Ярл

Готовила Натана… в общем, вчерашняя каша определенно не стала бы украшением меню ресторана на Земле или королевского стола тут. С другой стороны — желания поморщиться тоже не возникало. Впрочем, я бы удивилися, если бы алхимик оказалась плохим поваром. И уж точно я не собирался привередничать после года жизни на заставе. Кстати.

– А мясо с сыром тоже с общинного склада? — работая ложкой, между делом поинтересовался я. Логичный вывод, ведь девушка выудила их из корзины после тарелок. То есть положила в корзину продукты до посуды. Почему-то мой простой вопрос вызвал у Наты странную реакцию: она даже есть ненадолго прекратила, явно подбирая слова.

– Я обычно не хожу на охоту, — наконец осторожно ответила она совсем не то, что я спросил.

– Об этом я догадался, – я кивнул в сторону расставленных рядом склянок, одновременно пытаясь понять, почему фраза была сформулирована именно так. – Охотников в “Ключах” достаточно, а зельевар только один… один ведь?

— Зелье… вар? — совсем уже озадаченно отозвалась собеседница.

– Тот, кто готовит зелья, — не менее озадаченно отозвался я.

-- Их все готовят, – теперь Натана определённо заподозрила, что поняла меня как-то не так, но, похоже, не смогла понять, в чём. – Кроме маленьких детей.

– Я имел в виду: ты в деревне единственная ведьма? – “перевёл” я. – Слышал, зелья только ведьмы делают.

– В посёлке не может быть больше одной ведьмы, – похлопав ресницами, проинформировала меня красавица. Таким тоном, будто я спросил что-то, что каждый ребенок знает. Впрочем, тут Наташа сообразила, что я в “Ключах” первый день и дала расширенную справку: – Наставница уходит, когда ученица становится ведьмой.

Ага, вот и причина, почему благоверная столько времени прожила одна.

– И зелья не варят… – как-то беспомощно посмотрев на меня, добавила супруга.

Я скосил глаза на горелку, потом на жену, так за всё время разговора и не притронувшуюся к еде. Предложил:

– Давай кушать? Поговорить и потом можно.

Натана не смогла сдержать вздох облегчения.

После завтрака поговорить не вышло: супруга занялась домашними делами, и я вновь разложил свои бумаги. В этот раз не потому, что была настойчивая внутренняя необходимость, а чтобы не смущать Натану: под моим взглядом она начинала заметно нервничать. А посмотреть было на что.

Мытьё посуды с песком я уже видел – крестьяне в королевствах по возможности экономят на всём, включая довольно дорогое для них мыло. Но вот чтобы грязный песок потом засыпали в печь на прокаливание и пережигание органики – до такого только зарубежники додумались! Кстати, вот и ещё для одного отделения печки я узнал назначение.

Печка, кстати, была ещё более непростая, чем я думал. Ладно, дым – проходя по длинной наклонной подземной трубе он охлаждался, а система деревянных решёток внутри наружного конца дымохода прекрасно справлялась с осаждением пепла. На ведь и запаха не было! Может, магия?

– Ната, ты умеешь делать амулеты?

Полные душевной муки глаза.

– Нет, – девушка ещё немного напряглась и дополнила, видимо, чтобы я и в профильном мастерстве не посчитал жену неумехой. – Наставница не учила.

“Не учила, потому что не умела сама?” – хотел спросить я, но не стал. Наташа определённо тяготилась моим вниманием к себе, и не удивительно. Что-то у нас общение не складывается от слова совсем – словно на разных языках говорим…

– Я пойду, посмотрю как Баюн и остальные устроились и чем занимаются, – на всякий случай предупредил я, собирая бумаги и пряча в сумку. Чем вызвал очередной облегчённый вздох и признательный взгляд. Н-да. Будет тяжело.

* * *

Пошёл я, разумеется, не к Баюну, а к общинному дому: застранец-подчинённый на радостях от возвращения домой как-то забыл объяснить, где тут искать себя и заодно, остальных. А я вчера был так сильно под впечатлением от сверхскоростной свадьбы, что забыл спросить. Мой косяк, и довольно большой – мы ведь по Уставу действующая военная часть, опорный пункт. Ну ничего, язык, как говорят у меня на родине, до Киева доведет. Но прежде, чем расспрашивать, надо понять, о чём. Не исключено, что я многое и сам пойму, если осмотрю деревню. Тем более мне как офицеру положено знать где тут что и ориентироваться на местности.

Пока я неторопливо шагал по направлению к центру “Ключей”, мне пришла в голову ещё одна светлая мысль – и к цели я двинулся максимально кружным путём. Ну действительно, это для меня – утро, а для деревенских рассвет – это уже “после завтрака”. То, что Наташа так проспала – всего лишь результат моих скромных усилий (закономерный, о да!), а так дома даже в самый выходной день сельские жители, уж поверьте, не сидят. Так что хотят мои подчинённые или нет, но кого-нибудь из них я обязательно встречу по дороге. Узнаю про остальных, заодно заставлю полноценную экскурсию провести.

Погода для середины зимы всё ещё стояла просто замечательная – тучи по прежнему не спешили проливаться дождём, просыпаться снегом, или и то и другое одновременно. Я успел отдохнуть с дороги, утренняя работа с бумагами помогла разгрузить наконец голову – а про неоценимую женскуюпомощь жены в разгрузке кое-чего другого тактично промолчу. Не удивительно, что я наслаждался каждым шагом, полной грудью вдыхая чистый, свежий, пронзительно пахнущий хвоей воздух. И настроение с каждым шагом становилось всё лучше и лучше.

Я молод, чёрт возьми! Я опять молод, но не растерял своих навыков и знаний. И у меня есть хороший шанс эту свою молодость растянуть настолько, насколько это возможно. А ещё я без ложной скромности силён: большинству тварей со мной один на один не справиться. А против остальных у меня есть артефактомёт. Это ли не причина смотреть в будущее с оптимизмом? Конечно, люди могут доставить столько хлопот – никакие мутанты и рядом не стояли, мне ли не знать. Непонятно, что делать с семьёй, у меня сын скоро родится – или дочка. Но неужели я – и не справлюсь?!

Под такие мысли улыбка сама собой выползает на лицо, а любое море становится по колено. Встречные отвальные, глядя на меня или сами начинали тихонько улыбаться, или хотя бы переставали хмуриться, некоторые приветственно кивали. Никто не удивлялся – за вчерашний вечер весть о чужаке в “Звонких ключах” успела разлететься между всеми жителями, так что незнакомец идентифицировался ими без труда.

Зарубежники, как я и думал, не сидели сложа руки – кроме меня праздношатающихся не было. Кто-то нёс куда-то знакомого вида корзины – надо полагать, их специально плели одного размера, кто-то возился рядом со своим домом, мне пришлось обойти стайку маленьких детишек, со смехом больше играющих с песком, чем подновляющих полотно пешеходной дорожки. Троица женщин разного возраста подновляла чей-то огород, формируя из притащенной кем-то в мешках земли новые гряды, причем не просто насыпая продолговатую кучу плодородной почвы, а внося из отдельной тары внутрь какой-то порошок, не иначе как удобрения.

Несколько дюжих мужиков, среди которых я разглядел знакомую могучую фигуру Косточки, возились с лебёдкой-”подъёмным краном”. Вчера мне эта конструкция показалась монументальной, но на поверку, как и земной подъёмный кран, видимо, была быстроразборной. Иначе на другой конец деревни механизм было бы ни за что не перетащить – по крайней мере так быстро. От стрелы спускался толстый канат, его как раз крепили к буквально светящемуся свежей просмоленной древесиной тостому, заточенному с одной стороны на манер карандаша, бревну. Судя по тому, что крепили за тупую часть, элемент своеобразной стены-”набережной” намеревались не просто вкопать, но еще и вбить в грунт, как сваю.

– Командир, – снайпер меня тоже заметил.

– Не знаешь, кто из наших более-менее свободен? – я не стал задавать глупых вопросов типа “а что вы тут делаете?” – Чтобы показал мне тут всё и объяснил.

– Свободен? – мужик задумался, почесал в затылке, посмотрел, как застропленное бревно и без него начали поднимать на тросе, зачем-то огляделся по сторонам, посмотрел на небо и махнул рукой: – Я сам тебя повожу. Только нету у нас чего-то особо интересного, чтобы особо рассматривать…

* * *

– Давай сначала на общинный склад, – пока Косточка решал, с чего бы такого начать экскурсию, я перебрал известные мне варианты и остановился на этом. Место хранения чего-либо вряд ли можно назвать туристическим местом, но я как-никак офицер и всё ещё на действительной службе. Пусть проконтролировать меня очень сложно, но придерживаться простых правил мне тоже ничего не стоит. А правило такое: командир должен точно знать, что, в случае чего, у него имеется в распоряжении. И как можно скорее начать шевелить извилинами в попытках добыть то, чего нет.

– Склад так склад, – с облегчением кивнул Косточка. Вот уж не ожидал, что он так загрузится от моей простой просьбы.

То, что подсобное по большому счету строение не может быть достопримечательностью – это, оказывается, я поторопился. Склад, вход в который обнаружился рядом с общинным домом, был подземным, и живо мне напомнил ту пещеру, где мы ночевали на вершине вала. И склад был… большим. Нет, не так:охренительно большим для деревни, где и трёх сотен человек нет! Ещё и спуск был как в бункер: длинный пологий пандус, поворачивающий несколько раз, и аж трое промежуточных даже не дверей – ворот.

– Озеро здесь было, на вершине холма, а снизу ключи били, – рассказал отвальный. – Сначала предки канал прокопали, да осушили, потом ключи отвели по стокам – сами-то родники слабые. А потом, значит, крышу сколотили из лиственницы, которая тут же и росла – она не гниёт. А сверху землёй, что аккурат с вершины сняли, когда лес вырубили. Тут и жили, хоронились всем обществом, пока частокол не сладили. А как сладили – окончательно верхушку выровняли и дома нормальные строить принялись.

– Дела-а… – меня опять слегка придавил масштаб сделанного. – А в других деревнях как, где холма такого уникального не было.

– Так где как, – не удивился вопросу Косточка. – Я ещё мало где был, не Баюн, чай. У западных наших соседей, Ветрило их деревня кличится, всем дома на платформах в кроны деревьев подняты на эльфячий манер. Там секвойи такие – никакому овцебыку не свалить! Качает там, правда, когда ветер задует... Живот прихватывает просто ой – а местные ничего, только ржут. А те, что с востока, из Горелой Балки, распадок нашли, да как мы крышей перекрыли и засыпали. За лето после большого выплеска, говорят, справились. Теперь над ними лес растёт такой же, что и окрест: не знаешь, ни за что не догадаешься. Они, кстати, знай себе продолжают копать – это у нас тут-то особо расширяться некуда…

– Ну и ну, – представив себе описываемое, я только и смог, что выдавить из себя парочку междометий. В голове у меня устойчиво крутилось слово “ниндзя”, но, кажется, наши земныешиноби начисто здешним простым крестьянам проигрывали. По крайней мере их так называемые “скрытые деревни”, когда наемники уж больно сильно достали то ли сёгуна, то ли императора, самураи очень даже спокойно нашли и разрушили нафиг*.

– А иначе никак, – правильно поняв причину моего удивления, невесело объяснил Косточка. – Когда большой выплеск – только незаметность и спасает. Заставы Рубежников и те не выдерживают – а нам то? С детьми да жинками с оружием себя защитить не выйдет. Это из Приграничья есть куда бежать, если совсем невмоготу, да и родственники в северных королевствах там у всех – а нам деваться некуда. Потому и деревни сотнями лет на месте стоят, а новые если и строят – я о том не слышал. Потому как проверенные временем те, что есть.

– Дела... – повторил я.

[*Арн не прав, точнее, не совсем прав – ниндзя сами себя прекрасно выпилили, правда, действительно не без помощи власть предержащих. В 1603 г. сёгун Токугава, вполне логично рассудив, что организация ниндзя может быть использована против него недовольными исходом войны даймё, спровоцировал два крупнейших клана ниндзя, Кога и Ига, на противостояние. В результате к 1604 г. от общества ниндзя остались немногие, которые впоследствии присягнули на верность лично сёгуну.]

* * *

Осмотр склада затянулся даже сильнее, чем я думал. Уж слишком много в подземном зале сложной формы (видимо, повторяющей ложе спущенного озера) было всего.

– Косточка, вот скажи мне, – зародившиеся ещё утром подозрения у меня сформировались в стойкую уверенность. – Вы что, всю посуду и вещи, ставшие ненужными, на общинный склад оттаскиваете?

Сотни уже знакомых тарелок, а также кружек, блюдец, кувшинов занимали несколько стеллажей. Тут же рядом стояли чугунки, сковороды, можно было подобрать в комплект ложки и даже редко используемые за пределами Лида вилки. И не сказать, что всё это выглядело как новенькое: чистое – да, в хорошем состоянии, но никак не более того.

– А что, в избе о них спотыкаться? – искренне удивился зарубежник. – А ежели тарелки понадобятся, так мне сходить и не лень.

– А плащи и жилеты? – я махнул рукой в сторону вешалок, на которых были аккуратно расправлены упомянутые одежды.

– Ну тут, понятно, дома держу, пока зима. Чтоб по холоду как дурак каждый раз не бегать, – похоже снайпер не очень понимал суть моих расспросов. – А если ты про эти, так то умерших одёжка или кто про запас сшил.

Меня слегка покоробило такое уравнивание, но виду я не подал.

– А если твой запасной плащ кто-то возьмёт, случайно? – тарелки все были абсолютно одинаковые, не считая степени износа, не вдруг различишь. Так что я решил спросить о более личных вещах.

– Если только с большого перепою, – поскрёб в затылке рядовой. – Но так он вернет, как прочухает. В своём ходить всяко удобнее.

Ну да, логично: в Ключах все друг друга знают, было бы странно вести учёт. В конце концов, куда тут можно деться?

– А та одежда, которая больше своим владельцам точно не понадобится? – продолжал гнуть свою линию я.

– Если подойдёт, так бери! – Косточки показалось, что он меня наконец понял.

– А если я чужое по незнанию возьму? – изобразил сомнение я.

– Так зима сейчас, если кому не нужно лишнее зимнее, так лучше пусть другому тепло будет, – заверил меня лучник. – Ну или если хочешь чтобы точно на тебя по меркам сшили, Натке своей скажи, она бабам размеры обскажет, материал всяко есть.

– И никто не обидится? – на всякий случай уточнил я. – Я могу просто взять что нужно отсюда, ни с кем не согласовывая?

– Конечно, – снайпер энергично кивнул и скривился. – Я ить так не смог понять, зачем на заставе на каждый чих бумажку марать надо было. И Филин не понял покойный – так и сидели без горячего, пока тебя к нам в отряд не перевели.

...На улицу я выходил под впечатлением. Пока Повелители Жизни обустраивали себе уютненький фашизм, отвальные без особой помпы построили натуральный коммунизм в отдельно взятом селе. Или, скорее, сёлах – что-то мне мой провожатый про соседей ничего такого не сказал, был бы там другой уклад – обязательно ввернул, что там мол де всё не как у людей. Зашибись.

– Тута мы, значит, собираемся, если нужно чего решить, – общинный дом, как оказалось, изнутри состоял из одной большой, вытянутой вдоль комнаты. Всю середину занимал длинный стол и лавки. – Ну и снедаем сразу же, если затянется-то.

В качестве иллюстрации своих слов снайпер положил на столешницу прихваченную со склада колбасу и сыр.

– Место старосты? – я указал на единственный стул в торце стола с дальней от входа стороны. Теперь, после разговора под землёй, я смотрел на эту минималистичную простоту совсем другим взглядом: сделано только то, что нужно, и ничего более.

– Это когда как, – развёл руками лучник. Мне вообще показалось, что он нервничает, хоть и старается не показать. – Обычно староста вопросы разбирает, но ежели нужно, скажем, отряд послать опасную для деревни тварь уничтожить или ещё какой внешний вопрос решить – то ярла сажают, военного вождя сиречь.

– То есть у деревни есть мирный и военный лидеры? – уточнил я, и скорее для себя вслух прокомментировал. – Придётся не только со старостой контакты налаживать… Чего?

– Ну… как бы… – почему-то начал путаться в словах верзила, отводя глаза. – Раньше-то воинов из самых сильных охотников отбирали, бабки врут, что их бабки ещё и ритуалы выбора помнили. Да только давно уже на такие вылазки Рубежники из числа своих ходят. Мы же, сам знаешь, учёные и как лучше знаем…

– А ярлом считается командир опорного пункта, который обычно тоже из местных, – вдруг дошло до меня. Так вот почему за моё – чужака! – внимание к себе должны были передраться местные вдовушки! Вот почему Наташа безропотно приняла моё назначение себе в мужья – не какой-то там хрен с горы, аж целый вождь! – Ну и когда вы мне собирались об этой “совсем не интересной” подробности сообщить?

– Так сказал вот. Баюн просил, если что, тебя сюда к полудню привести – обещал, что Неяся, нашего старосту, к сему моменту дожмёт, значит, тебя признать, – сдал сержанта с потрохами Косточка. – А то ведь великое нестроение выйдет, если традицию, предками данную, порушить.

Ну, охренеть теперь!

* * *

Сержант, а если в терминологии армий королевств, то десятник — самый младший командир. В его прямом подчинении всего горстка рядовых, часто даже меньше десяти. При определённых условиях сержант может ограничено располагать “чужими” солдатами – но только пока рядом нет их десятника. В общем, очень небольшая шишечка на ровном месте. Но это если смотреть со стороны или с позиции офицера — а вот для своих подопечных младший командир подобен горе, что заслоняет Солнце! И не только потому, что способен превратить жизнь “своего” рядового в сущий ад – но и потому, что может сделать эту же жизнь куда как комфортнее и спокойнее. В любой армии второй навык очень ценится, но и без первого, даже командуя самыми лучшими солдатами, увы, не обойтись. Хотя бы для того, чтобы “наловить” посторонних рядовых на работы, которыми своих напрягать не желаешь.

С сержантским шевроном на рукаве я топтал сапоги почти целый год, так что волей-неволей превзошёл армейскую “науку”. Потому не стоит удивляться, что зашедший в общинный дом следом за хмурым стариком Баюн аж сбился с шага, поймав мой добрый и многообещающий взгляд. Мастер-класс от бывшего сержанта действительному? Легко. Тем более, я тут, оказывается, целый военный вождь, а не просто какой-то там лейт, которых в Войске сотни. Великие деревенские интриганы ещё наплачутся от своей же хитрожопости, слёзками в кулак размером!

Нет, ну серьёзно — нельзя было заранее объяснить? С другой стороны, надо признать: я бы ключевских зарубежников точно сразу же послал далеко и надолго со всей этой закулисной политической борьбой в стакане воды, и уговаривать им пришлось бы меня долго. Именно политической – у общины девяносто пять процентов имущества в коллективной собственности, староста рулит экономикой всей деревни разом и ничего лично для себя с этого не имеет. Кроме реальной власти. Которую, как я понимаю, Баюн зачем-то решил слегка отжать.

И ведь всё просчитал, сорока болтливая! И что на других жителей Ключей мне, образно выражаясь, болт положить, и некая власть над деревенскими нафиг не сдалась, а потому не будет использована ради личной выгоды и во вред соплеменникам… вообще скорее всего не будет использована. И что при этом от нужд своих боевых товарищей я просто так не отмахнусь, сломав им их игру. Ну да, так конечно проще: чем объяснить и уговорить – втянуть в тёмную, ещё и красавицу-жену в постель оперативно пропихнуть, в качестве и дополнительного повода ввязаться, и своеобразного аванса. После всего, через что мы вместе прошли, после всего, что я для них сделал – ничего реально серьёзного в ответку я по такому ничтожному поводу, конечно, не учиню. По крайней мере, не сразу — мне тут два года куковать, я дурак, что ли, кардинально портить отношения со своими соратниками? А к концу срока контракта уже так и так остыну. Ну Баюн, махинатор хренов, я страшно отомщу!.. Если не лень будет сначала придумывать, а потом реализовывать эту “страшную” месть, конечно. Ладно, чего там от меня надо…

Староста по имени Неясь, отец покойного Филина, был убелён сединами, носил длинную бороду, и при ходьбе опирался на посох… М-да. Даже мне, чужаку, с первого взгляда было ясно: внешность-то обманчива. Во-первых, “посох” при ближайшем рассмотрении оказался всё тем же боевым луком — вон и тетива вокруг верхнего конца обмотана. Во-вторых, двигался пожилой мужчина столь легко и непринужденно, что становилось ясно – палка ему в общем-то не нужна, и таскается с собой лишь ради статуса. Ну и опять же, что-то мне подсказывало: если я попытаюсь просканировать своей магией этого типа, найду в его организме множество аномалий, относящихся к стихии Тьмы.

Староста довольным, мягко говоря, не выглядел. А вот Баюн едва ли не светился от плохо сдерживаемой улыбки… пока меня не увидел. Прожал, значит, старика, как и планировал — и даже по времени почти не опоздал к полудню. Ну-ну. Неясь прошествовал через весь зал, постукивая посохом-луком, аккуратно оставил оружие в углу и уселся на свой стул во главе стола. Косточка и Баюн расселись по лавкам, пришлось и мне последовать их примеру

-- Укхм, – я едва не хихикнул от неожиданности, настолько похоже на сову ухнул старикан. – Ну?

– Наш лейтенант, Арн, – бодро представил меня сержант, старательно не встречаясь со мной взглядом.

– Болотный, значит, – переиначил моё имя на свой лад старый пень… и хотел бы я сказать – “трухлявый”, но нет, пень был из тех, о которые на моей родине трактора ломали.

– В Горловине нашего командира прозвали “Волчья Погибель”, – в тон седому “подсказал” командир неполного десятка разведчиков.

– Ухф? – глава Ключей наконец-то соизволил посмотреть на меня. Я не стал поправлять нашего штатного “сказочника”, что “погибелями” обозвали вообще-то всех отвальных под моим началом – кроме, кстати, него самого. Пока мы выбивали и потрошили волков-мутантов у второй линии, кое-кто отлёживался в госпитале.

– Не против, если меня будут звать просто Огоньком, – хмыкнул я… и, подчиняясь душевному порыву, зажёг над левой ладонью язычок пламени. Полюбовался на него – и демонстративно “прихлопнул”, ударив рукой по столешнице. Да-да, дешёвый пафос самого низкого пошиба, как он есть. Но раз уж меня втянули в действо, напоминающее пьесу, поставленную в заштатном провинциальном театре – почему бы и самому не поразвлечься? – Знаете, не люблю болота. И всё, что из них вылазит.