Помоги проекту - поделись книгой:
С каждым годом это мероприятие проходило все пышнее и пышнее и обрело значение государственного праздника. Были установлены особые правила проведения этого события. Согласно им все начиналось с молебна в Зимнем дворце с участием императора, высшего духовенства и всех приближенных лиц. Затем в определенном порядке, возглавляемые духовными лицами, императором и его семьей, все участники молебна по Крещенской лестнице спускались к Неве.
Заранее от дворцового берега на Неве сооружались специальные настилы, по которым вся процессия спускалась к открытой воде. Первыми шли лица высшего духовного звания. За ними следовала царская семья и весь двор. В момент освящения воды раздавались пушечные залпы. Вслед за этим святой водой окропляли русские знамена. В указанном порядке процессия торжественно возвращалась во дворец, где были накрыты праздничные столы.
Особой пышностью обставлялось это событие во время правления Александра II. Вот как описывал это важное для России священнодействие французский писатель Теофиль Готье: «Нева – это сила Санкт-Петербурга. Ей воздают почести и с большой помпой освящают ее воды. Эта церемония, которую называют крещением Невы, происходит 6 января по русскому стилю. Я присутствовал на ней, глядя из окна Зимнего дворца. <…> Сначала проходит церковная служба в часовне дворца. После службы царский кортеж отправился через залы дворца к месту крещения или, скорее, освящения Невы. Император, великие князья в военных мундирах, служители церкви в облачениях из золотой и серебряной парчи в красивых священнических одеждах византийского покроя, пестрая толпа генералов, офицеров высших чинов, проходя в залах сквозь плотную массу выстроенных в линии войск, являли собою великолепное и впечатляющее зрелище. На Неве, напротив Зимнего дворца, у самой набережной, с которой его соединяла покрытая ковром лестница, был воздвигнут павильон или, скорее, часовня с легкими колоннами, поддерживающими решетчатый купол, покрашенный в зеленый цвет. Под куполом, окруженный лучами, парил Святой Дух.
Посередине площадки под куполом был устроен обрамленный перилами колодец-прорубь. На Неве в этом месте прорубили лед. Линия расставленных далеко друг от друга солдат ограждала на реке свободное пространство вокруг часовни. Положив около себя каски, солдаты стояли с непокрытыми головами, ноги их были в снегу; они держались совершенно неподвижно, так что их можно было принять за придорожные столбы.
Под самыми окнами дворца, сдерживаемые всадниками, били копытами землю лошади черкесов, лезгин и казаков, входивших в эскорт императора: очень странно видеть среди самой высокой цивилизации – не на ипподроме и не на подмостках сцены – прямо-таки средневековых воинов в кольчугах, вооруженных луками и стрелами или одетых по-восточному. Вместо седла они сидели на персидских коврах, вместо сабли бряцали дамасскими изогнутыми клинками, исписанными стихами из Корана. Подобные персонажи могли бы входить в кавалькаду какого-нибудь эмира или калифа…
Праздник Крещения на Неве, 2016
Кортеж выехал из Дворца, и из моего окна сквозь двойные рамы я увидел, как император, великие князья, священники вошли в часовню, которая вскоре наполнилась людьми до отказа, так что с трудом можно было проследить за жестами священников, отправлявших службу над прорубью. Выставленные на другом берегу, на Биржевой набережной, пушки палили поочередно в кульминационные моменты службы. Большой шар голубоватого дыма, пронизанный молниями, рассеивался между снежным ковром реки и серо-голубым небом, затем слышен был взрыв, от которого дрожали стекла. Выстрелы раздавались один за другим совершенно регулярно. Как все, что представляет собой силу, пушки обладают элементами одновременно чего-то ужасного, торжественного и веселого. Их гремящий в сражениях глас прекрасно сочетается с праздниками. Пушки привносят в праздник ту частицу радости, которая была неизвестна древним, не имевшим ни колоколов, ни артиллерии… Грохот! Только он может говорить при большом стечении народа и быть слышим среди необъятных просторов. По окончании церемонии войска прошли парадным маршем, зеваки мирно разошлись, без заторов, без свалки, по обычаям самой спокойной в мире русской толпы».
После революционных событий об этом славном обычае было забыто… Отрадно, что в наши дни традицию освящения невских вод возобновил петербургский университет.
В начале ХХ века каждое судно, плывущее по Неве в Санкт-Петербург, проходило сквозь своеобразные «Духовные ворота», которые создавали православные храмы «Спас-на-Водах» и «Успения Пресвятой Богородицы», а также имевшая большое значение для иностранцев католическая Английская церковь. Судна проходили «ворота» по освященным водам Невы, что создавало особую духовную атмосферу при их въезде в город Святого Петра.
Все эти святыни в советское время были закрыты, а «Спас-наВодах» полностью уничтожен. Храму на Васильевском острове, можно сказать, повезло. Так это или нет, рассмотрим в кратком повествовании об истории этого храма.
Первоначальный участок, где стоит храм, принадлежал Подворью Киево-Печерской лавры. В начале ХVIII века он был небольшим. Но вскоре подворье приобрело еще три соседних участка. За неимением средств подворье сдавало участок внаем. По некоторым данным здесь находились подворья Троице-Сергиева монастыря (Лавры), Псковского Архиерейского дома. Известно, что в 1756–1765 годах участок арендовала Академия наук. В 1766 году Киево-Печерская лавра передала землю Псковской епархии. В 1874 году Подворье вновь заняла Киево-Печерская Лавра и построила здесь небольшой деревянный храм. Но уже вскоре храм перестал вмещать всех верующих прихожан, они стояли за порогом. Поэтому Киево-Печерским подворьем было принято решение о постройке нового храма. Его строительство началось в 1891-м и закончилось в 1900-х. Разработкой проекта занимался выдающийся архитектор культовых сооружений Василий Косяков – автор Морского собора в Кронштадте, церкви Милующей Божьей Матери на Большом Проспекте Васильевского острова и многих других. Он же и осуществлял руководство этой постройкой.
Прекрасный, возведенный в модном в то время неорусском стиле, пятиглавый храм на берегу Невы высоко вознесся над соседними домами и стал играть важную роль в панораме южного берега Васильевского острова. Его купола украшены орнаментальной резьбой. Впервые в Санкт-Петербурге при строительстве церкви гладкие части куполов были облицованы листами алюминия. Орнаментальная резьба, покрытая золотом, и светлые листы алюминия создают эффект сочетания золота с серебром. Кокошники фасадов декорированы цветными изразцами. По предположениям, в росписях внутри церкви участвовал замечательный художник Виктор Нестеров. Иконы расписывали сестры Московского Новодевичьего монастыря.
Храм пользовался большой популярностью жителей. Но недолго пришлось в нем молиться прихожанам. После 1917 года началось уничтожение храмов. Печальной судьбы не удалось избежать и этому подворью. С 1918 года под предлогом «уплотнения» жилых помещений и предоставления жилплощади нуждающимся людям начали постепенно «выживать» из келий монахов. В ночь на 23 августа 1930 года под предлогом «систематической задержки разменной серебряной монеты и подрыва тем самым денежного обращения в СССР» начался арест служителей церкви. Их осудили и отправили по этапу в северные концлагеря. Несмотря на это до конца 1933 года церковь действовала. Но вскоре арестовали последних служителей церкви и активных прихожан, обвинив их в подготовке убийства Сталина. Среди арестованных был певчий храма – Михаил Васильевич Гундяев, отец Патриарха Московского и Всея Руси Кирилла. На следующий год церковь закрыли и превратили в склад.
В 1956 году здание преобразовали в первый в СССР закрытый каток. Очевидно, сыграла свою роль внутренняя конструкция церкви, где нет ни устоев, ни колонн, а один большого размера неф в виде креста. Пол был покрыт искусственным льдом. Здесь тренировались многие выдающиеся мастера фигурного катания, среди которых многократные чемпионы СССР и мира Людмила Белоусова и Олег Протопопов.
Храм Успения Пресвятой Богородицы на набережной Лейтенанта Шмидта – выдающийся памятник русской церковной архитектуры, играющий роль доминанты в архитектурном ансамбле Васильевского острова
В конце 1980-х годов церкви начали возвращать верующим. И в 1991 году Киево-Печерское подворье стало подворьем мужского монастыря Козельской Свято-Введенской Оптиной Пустыни.
К этому времени храм пришел в полную негодность. В алтаре находились мощные холодильные камеры, полностью отсутствовал пол, стены растрескались, росписи на них были закрашены семью слоями масляных красок, кое-где оштукатурены. Казалось, восстановление невозможно. Но реставраторы смело взялись за работу, и уже в 1993 году в южном приделе храма началось богослужение. Реставрация продолжалась.
И, наконец, 15 сентября 2013 года Патриарх Кирилл освятил храм «Великим чином». Сейчас богослужения в храме проходят ежедневно.
Об уничтоженном храме Спас-на-Водах расскажем более подробно, так как возможно, по прочтении этого повествования появятся по-настоящему активные, грамотные, заинтересованные в воссоздании этой святыни люди.
Он был возведен в 1911 году на берегу Невы в месте слияния Невы и Адмиралтейского канала. Этот храм явился завершением ансамбля Английской набережной.
Храм должен был увековечить память о русских моряках, погибших на войне с Японией. По окончании войны в Петербурге было установлено несколько памятников в честь ее участников – военных моряков. Так, в 1908 году в сквере у Никольского собора открыли обелиск, увенчанный бронзовым орлом, на его постаменте – бронзовые доски с именами 833 моряков, погибших в Цусимском бою. В 1911 году установили обелиск в Петергофе (он не сохранился). В том же году в Александровском парке на Петроградской стороне был открыт монумент работы скульптора К. Изенберга – памятник во славу подвига моряков миноносца «Стерегущий».
Однако имелась потребность в сооружении, которое увековечивало бы память всех погибших моряков и дало бы возможность родным вспомнить о них в молитвах. Родственники погибших приходили молиться во временную церковь на взморье Васильевского острова. Объединенные общим горем, люди хотели увековечить память родных сооружением постоянного храма. Осенью 1908 года они обратились в Министерство внутренних дел с ходатайством о разрешении организовать Комитет по сбору пожертвований на храм. Николай II одобрил эту идею и 22 ноября 1908 года подписал разрешение. Был сформирован комитет, куда вошли командиры военных кораблей, инженер-строитель Сергей Смирнов, архитектор Мариан Перетяткович, скульптор Борис Микешин. Возглавить комитет было предложено великой княгине Ольге Константиновне. Комитет составил воззвание к народу. Газеты писали о том, как «бурно вырвалось наружу народное чувство, раскрылось золотое русское сердце, и со всех концов громадной нашей Родины, а также от зарубежных соотечественников полились щедрые пожертвования».
Для постройки храма намечалось три участка: на набережной в месте разделения Невы и Большой Невки, при слиянии Мойки и Пряжки и у строящегося Петропавловского моста. Но к всеобщему одобрению выбрано было другое место: берег Невы на западной стороне Ново-Адмиралтейского канала, напротив Кадетского корпуса (ныне Высшее военно-морское училище имени Фрунзе). Особо подчеркивалось, что храм должен стать не только святыней, но и напоминанием питомцам корпуса о подвиге их соотечественников.
В процессе работы над проектом будущего храма были использованы многие элементы и детали двух старинных русских соборов: храма Святого Покрова на Нерли и Дмитриевского собора во Владимире. Храм и по внешнему облику своему повторял одноглавый Дмитриевский собор, построенный великим князем Всеволодом Большое Гнездо в 1194–1197 годах, только увеличенный в полтора раза: длина 9,2 сажени (20 м), ширина 6,33 сажени (14,5 м), высота с крестом 16,75 сажени (35,7 м). 1 мая 1910 года новый храм заложили, а освятили 31 июля 1911 года.
Торжественное освящение храма Спаса-на-Водах 31 июля (по старому стилю) 1911 года. На нем присутствовал император с дочерьми. Фото: Карл Булла
Архитектор храма-памятника – Мариан Перетяткович, видный теоретик градостроительства, один из крупнейших мастеров неоклассического направления, автор Католического собора (Ковенский пер., 7), дома страхового общества «Саламандра» (Гороховая ул., 4), банкирского дома Вавельберга (Невский пр., 7 / 9), здания Русского торгово-промышленного банка (Большая Морская ул., 15) и других значительных сооружений. Строительными работами руководил молодой, но опытный и энергичный инженер Сергей Смирнов. Неутомимыми помощниками были студенты Академии художеств Н. Трикуленко и Института гражданских инженеров А. Джорогов. Все мозаичные работы выполнены по рисункам Н. Бруни и В. Васнецова в мозаичном отделении Академии художеств Т. Васнецовой, дочерью художника.
Несмотря на то, что здание возводилось по типу храмов Святого Покрова и Дмитриевского собора, в отличие от них оно имело два этажа. Нижний этаж находился под землей. Для разработки системы укрепления берегового грунта была создана специальная археологическая комиссия во главе с профессором Н. Покровским. Снаружи храм облицевали белым старицким камнем из каменоломен Тверской губернии и украсили рельефными изображениями из того же камня. В храме имелись хоры со скрытым ходом внутри стены. Такой же ход вел в нижнюю сводчатую церковь, напоминавшую палаты царя Алексея Михайловича в Кремле.
Крест на храме по своей форме повторял крест Дмитриевского собора. Полумесяц под крестом – древний символ священной власти.
Главные (северные) ворота со стороны Невы производили впечатление массивных и старинных. Они были изготовлены из металла особым способом и имели 28 рельефных изображений на библейские сюжеты, заимствованных с древних новгородских Васильевских ворот (IV век) в городе Александрове Владимирской губернии.
Церковь имела три входа. На верхнем архивольте каждого из них были высечены слова из Евангелия. В мастерской Академии художеств в технике мозаики набирались слова над воротами звонницы: «Вечная память морякам, живот свой на брани положившим в 1904–1905 годах».
Верхний этаж храма предназначался для увековечивания памяти погибших. Помещение декорировали панелями темно-зеленого и темно-красного мрамора, выше которых шла облицовка из старицкого белого камня. В стены вмонтировали мраморные панели с бронзовыми досками на них. На панелях высекли даты сражений и названия кораблей, а на бронзовых досках – имена всех погибших независимо от их звания, от адмирала до кочегара. Доски висели так, чтобы каждый мог прочитать знакомое имя. Мраморную стену иконостаса обрамляла завеса, вытканная в виде Андреевского флага.
Особое впечатление производил алтарь, изготовленный из белого камня, привезенного из Тульской губернии. В алтарь было вмонтировано большое мозаичное панно, изображающее Спасителя, шествующего по водам. Он одной рукой призывает к себе «кровью венчавшихся» моряков, другой благословляет могилу «мучеников Долга». На горизонте зарождается заря, предвещающая возрождение русского флота. Панно было выполнено в мозаичной мастерской Академии художеств по рисунку Н. А. Бруни. Именно по его сюжету церковь стала называться Спас-на-Водах.
Нижний этаж храма предназначался для хранения воинских реликвий. Перекрытый сводами, он весь был расписан по ярко-красному фону ликами святых и сценами из жизни Николая Чудотворца.
Выстроенный в духе раннего русского зодчества, символизирующий единство Руси, одноглавый храм Спас-на-Водах органично вписывался в окружающий его водный ландшафт и удачно завершал панораму Английской набережной. Вместе с построенной на противоположном берегу Невы церковью подворья Киево-Печерской лавры храм являлся своеобразными духовными воротами для прибывавших в город судов. Он стал постоянным напоминанием курсантам Морского кадетского корпуса о славном подвиге их старших товарищей, исполнивших долг верности присяге и погибших за Отечество.
Увы, храм, воздвигнутый на средства народа для поминовения русских моряков, простоял всего лишь 21 год. В марте 1932 года он был взорван, как и многие православные церкви.
В 1980-х годах общественность города заявила о необходимости воссоздания памятника Спас-на-Водах. Был организован инициативный Комитет по восстановлению храма. 27 мая 1998 года в 93-ю годовщину Цусимского сражения и 295-й год со дня рождения Санкт-Петербурга был положен и торжественно освящен закладной камень будущей часовни. Под ее основание был положен православный крест, привезенный из Франции священником Солдатенковым. 23 мая 2002 года состоялась торжественная церемония поднятия креста на часовне храма. Появилась реальная надежда на возрождение уникального памятника!
В ноябре 2006 года в жизни восстановленной часовни храма Спас-на-Водах и ее прихожан произошла почти сказочная история: руководителю возрождающегося храма позвонил церковный историк, капитан I ранга Никита Поздняков, и сообщил, что в поселке Вырица живут люди, желающие передать в храм вещи, некогда принадлежавшие Спасу-на-Водах.
Они, подвергаясь смертельной опасности, бережно хранили церковные раритеты, которые по завещанию отца Владимира (Рыбакова), последнего настоятеля храма, обещали вернуть в храм в случае его возрождения. Благословенный день настал, ценнейшие реликвии обрели в храме свое второе рождение. Это были икона Спаса Нерукотворного, икона Святителя Чудотворца, плащаница Спасителя, хоругвь с иконы Александра Невского, капитель угловой колонны Престола уничтоженного храма и Евангелие 1904–1905 годов.
А в 2007 году Русский музей передал храму сохранившиеся после взрыва мозаичные фрагменты украшений храма. Среди них – голова Христа, находившаяся над главным входом в святилище. На представлении фрагментов представитель Русского музея рассказал, что все эти годы сотрудники музея прятали мозаики, не оформляя их официально, что и позволило возвратить их воссоздаваемому храму.
Так, постепенно, приходят в уничтоженный и воссоздаваемый ныне храм Спас-на-Водах его родные вещи. Очень верится, что это не последние счастливые возвращения церковных реликвий в разоренный «дом».
АНГЛИЙСКАЯ НАБЕРЕЖНАЯ
С 1703 года она называлась Нижней, с 1737-го – Галерной, с конца XVIII века – Английской, с 1919-го – набережной Красного Флота, с 1994 года – снова стала Английской набережной.
Первая парадная набережная Адмиралтейского острова всегда выделялась гармонией и строгой красотой. Долгое время она играла для Санкт-Петербурга ту же роль, что и Парадная гостиная богатого особняка, где прибывавшие в дом важные гости оставляли свои визитные карточки. С Английской набережной начиналась их столичная жизнь.
Панорама Английской набережной. Это одна из самых длинных гранитных набережных левого берега Большой Невы, ее протяженность составляет 1260 метров
Значение Английской набережной в жизни города было особенно велико в XVIII–XIX веках, когда здесь кипела светская жизнь столицы. Именно в особняках на набережной устраивались балы, на которых присутствовала петербургская знать во главе с императором. Частыми гостями во многих домах бывали известные личности. С Английской набережной связано немало интереснейших страниц в истории города.
Английская набережная начинается зданием Сената, у площади Декабристов, и заканчивается домом Демидова-Гауша у Ново-Адмиралтейского канала. Ее особенностью является линейность: двухи трехэтажные дома на большом протяжении вписываются в одну горизонталь, которая вместе с параллельными линиями гранитной набережной и лентой воды придает завершенность и целостность всему ансамблю, несмотря на то, что здания не имеют стилистического единства. Многие дома здесь – ценные памятники культуры, истории, архитектуры. Некоторые из них по художественной отделке, сохранившейся до нашего времени, представляют исключительный интерес.
История застройки набережной неразрывно связана с созданием верфи-крепости Адмиралтейства, которая вместе с примыкающими к ней служебными зданиями в XVIII веке как бы обрамляла дома береговой линии: вверх по течению Невы располагалось главное здание Адмиралтейства, позади домов размещались Канатный двор и сады. На месте Канатного двора и садов сейчас здания, имеющие четные номера по Галерной улице (с 1918 по 1990 год она носила название Красной). С другой стороны улицы дома с нечетной нумерацией, соответственно, выходят на Конногвардейский бульвар (с 1918-го – бульвар Профессиональных союзов, с 1923 по 1990 год – бульвар Профсоюзов) и Адмиралтейский канал (с 1918 по 1990 год – канал Круштейна). Вниз по течению Невы район застройки набережной замыкал Галерный двор, окруженный каналами. Из них Ново-Адмиралтейский существует до сих пор.
Участки для строительства отводились людям в зависимости от их положения в обществе. Так, вверх по течению Невы свои дома имели «именитые работники» Адмиралтейства – Ф. Апраксин, П. Ягужинский, С. Рагузинский и другие (эти участки сегодня входят в состав застройки Дворцовой набережной).
Часть берега к западу от Адмиралтейства, там, где размещается Английская набережная, стала застраиваться позднее жилых районов вокруг Адмиралтейства и позднее всех набережных. Это объясняется тем, что Петр I, предполагая использовать удобный прямой береговой участок для служебных надобностей, не разрешал здесь строить частные дома. Исключительное право было предоставлено лишь А. Меншикову, на которого возлагалось общее руководство сооружением верфи-крепости. В 1710 году Меншиков возвел дом в непосредственной близости от Адмиралтейства. Судя по описаниям очевидцев, строение это имело немало просторных помещений. Оно стало называться «княжескими мазанками». Этот первый частный дом на набережной был и первым доходным домом в Петербурге. Весьма колоритное его описание оставил брауншвейгский резидент, живший в Петербурге с 1714 по 1719 год.
Пересказывая его, М. Пыляев писал: «В 1710 году Английская набережная имела непривлекательный вид, здесь жили одни бедные рабочие в жалких избушках. В 1716 году первый здесь выстроил князь Меншиков длинное и высокое мазанковое строение, покрытое черепицею, для постоялого двора, в которое и стал пускать за постойные деньги от казны разных приезжих иностранцев-мастеровых <…> Рядом с постоялым двором Меншикова находился его же кабак для рабочих, занятых на постройке Адмиралтейской верфи. Кабаки в то время были крайне неряшливы, пиво в них стояло в больших открытых кадках, из которых теснящийся народ зачерпывал пиво деревянным ковшом, и, чтобы не проливать ничего даром, выпивал над кадкой, в которую стекало таким образом по бороде то, что не попало в рот. Притом, если у пришедшего выпить не оказалось денег, то он оставлял в заклад свой старый тулуп, рубаху или другое какое-нибудь носильное белье, без чего мог обойтись до вечера, когда получит поденную плату свою и заплатит за пиво; такой заклад по обыкновению вешался тут же на кадку, которая часто была кругом обвешана этой грязной рухлядью, но никто этим не брезговал, хотя нередко эта ветошь от тесноты сваливалась в чан и там преспокойно плавала в пиве по несколько часов».
Указ царя о начале строительства домов на Нижней набережной последовал 4 апреля 1714 года
Участки на нижней набережной Петр I выделил самым богатым и предприимчивым – в основном тем, кто уже имел свои особняки в районе более ранней застройки: на Петербургской стороне. Для них такой участок являлся своеобразным налогом.
Прибывший из Англии француз, прославившийся своими путешествиями по Европе, Обри де ла Мотре, описывая ранний Петербург, отмечал: «Я бывал в обществе некоторых из тех, кого он [Петр I] обязал строиться на Адмиралтейском острове, и они говорили, что имели прекрасные дома в окрестностях Москвы с плодоносными садами и землями, доходы от которых были достаточны для удобной жизни в удовольствиях вместе с семьями, но они были вынуждены приехать сюда и жить в этом нездоровом и неприятном климате, где не могут иметь ничего, кроме чрезмерно больших расходов, средства на покрытие которых им приходится получать издалека».
В петровское время улицы не имели названий. Дома носили имена владельцев, которым нередко принадлежало по нескольку зданий в разных частях Санкт-Петербурга, поэтому в городе было сложно ориентироваться. Улицы стали получать имена лишь после 1737 года.
Оформление внешнего вида зданий, выходивших на набережные Невы, как своеобразного «лица» города, с первых лет застройки находилось в центре внимания властей. Петр I, а за ним и другие правители лично утверждали проекты фасадов всех домов, возводимых на набережных и главных улицах города.
Вид на Английскую набережную. Гравюра Бенджамина Патерсена
Здания с набережной не имели въездных арок, и до сих пор ни один из домов Английской набережной не имеет въездных ворот со стороны Невы. Здесь в XVIII веке, как правило, оформлялся парадный вход с высоким крыльцом.
В 1714 году, еще до указа о начале строительства на набережной, в центральных частях города были запрещены деревянные постройки, но повелением от 2 апреля 1718 года снова дозволено «по рисункам строить дома из дерева» везде, кроме набережных. (Указ Петра I гласил: «1714 года апреля в пятое царь указал смотреть Преображенскому полку поручику и надзирателю Андрею Быкову, чтобы на Адмиралтейском острову и по берегам Невы-реки и по большим протокам не строили деревянных строений, а строили мазанковые и прусские будинки».)
В начале 1717 года царь послал Меншикову из Парижа высочайше утвержденный проект «палат для именитых». А 31 мая года Меншиков писал сенатору, президенту Адмиралтейской коллегии Ф. Апраксину: «При сем к Вашему Сиятельству посылаю “априс”, каким маниром Его Царское Величество указал набережные дома строить».
Чрезвычайно интенсивно строительство домов на Галерной набережной велось в 1719–1721 годах. В 1720 году Петр I приказал «тем владельцам дворов на берегу Невы, у которых палаты подведены под кровлю, то есть вчерне закончены, срочно отделать по одному и более покоев, чтобы они могли перейти в них жить». Поспешность, с которой Петр строил город, отразилась и в указах, касающихся домов на набережных. Так, в указе от 1721 года говорилось, что «для сбережения строительных материалов позволяется между смежными домами делать только одну, а не две стены».
Одновременно с застройкой набережной осуществлялось ее благоустройство. Указом Петра от 25 мая 1715 года владельцам особняков вменялось в обязанность укрепление берега Невы, который находился в пределах их участков. Каждый домовладелец обязан был против своего двора «сваи бить, к сваям фашины класть и засыпать крепко-накрепко к воде». К концу 1718 года начали мостить улицы. Всем домовладельцам предписывалось «против своего дома землю посыпать песком и камнем, мостить гладко, по указанию мастеровых, которые были наняты полицией для указания жителям приемов вколачивания булыжника в песок рядами». Тем, кто не имел средств приобрести камень, таковой выдавался натурой.
Очевидно, в 1723 году на набережной еще возводились временные мазанки с хозяйственными деревянными строениями. Из слов петербургского полицмейстера А. Девиера мы знаем, что Петр I, пожелавший в начале 1723 года лично смотреть, как идет строительство на набережной, был разгневан увиденным и сразу же на месте приказал ломать деревянные постройки. Такая участь постигла и домики Меншикова. Но несмотря на принятие самых решительных мер, застройка набережной при жизни Петра I не завершилась – оставалось немало пустующих участков.
После смерти царя в 1725 году работы на какое-то время приостановились. А в январе 1728 года юный император Петр II вместе с приближенными выехал в Москву, не скрывая своего намерения в Петербург не возвращаться. И не вернулся: смерть настигла его внезапно. Однако и сменившая его на престоле Анна Иоанновна не спешила на берега Невы. Знать потянулась в Москву: все словно ждали, что российской столицей вновь станет Белокаменная. И все же любимому детищу Петра не суждено было погибнуть: двор вместе с императрицей в начале 1730-х годов вернулся в Санкт-Петербург.
И вот 10 июня 1732 года Анной Иоанновной был издан указ «Об исправлении строения в местах, для сего данных в Санкт-Петербурге, и об отделании берегов теми, кому были розданы места по Неве, ниже Адмиралтейства». Он гласил: «Данные места пусты и берега не отделаны, того ради указали мы <…> чтоб каждый против своего места берег, как надлежит по указу, отделал в нынешнем, 1732 году неотменно, и дома строили бы немедленно». Распределением незастроенных мест императрица занималась лично. Так, 30 апреля 1733 года она приказала объявить графам Скавронским, Гендриковым и Ефимовским указ о постройке ими на оставшихся пустыми участках по набережной каменных домов «с деревень, как указы повелевают». Вскоре такое же повеление получил известный заводчик Никита Демидов. Определить конкретное место постройки дома должна была полицмейстерская канцелярия.
Интенсивное строительство домов на пустовавших участках началось без промедления. Здесь возводили свои дома корабельные мастера Ней и Немцов, князь Юсупов, вице-адмирал Сенявин, графы Шереметев, Матюшкин, Бутурлин, князь Хованский, архитекторы Еропкин и Чевакинский.
Строительство велось быстрыми темпами, так как хозяева участков боялись гнева императрицы. Уроком всем застройщикам послужил указ Анны Иоанновны от 6 июля 1733 года «О высылке из Москвы князя Михаила Голицына для достройки каменного дома на берегу Невы». Этот указ последовал вскоре после того, как князь уехал из Петербурга, не сделав нужных распоряжений по возведению дома.
Прошло менее пяти лет, и эта набережная, как и ранее Дворцовая, оказалась украшена каменными особняками со сплошными фасадами по одной линии. Такой тип строительства был новым для России. Петербург создавался по европейским образцам.
План М. Махаева (1753) дает представление о продвижении строительства вглубь участков. Поначалу все участки были усадебного типа, по схеме: главный дом с нарядным фасадом на набережной, от него отходили флигели, обычно расположенные по двум сторонам от главного здания. Каменные хозяйственные пристройки и флигели доходили до Старо-Исаакиевской, впоследствии Галерной улицы, являющейся как бы задворками набережной и идущей параллельно ей (до настоящего времени на набережной сохранился лишь один участок со схемой застройки XVIII века – дом № 54). Забором с воротами, а позднее павильонами или доходными домами завершался участок на этой улице. Она была проложена после 1720 года.
Подъезд к главному зданию на участке осуществлялся со стороны Старо-Исаакиевской улицы. Здесь, как правило, за каждой каменной оградой находился так называемый зеленый дворик с флигелями для прислуги.
В XIX веке в Петербурге стали модны комнатные сады, а дворики мостили, покрывали булыжником или кирпичом и застраивали. Нередко участок имел два двора: один обширный зеленый, расположенный при въезде, второй, меньший по площади, – парадный, который примыкал к главному дому, составляя с ним единую композицию. В зеленом дворе разбивали сад. Обычно в садах имелись отапливаемые оранжереи, где выращивали персики, груши, виноград, ананасы и разные другие диковинные для севера фрукты. Если не было естественного водоема, создавали искусственный; причем вырытую из котлована землю не увозили, а насыпали из нее небольшие горки зачастую с модными в XIX веке романтическими руинами (мода была навеяна сенсационными раскопками Помпеи и Геркуланума). С горок зимой катались на санях.
В XIX веке некоторые хозяева особняков строили и перестраивали дома со стороны Галерной улицы, сдавали их внаем, а сами проживали в основном здании, выходившем на набережную Невы. Во внутренних пристройках, флигелях и последних этажах главного дома жила прислуга, размещались гости. В хозяйственных помещениях находились конюшни, сараи для сена, каретные (впоследствии некоторые из этих помещений были перестроены под гаражи). Наиболее богатые владельцы участков, такие как Меншиков, Фредерикс, Румянцев и другие имели еще и хозяйственные строения на противоположной стороне Галерной улицы.
Английская набережная в 1890 году
Фасадам домов с набережной уделялось большое внимание и при их дальнейших перестройках. Проекты фасадов представлялись в комиссию о санкт-петербургском строении, в ведомственные учреждения, а затем императору. Если ему что-либо не нравилось в предстоящих переделках, на полях доклада он ставил вопрос. В таком случае заводилось дело с перепиской, доказательствами, расчетами. От хозяина и архитектора требовались дополнительные данные с обоснованиями работ, после чего вновь выполнялись чертежи, которые после вторичного рассмотрения представлялись императору. Переделки фасадов домов с Невы и на главных улицах в центре города начинались лишь по получении высочайшей подписи.
Проекты фасадов домов со стороны Галерной улицы, равно как и их изменения, на утверждение императору не посылались. Обычно доходный дом на Галерной улице был выше главного здания, поскольку хозяева старались извлечь от него максимум прибыли. Но даже при одинаковой высоте главного и доходного домов последний имел большее количество этажей за счет меньшей высоты каждого из них. Это была общая тенденция при перестройке доходных зданий во второй половине XIX и особенно в начале XX века, когда были сняты ограничения на высоту зданий.
Поделиться книгой: