Жизненный цикл

Гарри и Лилия долго любовались величавым парусником. Он выглядел в лунном свете как мифический несокрушимый исполин, охраняющий покой славного города.

— Он прекрасен, — сказала Лилия, любуясь кораблем.

— Он бесподобен, — гордо добавил Гарри Смит. — Не могу даже представить, как бы сложилась моя жизнь, если бы у меня не было «Бесстрашного». Я с детства мечтал о путешествиях, и этот корабль — воплощение моих грез. Он сделал мою жизнь даже интереснее, чем я мог бы когда-нибудь вообразить. Теперь же он для меня бесценен! Он подарил нам счастье стать родителями!

— Это самое главное, Гарри, — заметила Лилия. — Дай Бог, чтобы все было хорошо и у нас родился крепкий и здоровый ребенок.

— У нас будет малыш, — словно для того, чтобы в этом наверняка утвердиться, сказал Гарри.

Лилия обняла его и прижалась головой к его груди. Гарри тоже обнял жену и глубоко вдохнул, ощущая безмерное счастье.

— Жизнь с каждым днем становится все интереснее и дороже сердцу!

— Мне сейчас так хорошо, Гарри, не хочется сходить с этого места. Так бы и стояла здесь с тобой в обнимку, пока ноги держат.

— У меня есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться, — улыбаясь, сказал он.

— Да, и какое же? — поинтересовалась Лилия, заглядывая в глаза мужу.

— Мы многие недели спим на корабле, когда странствуем по свету. Так что же мешает нам сегодня, когда мы этого хотим, не уходить домой, а провести эту ночь на «Бесстрашном»? — Гарри поцеловал Лилию, и они снова окинули взглядом корабль, выглядящий безупречно и благородно в мягком свете луны.

— Трудно представить, Гарри, другое желание, осуществления которого мне хотелось бы так же сильно, — переводя взгляд с «Бесстрашного» на своего мужа, сказала Лилия.

Гарри взял ее руку в свою и повел жену к кораблю. Оказавшись на палубе, они прошли в каюту, где чувствовался самый приятный запах на свете. Корабль пахнул, если так можно выразиться, а именно так и необходимо выразиться, если речь идет о запахе, ощутить и увлечься которым может лишь самый заядлый искатель приключений, самый ненасытный путешественник, ведь только такой человек может узнать этот сводящий с ума аромат. Это был запах всей Земли, «Бесстрашный» пропитался им, и именно этот запах остро ощутили Смиты, вспомнив те счастливые моменты их совместной жизни, когда они, побуждаемые зовом своих сердец, оказывались в самых красивых, а порой опасных и труднодоступных уголках нашей планеты. Эти воспоминания пробудили горячее желание у супругов. Они поцеловались, потом обнялись, и их тела сплелись в любовном порыве.

Эту ночь они провели на корабле — первую ночь после дня, когда узнали, что станут родителями. Эта ночь стала для Гарри и Лилии самой прекрасной в их жизни. О ней они будут часто вспоминать, лаская сердца самыми милыми, трогательными и счастливыми воспоминаниями.

Наутро Гарри, по привычке, проснулся рано, приготовил завтрак и сварил кофе, ароматный запах которого и разбудил Лилию.

— Доброе утро, — нежно улыбаясь, сказала она, выходя на палубу, где Гарри уже накрыл на стол.

— Очень доброе утро, родная, — ответил он, взглядом приглашая жену к столу.

У обоих после ночи разыгрался волчий аппетит, поэтому ели супруги практически молча.

— Бесподобно, — сказала восхищенная вкусом завтрака Лилия, допивая крепкий кофе. Гарри был гурманом, но он любил не только вкусно и сытно поесть, но и сам изумительно готовил.

— Хм, — довольно произнес он, напуская на себя важный вид. — Кто готовил! — добавил Гарри с ноткой хвастовства.

— Ты, мой капитан! — невероятно чувственно ответила Лилия, блеснув глазами, в которых Гарри мгновенно прочитал огненную страсть.

Он немедленно встал с кресла и подошел к жене, поднял ее на руки и без всяких слов, которые в данном случае были просто ни к чему, понес ее в каюту, где они провели ночь.

Только вечером супруги отправились домой, где их ждали родные. Этот вечер они провели все вместе. Гарри и Лилия рассказывали родителям о своем путешествии, вручая им привезенные подарки и просматривая снятое видео.

Со следующего утра Гарри с еще большим рвением продолжил изучение метеорита, но теперь он стал подниматься из лаборатории к обеду, после которого час гулял с Лилией во дворе дома. Еще час он с женой гулял после ужина, а ночью приходил раньше обычного, и Лилия успевала дождаться его возвращения.

Шли месяцы, беременность протекала благополучно, до родов оставалось уже около двух недель. Живот у Лилии, разумеется, округлился, и Гарри с особым умилением наблюдал за женой. Но изменения во внешности Лилии не ограничивались увеличившимся животом. Ее сердце полнилось материнской любовью, и это чувство отражалось во всех чертах ее милого лица.

Ее любовь к мужу крепчала ежедневно, как и материнские чувства к малышу, которого она носила под сердцем. Гарри боготворил жену, как никогда ранее демонстрируя ей свои чувства. В течение этих двух недель он почти не уделял времени работе, не считая двух-трех часов ранним утром, когда Лилия еще спала. Но стоило ей проснуться, и Гарри тут же оказывался рядом, готовый исполнить любое желание милой супруги. Разумеется, он не бегал за Лилией по пятам, но был в постоянной доступности, чего не скажешь о тех моментах, когда он спускался в свою лабораторию.

Весь дом полнился приятным и радостным ожиданием появления первенца у Лилии и Гарри. Они уже знали, что у них будет мальчик — наследник как добрых традиций славной семьи Смит, так и крупнейшего состояния. Бабушки и дедушки кружили по комнатам, каждый день демонстрируя своим детям, которые со дня на день сами станут родителями, купленные для малыша одежды и игрушки. Гостеприимный дом всегда был полон гостей, в том числе и детишек, но к рождению малыша в нем готовились впервые. Радостный для хозяев и гостей дом вот-вот станет еще более счастливым.

Пришел день, когда у Лилии начались схватки, и счастливое ожидание сменилось некоторым волнением. Желая немного отвлечься от беспокойных мыслей, Гарри отправился на «Бесстрашный», где занимался всем, что только придет в голову.

В полдень, когда он был весь в работе, раздался телефонный звонок, который буквально встряхнул его сознание.

— Да, — коротко сказал он, отвечая на вызов.

— Сынок, у меня родился внучек! — воскликнул его отец, чей всегда уверенный голос дрожал от накатывающих слез радости.

— Боже, какое счастье! — крикнул Гарри, сжимая кулаки в радостном волнении. — Я через несколько минут заеду за вами, поедем поглядим на моего сынишку. — Он закончил разговор и тут же выехал за родителями.

Менее чем через тридцать минут Гарри со своими родителями и родителями Лилии стоял под окном палаты, где находилась молодая мама с самым маленьким представителем рода Смитов. Гарри кинул в оконное стекло камушек, привлекая внимание Лилии. Спустя мгновение она появилась у окна и, увидев замершего в нетерпеливом ожидании счастливого мужа и его и своих родителей, отошла вглубь палаты, вернувшись через несколько секунд с малышом. Когда Лилия показала крохотное личико новорожденного Смита, волна эмоций захлестнула ее родных. Бабушки и дедушки смахивали слезы с широко улыбающихся радостных лиц. Что до Гарри, то он буквально застыл в изумлении, не отводя глаз от личика своего малютки-сына. Сердце молодого папы затрепетало. Гарри еще никогда не был так счастлив, как в этот момент, когда его любимая женщина, его славная спутница и верная жена держала на руках их сына, в чьих жилах смешалась кровь обоих родителей. Гарри перевел взгляд на Лилию, чье лицо светилось счастьем. Она улыбнулась ему такой милой и нежной улыбкой, от которой у него на душе стало еще теплее. Он улыбнулся ей в ответ, их взгляды встретились, и в течение нескольких секунд они успели без слов передать столько тепла и любви друг другу, что этого невозможно описать никакими словами. Лилия послала Гарри воздушный поцелуй, он отправил ей такой же нежный ответ.

Еще несколько минут полюбовавшись ребенком, все родные молодой мамы на прощание засыпали ее воздушными поцелуями, потом не торопясь вернулись к машине и отправились домой.

Через два дня Лилия с малышом тоже вернулась в поместье.

Мальчика назвали Сэмюэлем.

— Сэмюэл Смит! — гордо сказал Гарри, нежно и осторожно беря ребенка на руки, когда они с Лилией остались наедине в своей комнате. — Как ты себя чувствуешь, милая? — участливо добавил он.

— Как никогда хорошо, папочка! — радостно ответила она.

Гарри расплылся в нежной и доброй улыбке, целуя жену и сына.

В тот же вечер, как и полагалось, великое событие — рождение малыша — было отпраздновано, и на ужин были приглашены все жители небольшого крестьянского поселка, расположенного неподалеку от дома Смитов.

Глава пятая. Как быть?

Гарри продолжал свою работу, связанную с исследованием метеорита, но первый месяц он чуть ли не каждый час прибегал к жене и ребенку узнать, как они себя чувствуют, и, убедившись, что все хорошо, целовал их и снова спускался в лабораторию. Вся родня заботилась о Сэмюэле с безграничным вниманием и неизмеримой любовью.

Так прошел год. Мальчик рос, и по истечении этого времени он уже уверенно держался на ногах, топая по комнате с таким важным видом, будто уже почувствовал себя главным в доме.

В каком-то смысле так и было. Слова «папа» и «мама» уже два месяца радовали слух родителей, а также бабушек и дедушек.

Гарри с утра до вечера проводил в лаборатории, изучая метеорит, и это занятие поглотило его практически без остатка. Он работал сутками напролет, порой даже засыпал в лаборатории в поздние ночные часы, совершенно утомившись от постоянных и кропотливых исследований. За прошедшие с момента обнаружения метеорита один год и девять месяцев ему удалось открыть многие тайны космического странника. Он полностью выделил составные компоненты метеорита, отделив их друг от друга. Из почти трехсоткилограммовой глыбы полезными оказались около двухсот двадцати килограммов, представленных различными металлами с необычными свойствами. Как уже удалось установить Гарри, эти металлы были легче воды, но при этом каждый из них превосходил в твердости любой металл земного происхождения; будучи смешанными с другими металлами, они были способны менять их свойства, находясь в сплаве даже в мизерных пропорциях, а также отражали, пропускали через себя или поглощали все известные виды излучения.

Такого материала человечество не знало. Он был известен только Гарри Смиту, которому посчастливилось найти метеорит, подаривший ему столько важных научных открытий. Но он твердо решил не раскрывать никому тайны своей находки, иначе ему пришлось бы отдать метеорит на изучение в государственные структуры, где он мог бы остаться навсегда или, что хуже всего, быть использован с неблаговидными целями. Но Смит думал не только о том, какие еще свои свойства метеорит может ему открыть, — больше всего его беспокоила мысль о том, что космическое тело несет какое-то послание. Разумеется, Гарри это чувствовал лишь интуитивно, но этому совсем не поддающемуся изучению и измерению ощущению он доверял, так как интуиция еще никогда не вела его по ложному пути. Он доверял своему чутью и был верен ему. Однако то, для чего же ему открылась тайна метеорита, он все еще не понимал, и это его беспокоило, заставляя каждый день задаваться многими вопросами в надежде отыскать один заветный ответ.

Гарри представлял, как использует эту случайную, а может, и не случайную находку, сделанную на маленьком и затерянном острове в Тихом океане. Добавляя к земным металлам те металлы, которые выделил из метеорита, он может создать сплав огромной массы, обладающий практически теми же свойствами, какие присущи чистым металлам, выделенным из метеорита. По сути, метеоритные металлы были не совсем металлами, хотя они, безусловно, отвечали всем характеристикам, с помощью которых ученые определяют вещество как металл.

«Это межзвездный код, космическое послание!» — повторял про себя Гарри, напрягая свой могучий мозг. Мысли лихорадочно проносились в его голове, он отбрасывал одно предположение, склоняясь к другому, но в следующий момент возвращался к первому либо, отбрасывая все, принимался рассматривать третье. «Это определенный код! Но какой? Что мне должно открыться?» — спрашивал он сам себя.

Гарри эти металлы казались чем-то наподобие ДНК живых клеток. ДНК — нуклеотидная последовательность, в которой закодирован генетический код клетки. Если ДНК одной клетки внедрить в другую клетку, то эта клетка, на основе чужой ДНК, синтезирует компоненты, которые, внедряясь в ее структуру, сделают эту клетку похожей на ту, из которой взяли ДНК. Так же и эти металлы словно бы несут в себе генетический код космической природы, делая из земных металлов совершенно необычные, метеоритные, или же космические металлы, свойства которых противоречат земным условиям.

Из сплава, полученного путем добавления метеоритных металлов к земным, можно сконструировать абсолютно непроницаемый даже для ядерного излучения бункер, в котором могут укрыться тысячи человек. Если ядерная война все-таки произойдет, то в этом бункере найдут убежище на многие годы его родные, друзья и еще несколько сотен людей. Еще одну группу людей можно укрыть в бункере под его домом, ведь его лаборатория представляет собой убежище, способное много месяцев функционировать в автономном режиме. Но, как он сам неоднократно говорил — и Гарри так действительно считал, — после глобальной ядерной катастрофы на Земле наступит ядерный апокалипсис, который приведет к гибели практически всего живого на планете и продлится многие годы, тысячелетия. Для чего тогда прятаться в бункере, который обезопасит горстку людей всего лишь на несколько месяцев. Ведь дальше их ждет пустота, гибель от голода. А скорее всего люди, если им удастся выжить, спрятавшись в бункере, и потом выйти после катастрофы на поверхность, увидят, что погибло все живое, и умрут от отчаяния, не успев не то что проголодаться, а даже испытать жажду.

Гарри пришел к выводу, что это не выход, нужно что-то другое.

«Откровение обязательно придет! — уверял он себя. — Но я сомневаюсь, что мы должны будем прятаться! Бежать — возможно, но не прятаться!»

Он часто задавался вопросом, что же придумать, возможно ли спастись хотя бы крохотной части человечества. Между тем жизнь шла своим чередом, и никаких военных действий или апокалипсиса не предвиделось. Даже Гарри не видел ничего угрожающего, что могло бы спровоцировать военное противостояние, а уж тем более ядерную войну. Однако его неотступно преследовала навязчивая мысль, что беда обязательно придет и что к ней необходимо быть готовым.

Он размышлял над различными вариантами использования выделенных из метеорита металлов: «Можно создать космический корабль и отправить его на орбиту Земли на несколько лет. Это бы сработало, если бы людям довелось провести в космосе пять лет, ну, пусть десять, а после вернуться на полностью очистившуюся от сажи и пепла планету. И вновь увидеть голубое небо, горящее золотом Солнце сквозь прозрачную атмосферу, окунуться в чистый океан или море, выпить чистой родниковой воды, наблюдать в дикой природе красивых животных и птиц. И снова строить дома, сеять хлеб, растить детей. Но нет! Ничего этого не будет на Земле даже через тысячу лет. За то время, что они будут двигаться по орбите вокруг планеты, люди должны будут обзавестись потомством. Но корабль сможет вместить только следующее, может быть, еще одно поколение, но не больше, так как на всех просто не хватит места. Придется препятствовать беременностям и рождению детей, но это не осуществимо. В массе своей большинство людей не поймут тяжести ситуации. Многие будут рожать, не обращая внимания на последствия бесконтрольного роста популяции в замкнутом пространстве. Некоторые позаботятся об ужесточении правил, и беременным станут делать аборты принудительно. Но в праве ли кто-то решать такие вещи? Как к этому отнесутся беременная женщина и ее супруг? Некоторые будут скрывать беременность или ожесточенно бороться с ее запретом. И когда женщина будет на большом сроке беременности, у кого поднимется рука сделать уже не аборт, а совершить убийство маленького человечка? При таком развитии ситуации детей будет становиться больше, а места на корабле оставаться все меньше».

Гарри прокручивал в уме все, что когда-либо читал, слышал или видел. Вспоминал реальные, исторически достоверные случаи, когда в экстремальных условиях от дикого голода люди ели друг друга.

Он воображал, что создаст космический корабль и что из этого может получиться: «Если представить, что численность людей на корабле увеличится до критической цифры, то чем это может обернуться. Высока вероятность того, что начнется смертоубийственная война за выживание, в ходе которой люди будут руководствоваться единственным принципом — каждый сам за себя!»

Эти мысли ужасали Гарри Смита, глубоко нравственного человека. «Если это все-таки произойдет, — размышлял он, — то, скорее всего, люди разделятся на несколько враждующих группировок, в каждой из которых их будет объединять определенное убеждение. Война между этими группами будет вестись до тех пор, пока для оставшихся людей не освободится место, пока им не будет хватать еды и воздуха на корабле. Но через время людей, по естественным причинам, снова станет больше того количества, на какое рассчитаны условия жизни на корабле, — и война за выживание разразится вновь и будет вестись по тем же жестоким правилам, которые диктуют инстинкты самосохранения и сохранения своих детей и родных. Этих составляющих вполне достаточно, чтобы операция по спасению человечества превратилась в самую провальную затею за всю его историю. При таком раскладе последняя надежда на спасение самоуничтожится!»

Возникая одна из другой, мысли его сливались в течение недель и месяцев долгих раздумий, превращаясь в ряд печальных откровений. Гарри Смит думал: «Земля дает человечеству возможность процветать как виду, но этот вид, внося изменения в гармоничное и идеальнейшее устройство планеты, губит ее, тем самым ограничивая себя в возможном процветании, ставя под сомнение саму возможность дальнейшего развития и жизни. Людям трудно проецировать частное на общее, поэтому многие, даже те, кто считаются успешными людьми, не в состоянии увидеть, насколько некоторые их поступки губительны для окружающего мира. „Не руби сук, на котором сидишь“, „Не плюй в колодец, пригодится воды напиться“ — известные пословицы отражают пагубность деяний, направленных против их деятеля, но не напрямую, а опосредованно. Ни одно другое животное, кроме человека, не делает ничего, что может навредить представителям его вида в целом. Наоборот, все в их деятельности, включая механизмы адаптации, инстинкты, развивающиеся в результате эволюции, наделяют других животных теми навыками, которые обусловливают их более вероятный успех на пути к развитию и процветанию их видов».

И действительно, у людей, отличающихся, казалось бы, более совершенной нервной деятельностью от других животных, все наоборот. Человек, за счет способности к выбору, движимый своими потребностями, которые не всегда согласуются с заложенными в него природой и призванными ему помогать выживать инстинктами, способен вопреки здравому смыслу и собственному благу совершать поступки в корне неправильные и губительные. Причем действенность некоторых из этих поступков может длиться в течение нескольких поколений, наследующих от предков по типу преемственности их губительное начало. Не абсурдна ли сама мысль о таком положении вещей?

Гарри вспомнил сказку, в которой описывалось, как человек, долго летевший на большом орле, срезал свою плоть, скармливая ее птице, когда та изнемогала от голода, чтобы долететь туда, куда ему было необходимо попасть и куда его могла донести только эта птица. Этому человеку обязательно нужно было лететь, и он отрезал от своего тела куски. А если представить, что на этой птице летят два человека, не связанных родственными, семейными или иными чрезвычайно прочными связями? Тогда, без сомнения, в абсолютном большинстве случаев тот, кто сильнее, воспользуется телом второго, чтобы, скармливая его голодной птице, благополучно добраться до желаемого места. Есть ли люди, которые ради собственного спасения стали бы терзать свое тело, если эту пытку можно переложить на другого человека?

«Что же тогда делать? — раздумывал Гарри Смит. — Как быть? Конечно, может, ничего и не произойдет, может, нечего и опасаться? Но я не могу быть беспечным теперь, когда у меня есть жена и ребенок и я должен думать об их будущем. Тем более что я никогда не ошибался в прогнозах. А сегодня более чем достаточно данных, чтобы с высокой степенью уверенности предположить, что Землю ждет трагедия, которую люди сотворят собственными руками».

Подобные мысли не оставляли Смита. День ото дня он разрабатывал все новые планы спасения, все больше анализировал объективные факты.

«Чтобы с максимальной пользой использовать столь дивный и необыкновенный дар маленького острова, — размышлял он, — благодаря которому у меня появились сын и надежда на то, что он переживет меня, я должен приложить все усилия, дабы обеспечить Сэмюэлу будущее. Я должен сделать все, на что способен и на что у меня хватит сил и средств. Ведь это чудо, что по воле судьбы и желанию Лилии мы с ней высадились на один из миллионов островов в Тихом океане, где испытали, можно сказать, впервые за семь лет совместной жизни, неудержимое желание стать родителями, а затем на двух гектарах песка наткнулись на метеорит, пролежавший в этом месте миллион лет!..»

Эти мысли то и дело возникали у Гарри Смита в течение двух лет, но он не был параноиком. Трезвый анализ и интуиция подсказывали ему, что атомная беда случится, а поэтому требовалось предпринять все меры, способные предоставить хотя бы крошечной части человечества возможность выжить. Если же он ошибается, и будущему человечества ничто не угрожает, так это славно. Он молил Бога, чтобы его предположения оказались ошибочными.

Гарри не говорил ничего о своих опасениях Лилии и пытался скрывать от нее свою озабоченность, но внимательная супруга заметила, что его постоянно что-то беспокоит. Утром, когда Гарри проснулся, но еще не встал с постели, она решила узнать, что его тревожит.

— Гарри, что случилось? — с ноткой волнения произнесла она. — В последнее время ты сам не свой.

— Все нормально, просто работаю много. Видимо, усталость дает о себе знать, — он попытался принять безучастный вид, поцеловал Лилию и сел в кровати, уже собираясь подняться.

— Усталость? Насколько мне известно, тебе не знакомо это ощущение, — Лилия коснулась спины мужа, давая понять, что намерена продолжить разговор.

Она немного помолчала, а потом, когда Гарри повернулся к ней лицом, добавила совершенно серьезным тоном:

— Гарри, я волнуюсь за тебя. Ты знаешь, что мне еще хуже от того, что ты держишь меня в неведении.

— Лилия, я ничего не утаиваю от тебя…

— Гарри, — перебила она мужа, — прошу тебя, расскажи мне, почему ты такой в последнее время?

— Я действительно ничего не скрываю от тебя, дорогая, — мягким тоном произнес он, и Лилия поняла, что Гарри сейчас говорит правду.

— Но ведь что-то тебя беспокоит?

— Беспокоит, очень сильно беспокоит, Лилия, — но это лишь предчувствие чего-то важного! Только предчувствие, и все.

— И все? — переспросила она. — Гарри, у тебя очень редко появляются предчувствия, но, насколько мне известно, они тебя никогда не обманывали. К тому же в последнее время на тебе лица нет. — Гарри попытался что-то вставить, но Лилия, не дав ему такой возможности, продолжила: — Не отрицай, что ты изменился с тех самых пор, как в твоей лаборатории очутился метеорит… — она резко прервалась, словно к ней только что пришла важная догадка. Спустя мгновение она с болью в сердце спросила: — Он все-таки оказался радиоактивным?

— Нет, на этот счет можешь быть совершенно спокойна — он абсолютно не опасен… Даже напротив, — прибавил Гарри, нахмурясь.

— Раз дело не в радиоактивности, тогда что же тебя тревожит? И что значит это даже напротив? Ты чего-то ожидаешь от метеорита?

— Все скажу, только не перебивай меня, а то мы так и не закончим, — попросил Гарри. — Я предчувствую глобальную мировую войну…

— Что?!! — выдохнула ошарашенная Лилия.

— Я тебе все расскажу по порядку, ты все поймешь, просто не перебивай — это отвлечет меня и уведет в сторону наш разговор.

— Ответь только на один вопрос, Гарри.

— Слушаю.

— Тебе что-то стало известно, или это только твое предчувствие? Скажи правду, Гарри.

— Лилия, я никогда не лгал тебе, и мне незачем это делать сейчас!

— Я не виню тебя во лжи, родной, может, ты просто скрываешь от меня правду, не желая огорчить.

— Если бы хотел что-то скрыть, я не начал бы разговор о войне, Лилия. Никакой реальной угрозы нет и, надеюсь, никогда не будет!

— Слава богу, — с облегчением сказала Лилия. — Я испугалась, Гарри.

— Понимаю. Теперь я продолжу.

— Да, я тебя слушаю, родной, и не стану перебивать. — Лилия села рядом с мужем и приготовилась выслушать его.

— Итак, еще раз повторю, что метеорит не имеет радиоактивности. Изучая его, я открыл ряд уникальных свойств входящих в его состав металлов. Эти знания позволили бы мне создать нечто совершенно новое, до чего человеческий разум не добирался даже в своей фантазии. Однако с тем опытом, который я приобрел в работе над метеоритом, мне было даровано чувство, которое сейчас рассматриваю то ли как дар, то ли как проклятие.

Лилия внимательно слушала мужа, но когда он сказал о проклятии, в глазах ее отразился испуг; она разомкнула губы, намереваясь задать вопрос, но Гарри взял ее за руку и сказал:

— Не тревожься, просто я употребил такое слово, сейчас все поясню.

Взгляд Лилии перестал выражать испуг, слова мужа ее немного успокоили, но на ее лице явно читалось волнение.

— Так вот, чем больше я стал узнавать о метеорите, тем больше меня тревожит предчувствие глобальной и неотвратимой катастрофы. Это я и назвал проклятием. Поначалу это было так ненавязчиво, что я сам не понимал этого ощущения, но как только выкристаллизовалось, оно стало все сильнее мною овладевать.

— Брось этот метеорит, оставь эту работу! — громко и решительно сказала Лилия.

Гарри нежно взял ее за руку, улыбнулся и спокойно сказал:

— Лилия, я не могу себе этого позволить! Я должен продолжить работу. Тем более что метеорит — это просто несколько десятков килограммов металла, и он не может влиять на мое сознание. А раз у меня все-таки появились опасения относительно будущего, то метеорит я воспринимаю именно как подарок судьбы, как дар, который я должен преобразовать, но никак не наоборот.

— Но ты можешь хотя бы отдохнуть от работы, отвлечься, оставив ее на время, — не зная, как уговорить мужа прервать исследования, предложила Лилия в надежде на то, что это поможет.

— Я не против отдыха, милая. — Посмотрев жене в глаза, Гарри добавил: — Ты думаешь, я сошел с ума?