Помоги проекту - поделись книгой:
В мастерской юноша появился на полчаса раньше условленного срока, но Баррис то ли не заметил этого, то ли сделал вид, что не заметил. Он протянул Аверилу куртку, шлем, шоферские очки, теплые перчатки и шарф.
– Держи. Там наверху холодно.
Аверил поспешно оделся и забрался на заднее сидение самолета. Баррис запустил мотор, осторожно вывел машину из дока и направил ее по каналу к открытой воде.
«Великий мастер, только бы у него получилось! – молился про себя Аверил. – Только бы не заглох мотор! А если он заглохнет, то пусть это будет уже там, в небе».
Но мотор работал четко, без сбоев. Вот самолет выскользнул из канала на ровную, мерцающую под лучами солнца гладь залива и начал разгоняться. В лицо пилоту и пассажиру полетели брызги. Аверил так беспокоился о том, что пропустит самый момент взлета, что и в самом деле пропустил его. Самолет оторвался от воды легко, как саночник, несущийся с горы и выезжающий на трамплин – и вот уже Аверил с удивлением осознал, что видит и море, и покачивающиеся на воде у горизонта яхты сверху, словно с балкона многоэтажного дома. Ветер свистел в ушах. Аверил поборол в себе желание раскинуть руки. Вместо этого он тайком снял очки, чтобы ощутить свой волшебный полет всеми порами кожи. От холодного пронзительного ветра слезились глаза, но Аверил знал, что и сам он тоже плачет. Слишком долго молодой инженер ждал этой минуты, и слишком совершенна она была.
Там внизу под крылом самолета лежал город, знакомый Аверилу до последнего квартала и одновременно совершенно новый. Сейчас Аверил видел разом все сорок островов или около того, сплетения улиц, узлы площадей, кружево фасадов домов, башенки с флюгерами, черные пятна садов и парков, крошечных человечков, лошадок и повозочки на мостовых. А рядом расстилалось море – огромное, неторопливое, вечно играющее в гляделки с небом, и самолет Барриса казался чудо-рыбой, скользящей в течениях воздушного океана.
Они сделали еще два круга над заливом, потом плавно опустились на воду, и Аверил снова вспомнил, что человеку, пусть даже самому счастливому, иногда нужно дышать.
– Ух ты, здорово было! – воскликнул он, снимая шлем. – А скажите, какова мощность вашего двигателя?
Баррис понимающе усмехнулся.
– А потом ты спросишь, какой расход топлива, а потом – в чем же тут секрет? Извини, приятель, но это действительно секрет. Я же не из ваших мастерских, а потому не попадаю под ваши соглашения об обмене информацией. Со мной никто не будет делиться, но и я не обязан делиться ни с кем. Без обид, ладно? Тут ничего личного.
Аверил уехал в Мастерскую по Императорской железной дороге, на ночном поезде. В вагоне второго класса было тепло – работала печка, да еще под каждым сидением помещались в специальном ящике нагретые кирпичи. Вагон освещали два тусклых фонаря, повешенных в тамбурах. Большинство пассажиров уже спали, завернувшись в принесенные проводником одеяла. Аверил же быстро понял, что не уснет. Он достал блокнот, подозвал проводника, попросил у него дополнительный фонарь и в неверном дрожащем свете стал делать наброски. Зарисовал гидроплан Барриса, а затем стал набрасывать контуры своего собственного самолета – в металлической броне, как крейсер, и с двигателем-турбиной. Он ясно понимал, что проект грешит нелепостями и нестыковками, но хотел зафиксировать его на бумаге хотя бы для того, чтобы избавиться от него, выкинуть из головы.
Потом отложил блокнот, долго смотрел в темное окно на мелькающие в ночи огоньки и незаметно уснул.
Утром прямо со станции он отправился к отцу Остену. Коротко доложил о своем путешествии, а также о посещении Мастерской корабелов, отдельно описав воздуходувную трубу и гидроплан.
Остен одобрительно кивнул и попросил блокнот. Аверил мысленно ругнулся. Утром он собирался в спешке и просто забыл вырвать листки, на которых был нарисован его дурацкий бронесамолет. Тогда он решил схитрить и нарочно открыл блокнот на той странице, где был изображен самолет Барриса, надеясь, что Мастер станет листать от этой страницы назад и не увидит конструкторских потуг.
Но не тут-то было! Отец Остен сразу же вернулся в начало – туда, где были зарисованы насосы «Колдуньи», медленно пролистал до конца и поднял глаза на Аверила, смущенного еще и потому, что между деталей машин и механизмов в блокноте порой попадались портреты Янтэ – в профиль и вполоборота.
– Очень хорошо, – сказал отец Остен. – Оставишь пока у меня, я изучу на досуге. Теперь слушай. Мы наконец-то получили первый серьезный заказ от военного министерства. Они хотят, чтобы наши самолеты могли взлетать с укороченной полосы. Я посоветовался с Мастерской артиллеристов. Они предлагают пороховой ускоритель. Этим и будем заниматься ближайшие месяцы. Что-то хочешь сказать?
– Да, отец. Как я понимаю, основная проблема будет с прочностью корпуса и креплений, чтобы самолет мог выдержать разгон. Мы могли бы проверять модели на прочность в воздуходувной трубе. Редуктор с переменным передаточным числом позволяет увеличивать силу потока как плавно, так и скачкообразно…
– Ну да, ну да, может быть… – задумчиво пробормотал отец Остен. – Я подумаю над этим. Понятное дело, самолету вряд ли понравится, если мы вставим ему в зад пороховой фитиль… Ладно, ты прав в одном: пора тебе попробовать самостоятельную работу. Хватит уже другим в рот смотреть – своя голова на плечах есть. Вот что… займись-ка…
«Великий Мастер, пусть он скажет: “воздуходувной трубой”», – взмолился Аверил.
– Займись-ка… полосой. Поезди по округе, поищи подходящее место. Такое, чтобы деревень поблизости было поменьше, а лесу побольше. Нам любопытные в этом деле совсем не нужны. Но и такое, чтобы дорогу можно было проложить от Мастерской нормальную и ангары хотя бы полотняные поставить. Я к тебе прикомандирую отряд саперов из ближайшей военной части. Определитесь и начинайте строить.
Аверил поймал себя на крамольной мысли: «А может, Баррис был прав, и главное для конструктора – это свобода?»
Глава 13. На станции
Первым человеком, кого увидел Аверил, придя в урочный час на вокзал, был его старый знакомый Баррис. Аверил обрадовался: будет с кем поболтать, ожидая поезд. Он не видел отчаянного летуна с зимы и не сомневался, что тот проводил время не менее интересно, а может, и с большей пользой, чем они в Мастерской.
– А! Молодой инженер! – крикнул ему Баррис. – Ты за кем?
– Я за женой, – отвечал Аверил, пожимая ему руку. – Должна приехать сегодня. А ты кого встречаешь?
– Я? Хорошенькую женщину, – усмехнулся Баррис. У него были удивительно ровные белые зубы, и он, как давно заметил Аверил, не пропускал случая это продемонстрировать.
– Вот как?
– Пусть будет стыдно тому, кто дурно это истолкует. Я встречаю мою мать. Приезжает, чтобы проводить меня в Луке.
Луке – Городом-Раковиной – назвалась столица Берега Устриц, соседнего с Аврелией государства. Это был город скрытных банкиров, дорогих модисток и безумных романов, имевший неофициальное название Смерть-Мужьям. Между Аврелией и Берегом Устриц был давний союз – в частности, браки, заключенные в Раковине, считались легальными и в Аврелии, а потому город был священным для всех влюбленных, которые по тем или иным причинам не могли сочетаться законным браком на родине.
– Ты уезжаешь? – вздохнул Аверил. – Завидую!
– Ага, машинку мою отправил третьего дня, а послезавтра уезжаю сам.
Аверила неизменно удивляло, что Баррис, вопреки обычаю летунов, так и не придумал имени своему самолету и называл его по-детски «машинка моя».
– Полетишь через океан? – спросил Аверил.
– Ясное дело. Что еще в Раковине делать? – Баррис вновь блеснул улыбкой. – А у вас как дела?
– Работаем, – коротко ответил Аверил. – Все здоровы.
– Что-то ты не весел. Все в порядке?
– Да, все отлично. Устал только. Однако вот и поезд.
Действительно, вдали уже свистел паровоз. Через несколько минут платформа задрожала, и, пыхая сбиваемым книзу паром, прокатился паровоз с медленно и мерно нагибающимся и растягивающимся рычагом среднего колеса и с кланяющимся машинистом, а за тендером, все медленнее и все более потрясая платформу, стал проходить вагон с багажом и с визжащей собакой; наконец, подрагивая перед остановкой, подошли пассажирские вагоны. Молодцеватый кондуктор, на ходу давая свисток, соскочил, и вслед за ним стали по одному сходить пассажиры.
– Госпожа Аннати в этом отделении, – сказал кондуктор Баррису.
Тот пошел в вагон, но при входе в отделение остановился, чтобы дать дорогу даме. Он извинился и двинулся было дальше, но почувствовал необходимость еще раз взглянуть на нее – не потому, что она была очень красива, не благодаря тому изяществу и скромной грации, которые видны были во всей ее фигуре, но потому, что в выражении миловидного лица, когда она прошла мимо него, было что-то особенно ласковое и нежное. Когда он оглянулся, она тоже повернула голову. Взгляд блестящих, казавшихся темными от густых ресниц, серых глаз внимательно остановился на лице Барриса, как будто она признала летуна, и тотчас же перенесся на подходившую толпу, как бы ища кого-то. В этом коротком взгляде Баррис успел заметить сдержанную оживленность, которая играла на ее лице и порхала между блестящими глазами и чуть заметной улыбкой, изгибавшей ее румяные губы. Как будто избыток чего-то так переполнял ее существо, что помимо ее воли выражался то в блеске взгляда, то в улыбке.
Баррис вошел в вагон. Мать его, сухая старушка с черными глазами и букольками, щурилась, вглядываясь в сына, и слегка улыбалась тонкими губами. Поднявшись с диванчика и передав горничной мешочек, она подала маленькую сухую руку сыну и, подняв его голову от руки, поцеловала его в лицо.
– Получил телеграмму? Здоров? Слава богу.
– Хорошо доехали? – сказал сын, садясь подле нее.
В окно он видел, как дама твердым и одновременно легким шагом шла по платформе. И, как только Аверил подошел к ней, она движением, поразившим Барисса своею решительностью и грацией, обхватила его левою рукой за шею, быстро притянула к себе и крепко поцеловала. Баррис, не спуская глаз, смотрел на нее и, сам не зная чему, улыбался.
– Не правда ли, очень мила? – сказала госпожа Аннати. – Ее моя подруга со мною посадила, и я очень рада была. Всю дорогу мы с ней проговорили. Такая необычная женщина…
На платформе они снова подошли к Аверилу, чтобы попрощаться.
– Ну вот, сударыня, вы встретили сына, а я мужа, – весело сказала дама. – И вовремя – дальше мне нечего было бы рассказывать, и вы бы заскучали.
– Ну нет, – сказала госпожа Аннати, взяв ее за руку, – я бы с вами объехала вокруг света и не соскучилась бы. Вы одна из тех милых женщин, с которыми и поговорить, и помолчать приятно. А о вашей сестре, пожалуйста, не думайте. Я уверена: с ней все будет хорошо.
– Спасибо на добром слове.
– Дорогая, позволь тебе представить… – начал Аверил.
Но жена шутливо перебила его:
– А я уже догадалась, это сын госпожи Аннати. Она мне о нем столько рассказывала, что я его сразу узнала. Кстати, я теперь хорошо говорю, да, Аверил? Я очень старалась.
– У вас чудесное произношение, – вставил Баррис. – Я как иностранец могу засвидетельствовать.
– О, мы оба здесь чужаки? – улыбнулась ему Янтэ.
– Нам стоит держаться вместе, – сказал он, на лету подхватывая этот мяч кокетства, который она бросила ему.
Но женщина, видимо, не хотела продолжать разговор в этом тоне и обратилась к его матери:
– Очень благодарю вас. Я и не видала, как провела вчерашний день. До свиданья, сударыня.
– Прощайте, мой дружок, – отвечала госпожа Аннати. – Дайте поцеловать ваше хорошенькое личико. Я просто, по-старушечьи, прямо говорю, что полюбила вас.
Как ни казенна была эта фраза, Янтэ, видимо, от души поверила и порадовалась ей. Она покраснела, слегка нагнулась, подставила свое лицо губам старушки, опять выпрямилась и с тою же улыбкой подала руку Баррису. Он пожал ее маленькую ладонь и, как чему-то особенному, обрадовался тому, как она крепко и смело тряхнула его руку.
– Как мы поедем дальше? – спросила она мужа.
– Снова на поезде, если тебе еще не надоело, – ответил тот. – Здесь есть прямая ветка к загородному Императорскому дворцу, она проходит мимо наших мастерских. Год назад там построили платформу. Пойдем, заберем твои вещи.
– О, замечательно! Ну что ж, прощайте еще раз.
Они ушли под руку, продолжая разговор.
– Ну как у вас дела? Летаете? – донесся до Барриса ее звонкий нежный голос. – Госпоже Имери понравился узор, который я ей послала?
– Да, все отлично. Летаем каждый день. Очень понравился, – отвечал Аверил.
– Очень мила, – сказала старушка.
То же самое думал ее сын. Он провожал пару глазами, пока ее не скрыла толпа на платформе, и думал, что сейчас они уже, верно, забыли о нем и говорят о чем-то, не имеющем ничего общего с ним, и ему это показалось досадным.
Если честно, то дела в Мастерской обстояли вовсе не так лучезарно, как расписывал Аверил.
Полосу он построил в срок. И они благополучно испытали на ней старые планеры с приделанными к ним бортовыми ускорителями. Но на этом удача закончилась.
По распоряжению военного министерства отец Остен расширил и утяжелил корпус, и теперь крылья ломались как спички. Испытания в воздуходувной трубе дали тот же результат – проектировщикам никак не удавалось нащупать надежную конструкцию при заданных размерах. С другой стороны, министерство категорически отказывалось изменить техническое задание. Работа застопорилась.
Янтэ быстро обжилась на новом месте, подружилась с женами других инженеров, училась у них шить и готовить и даже ходила в деревенскую школу, чтобы рассказать детям о Западных Островах, показать им шелковую одежду, веер и зонтик из бамбука.
Они с Аверилом много гуляли, любовались цветами, как он и обещал, ловили рыбу, слушали кукушку, как три девушки из Линдали Ли. Но большую часть времени мыслями Аверил бы далеко от жены. Он либо вертел в уме новый корпус и крыло, пытаясь сообразить, как бы скрепить их половчее, либо спорил с мастером.
«Ну сделай же что-нибудь! – мысленно просил Аверил отца Остена. – Сотвори чудо, как ты умеешь. Приди утром в ангар и скажи: “Делаем так и так!” – а когда мы начнем возражать, прикрикни: “Хватит спорить! Распустились тут!” И тогда все получится. Небось для Барриса с его зеленым пальцем задачка была бы на одну сигару!»
Думал он об этом так сосредоточенно и неистово, что, кажется, отец Остен все же услышал его мысли. В один теплый летний день инженеров начали одного за другим приглашать в контору. Когда настал черед Аверила, мастер, не поведя бровью, заявил, что они сворачивают работу над заказом.
– Завтра я объявлю это рабочим, но сначала хотел поговорить с вами.
Аверил опешил. Всякое бывало в Мастерской, но до сей поры отец Остен никогда не отступал. Отец Остен помолчал, словно ожидая от подчиненного взрыва возмущения, но молчал и Аверил. Молодой инженер вдруг понял: все, что он может сейчас сказать, Мастер несомненно много раз говорил себе сам, и незачем его расстраивать лишний раз бесполезным спором.
Так и не дождавшись ответа, господин Остен продолжил:
– Я доволен твоей работой в этом проекте, поэтому хочу дать тебе приятное задание. Ты знаешь, что в этом году в Раковине проходит Всемирная выставка?
Аверил кивнул.
– И что наш приятель Баррис собирается начать оттуда свой перелет до Земли Ящериц? Ты, кажется, зимой дал ему немало денег на подготовку полета?
Аверил снова кивнул, отвечая разом на оба вопроса. Вообще-то сначала он пытался купить у Барриса секрет его чудо-двигателя. Но когда тот снова отказался, юноша просто выписал ему чек, чтобы показать, что не держит зла.
– В Раковине соберутся авиаторы со всего мира. Я решил, что нашу Мастерскую там будешь представлять ты. Заодно дашь жене всласть погулять по магазинам. Надеюсь, возражений не будет?
– Спасибо, отец, – ответил Аверил.
Отец Остен хмыкнул.
– Что-то ты больно тих в последнее время! То ли женитьба пошла на пользу, то ли замышляешь что-то. Лишний повод держать тебя подальше. Ладно, иди собирайся.
Глава 14. В Раковине
Поделиться книгой: