Минеральные клоны

Мундир у меня шикарный. «Безболезненный советник» нашел мой туалет самым обычным, а вот «болячка» болезненно удивилась антрацитово-черной необычной ткани. И слабым искоркам, пробегающим по красным швам – будто светящаяся жидкость течет по тончайшим прозрачным трубочкам. И – изумительной невесомости одежды, которая нигде не жала и не стесняла.

«Работа портного. Не ширпотреб какой-нибудь!» – равнодушно откликнулся «советник» на «одежные страсти» «второго».

От главного здания резиденции остался косой «уголок» из двух стен. Высота и пустые проемы говорили, что этажей в здании не менее трех. Было. Теперь – груда камня. Дымящаяся, но не горящая. То ли нечему гореть, то ли не занялось. И поднимался над развалинами не дым, а скорее бетонная пыль еще не успела осесть. А ветра, чтобы быстро снести в сторону, не было.

Легкость, с которой мы покинули подземный ход, объяснялась просто – вход в него находился не в разрушенном главном здании, а в одной из вспомогательных построек, пострадавших сравнительно слабо.

– Я почувствовала один удар. – Задумчиво пробормотала Сабрина, рассматривая руины. – Не менее двух-трех «четвертушек» одним залпом. Но пожаров нет. Видимо, ОДАБом заполировали. ОДАБ под землей мог и не почувствоваться. Неужели, хотели наверняка нас грохнуть? – И зябко передернула плечами.

Знания всплыли в голове легко и непринужденно. Без боли. То есть принадлежали «советнику», а не «второму»-болезному.

– ОДАБ против бункера? Сабрина, солнышко, не смеши меня! Хотели бы уничтожить бункер – положили бы «Зубило». А не знать про бункер они не могли. ОДАБом, видимо, потушили начинающийся пожар.

«Зубило», как охотно объяснила память, это противобункерный боеприпас. Такая дура с прочной головной частью, которая пробивает почву, бетонные перекрытия и взрывается на многометровой глубине. То ли двадцать метров, то ли сто – на этот счет память затруднилась, сославшись на большое разнообразие в этом классе боеприпасов.

– Пф! – Возмущенно вздернутый носик был мне ответом. А потому что возразить старшему брату нечего – старший брат кругом прав.

– С собой что-нибудь берем? Документы, деньги, драгоценности… Депортация – штука такая…

Я неопределенно покрутил пальцами, хотя ничегошеньки полезного о депортации припомнить не смог. Но был уверен железно, что в материальном отношении депортируемым можно только посочувствовать… если у них на руках нет чего-нибудь полезного или ценного. Впрочем, и в этом случае могут случиться… коллизии. Болезненные и даже смертельные. А спросил потому, что не помнил, где эти документы-деньги-драгоценности хранятся. Но если в главном здании – тогда беда-печаль – в этой груде камней мы копаться точно не будем.

– Зачем? – Сабрина даже опешила. – Какие документы? Какие деньги?

Глазки большие, в глазах – настоящее беспокойство. Наверно, я ляпнул что-то совсем уж глупое («Безналичный расчет, удостоверение личности зашито в инкоме „на железо“, то есть ЭМИ ему не страшен», – подтвердил мою ошибку «второй»). Но хоть какое-то беспокойство за брата продемонстрировано, и то ладно. Так что не будем усугублять. Я в ответ пожал плечами и направился в сторону ворот… находящихся метрах в четырехстах – резиденция семьи Антрасайт была огромной.

– … наши денежные счета привязаны к ай-ди наших инкомов. – Сабрина меня быстро догнала. – Инкомы, конечно, не работают, но «белые» обязаны нам их восстановить! Даже если откажутся восстанавливать – но они не имеют права! – наниты за пару дней их починят! Нам же ставили последние модели! У тебя вообще «Кабураги-Атом» стоит!

Я не стал напоминать о том, что через сутки все, находящиеся на планете Секура, будут считаться уволившимися из «Антрацит» и готовыми к найму в «Пирит». Сабрина показала себя крайне рассудительным и умным ребенком – вряд ли она менее внимательно слушала объявление. Да и подозрительное совпадение наших фамилий и названия компании намекало – так просто нам с Сабриной место работы не поменять. Это если даже забыть о нашем несовершеннолетии…

Мы ведь несовершеннолетние?

«Ага» – почти синхронно на два голоса выдала память.

Резиденция была огромной, и находилась почти в центре города. В этот раз головная боль от удивления сим фактом была слабой, а «безболезненная» часть памяти согласно покивала и, гордо надувшись, поведала о крутизне семьи Антрасайт и обыденности такого явления, как размещение главной резиденции в центре своих владений.

* * *

Миновав очень красивый и ухоженный парк с милыми дорожками, вышли за ворота. Такие, знаете, ажурненькие и воздушные на вид воротца… четырех метров высотой с очень гармонично вписанными в металлический рисунок листиками, острыми гранями по верху. То есть хрен через эту «калиточку» перелезешь без того, чтоб не пораниться. Порежешься – как минимум.

Резиденция располагалась на небольшой возвышенности, поэтому город был, как на ладони.

Обычный такой город. Двух-, трех-, четырехэтажные дома-особняки, многоэтажные жилые коробки… Во всех зданиях в окнах беззаботно и уютно горел свет. После бомбардировки, ага. После ЭМИ, ага. Это когда все пробки должно было вышибить к чертям. Не выли сирены, не бегали в панике люди, не носились с мигалками машины (опять кольнуло в висок) экстренных служб.

И разрушений в городе не было. Вообще. Во всяком случае, видимых. Не было раненых, не было убитых, не поднимались жирные черные столбы дыма… и белые – не поднимались. Не полыхали пожары, не стояла пыль от разрушенных до основания зданий.

И никто не торопился на помощь к разрушенной резиденции семьи Антрасайт, такой всей из себя крутой и богатой.

* * *

Сабрина уверенно потянула меня за собой. И мы успели бодренько прошагать по безлюдной (и безмашинной) дороге аж сотню метров.

В одном из ближайших дворов тихонько взрыкнул мощный двигатель, полыхнули фары и нас нагнал… БТР. Огромный, брутальный, угловатый. С острыми углами. Восьмиколесный. Покрытый черным-бело-голубым камуфляжем.

«Второй» почти без головной боли быстро (будто боялся эту боль мне причинить) выдал «на поверхность» сведения о том, что железный монстр похож на какой-то там «БТР-80» (только пушка какая-то странная – толстая, короткая, прямоугольная в сечении), и кольнул легким удивлением – слишком уж тихо работает двигатель, и не видно выхлопа от мощного мотора, способного перемещать эту многотонную махину.

Правда, тут же два внутренних голоса сцепились между собой, не сумев договориться о типе камуфляжа: «советник» классифицировал камуфляж, как «Наст-9», а «второй» – как «городской», «Диджитал Урбан». А потом «советник» и вовсе «расчехлился», опознав в машине «Джокер-Аманд-93», и практически запинал «второго» интеллектом – перечислением ТТХ, марок и моделей.

Пришлось «прихлопнуть» обоих, чтобы предотвратить новый приступ мигрени.

И чтобы не мешали общению… потому что из боковой двери аккуратно притормозившей железной черепахи на плитки тротуара выпрыгнул офицер. Выпрыгнула.

Рослая, широкоплечая. Камуфляж – один-в-один, как на БТР (настолько «один-в-один», что, казалось, отойди на десяток шагов, и человек сольется с машиной). Закрытая камуфлированная кобура спереди на груди почти у плеча, камуфлированный… автомат, наверно («Импульсник „Шквал-Мини“» – уверенно шепнул «советник»). Черный берет с каким-то значком («Уорент-офицер четвертого класса. Сухопутные войска компании „Пирит“». – пискнул «советник» раньше, чем я успел на него шикнуть. «Второй» недовольно заворочался – ему явно было что сказать – но, оценив мое настроение, мудро сделал вид, что он тут исключительно для хорошей компании и моральной МОЛЧАЛИВОЙ поддержки).

Лицо… Обычное лицо двадцатилетней молодой девахи. Чуть помятое, будто девушка буквально секунду назад проснулась. На щеке даже отпечатался след какого-то прямого угла, довольно пикантно очертив скулу.

– Куда спешим, молодежь? – поинтересовалась она. – Комендантский час скоро начнется.

Сабрина как бы случайно вышла вперед, закрыв меня спиной, но я успел раньше – как-то на автомате приосанился и холодно поинтересовался в ответ:

– А вы кто, уорент-офицер? Может быть это вы, а не мы, готовитесь нарушить комендантский час?

Сабрина хмуро покосилась, но промолчала. А офицер небрежно, но с какой-то отработанной четкостью отсалютовала правой рукой – ладонь пальцами к виску:

– Уорент-офицер Загреба Занович. Вооруженные силы группы «Пирит», новая администрация города. А теперь – внимательно вас слушаю.

– Тимониан Антрасайт и Сабрина Антрасайт. – Веско припечатал я. – Направляемся на площадь Дохан для прохождения процедуры депортации с планеты.

– О-о-о. – Протянула уорент-офицер. – Не возражаете, если я проведу вашу идентификацию… ваши высочества?

Высочества в нашем лице не возражали. Уорент-офицер достала из набедренной сумки какой-то приборчик – поделие явно для военных – угловатый, немаленький, некрасивый. Поднесла к моей голове, пять секунд подержала. Повторила процедуру с недовольно на нее зыркающей Сабриной.

– Ну, что ж, ваши высочества. Могу вас подбросить до Дохан.

– Это было бы здорово, офицер. – Оценил я. – А за оставление поста вам не влетит?

Сабрина удивилась. Да и уорент-офицер дернула бровью:

– Ну, это уже мои проблемы. – И улыбнулась немного теплее.

Приятная у нее улыбка.

Глава 02

В БТР кроме уорент-офицера были еще четверо пассажиров – водитель и трое бойцов. Водитель – мужчина, бойцы – двое парней и девушка. Все, включая водителя, подстать командиру – рослые, здоровые… и сонные. Экипированы абсолютно одинаково. Едва ли старше, а скорее, младше командира. Странно, почему-то я, пятнадцатилетний щегол, и этих ребят, и их командира считаю младше себя.

На нас с Сабриной посмотрели с любопытством, но – не более.

Расположились на жестких боковых сиденьях. Занович даже заботливо пристегнула нас ремнями, вызвав легкое удивление и у Сабрины, и у своих подчиненных. И тихо скомандовала:

– Трогай!

Двигатель снова тихонько взрыкнул, корпус качнулся, и мы тронулись. Очень хотелось надеяться, что тронулись на площадь Дохан, а не куда-то еще – окон в БТР ожидаемо не было, так что даже если б моя память не была дырявой, отследить маршрут не получилось бы. А куда «трогать», уорент-офицер водителю почему-то не сказала. А тот не спросил. Может быть, слышал наш разговор? Или знал заранее? И почему я столь подозрителен к желанию симпатичной милой девушки оказать нам помощь?

А я размышлял. И плевать, что памяти нет – размышлять, вообще, полезно. Вне зависимости от…

Нашими «высочествами» уорент-офицер особо не впечатлилась. Дружелюбна, но без подобострастия. Вот спать девица хочет – тушите свет. Уже, кстати, прикорнула напротив нас в таком же неудобном кресле. Сразу видно опытного военнослужащего – любая поверхность до прямого угла включительно мгновенно используется для урывания лишней минутки сна.

А ведь она – не какой-нибудь высокопоставленный офицер, а всего лишь уорент «третьего класса». Что-то между сержантом и «нормальным» офицером. Но положить ей на наши «высочества» – чинопочитание на нуле. Что из этого следует? «Высочества» – это что-то вроде шутки? Или военнослужащий и не должен испытывать никакого пиетета к представителям враждебного лагеря?

Вот если б свои… но «свои» отчего-то не торопились высылать «скорую помощь» и пожарные расчеты к разрушенной резиденции Антрасайт.

– Командир, может музЫчки вломим? – Громко спросил водитель, заставив задремавшего офицера вздрогнуть. – Что-нибудь легкое. Из пятого набора. Или из пятого-бис.

Офицер перевела взгляд на меня и едва заметно дернула бровью. Я столь же незаметно покачал головой.

– Себе включи. – Разрешила офицер. – А у нас тут, вообще-то, гражданские с неработающими инкомами сидят.

– Звезды! Совсем забыл! – Посетовал водитель. – А если по боевой сети?

– Нах… – Быстрый взгляд… почему-то на меня. – Нафиг! Вторые сутки на «боевых» сидим – пора бы уже и отдохнуть. Я ж говорю – себе включи.

– Нахер! – У водителя перед глазами ничего, кроме приборной панели и дороги не было, поэтому он себя не сдерживал. – Я тоже потерплю. До Центра недалеко, и движухи на дорогах нет.

С благодарностью слегка кивнул офицеру. Но та, по-моему, не заметила – прикрыла глаза с твердым намерением покемарить еще.

Ну, если это не постановка, то едем мы именно в Центр депортации. И то, что солдаты вторые сутки сидят на боевых коктейлях – тоже нормально, все-таки они только что отжали у «Антрацита» планету – занятие явно утомительное и зело напряжное, без нейростимуляторов никак не провернуть.

Мало информации. А «дергать» своих горе-советников очень не хочется – опять заспорят, заставляя гримасничать от головной боли. Интересно, боевые коктейли или транс-музыка смогут помочь мне общаться с ними без мигрени?

* * *

Пшикнув тормозами, БТР застыл. Я не торопился выбираться из «сбруи». Сабрина тоже сидела, ждала. Офицер, одобрительно покивав, выпрыгнула наружу и вернулась через десять минут.

Выбрались из машины. Осмотрелись.

У Центра депортации было людно. Очень людно. Наблюдалось очень даже немаленькое количество горожан, которые не пожелали связывать свою дальнейшую жизнь с «Пирит». И «Пирит», получается, поступает весьма разумно – чем меньше на оккупированных территориях нелояльного населения, тем проще пойдет оккупация. Правда, судя по спичу неведомой Ольги Золотарь, некрасивое слово «оккупация» заменено на нейтральное «интеграция».

– Их высочества… Тимониан и Сабрина… вчера по трансляции выступали… и правда не сбежали… – Концентрическими кругами стали разбегаться благоговейные шепотки по толпе. – … остались на планете… не оставили… не обманули… все-таки попались…

Совсем в другом свете увидел я теперь помощь уорент-офицера – через такую массу народа, в которой каждый хотел к нам пробиться и пощупать (а вдруг ненастоящие!), мы сами, без помощи ее бойцов, быстро построивших «коробочку», не протиснулись бы.

Понятно, почему для организации Центра была выбрана площадь Дохан – она не только находится в центре столицы. Она еще и большая! Большая, круглая. С высоченным, метров сорок, памятником какому-то крылатому дядьке (тому самому Дохану?) ближе к помпезному трехэтажному светло-салатовому зданию с фигурками, колоннами и этими… толстыми такими перилами… О! Балюстрады!

Центр состоял всего из пяти модульных домиков. Но это, черт возьми, были ОГРОМНЫЕ домики! Большущие сорока-пятидесятиметровые монстры-кубы из непонятного материала, похожего на блестящую жесть. Двух- и трехэтажные!

Прилегающие к площади улицы оказались забиты военной техникой, которая постоянно менялась – одни приезжали или прилетали, другие, соответственно, уезжали или улетали… Или уходили – были там какие-то четырехлапые шагоходы. На самой площади стояли два приземистых летательных аппарата размером со среднее здание – явно какие-то шаттлы для сообщения с орбитой.

Благодаря зеркальной поверхности впервые осмотрел себя… почти в зеркало. Даже остановился в недолгом ступоре – со стороны себя еще не видел… а если и видел, то не помню. Высокий пятнадцати-шестнадцатилетний подросток, черноволосый черноглазый стройный. Смазливый, простите Звезды! Благородно-бледное скуластое овальное лицо, без «детских щечек». Красавчик, блин! Еще этот мундир пижонский. Тьфу!

«Внатуре!» – немедленно согласился «второй». – «Всегда такие бесили!»

Залитый ярким светом зал. Большой зал. И народу немало. По обе стороны от линии столов, делящей помещение на две неравные части – в одной части все одеты единообразно в белые и светло-серые комбезы, в другой – кто во что горазд… ну, в чем люди из дома выскочили, в том в Центр и пришли.

– Джошуа Глазьев, младший дежурный администратор Центра распределения на планете Секура. – Усталость у персонала, занятого в Центре, измерялась теми же величинами и была той же размерности, что и у военнослужащих «Пирита». – Пожалуйста, пройдите к столу номер десять или столу номер одиннадцать на идентификацию личности…

Парень в светло-сером комбинезоне, к которому подвела нас уорент-офицер, тоже хотел спать. Давно и безнадежно хотел – мешки под глазами, расширенные зрачки и лихорадочный блеск перебравшего кофе (или чем они тут взбадриваются?) человека.

– Тимониан и Сабрина Антрасайт. – Опередила нас уорент-офицер. – Я уже провела идентификацию. Подтверждаю их личности.

– А-а-а… – вяло протянул парень, но на глазах стал оживать. – Это здорово, что провели – у нас гражданские сканеры. Видимо, их зацепило нашим же РЭБом – срабатывают через раз на пятый. Приходится перепроверять результат. Трижды! Клёпанный регламент! Скиньте мне кэш-суммы, офицер. Ладно?

Чушь! Для того, чтобы их зацепило «нашим РЭБом», они в момент включения РЭБ должны были находиться на поверхности. То есть во время проведения войсковой операции, что никак невозможно. Кажется, парень просто не хочет возиться с проведением и документированием необходимых процедур.

Но уорент-офицер спокойно кивнула. И работа… не то, чтобы закипела, но сдвинулась с мертвой точки.

– Ваши личности подтверждены, Ваши Высочества! – порадовал нас парень через пару минут молчаливого размахивания конечностями в воздухе. – Вы зарегистрированы в нашей базе перемещаемых лиц. Компания «Пирит» готова доставить вас на одну из следующих планет…

– Стоп! – Неожиданно припечатала Сабрина. – Не надо «на одну из следующих»… Вы доставите нас на Назгул. К дедушке!

– А кто у нас дедушка? – Без особого волнения, но с изрядной долей любопытства осведомился Джошуа.

Грубость Сабрины его не тронула – видимо, успел уже насмотреться на всяких просителей. И упоминание о «высочествах» его не тронуло. Как и уорент-офицера до этого. Ну, никакого уважения к августейшим особам!

– Кречет Антрасайт! – Знакомо вздернула носик Сабрина. – Председатель совета директоров! – И добавила яда в голос… баночек эдак полторы. – Если вы нас идентифицировали, то эта информация должна быть вам доступна! И очень хорошо, что вы внесли нас в свои базы данных!

– Хм… – Вот последнее парня смутило. Слегка. – Но вы же понимаете, Ваше Высочество – такие вопросы я решать не могу. Я следую инструкции, в которой черным по белому написано, – Он скосил глаза вниз и вправо, его глаза заскользили, будто по строчкам. – «… предлагать на выбор конечные пункты доставки из трех планет – Грамон, Тиберит и Сильва»…

– А что в вашей замечательной инструкции написано о решении вопросов, находящихся вне вашей компетенции? – Перебил я возмущенную Сабрину, уже набравшую в грудь воздуха… не хватало еще, чтобы она устроила здесь скандал. После которого будет неизбежна месть со стороны местного бюрократического аппарата. И плевать им будет, чьи мы там внуки. Им и сейчас плевать. Знаю я эту чернильную братию! Ведь знаю же, а? Хм… откуда-то знаю.

Разумеется, позвали начальника (такую же невыспавшуюся девицу). Содержание ее инструкции нам мало помогло, и был вызван уже ее начальник (тоже девица… точнее, молодая леди – свежая, серьезная, с весьма симпатичными… глазами). Вот с этим начальником нам улыбнулась удача – у ЭТОЙ были полномочия записать нас на аудиенцию к САМОМУ ГЛАВНОМУ – к исполнительному директору Ольге Ка… Золотарь! Которая обязательно решит наш вопрос.

Так что руководитель Центра отправилась выбивать аудиенцию, а я…

А я, наряду с праздными (наверно, поэтому, лишь чуть-чуть отдающими головной болью) размышлениями о засилии женщин на руководящих постах «Пирита», выбил нам горячее питание. Строго в рамках инструкции того же дежурного администратора Джошуа. Питание было тут же, в зале, организовано и предоставлено. И даже закипающая Сабрина после короткой внутренней борьбы перебралась за небольшой легкий столик у стены, оперативно отделенный от остального зала непрозрачной перегородкой.

Вот. А вы говорите, никакого уважения к монаршим особам. Да по сравнению с тем, как обходятся с прочими желающими покинуть планету, нас с Сабриной просто облизывают и на задних лапках перед нами прыгают!

Даже салфетки на столик положили! Рядом с разогретыми лотками из пищевого принтера они смотрелись феерично!

* * *

Для начала нас вытурили с планеты на орбиту. Дескать, так и так улетаете. А уж куда вас начальство направит – не наше чиновничье дело. Лишь бы тут не маячили и колеблющийся местный контингент своим присутствием не смущали.

Вот и началось космическое путешествие наших высочеств с того самого шаттла, прохлаждающегося на площади. Мы с Сабриной… и еще около сотни человек.

Отношение к отпрыскам аж председателя совета директоров «Антрацита» здесь, среди «своих», было ожидаемым. К нам шли знакомиться, представляли своих детей (иногда, здоровенных лбов, визуально – лет под тридцать-сорок…), заводили разговоры.

Сабрина оживилась, поддерживала беседу. Глазки сияют, на щечках румянец, жесты плавные, лаконичные, но красноречивые. Я старался не отсвечивать, но в дискуссиях был вынужден участвовать, когда ко мне обращались прямо. Пользовался только помощью своего внутреннего «советника». Именно он, кстати, и посоветовал именно такую линию поведения. Получалось неплохо – в темах не плавал, отвечал и спрашивал, по моим ощущениям, квалифицированно. Не мямлил и не заикался.