Том 1. Момент истины

ШИФРОТЕЛЕГРАММА

 «Срочно!

Егорову

На № ... от 13.08.44 г.

Сообщаю, что сегодня, 15 августа, в тылах армии, юго-восточнее Солтанишки, была обнаружена и после перестрелки ликвидирована остаточная группа немцев в количестве 39 человек, из них 17 было убито, 4 удалось скрыться, остальные, частично раненые, взяты в плен.

Как установлено при допросах, в составе группы более месяца продвигались к линии фронта из района Могилева военнослужащие штаба 4-й немецкой армии, 12-й и 337-й пехотных дивизий и 76-й штурмовой. Медленность передвижения объясняется как крайней осторожностью, так и наличием в группе 8 тяжелораненых, в том числе командира 76-й штурмовой дивизии генерал-майора Людвига Хорта и старшего офицера штаба 4-й армии подполковника Ганса Кефера, которых якобы несли на самодельных носилках около шестисот километров.

Ликвидированная группа имела 2 станковых пулемета МГ-34, 27 автоматов, гранаты и армейский коротковолновый передатчик образца 1942 г. фирмы «Телефункен». Как выяснилось при допросах, 13 августа, во второй половине дня, после выбора поляны, подходящей для посадочной полосы, радист группы выходил в эфир якобы с просьбой о немедленной присылке самолета за умиравшим от гангрены генералом Хортом и еще двумя ранеными.

Согласно показаниям пленных Отто Гайна и Эриха Штоббе, которые во время сеанса находились в сторожевом охранении неподалеку от передатчика, место выхода рации в эфир определяется как северо-западная окраина Шиловичского леса. В связи с гибелью во время перестрелки подполковника Кефера, фельдфебеля Химмеля и двух офицеров, принимавших непосредственное участие в радиопередаче, установить ее подробности, в частности позывные, рабочую волну и т.п., не представляется возможным.

Показания Гайна и Штоббе не вызывают сомнений в достоверности. Полагаю целесообразным доставку обоих в район Шиловичского леса для установления места выхода рации в эфир. Быстров».

ШИФРОТЕЛЕГРАММА

 «Срочно!

Быстрову

На № ... от 15.08.44 г.

Допросом военнопленных остаточной группы установите, выходила ли рация группы в эфир до 13 августа. Если выходила, то где, когда и при каких обстоятельствах. Особый интерес для нас представляют любые сведения о шифре или коде и о режиме радиопередачи.

Также выясните, занималась ли группа во время своего передвижения сбором разведывательных данных, велось ли ими наблюдение за железными и шоссейными дорогами.

Военнопленных Гайна и Штоббе незамедлительно этапируйте в Лиду, отдел контрразведки авиакорпуса, для проведения следственного эксперимента с целью установления точного места выхода рации в эфир и воспроизведения обстановки и обстоятельств передачи. Егоров».

21. Капитан Алехин

Тринадцать лет назад, еще до того, как он начал специализироваться по зерновым культурам, его курсовая об огурцах была напечатана в сборнике лучших студенческих работ. Тринадцать лет назад он превосходно знал (да и по сей день вроде не забыл) признаки и характеристики всех сортов, но определить найденные Таманцевым на месте выхода рации в эфир так и не смог.

Рано утром он заехал на базар, где ведрами, мешками и на вес продавалось немало огурцов; все они без исключения были одного, хорошо известного ему сортотипа — должик («Западнорусская подгруппа... Зеленец удлиненно-эллипсоидальный с сильным сбегом к основанию, с суженной и заостренной вершиной... крупнобугорчатый, черношипный... трехгранный в поперечном разрезе... Длина зеленца 10—14 см, диаметр 4—5 см, вес 100—150 граммов... Окраска плода зеленая с крупными продолговатыми ситцевыми пятнами и светлыми полосками...»).

Огурцы, найденные на поляне, отличались от должика и формой, в частности закругленностью граней, и окраской, и толщиной зеленца.

В городской милиции Алехину порекомендовали известного здесь овощевода, местного старожила, в давнем прошлом — поручика русской армии, некоего Шорохова Ивана Семеновича.

Минут через пять, оставив машину за углом, Алехин подходил к его домику.

Шорохова можно было найти на этой улице и без точного адреса. Его участок выделялся среди других палисадов отменно ухоженными грядками и обилием плодовых деревьев. Сам хозяин — Алехин увидел его издалека, — маленький щуплый старичок с седым прозрачным пушком вокруг макушки, строгал рейку на верстаке под навесом.

— Иван Семенович?

— Иван Семенович! — весело подтвердил старикан.

— Мне рекомендовали вас как главного специалиста, — улыбнулся Алехин. — Хочу посоветоваться насчет огурцов.

— Для закуски? — пошутил старик.

— Не без этого. — Алехин выложил на верстак пять огурцов, в том числе два с обкусанными кончиками. — Что можно о них сказать?

Старик живо разобрал огурцы на две кучки.

— Должик, траку, должик, должик, траку...

— Местные сорта?

— Должик — местный, а траку — Прибалтика, за Вильно... Тракайский уезд... Здесь его не выращивают.

— Это точно?

— Так точно. С ручательством.

— Вы их определяете по форме и окраске зеленца... по сбегу к плодоножке?

— Да. Вы что — овощник? — оживился старик.

— Любитель, — улыбнулся Алехин и указал на огурцы: — Как вы думаете, когда они сорваны?

— Должик — свежие, вчера, а может, и сегодня. На базаре купили?.. А траку... — Он разглядывал огурцы с обкусанными концами. — Все зависит от условий хранения... Трое суток как минимум, если не четверо. А зачем вам это?

— Спасибо, Иван Семенович. — Алехин собрал огурцы и отшутился: — На закуску пустим должик...

* * *

В залитом утренним радужным светом кабинете начальника городского отдела госбезопасности, кроме самого майора, находился еще смуглый длинноволосый лейтенант.

— Ты интересовался Павловскими, — сказал майор, беря в руки маленькую просаленную бумажку, и протянул ее Алехину. — Эту записку, запеченную в пирог, пытались передать в камеру старику.

— Кто?

— Его сестра... Вот перевод.

Алехин взял бумажку, затем листок с русским текстом и прочел:

«Юзеф!

Да поможет тебе Бог.

Вчера вернулась Юлия. Девочка здорова.

Молимся за тебя. Твоя сестра Зофия».

— Кто это — Юлия? — поинтересовался Алехин.

— Пока не знаем... Займись и доложи, — приказал майор лейтенанту. — Давай.

Лейтенант взял обе бумажки и положил в свою папку.

— Слушай, если ехать из Шиловичей на Каменку, первый хутор слева, у леса, — кто там живет? — спросил майора Алехин.

— Из Шиловичей на Каменку... первый хутор слева... — припоминая, повторил майор и сказал уже подошедшему к двери лейтенанту: — Мы были у него. Помнишь, он нас самогоном угощал?

— Окулич, — назвал лейтенант, оборачиваясь, и осведомился у Алехина: — Зачем он вам?

— Он был связан с партизанами, — вспомнил майор, раскрывая папку с бумагами, и приказал: — Что мы о нем знаем — поделись с капитаном...

22. Подполковник Поляков

В районах Лиды и Гродно у него работали три розыскные группы, имелись и небольшие, но весьма ответственные дела, которые не хотелось кому-либо перепоручать.

Но самым важным в этой поездке было посещение двух точек по радиоигре[15]; на одной из них, под Лидой, сегодня ночью предстояла приемка груза и немецкого агента.

Начинал эту игру почти год назад сам Поляков; и велась она — по характеру дезинформации — весьма дерзко, и в этой дерзости заключалась ее неизмеримая ценность и одновременно опасность провала. Риск возрастал с каждой неделей, с каждой переданной радиограммой, все это не могло продолжаться бесконечно, и подполковник решил присутствовать сегодня ночью, считал себя обязанным не только потому, что хотел первым беседовать с приземлившимся агентом, но и оттого, что сегодня вместо контейнеров и человека на костры вполне могли сбросить и десяток осколочных бомб — такое тоже случалось.

Для Полякова, в свое время за каких-то два часа в осеннем лесочке под Вязьмой склонившего к сотрудничеству только что пойманных радиста и старшего группы, на свою ответственность тут же доверившего им первый выход в эфир, сочинявшего для них легенду и составлявшего все до единого «донесения», эта игра была родным детищем в полном смысле слова, и размышлял о ней в это утро он более всего.

Выехав перед рассветом, он за три часа дороги из Управления ни разу не вспомнил о рации с позывными КАО. Он переключился и подумал о ней, лишь когда, не доезжая Каменки, шофер притормозил и он увидел стоявший впереди на обочине «студебеккер» и около него двух военнопленных, автоматчиков охраны и трех офицеров. Он знал только одного из них — хромого после ранения, большеголового капитана, переводчика отдела контрразведки армии. Взяв объемистый авиационный планшет, Поляков выскочил из машины.

Хотя он склонялся к мысли, что разыскиваемые группой Алехина — агенты-парашютисты, не следовало пренебрегать и остальными версиями.

Алехин физически был не в состоянии все охватить, хотелось, чем возможно, ему помочь. И вчера вечером, когда пришло сообщение о ликвидации остаточной группы противника, Поляков сразу прикинул, что сумеет по дороге выкроить полтора-два часа, тем более что в его напряженном, преимущественно кабинетном образе жизни проведение следственного эксперимента — установление точного места выхода немецкой рации в эфир и поиски там вещественных доказательств — было, можно сказать, отдыхом, прогулкой на свежем воздухе.

Разведенные порознь военнопленные: долговязый Штоббе, заискивающе-услужливый штабной фельдфебель, и плотный, приземистый Гайн, молчаливый, сумрачный повар, солдат, — указали одну и ту же поляну на краю леса.

Офицерам и автоматчикам из роты охраны Поляков приказал тщательно осмотреть окрестность, а сам с немцами и капитаном-переводчиком занялся непосредственно участком, где, по словам Гайна и Штоббе, располагалось ядро группы.

— Die Bahre mit dem General war hier... — указывая рукой, сказал длинный худой немец. — Die Funkstelle befand sich in diesem Geb (usch... Und ich war in der Sicherung da dr (uben...

— Он говорит, что носилки с генералом стояли здесь, — перевел капитан, — рация располагалась у этих кустов, а сам он находился в охранении вон там...

— Я понял... Рация располагалась здесь... — заметил Поляков, шаря глазами по траве. — Спросите их, как раскидывали антенну.

— Wie wurde die Antenne angespannt?.. — спросил переводчик. — Haben sie es gesehen?[16]

Невысокий плотный отрицательно качнул головой.

— Nicht!* — поспешно сказал длинный, вытягивая руки по швам.

Тощий, с ввалившимися глазами и щеками, в грязном, заштопанном во многих местах обмундировании и разбитых ботинках без шнурков, он выглядел довольно жалко. Он шел рядом с Поляковым, старательно осматривая траву, и вдруг с радостным криком бросился под куст и поднял немецкую батарейку. Подскочил к Полякову и, щелкнув металлическими оковками каблуков, протянул ему батарейку и заискивающе сказал:

— Ich bin Mechaniker, ich habe in einem Werk gearbeitet[17].

— Питание для рации, — рассматривая батарейку в руке Полякова, заметил капитан. — Значит, они не врут.

— Врать им теперь ни к чему... — заглядывая под куст, сказал Поляков и поднял отрезок проволоки с маленькой вилкой. — Это тоже от рации.

— Funker, Funker... — радостно подтвердил длинный. — Herr Oberst, ich bitte zu ber (ucksichtigen, dass ich Arbeiter bin... Ich habe drei Kinder und muss unbedingt zur (uck![18]

Приземистый немец смотрел на него исподлобья с презрительной враждебностью.

— Аромат-то какой, — вдыхая воздух, заметил Поляков, — божественный!.. Чего он хочет?..

— Боится, что его расстреляют. Просит учесть, что он механик, словом, рабочий...

— Это я понял... — оглядывая поляну, в раздумье сказал Поляков. — Рацию развертывали здесь, но нам от этого не легче... Чтобы исключить или, наоборот, принять эту версию, нужна дешифровка перехвата... На месте задержания шифровальный блокнот не обнаружен. Здесь-то он несомненно был. Попытайтесь отыскать...

— Но... Где?

— Возможно, блокнот брошен или утерян по дороге... Вам всем... вместе с ними, — Поляков взглядом указал в сторону немцев, — придется проделать их путь... Все сорок километров двигайтесь цепью... Как с ногой, выдержите?

— Да. — Капитан покраснел.

— Обнюхайте каждую травинку. Особое внимание к местам, где они устраивали привалы.

— А если шифр уничтожен, сожжен?

— Не думаю. Штабные документы целы. Постарайтесь отыскать!

23. Поиски утром в городе

Рано утром, когда, позавтракав, они вышли на улицу, Таманцева прорвало. Он перебил вдруг Алехина и, раздувая ноздри, возбужденно сказал:

— Что вы все твердите: «должны», «обязаны»? Нужен текст дешифровки. А без текста можно торкаться до второго пришествия — как слепые щенята!

— Текст будет, — пообещал капитан.

— Когда?! — распаляясь, воскликнул Таманцев. — Москва десятые сутки не может размотать перехват, а мы — отдувайся!

— Девятые, — поправил Алехин. — Ты что, не с той ноги встал?