Помоги проекту - поделись книгой:
Когда я попал на «Ветреницу», абордажную команду составляло пятнадцать человек — обученные автоматикой головорезы. В единоборстве они были хороши, а вот во всем остальном… Понаблюдав за ними некоторое время, я понял, что не желаю продолжать общение.
Понадобилась пара лет, чтобы привести абордажников в тот вид, который меня устроил и который эта команда имеет теперь. Сейчас они — настоящий боевой отряд, а не кучка опасного вооруженного сброда. К тому же сейчас нас пятеро, считая меня: наглядная иллюстрация того, что обученный специалист стоит трех дилетантов.
А еще, что для меня тоже важно, бойцы слушаются в первую очередь меня, и только потом — капитана. Замечает ли это Серый? Скорее всего, да, но почему-то не возражает. Настолько мне верит? Или не сомневается в собственной способности подавить возможный бунт? В любом случае так глупо подставляться и идти против капитана прямо я не собираюсь.
Интересно, Серый истолковал это как преданность и потому предложил мне свое место или это изощренный способ избавиться от возможного конкурента?
Вот же комету ему в задницу, устроил мне развлечение на всю дорогу до «Тортуги»! Теперь сиди и голову ломай…
— Ты что-то припозднился, командир, — неодобрительно проворчал Югер.
— Извини, — не объясняя, ответил я, решив исчерпать инцидент.
С этим ксеносом лучше не спорить: не из боязни поссориться, просто он может заговорить до смерти. Он — вериец, а эти негуманоиды помешаны на точности, систематизации и симметрии, малейшая непунктуальность их страшно раздражает, и чем спорить, гораздо проще сразу признать свою вину.
Этот вид — один из немногих, которые прекрасно уживаются и активно сотрудничают с людьми. Не могу сказать, что остальные поголовно воинственны или относятся к человечеству с презрением, просто с большинством у нас настолько мало общего, что существуем мы параллельно. Даже тогда, когда существуем в одной звездной системе.
Уроженцев Верьи — так люди называют их родительскую звезду — часто можно встретить в человеческих мирах, они с энтузиазмом соглашаются на совместные научные проекты и очень неплохо чувствуют себя в нашей компании. Верийцы весьма любопытны, а нас считают интересным объектом для изучения. Они исключительно неагрессивны, даже Югер, который по меркам своего вида вообще-то опасный психопат: другой вериец не пошел бы в пираты.
Хотя, конечно, вначале с контактами были проблемы. Эти существа имеют весьма устрашающую наружность: шестиногие чешуйчатые пауки трехметрового роста. К паукам они, невзирая на внешнее сходство, отношения не имеют, генетически куда ближе к ящерицам, но первым контактерам от этого было не легче. Тем более что поначалу признать разумность друг друга и найти общий язык оказалось очень трудно: слишком отличаются речевые аппараты. Строго говоря, мой знакомец вовсе не Югер, таков упрощенный вариант имени для людей. Это потом выяснилось, что психологически верийцы к нам достаточно близки, появились «говорилки» — портативные переводчики, передающие не только смысл сказанного, но даже интонации.
В абордажной команде имелся еще один ксенос, тексанин Теци. Если не знать, что представляет собой этот вид на самом деле, после недолгого общения можно признать их полной противоположностью верийцам: неотличимая от человеческой внешность и совершенно иная логика. Например, у них вообще не существует понятия чувств и эмоций, если не считать таковыми их любопытство и стремление к изучению мира. Но все вопросы отпадают сами собой, если знать, что тексане — это отдельные колонии микроорганизмов, состоящих в весьма отдаленном родстве с земными кораллами, которые способны прихотливо изменять собственную форму. Не мгновенно, но за пару часов из человека он может превратиться, например, в уменьшенную — или реальных размеров, но пустотелую — копию верийца.
Уравновешивали ксеносов два человека: Шон, бывший профи родом из Солнечной империи с биографией, во многом повторяющей мою собственную, и больной на всю голову илиец-полукиборг Таймар. Илий был полностью уничтожен во время войны лет двадцать назад, и к настоящему моменту осталось немного представителей этого народа. Большинство превратилось в космическую пыль вместе с родной планетой, да и многие из выживших не перенесли ее гибели — не только психологически, какая-то у них с ней имелась хитрая энергетическая связь, я никогда особенно не интересовался. А среди оставшихся нескольких тысяч, как мне кажется, невозможно найти хотя бы одного психически здорового человека. Таймар еще тихий, его болезнь выражается в полном эмоциональном отупении, благодаря чему он прекрасно сработался и нашел общий язык с Теци. Если честно, иногда я ему даже завидую: без эмоций жизнь становится куда проще.
Есть нечто символическое в том, что такая абордажная команда собралась именно под моим руководством. По привычке я продолжаю считать себя человеком, но формально я — представитель совершенно иного вида, пусть и родственного детям Земли.
— Кас, ответь все же, на кой тебе эта девка? — задал Шон ожидаемый вопрос.
Что поделать, «Клякса нашел себе бабу» — это местная новость номер два после успешного захвата транспортника. А может, и номер один, потому что захват — это хоть и отрадно, но достаточно обыденно, а тут такая загадка!
Жизнь космического волка однообразна и скудна впечатлениями.
— Еще не придумал, — честно ответил ему.
— Нормально. — Светлые брови абордажника удивленно выгнулись. — А почему ты ее вообще не пристрелил?
— Шон, вот ты профи, серьезный боец, не ведающий страха и жалости. Почему ты Вина прихватил с той посудины?
— Ну, сравнил, — смущенно хмыкнул он. — Он же кот, жалко было бросать…
— То есть пристрелить команду не жалко, а кота жалко? — уточнил я.
— Людей в космосе много, а котов — раз-два и обчелся, — возразил Шон.
— Вот и считай, что я иррационально пожалел эту девчонку и решил ее приютить, — отмахнулся я. — Ладно, отставить разговорчики! У нас тренировка.
— Погоди, то есть ты в самом деле ее как бабу не пользуешь? — не поверил Шон.
— Еще немного, и я решу, что ты ревнуешь, — оборвал его. К счастью, раздражения в голосе прорвалось достаточно, чтобы абордажник унялся и закрыл тему, а я обратился к верийцу: — Югер, я хотел с тобой поговорить после тренировки. Ты не против? Это не личный вопрос.
— Поговорим, — согласился он.
Вся команда, даже при ее малочисленности, требуется очень редко. На этот раз можно было, например, ограничиться подстраховкой в лице Теци и Шона. В достоверности сведений о грузе и отсутствующей охране я не сомневался, но из-за высоты ставок взял всех. Не хотелось лишать бойцов законной надбавки: за участие в абордаже полагалась дополнительная часть добычи, та самая «абордажная доля». Серый понимал, но смотрел на мои действия сквозь пальцы: все это с лихвой окупалось в те редкие, но важные моменты, когда от абордажников требовалось напряжение всех сил.
А вот с конкурентами нам приходилось бороться самостоятельно: когда из любого идиота за несколько недель можно сделать отличную боевую единицу, собственные нужность и превосходство требуется доказывать. Капитан принципиально не лез в эти вопросы, предпочитал роль стороннего наблюдателя. Не удивлюсь, если наша возня его искренне забавляла.
Своей абордажной командой я заслуженно гордился. Людям зачастую трудно сработаться с чужими, больше на «Ветренице» представителей иных видов не было, мои же подопечные отлично понимали и дополняли друг друга. Изменчивость Теци, живучесть стойкого к радиации и вакууму Югера, боевая сила Таймара, чутье и тактический опыт Шона — не шайка разбойников, а профессиональный отряд, с которым я пошел бы на любое задание. Надежный — насколько это вообще возможно в наших обстоятельствах — тыл, дающий возможность жить на этом корабле.
Своих я к обучающей капсуле неведомого происхождения не допускал, да они не особенно рвались. С нелюдями она была несовместима, в Таймаре осталось слишком мало человеческих частей, которым нужна такая тренировка, а Шон вполне искренне разделял мое главное опасение: за все нужно платить. Не бывает так, чтобы легко, по нажатию кнопки и без последствий, дурак становился умным, а слабак — профессиональным бойцом.
Чтобы досконально разобраться в тонкостях воздействия конкретного аппарата, требовалась армия ученых, а не пара вояк, так что мы даже не пытались. Но на практике чутье отлично заменяло воякам мозги и академические знания, а оно настойчиво советовало держаться подальше от непонятной техники. А тот факт, что из прежней абордажной команды никто до сегодняшнего дня не дотянул, только усугублял недоверие. Да, несколько бойцов расстались с жизнью с моей помощью, но еще двенадцать сделали это своими силами и по собственной глупости. По-разному, связать эти смерти я не мог, но навыки все равно предпочитал оттачивать по старинке.
О том, сколь поспешной была просьба к Югеру, я понял уже в конце тренировки. Стоило условиться о встрече попозже, после душа и сброса остатков напряжения при помощи андроида, но отменять договоренность с верийцем без видимой причины — лучший способ испортить с ним отношения. Не считая опрометчивости подобного поступка, мне совершенно искренне не хотелось ссориться с Югером, так что пришлось топать по коридору к его каюте.
Как ни странно, он был единственным из обитателей корабля, которого я мог бы назвать другом. Я не ксенофил и никогда им не был, но в нынешних жизненных обстоятельствах вериец гораздо больше прочих вызывал доверие. Да и просто находиться с ним рядом мне было приятно: мягкий серо-зеленый оттенок и легкий травянисто-горький привкус его присутствия настраивали на спокойный, мирный лад.
— Устраивайся, гость, и говори, — немного церемонно сказал Югер, усаживаясь на пол. Мне предлагалось сделать то же самое: мебели в нашем представлении верийцы не имели.
Сидел он своеобразно: подбирал под себя суставчатые ноги, завернув кольцом хвост, вытягивал длинное сегментарное тело и опускал на землю плоскую вытянутую голову. Поза могла показаться расслабленной, предназначенной для отдыха, но спят они свернувшись кольцом, а так — выражают наибольшее внимание, готовность к действию. Три нары глаз обеспечивают верийцам прекрасный обзор, и лучше всего он именно в таком положении, а устройство конечностей позволяет распрямить их мгновенно, как пружины. Поза для засады, в которой эти существа способны находиться очень долго, сохраняя полную неподвижность.
Поскольку у людей никакой строго регламентированной позы для разговора не существует, на заре дипломатических контактов специально подобрали несколько вариантов для таких случаев — этакий жест доброй воли, попытка обеспечить психологическое удобство дружественным ксеносам. Устраиваясь в одной из таких поз, я плюхнулся на мягкий пол напротив морды Югера, скрестил ноги, сцепил пальцы в замок. Сделал несколько глубоких вдохов, выравнивая дыхание и успокаиваясь: по мнению верийцев, серьезные разговоры можно вести только в таком настроении, неспешно и обстоятельно.
— Твоя прожитая жизнь длиннее моей, ты дольше меня бороздишь космос, больше меня видел, — ровно заговорил я. — Что ты знаешь про «Тортугу»?
— Чуть больше, чем ничего, — после долгой паузы откликнулся он. — Это космическая станция, способная к гиперпрыжкам, но и только.
Общались верийцы, щелкая и треща хелицерами и шевеля длинными, гибкими, подвижными педипальпами, скорее похожими на щупальца и заодно выполняющими функцию рук. Назывались эти органы, конечно, совсем иначе, но привычные определения куда лучше запоминались.
— А что ты предполагаешь по ее поводу?
— Ее не могли построить пираты, — уверенно ответил Югер. — И этот корабль не могли построить пираты. «Тортуга» — детище незнакомой нам цивилизации. Либо останки погибшего мира, попавшие в руки отребья, либо пункт наблюдения и изучения нашей галактики пришельцами из дальних пределов. Оба варианта возможны, но правдоподобнее первый. Наверное, это далекие предки вашей цивилизации.
— Значит, ты полагаешь, что «Ветреница» имеет то же происхождение, что и станция?
— Совершенно убежден в этом. Позволь узнать, почему ты завел разговор об этом именно сейчас?
— Мы летим на «Тортугу», — после недолгих сомнений ответил я. Серый не говорил, что это секрет, значит, можно поделиться. — Только место назначения пока широко не афишируется, имей в виду. А вообще я хотел узнать не совсем это, такие теории я тоже слышал и тоже их разделяю. Есть ли что-то, что знает об этом месте и его создателях твой народ, но не знает мой? Что-то, с чем вы столкнулись до того, как наши цивилизации нашли общий язык, или после, но по какой-то причине не поделились этими сведениями с нами?
— Если такая информация существует, то я ею не владею, — заверил Югер. Потом, подумав, добавил: — Но у нас есть древние сказки о странных жутких существах, спускавшихся с неба. Они были белые, имели по четыре конечности, издавали странные звуки и умели летать. А еще метали молнии и огонь. Именно они заставили моих предков уйти в пещеры.
Я некоторое время молча разглядывал маслянисто-черные блестящие глаза Югера, похожие на шарики обсидиана, и очень хотел спросить, издевается надо мной вериец или нет. Но молчал, потому что понятия сарказма у этих существ нет.
— И как много лет этим сказкам? — собрался я наконец с мыслями.
— Много, — коротко щелкнул хелицерами Югер. — Они появились в нашей памяти еще до обретения разума.
Я восхищенно присвистнул: выходило больше пяти тысяч лет.
В отличие от людей, считавших себя разумными с древности, верийцы называли моментом обретения разума окончание их последней внутренней войны. То, что зовем разумом мы, можно перевести с верийского скорее как «интеллект».
Может, когда-нибудь и мы достигнем подобных вершин мудрости, но точно не на моем веку.
— Неожиданный поворот, — пробормотал я себе под нос.
— Почему? — полюбопытствовал собеседник.
— У нас тоже есть какие-то сказки про сходящих с неба богов с громами и молниями, только наши легенды могут иметь под собой другое основание. А вот появление в ваших сказках существ, столь сильно отличающихся от вас самих, и впрямь не оставляет иных вариантов.
— Нет, я спрашиваю о другом. Почему этот поворот неожиданный? Люди знают наши сказки. Во времена первых контактов они отчасти осложнили поиск общего языка, а отчасти, напротив, помогли. Без них мы бы долго не могли догадаться о наличии у вас интеллекта.
— Значит, эти сведения прошли мимо меня, — развел я руками.
Опять повисла тишина. Югер терпеливо ждал, закончу я на этом разговор или продолжу спрашивать, а я пытался придумать еще какой-нибудь полезный вопрос.
Пожалуй, ничего нового вериец мне не сказал, просто подкрепил мою уверенность в собственных выводах. К чему-то подобному приходил любой человек, внимательно рассмотревший «Ветреницу» и слышавший хоть какие-то истории про «Тортугу».
Жалко, в глубине души я надеялся на большее. Но мечтать, говорят, не вредно.
С другой стороны, вот так посидеть в хорошей компании — тоже дорогого стоит. Пусть не поговорить, но хотя бы помолчать по душам.
Чертово изменение! Кто бы мне сказал десять лет назад, что на человеческом корабле мне будет спокойно в обществе гигантского хордового паука…
— Что тебя гложет? — выдержав положенную по верийским традициям паузу, задал вопрос Югер.
— То есть?
— Ты чем-то озабочен и напряжен. Мне трудно поверить, что тебя так взволновало общество этой самочки… девушки. Значит, за прошедшие несколько часов случилось что-то еще. Что-то, кроме «Тортуги»?..
С ответом я медлил. Вряд ли Югер стучит капитану, да и тайна невелика, но я отвык обсуждать с кем-то собственные мысли и предположения, и привыкать к этому сейчас — глупо. В здешней среде обнажать душу чревато проблемами, чужими слабостями тут пользуются охотно и умело.
А с другой стороны, может статься, что сейчас на кону моя жизнь, да и не только она: я ведь не знаю, чем обернется щедрость капитана, но почти уверен, что легко не будет. Так что привыкнуть к хорошему я попросту не успею.
— Серый предложил мне занять его место. Сказал, что устал и желает удалиться на покой, а «Ветреницу» хочет пристроить в надежные руки.
— И ты справедливо подозреваешь подвох, — закончил за меня Югер. Помолчал. — Я подумаю, чем можно помочь. Если что-то появится — скажу.
— Спасибо.
Дольше задерживаться было бессмысленно, поэтому я распрощался и отправился в свою каюту, на долгожданную встречу с душем.
ГЛАВА 3,
в которой Алиса пьет чай и видит сны
— …Этого просто не вынести!
— А что нужно вынести? — спросила Алиса.
(Она всегда была готова услужить.) — Разрешите, я помогу!
Когда за спиной Кляксы закрылась дверь, я не удержалась от громкого облегченного вздоха, опустилась на постель, прикрыла глаза и добрых пару минут лежала без движения и единой мысли.
Произошедший только что короткий разговор ни о чем страшно утомил. Я не могла отделаться от ощущения, что в благодушие и снисходительность Клякса играет, каждую секунду ожидала, что ему надоест, и это нервное напряжение меня совершенно вымотало. Но что поделать, если благородные пираты существуют только в сказках, и я не могла поверить, что вот этот человек, убивающий походя и без малейшей тени сомнения, вдруг ни с того ни с сего проникся симпатией к случайной жертве.
По-настоящему радовало и немного успокаивало одно: я могу быть ему полезна как врач, а к полезному имуществу относятся куда бережней, чем к очень дорогому хламу. В моем же положении бережное отношение — это невероятная роскошь, за которую многое можно отдать.
Наверное, когда-нибудь я привыкну и перестану дергаться от каждого косого взгляда.
Переведя дух и успокоившись, я сразу же пожалела о том, что отказалась пойти с мужчиной. Сама час назад планировала узнать как можно больше о местных обитателях и их образе жизни, о корабле и прочем, а как только представилась возможность высунуться из относительно безопасного убежища — поджала хвост!
Впрочем, долго корить себя не стала. Наверняка они тренируются регулярно, и еще представится возможность понаблюдать за командой. А пока я решила, пользуясь одиночеством, последовать примеру Кляксы. Как водится, лучший способ разгрузить голову и нервы — нагрузить тело. Места тут вполне достаточно, даже музыку я сумела запустить, хотя и пришлось помучиться с поиском чего-то подходящего.
Первое время, пока разминалась, настороженно поглядывала на дверь, опасаясь возвращения хозяина. Но тот не спешил, и я успокоилась, перестала придумывать страшилки и втянулась в разминку, уже привычно сожалея об отсутствии партнера. Но за прошедший год вне Земли я вполне освоилась с занятиями в одиночестве и даже почти не потеряла форму.
Мелькнувшую было нелепую мысль научить танцевать Кляксу поспешила отогнать.
Разминка, час тренировки, душ — за все это время меня никто не побеспокоил. Я сидела на краю кровати и лениво решала, лечь спать прямо сейчас или придумать себе какое-нибудь другое занятие, чтобы дождаться хозяина и не позволить ему застать меня спящей?
Каюту наполняла незнакомая музыка, знакомой у Кляксы нашлось немного. Кажется, это было что-то очень старое: вязкое, торжественное, состоящее из странных тягучих звуков незнакомого инструмента. Почему-то я была уверена, что это именно инструмент, а не электронная композиция.
Эта музыка в моем представлении плохо сочеталась с пиратом и убийцей, однако отлично подходила к виду «из окна», который я созерцала. Медленно текущая и переливающаяся всеми цветами спектра туманность словно танцевала, подчиняясь тяжелым волнам странной музыки.
Впрочем, медленным это движение только казалось, ведь там, в этой нарисованной реальности, за секунды проносились десятки и сотни тысяч лет…
— Ты планируешь повеситься? — Насмешливый голос Кляксы, прозвучавший за спиной, заставил дернуться и, едва не кувыркнувшись на пол, поспешно обернуться.
Мужчина стоял у двери в душевую, привалившись плечом к стене и скрестив на груди руки, и смотрел на меня со слабой усмешкой на губах. Легкий комбинезон прилип к телу, волосы склеились в сосульки. Кажется, тренировалась абордажная команда с полной отдачей.
— Почему ты так решил? — озадачилась я.
Музыка умолкла почти сразу, очевидно, подчинившись безмолвному приказу хозяина каюты.
— Ты сидишь в полумраке, пялишься на звезды и слушаешь Баха. О чем еще можно думать в такой ситуации? — засмеялся он. Свет в каюте загорелся ярче, а туманность, напротив, погасла.
— Ну, не знаю. — Почему-то я почувствовала смущение. — Знакомой музыки у тебя не нашла, только вот эту. Мне показалось, она хорошо сочетается с видом туманности, да и не такая уж мрачная. Разве нет?
— Пожалуй, — кивнул Клякса, отклеился от стены и начал раздеваться. Процесс оказался недолгим: кроме комбинезона, на нем ничего не было. — Но атмосфера суицидальная. Впрочем, я вообще не люблю звезды, так что, наверное, сужу предвзято.
— Не любишь звезды? — озадаченно переспросила я и кивнула на стену. — А зачем тогда это?!
— Чтобы не забываться, — спокойно пожал плечами мужчина, бросил одежду в чистку и ушел в душ, явно давая понять, что продолжать разговор не намерен.
А я проводила Кляксу растерянным взглядом. С самого начала толком не понимала поведения этого человека, а теперь, кажется, окончательно отчаялась разобраться…
Вернулся мужчина быстро, я успела только добраться до терминала, решив выбрать какую-нибудь еду из местного синтезатора, и накрепко застопорилась: глаза разбегались от широты выбора. До сих нор я пользовалась только «избранным» хозяина, не до разносолов было, а теперь решила проверить, что здесь вообще есть. И стало интересно уже другое: существует ли в природе блюдо, которого нет в списке?
— Решила поесть? Прекрасно, и на мою долю что-нибудь прихвати, — попросил Клякса. — На твой вкус.
Пират нашел нужным одеться и щеголял в свободных светлых штанах. То ли он не всегда расхаживал нагишом, то ли специально для меня сделал исключение. Я в любом случае была благодарна за эту малость.
Поделиться книгой: