Медный всадник

А. С. Пушкин

Медный всадник

Петербургская повесть

Вступление

На берегу пустынных волн Стоял он, дум великих полн, И вдаль глядел. Пред ним широко Река неслася; бедный челн По ней стремился одиноко. По мшистым, топким берегам Чернели избы здесь и там, Приют убогого чухонца; И лес, неведомый лучам В тумане спрятанного солнца, Кругом шумел.                          И думал он: Отсель грозить мы будем шведу, здесь будет город заложен На зло надменному соседу. Природой здесь нам суждено В Европу прорубить окно1; Ногою твердой стать при море. Сюда по новым им волнам все флаги в гости будут к нам, И запируем на просторе.        Прошло сто лет, и юный град, Полнощных стран краса и диво, Из тьмы лесов, из топи блат Вознесся пышно, горделиво; Где прежде финский рыболов, Печальный пасынок природы, Один у низких берегов Бросал в неведомые воды Свой ветхой невод, ныне там, По оживленным берегам, Громады стройные теснятся Дворцов и башен; корабли Толпой со всех концов земли К богатым пристаням стремятся; В гранит оделася Нева; Мосты повисли над водами; Темно-зелеными садами Ее покрылись острова, И перед младшею столицей Померкла старая Москва, Как перед новою царицей Порфироносная Вдова.
       Люблю тебя, Петра творенье2, Люблю твой строгий, стройный вид, Невы державное теченье, Береговой ее гранит, Твоих оград узор чугунный, Твоих задумчивых ночей Прозрачный сумрак, блеск безлунный, Когда я в комнате моей Пишу, читаю без лампады, И ясны спящие громады Пустынных улиц, и светла Адмиралтейская игла, И, не пуская тьму ночную На золотые небеса, Одна заря сменить другую Спешит, дав ночи полчаса.
Люблю зимы твоей жестокой Недвижный воздух и мороз, Бег санок вдоль Невы широкой, Девичьи лица ярче роз, И блеск, и шум, и говор балов, А в час пирушки холостой Шипенье пенистых бокалов И пунша пламень голубой.
Люблю воинственную живость Потешных Марсовых полей, Пехотных ратей и коней Однообразную красивость, В их стройно зыблемом строю Лоскутья сих знамен победных, Сиянье шапок этих медных, Насквозь простреленных в бою. Люблю, военная Столица, Твоей твердыни дым и гром, Когда Полнощная Царица Дарует сына в царский дом, Или победу над врагом Россия снова торжествует,
Или, взломав свой синий лед, Нева к морям его несет И, чуя вешни дни, ликует.        Красуйся, град Петров, и стой Неколебимо как Россия, Да умирится же с тобой И побежденная стихия; Вражду и плен старинный свой Пусть волны финские забудут И тщетной злобою не будут Тревожить вечный сон Петра!         Была ужасная пора… Об ней начну повествование. И будь оно, друзья, для вас Вечерний, страшный лишь рассказ, А не зловещее преданье…

Часть первая

       Над омраченным Петроградом Дышал ноябрь осенним хладом. Плеская шумною волной В края своей ограды стройной, Нева металась, как больной В своей постели беспокойной. Уж было поздно и темно; Сердито бился дождь в окно, И ветер дул, печально воя. В то время из гостей домой Пришел Евгений молодой… Мы будем нашего героя Звать этим именем. Оно Звучит приятно; с ним давно Мое перо к тому же дружно. Прозванья нам его не нужно, Хотя в минувши времена Оно, быть может, и блистало И под пером Карамзина В родных преданьях прозвучало; Но ныне Светом и Молвой Оно забыто. Наш герой живет в чулане. Где-то служит, Дичится знатных и не тужит Ни о почиющей родне, Ни о забытой старине.
Итак, домой пришед, Евгений Стряхнул шинель, разделся, лег. Но долго он заснуть не мог В волненьи разных размышлений. О чем же думал он? о том, Что был он беден, что трудом Он должен был себе доставить И независимость и честь; Что мог бы Бог ему прибавить Ума и денег. Что ведь есть Такие праздные счастливцы, Ума недальнего ленивцы, которым жизнь куда легка! Что вряд еще через два года Он чин получит, что река все прибывала, что погода Не унималась; что едва ль Мостов не снимут; что конечно Параше будет очень жаль… Тут он разнежился сердечно И размечтался как поэт.
       «Жениться? Что ж… зачем же нет? И в самом деле? Я устрою Себе смиренный уголок И в нем Парашу успокою. Кровать, два стула, щей горшок Да сам большой… Чего мне боле? Не будем прихотей мы знать, По воскресеньям летом в поле С Парашей буду я гулять; Местечко выпрошу, Параше препоручу хозяйство наше И воспитание ребят… И станем жить — и так до гроба Рука с рукой дойдем мы оба И внуки нас похоронят…»        Так он мечтал. Но грустно было Ему в ту ночь, и он желал, Чтоб ветер выл не так уныло И чтобы дождь в окно стучал Не так сердито…                            Сонны очи Он наконец закрыл. И вот Редеет мгла ненастной ночи И бледный день уж настает… Ужасный день!                        Нева всю ночь Рвалася к морю против бури, Не одолев их буйной дури… И спорит стало ей не в мочь…3 По утру над ее брегами Теснился кучами народ, Любуясь брызгами, горами И пеной разъяренных вод.
Но силой ветров от залива Перегражденная Нева Обратно шла, гневна, бурлива, И затопляла острова, И пуще, пуще свирепела, Приподымалась и ревела, Котлом клокоча и клубясь, И наконец, остервенясь, На город кинулась. Пред нею все побежало и вокруг все опустело — воды вдруг Вломились в улицы, в подвалы, С Невой слились ее  каналы, И всплыл Петрополь, как Тритон, По пояс в воду погружен.
       Осада! приступ! Лезут волны, Как звери, в окна. С ними чёлны С разбега стекла бьют кормой. Мосты, снесенные грозой, Обломки хижин, брёвны, кровли, Товар запасливой торговли, Пожитки бедных, рухлядь их Колеса дрожек городских, Гроба с размытого кладбища Плывут по городу!                                  Народ Зрит Божий гнев и казни ждет.
Увы! все гибнет: кров и пища! Где будет взять?                             В тот грозный год Покойный царь еще Россией Со славой правил. На балкон, Печален, смутен, вышел он И молвил: «С Божией стихией Царям не совладеть». Он сел И в думе скорбными очами На злое бедствие глядел.
Стояли стогны озерами И в них широкими реками Вливались улицы. Дворец Казался островом печальным. Царь молвил — из конца в конец По ближним улицам и дальним В опасный путь средь бурных вод Его пустились Генералы4 Спасать от страха одичалый И дома тонущий народ.
         Тогда, на площади Петровой, Где дом в углу вознесся новый, Где над возвышенным крыльцом С подъятой лапой, как живые, Стоят два льва сторожевые, На звере мраморном верхом, Без шляпы, руки сжав крестом, Сидел недвижный, страшно бледный Евгений. Он страшился, бедный, Не за себя. Он не слыхал Как подымался жадный вал, Ему подошвы подмывая, Как дождь ему в лицо плескал, Как ветер, буйно завывая, С него и шляпу вдруг сорвал.
Его отчаянные взоры На край один наведены Недвижно были. Словно горы, Из возмущенной глубины Вставали волны там и злились, Там буря выла, там носились Обломки… Боже, Боже! там — Увы! близехонько к волнам, Почти у самого залива — Забор некрашенный, да ива И ветхий домик: там оне, Вдова и дочь, его Параша, Его мечта… Или во сне Он это видит? Иль вся наша И жизнь ничто, как сон пустой, Насмешка Рока над землей?
И он, как будто околдован, Как будто к мрамору прикован, Сойти не может! Вкруг него Вода и больше ничего! И обращен к нему спиною В неколебимой вышине, Над возмущенною Невою Стоит с простертою рукою Кумир на бронзовом коне.

Часть вторая

       Но вот, насытясь разрушеньем И наглым буйством утомясь, Нева обратно повлеклась, Своим любуясь возмущеньем И покидая с небреженьем Свою добычу. Так злодей, С свирепой шайкою своей В село ворвавшись, ломит, режет, Крушит и грабит; вопли, скрежет, Насилье, брань, тревога, вой!.. И грабежом отягощенны, Боясь погони, утомленны, Спешат разбойники домой, Добычу на пути роняя.        Вода сбыла, и мостовая Открылась, и Евгений мой Спешит, душою замирая, В надежде, страхе и тоске К едва смирившейся реке. Но торжеством победы полны, Еще кипели злобно волны, Ещё под ними тлел огонь, Еще их пена покрывала, И тяжело Нева дышала, Как с битвы прибежавший конь. Евгений смотрит: видит лодку; Он к ней бежит как на находку, Он перевозчика зовет — И перевозчик беззаботный Чрез волны страшные охотно Его за гривенник везет.
          И долго с бурными волнами Боролся опытный гребец, И скрыться в глубь меж их рядами всечасно с дерзкими пловцами Готов был челн — и наконец Достиг он берега.
                          Несчастный Знакомой улицей бежит В места знакомые. Глядит, Узнать не может. Вид ужасный! Все перед ним завалено; Что сброшено, что снесено; Скривились домики, другие Совсем обрушились, иные Волнами сдвинуты; кругом, Как будто в поле боевом, Тела валяются. Евгений Стремглав, не помня ничего, Изнемогая от мучений, Бежит туда, где ждет его Судьба с неведомым известьем, Как с запечатанным письмом.
И вот бежит уж он предместьем, И вот залив, и близок дом… Что ж это?..                      Он остановился. Пошел назад и воротился. Глядит… идет… еще глядит. Вот место, где их дом стоит; Вот ива. Были здесь ворота, Снесло их, видно. Где же дом? И полон сумрачной заботы, все ходит, ходит он кругом, Толкует громко сам с собою — И вдруг, ударя в лоб рукою, Захохотал.
                       Ночная мгла На город трепетный сошла; Но долго жители не спали И меж собою толковали О дне минувшем.                                Утра луч Из-за усталых, бледных туч Блеснул над тихою столицей, И не нашел уже следов Беды вчерашней; багряницей Уже прикрыто было зло. В порядок прежний все вошло. Уже по улицам свободным С своим бесчувствием холодным Ходил народ. Чиновный люд, Покинув свой ночной приют, На службу шел. Торгаш отважный, Не унывая, открывал Невой ограбленный подвал, Сбираясь свой убыток важный На ближнем выместить. С дворов Свозили лодки. И Хвостов, Поэт, любимый небесами, Уж пел бессмертными стихами Несчастье Невских берегов.