Кольцо принца Файсала

Том смеялся и плакал одновременно.

– О звезды, – вскричал он, – ночная карта морей! Том Коллинз любит вас и благодарит вас от всего сердца!

Теперь никакой туман не помешает ему взять правильный курс домой. Ему хватит сил на обратную дорогу, в этом не было никаких сомнений. Но от носовой фигуры придется избавиться. Она должна остаться здесь. Никто не поверит ему, когда он будет о ней рассказывать, но с самыми хорошими историями так всегда бывает.

Том стремительно отвязал веревку и оттолкнул фигуру от лодки.

Та тут же легла на известный лишь одной ей курс и поплыла, покачиваясь, под звездами со своей извечной улыбкой на устах, словно радуясь тому, что снова свободна.

«Быть может, – подумал Том, – она найдет обломки своего судна и закончит дни на дне морском среди затонувших пушек, бочонков с салом и сундуков, набитых слоновой костью и драгоценными камнями».

Последние слова Том произнес тихо и горько вздохнул.

– А может быть, – пробормотал он, – это носовое украшение обречено на вечные поиски. Оно будет дрейфовать от шхуны к шлюпу, от галеаса к лодке в надежде отыскать свой экипаж, который уже давным-давно покоится в морской могиле.

– Всего хорошего, – сказал Том фигуре на прощание и взялся за весла.

Он греб уже около часа и вдруг замер, подняв весла вверх и уставившись в темноту.

Откуда-то из тумана донесся крик о помощи.

Глава 3. Рамон Благочестивый

Том заметил вдалеке крупный предмет, который то выныривал, то снова скрывался под водой. На долю секунды Том поверил, что это ожила фигура с носа корабля. Но морок тут же рассеялся. Человек! Он двигался словно во сне и находился довольно далеко от лодки, чтобы можно было различить его лицо и туловище.

Не было никаких сомнений в том, что бедняга услышал шум весел. Скорее всего, это жертва какой-нибудь безжалостной борьбы: нередко двое отчаявшихся людей хватаются каждый за свой конец долгожданной добычи и рвут ее друг у друга. Но в море прав тот, кто сильнее. И, как часто говаривала мать Тома, назад возвращается только победитель и рассказывает всем свою версию случившегося.

Том втянул весла в лодку.

Судя по тому, как слабо и нерешительно звучал этот крик о помощи, человек провел в воде уже долгое время.

Том мешкал, раздумывая, стоит ли ему выдавать себя. Если человек так долго находился на краю гибели, кто знает, вдруг, едва завидев лодку, он набросится на Тома, стремясь спасти себе жизнь? Тому едва ли достанет сил справиться со взрослым мужчиной, даже совсем измученным. Следовало быть настороже и, если что, просто-напросто тихо исчезнуть.

В этот момент Том услыхал громкий стон и душераздирающую мольбу о помощи. Чей-то хриплый голос проговорил:

– Спаси меня, брат мой, и ты будешь вознагражден, я клянусь тебе… Клянусь, это так же верно, как и то, что мое имя…

Голос потонул в предсмертном хрипе.

Вытащив нож и положив его на скамью, Том направил лодку туда, откуда доносился голос, и вскоре увидел мужчину, который держался за обломок судна, по форме напоминавший основание мачты.

Держась на достаточном расстоянии от незнакомца, Том решился подать голос.

– Кто вы? – спросил он.

– Друг, друг, – раздался торопливый ответ. – О Господи, благодарю тебя за твою доброту!

– Кто ты?

– Мое имя Рамон эль Пьядосо, – ответил мужчина на испанском. – Я родом из Кадиса, но уже пятнадцать лет служу на португальских торговых судах. Мой добрый друг, помоги мне, я уже четверо суток без воды.

«Эль Пьядосо» по-испански значит «благочестивый». Том покосился на фляжку с водой и увидел, что для двоих ее вряд ли будет достаточно, особенно если этот Благочестивый так сильно страдает от жажды.

– Что с тобой случилось, Рамон? – спросил Том. – Ты потерпел кораблекрушение?

Мужчина жалобно простонал, потом заговорил снова:

– Самое ужасное, что может произойти с моряком. Мятеж! Но скажи мне, мой друг, с кем я говорю? Судя по голосу, ты еще молод.

Поколебавшись мгновение, Том ответил:

– Меня зовут Том Коллинз, и мне четырнадцать лет. Скоро пятнадцать.

– Само небо послало мне тебя, Том Коллинз, – простонал мужчина, – ты будешь вознагражден за свое доброе дело.

– Расскажи мне о кораблекрушении. Мы ведь говорим о португальском галеоне?

– Сначала глоток воды, Том, хотя бы пару капель воды. Мое горло пересохло, а губы потрескались и кровоточат. Но да, да, ты прав, это был прекрасный галеон, который назывался «Святая Елена», настоящая гордость Порто. Его больше нет. Остались только полумертвый боцман из Кадиса и благословенный обломок мачты, на котором раньше красовался наш фор-марсель.

«И еще деревянная фигура с голубыми глазами, – подумал Том. – Про нее этот Рамон Благочестивый, скорее всего, не знает».

Тут пелена тумана развеялась, и Том увидел все как на ладони. Состояние мужчины оказалось поистине бедственным.

Верхняя часть его туловища едва виднелась над водой, голыми руками он обнимал обломок мачты. Его рубашка, бывшая когда-то белой, превратилась в грязные лохмотья, а кожа напоминала крабовый панцирь. Мокрые волосы прилипли к голове, щеки ввалились, руки и ноги посинели от холода, а в глазах застыла мольба, смешанная с отчаянием.

Только теперь Том обнаружил, что мужчина был не один. Рядом с ним находилось еще одно существо, вполовину меньше него ростом. Держась за мачту обеими руками, он уткнулся в нее лицом, и было неясно, жив он или уже окоченел.

Бедняга был африканец и, как показалось Тому, почти его ровесник.

Непроизвольно Том подплыл ближе и заметил, как в потухших глазах испанца затеплилась жизнь и промелькнула тень благодарности.

– Спасибо, Том Коллинз, – прошептал он, готовясь отпустить обломок мачты, который до сих пор спасал его от смерти.

Том погрузил весло в воду, еще точно не зная, как следует поступить. Этот человек внушал ему отвращение. И в то же время что-то в нем было странно притягательное.

Всего час назад, когда на море опустилась беззвездная ночь, Том сам просил о помощи, молитвенно складывал руки и выцарапывал надгробную надпись на досках лодки. Теперь же его дела поправились, и он держит в своих руках судьбу другого человека.

Том вспомнил, что мужчина упомянул о вознаграждении. Его слова засели у Тома в голове и зудели там, как надоевшая муха, но никаких доказательств того, что испанец говорит правду, он до сих пор не получил, поэтому предпочел держаться от мужчины на расстоянии весла.

– Кто этот негр? – спросил Том.

В своей жизни он видел много африканцев, потому что испанские, португальские и британские суда, перевозившие рабов, частенько бросали якорь у Невиса. Во время стоянок чернокожих выводили на палубу – вычесать вшей и подышать свежим воздухом.

Том с Теодорой не раз поднимались на борт таких судов, чтобы продать пиво, ром, вино, солонину, соль и маис.

Днем рабы всегда хранили молчание, но издавали громкие, леденящие душу крики в ночные часы, когда на кораблях избавлялись от трупов умерших невольников. Говорили, что по дороге из Африки на Карибы гибло больше половины негров, ведь в лучшем случае плавание длилось два месяца, но при плохой погоде растягивалось на полгода и больше.

Однажды, когда Том был еще совсем маленьким, он проснулся ночью от криков, доносящихся с фрегата, стоящего в гавани. Он хотел переползти через маму и броситься бежать на помощь, но мать уложила его обратно в кровать и сказала, что он должен возблагодарить Бога за то, что тот наградил его белой кожей и зелеными ирландскими глазами.

– Ты спрашиваешь, кто он, – простонал Рамон и указал на чернокожего, который не подавал никаких признаков жизни. – Это раб, которого я прихватил с собой с тонущего судна. Я почти не помню, сколько дней мы с ним уже в море. Ты, верно, думаешь, что я спятил, если стал спасать этого юнца? Думаешь, море помутило мой разум? Нет, мастер Том, этот парень, каким бы черным он ни был и каким бы жалким ни казался, стоит столько золота, сколько весит он сам.

Заросшее бородой лицо испанца расплылось в безумной улыбке.

– Я вижу, тебе это интересно, Том. Я расскажу тебе все, без утайки, если ты дашь мне немного воды. Всего один глоток воды, Том, и ты узнаешь правду об этом пареньке. Ты ведь знаешь, что рабов прозвали черным золотом?

Том отпрянул назад. Само собой, он никогда не торговал рабами, но знал, что цена за взрослого мужчину не была головокружительно высокой. Что уж говорить про этого заморыша, который висел рядом с Рамоном на обломке мачты.

– Спаси меня, – молил испанец, – и ты будешь вознагражден. Неужели ты думаешь, что я просто так таскаю с собой этого чернокожего и делюсь с ним последними каплями пресной воды? Неужели ты думаешь, что я забавы ради день и ночь забочусь о том, чтобы он не сдох? Подумай об этом, Том, ты, похоже, парень умный и рассудительный.

Том отвел взгляд, но слова Рамона уже достигли своей цели.

Он достал фляжку с водой и изучил ее содержимое. Испанец испустил глубокий вздох и жалобно всхлипнул.

– Нам предстоит долгий путь, – Том постарался, чтобы его голос звучал как можно мягче, – и я сам нахожусь здесь уже довольно давно, поэтому не могу дать тебе слишком много.

Рамон облизнул губы, которые потрескались от морской воды и солнца.

– Пару капель, Том, всего пару капель.

– А как быть с тем, вторым? Он умер или еще жив?

– Ох, конечно, жив, мастер Том. Даже не сомневайтесь. Что ему сделается! Этим неграм нужно куда меньше, чем нам. Я видел рабов, которые довольствовались одной лишь росой, оседавшей у них на коже.

Рамон толкнул локтем чернокожего мальчишку, и тот едва заметно шевельнулся. Схватив раба за волосы, испанец запрокинул его голову, и Том увидел исхудавшее лицо и красные воспаленные глаза.

– Скажи что-нибудь своему спасителю, – свирепо потребовал Рамон, – скажи, или я брошу тебя в море. Хватит возиться с тобой!

Какое-то мгновение мальчишка смотрел на Тома. Его потрескавшиеся губы шевельнулись, словно он хотел что-то произнести.

– Видишь, Том, – произнес испанец, – в этом маленьком дьяволе еще хватает жизни. А теперь… теперь глоточек воды, пару капель, Том, сжалься надо мной, и я озолочу тебя, а этот день ты будешь вспоминать как лучший день в твоей такой еще недолгой жизни.

– У тебя действительно есть золото? – спросил Том.

– И даже лучше чем золото.

– Драгоценные камни?

– Глоточек воды, Том, и я расскажу тебе мою историю.

Том подгреб ближе, так что между ним и испанцем был только обломок мачты. Он поднял фляжку с водой, мужчина открыл рот и задрал голову.

Первые капли упали на щеки, но остальные попали куда следует. Испанец смеялся и плакал, жадно глотал воду и умолял дать еще.

– Еще пару капель, Том, еще пару капель для Рамона.

Том, изучив содержимое фляжки, дал испанцу еще немного воды, потом заткнул пробку.

Моряку досталось не больше половины стакана, но его взгляд заметно оживился.

– Теперь твою руку, Том. Протяни мне руку, и будем друзьями.

– Как насчет вознаграждения? – Том проверил, на месте ли его нож.

– Неужели тот, кто оказался на самом краю гибели, способен на ложь, Том?

Том бросил взгляд на спокойное море, над которым уже почти рассеялся туман, хорошенько подумал и ответил:

– Да.

Ответ, казалось, ошеломил испанца, и он на мгновение даже потерял опору и ушел с головой под воду. Когда он появился снова, вид у него был совершенно потерянный.

– Тогда брось меня, Том Коллинз, брось. Плыви домой к своей семье, я благодарен тебе за воду и если и буду что проклинать, то не тебя, а твое невезение. Потому что ты встретил в море свою удачу, но не разглядел ее. Ближе к богатству, чем сейчас, ты уже не будешь никогда.

Пока мужчина говорил, Том освобождал место на носу лодки. Решение взять испанца на борт он принял давно; по-другому и быть не могло. К тому же моряк сильно ослаб и не представлял для мальчика опасности.

– Хватайся за борт, – велел Том, – хватайся за борт и забирайся в лодку.

– Ты мудрый мальчик, Том Коллинз, твои родители будут гордиться тобой. К несчастью, моя правая рука пострадала в борьбе за спасение нашего судна, а левая, что все эти дни была мне вместо спасательного троса, теперь едва ли сможет удержать щепотку табаку.

Рамон забросил свою искалеченную правую руку на край лодки, и она лежала там, как дохлая рыбина. Он попытался помочь себе левой рукой, но все равно не смог перебраться через борт.

Том протянул испанцу руку, и тот наконец оказался в лодке. На мгновение он прикрыл глаза, по его щеке скользнула слеза и упала на мертвенно-бледные руки.

– Благодарю тебя, Том Коллинз, – прошептал он, – благодарю.

Рамон выпрямился, все еще испытывая головокружение, высморкал нос и расхохотался в небо, скаля зубы и выплакивая последние слезы.

– Побывав, как я, на краю смерти, учишься ценить жизнь, – отсмеявшись, прошептал он. – Дома в Кадисе у меня остался паренек, на два года старше тебя. Я думал про него, когда смерть подходила особенно близко. Спасибо тебе, Том, благодаря тебе я снова увижу своего любимого сына. Твой отец, должно быть, очень счастливый человек.

– Мой отец умер, – сухо ответил Том.

Рамон закрыл глаза.

– Прости меня, Том. Но твоя мать, она ведь еще жива?

Том кивнул и уставился на обломок мачты – чернокожий мальчишка вцепился в нее так сильно, что, казалось, слился с ней, став с мачтой единым целым. Рамон улыбнулся и подмигнул.

– Давай-ка втащим его в лодку, Том.

Вдвоем они схватили мальчишку за тонкие, безвольно повисшие руки. Парнишка был таким тощим, что можно было пересчитать все его кости, которые того и гляди грозили прорвать кожу на его плечах и бедрах. На худых лодыжках раба болтались черные кандалы весом чуть ли не с него самого.

Парень кулем упал на дно лодки, и Тому показалось, что совсем скоро им придется выкинуть его за борт.

– Эти негры куда более выносливы, чем ты можешь себе представить, – сказал Рамон, заметив его скептический взгляд, – а этот вообще особого сорта.