн не посмела ждать его решения и пошла прочь как можно быстрее, не решаясь бежать. Держала голову уверенно, гордо. Однако настороженно прислушивалась, не застучат ли его шаги за спиной.

Но сзади стояла тишина.

Кэролайн обернулась: улица была пуста. По ее спине пробежал озноб страха. Теперь она совсем одна.

Она на секунду замедлила шаг, гадая, не слишком ли поздно повернуть назад и…

Но тут пошел дождь. Тяжелые капли били по капюшону.

Шотландия. Будет ли Сомертон искать ее там? И будет ли вообще искать или обрадуется, что она ушла навсегда, что нежеланное бремя упало с его плеч?