Помоги проекту - поделись книгой:
В тот день все огни в городе должны были тушиться, а люди — готовиться к судьбоносной ночи. Днем или ранним вечером жрецы, возможно, сопровождаемые теми, кому предстояло быть принесенными в жертву богам, должны были торжественно взойти на вершину священного вулкана Серро-Гордо. В то же время все остальные теотиуаканцы заполняли Дорогу мертвых и храмы-платформы по обе ее стороны. Молча или тихонько шепча молитвы, они стояли там, вперив взгляд в вершину старого вулкана. В тот момент, когда Плеяды пересекали высшую точку небесной сферы прямо над их головой, жрецы, ожидающие этого события на вершине Серро-Гордо, должны были торжественно зажечь новый огонь. Те же, кому добровольно или по принуждению предстояло пожертвовать своей жизнью, предавались разгорающемуся пламени — точно так же, как сами боги при сотворении нынешнего века Пятого Солнца пожертвовали собой, бросившись в огонь ритуального костра.
Когда стоящие внизу на равнине видели разгорающийся на Серро-Гордо огонь, из их груди должен был вырваться радостный вопль. Обратив глаза к небу, собравшиеся внизу люди должны были удостовериться в том, что Плеяды продолжают движение по небосклону, что означает, что мир продолжает жить. Еще один возглас радости должен был вырваться у них из груди, когда скороходы доставляли с Серро-Гордо факелы, несущие новый огонь. От них зажигались светильники в великих храмах на вершинах пирамид Солнца и Луны.
Для того чтобы добраться с огнем, взятым с вершины Серро-Гордо, до Теотиуакана, скороходам должно было потребоваться несколько часов. За это время небеса должны были измениться. Плеяды уже должны были пройти точку зенита и начать опускаться к горизонту на западе.
Жрецам, собравшимся на вершине пирамиды Солнца в Теотиуакане, эти изменения в небесах должны были быть заметны лучше всего. Они должны были увидеть, как на востоке занимается заря, как первые лучи солнца заставляют бледнеть звезды. Чтобы убедить главное светило продолжить свой подъем, жрецы на пирамиде, скорее всего, должны были швырнуть в огонь еще нескольких жертв. Если древние жители Теотиуакана были хоть в чем-то похожи на ацтеков (а у нас имеется все больше причин полагать, что так оно и было), то восхождение солнца по небосводу должно было сопровождаться всеобщим ликованием. А после окончания торжественной церемонии успешной встречи нового «века» остатки погребальных костров, которые жгли на вершинах пирамид, должны были раздаваться жителям города, чтобы те зажгли от них новые огни в своих домашних очагах.
Спустившись с пирамиды Луны, я оказался на начинавшейся у ее подножия одноименной площади. Неподалеку располагается сооружение, обозначаемое в путеводителях как «дворец». Однако, на мой взгляд, это здание имело скорее сакральное значение, нежели служило жилищем правителям города. Возможно, в нем проводились торжественные обряды посвящения правителей и высших священнослужителей.
Посредине этого здания находится внутренний дворик, окруженный со всех сторон крытой галереей. Крыша над галереей зиждется на массивных колоннах, украшенных изысканной резьбой по камню. Эта резьба изображает любопытную звериную фигуру — некий гибрид птицы кетцаль и бабочки, которую археологи окрестили «Кетцаль-папалотль» (кетцаль-бабочка). Мой путеводитель не объяснял, что же на самом деле обозначал этот необычный символ. Лично я считаю, что он явно имел отношение к концепции метаморфического перерождения, выражая ту идею, что даже если в этой жизни мы обитаем в мире гусениц, то после смерти у нас существует возможность реинкарнации в более «высоком» мире великолепных бабочек и птиц.
Как символ воскрешения и перерождения, бабочка (или, в других вариантах, стрекоза) известна не только в Центральной Америке. В частности, именно в таком контексте бабочка фигурирует на знаменитом «Кольце Нестора», найденном в 1925 году в Восточной Греции. Однако бабочки — в первую очередь вид «данаида монарх» — имели особое значение для доиспанской Мексики. В отличие от своих европейских собратьев, которые живут отдельно друг от друга и не собираются роями, американские «данаиды монархи» совершают ежегодную миграцию со всего континента в поросшие лесом горы Мексики. Так как их тела содержат особые токсины, птицы на них практически не покушаются. Вследствие этого в некоторых уединенных горных долинах эти бабочки собираются целыми миллионами. Строителям Теотиуакана наверняка было известно об этих «долинах бабочек», и я уверен, что с точки зрения их цивилизации эти места считались священными. Потомки людей, поклонявшихся бабочкам (если они и в самом деле им поклонялись), населяют одно из самых густонаселенных мест в мире — долину Мехико и одноименный мегаполис. Там-то я и запланировал свою следующую остановку.
Глава 3
Свитки времени
•
На второй день после возвращения в столицу Мексики я специально отправился в Национальный музей антропологии, чтобы детально изучить находящийся сейчас там Ацтекский Календарный камень. Этот музей, являющийся крупнейшим в Мексике хранилищем исторических реликвий, связанных с жизнью, верованиями и культурой древних обитателей Мексики, с 1964 года размещается в специально выстроенном для него огромном здании в парке Чапультепек. Это здание выстроено по проекту мексиканского архитектора Педро Рамиреса Васкеса и внешне выглядит квинтэссенцией модернизма. Однако когда я оказался внутри него и стал обходить один за другим выставочные залы музея, обрамляющие его огромный внутренний двор в виде гигантского квадрата, то устройство музея показалось мне чем-то похожим на структуру кафедрального собора — внутренний двор чем-то напоминал его неф, а сгруппированные вокруг него залы с экспозициями — хоры, места для верующих и остальные обрамляющие центральный неф церковные помещения. Этим, впрочем, какие-либо аналогии музея с собором окончательно исчерпывались, ведь внешне он представлял собой абсолютно современную структуру из стекла и бетона, оформленную в стиле архитектурного минимализма.
В самом центре квадратного внутреннего двора музея находится огромный фонтан в виде бетонного «зонтика», поддерживаемого одной вертикальной колонной, из которого во все стороны изливаются щедрые струи воды. За счет такого обилия воды несколько разрежается обычная духота знойного воздуха, опаляющее дыхание которого неизбежно чувствуешь в районе Музея антропологии. Мне показалось также, что подчеркнуто модернистский внешний вид и сама структура всего здания были в какой-то степени внушены мыслью создать подходящий фон для демонстрации целого ряда предметов и объектов древней культуры Мексики, которые в иных стенах и в иной обстановке могли бы вызвать у посетителей дрожь отвращения. И действительно, выставленные в этих футуристическо-модернистских стенах древние ацтекские обсидиановые ножи для проведения человеческих жертвоприношений не смотрелись столь зловеще, а воспринимались в несколько отвлеченном, чуть ли не абстрактном ключе.
Внутри самого музея, перед входом в залы ацтекского искусства, располагалось огромное каменное изваяние свернувшейся в клубок гремучей змеи. Полагаю, что оно было помещено в этом месте не случайно, а специально для того, чтобы напомнить всем, какую важнейшую роль культ гремучей змеи играл в верованиях и мировоззрения как самих ацтеков, так и всех других народов Центральной Америки.
Рядом с изваянием гремучей змеи располагался гигантский каменный куб, сердцевина которого была выдолблена и представляла собой чашу. Как и другие каменные сосуды более округлой формы, располагавшиеся неподалеку, эта каменная «чаша», вне всякого сомнения, использовалась в качестве ритуального резервуара, в который складывали еще трепещущие сердца принесенных в жертву богам людей.
Стараясь не думать об этом, я детально исследовал внутренности этой огромной каменной «чаши», покрытые замысловатой резьбой. Я увидел, в частности, изображение мифологической птицы, которая сидела на вершине дерева и поедала его плоды. Изображение этой птицы чем-то напомнило мне древний ацтекский миф о создании их государства, который сводился к тому, что государство ацтеков было основано на том месте, где они когда-то увидели сидящего на вершине кактуса орла, держащего в своих когтях змею. Символическое изображение этого орла можно увидеть сейчас на гербе и на государственном флаге Мексики.
Сами ацтеки вступили в древности на землю Мексики как завоеватели. Поскольку они были свирепыми и беспощадными воинами, буквально через несколько лет после своего вторжения они смогли утвердиться в качестве ведущей силы во всем регионе. Заключив союз с ближайшими городами-государствами Тешоко и Тлакопан, ацтеки заложили основы того, что впоследствии превратилось в могущественную ацтекскую империю. Обосновавшись на чужой для них территории современной Мексики, ацтеки либо восприняли, либо переработали многие обычаи традиционно живших здесь племен и народов. Они усвоили многие традиции в области изобразительного искусства и скульптуры, религиозные воззрения и технику строительства огромных пирамид. Последнее было для них крайне важно, поскольку умение строить пирамиды казалось ацтекам абсолютно необходимым: только принося человеческие жертвоприношения на вершинах пирамид, они могли умилостивить своих жестоких богов и благодаря этому жить дальше. Верховным божеством ацтеков стал Тескатлипока, или «Дымящееся зеркало». Он почитался как всемогущее божество, верховное по отношению ко всем племенным, военным и охотничьим богам. Обычно его изображали с зеркалом из полированного обсидиана в руках. В этом магическом зеркале, по
Культ богини Коатликуэ был не менее устрашающим, чем кровавый культ самого Уицилопочтли. В ходе завоевания Мексики испанцы поспешили сбросить ее статую с пьедестала и похоронить под толстым слоем земли. Там она пролежала до 1790 года, пока ее случайно не обнаружили во время проведения земляных работ. К тому времени от существования древней ацтекской империи остались одни лишь воспоминания, а католическая религия утвердилась на территории Мексики настолько прочно, что какая-то древняя языческая статуя больше не могла представлять для нее никакой существенной угрозы. Поэтому обнаруженную статую не разбили и не уничтожили, а сохранили. Сейчас она стоит в самом центре Национального музея антропологии, почти ничем не намекая на те ужасы и кровавые события и обряды, которые были связаны с ней в прошлом.
Я хорошо помнил статую богини Коатликуэ еще по своему прошлому посещению музея. Однако я не смог удержаться от того, чтобы не обследовать ее во всех деталях еще раз. Сам вид статуи Коатликуэ вызвал во мне ассоциации с образом чудовища Франкенштейна. Как известно, тело легендарного Франкенштейна было будто бы составлено из частей тел различных мертвых людей, с добавлением ряда искусственных деталей. После того как туловище Франкенштейна Было таким образом «сконструировано», с помощью магических заклинаний и дьявола его «оживили». С того момента Франкенштейн стал грозой окрестностей. После того как из него был изгнан дьявол, его тело не могло более существовать и рассыпалось на груду «обломков», из которых когда-то было слеплено.
При взгляде на статую богини Коатликуэ казалось, что она была составлена из тех самых обломков, на которые когда-то рассыпался Франкенштейн. Голова богини — если только можно назвать это «головой» — представляла собой комбинацию из двух змеиных голов. При этом обе эти змеи угрожающе разевали свои пасти, выставляя обнаженные ядовитые клыки. Тело и юбка богини представляли собой извивающихся змей. Ноги Коатликуэ являлись клыками ягуара. И, что самое страшное, с ее шеи свисало ужасное ожерелье, составленное из отрубленных человеческих рук, вырванных сердец и человеческого черепа. Несмотря на то что в одной из своих ипостасей Коатликуэ являлась также и богиней-покровительницей Земли, она гораздо больше походила на ужасную индийскую богиню Кали, нежели на древнегреческую Деметру. А ведь во времена ацтеков эта статуя представляла собой еще более ужасное зрелище, поскольку была с ног до головы обмазана застывшей человеческой кровью, кровью своих жертв, и издавала из-за этого невыносимое зловоние.
Впечатление ужаса, которое я испытал, рассматривая статую Коатликуэ в музее, с удвоенной силой вернулось ко мне после прочтения тех мест из книги отца Бернардино Саагуна, в которых тот описывал традиционные ацтекские обряды и религиозные празднества. Из этих описаний с неумолимой отчетливостью следовало, что перед статуей богини Коатликуэ в древности разыгрывались самые ужасные, наиболее душераздирающие сцены.
Мысль об этих древних обрядах наполнила меня смесью ужаса и любопытства. Интересно, думал я, что побудило ацтеков считать, что их богам требуются именно такие жестокие кровавые жертвы, и никакие другие? Если же ими двигал страх, то чего же они боялись? Уж конечно не самого каменного изваяния, перед которым происходили все эти немыслимые по своей кровавой жестокости сцены.
К сожалению, сама статуя Коатликуэ, лишенная способности говорить, не могла дать ответы на эти вопросы. Однако рядом с ней располагался другой древний предмет, который мог дать кое-какие ценные подсказки. Речь шла о знаменитом Ацтекском Календарном камне. Этот камень был изготовлен в 1479 году, когда империя ацтеков находилась на вершине своего могущества. Этот камень — не просто «приспособление» для облегчения отсчета времени и дней, но и очень сложная скульптура-барельеф, которая может поразить неподготовленного зрителя своим обилием символизма.
Однако в действительности в основе символизма Календарного камня ацтеков лежит то же учение о циклах времени, о начале летоисчисления и о разных типах календарей, которое находит свое отражение во всех других областях их жизнедеятельности, включая и сооружение культовых сооружений, религию и культуру. В самом центре Ацтекского Календарного камня высечено изображение лица бога Солнца Тонатиу. По обеим сторонам лица бога Тонатиу помещены изображения орлиных когтей, сжимающих человеческие сердца. Такие символические изображения отражают древнее ацтекское поверье о том, что для того, чтобы Солнце продолжало двигаться по небосклону, его нужно «кормить» свежими человеческими сердцами, принося их в жертву нашему светилу. Сам бог Тонатиу изображен с высунутым вперед языком — очевидно, это символизирует то, что бог Солнца жаждет свежей крови.
Однако Ацтекский Календарный камень — это не просто лишнее наглядное напоминание о кровожадности древних ацтекских богов. Он представляет несомненный интерес для историков прежде всего тем, что в нем запечатлены древние представления индейцев о циклах времен, о различных исторических эпохах, о циклах Солнца и Луны. Поскольку древний календарь ацтеков был непосредственно связан с древним календарем майя и оба они обладали целым набором общих, роднящих их признаков, подробное знакомство с устройством и функционированием ацтекского календаря позволит понять связь календаря майя с древними пророчествами этого народа, касающимися наступления конца современной исторической эпохи и так называемого «конца времени».
АЦТЕКСКИЙ КАЛЕНДАРЬ
Ацтеки, подобно всем другим народам Центральной Америки, пользовались системой исчисления времени, при которой год состоял из 260 дней. Этот 260-дневный годовой цикл они называли «Тоналаматль». Такая система исчисления годового временного цикла не была в полном смысле слова календарной, поскольку не была непосредственно связана с движением Солнца или Луны[16]. Ацтекский 260-дневный годовой цикл получался искусственным образом, когда 20 разных дней, каждый которых имел свое особое название, последовательно чередовались 13 раз подряд.
Когда я пристально разглядывал хранящийся в Национальном музее антропологии Мексики в Мехико-Сити Ацтекский Календарный камень, сравнивая его с купленным в музее путеводителем, я заметил, что название каждого дня выражалось специальным знаком, заменяющим слово, — логограммой. Эти высеченные на Календарном камне названия дней образовывали непрерывный круг, который опоясывал четыре символа «Оллин». Вот названий дней ацтеков:
1. Сипактли (крокодил)
2. Эхекатль (ветер)
3. Калли (дом)
4. Куэтцпаллин (ящерица)
5. Коатль (змей)
6. Микуитцли (смерть)
7. Мацатль (олень)
8. Точтли (кролик)
9. Атль (вода)
10. Итцкуинтли (собака)
11. Осоматли (обезьяна)
12. Малиналли (грубая трава)
13. Акатль (камыш)
14. Оцелотль (ягуар)
15. Куаутли (орел)
16. Коцкакуаутли (гриф)
17. Оллин (движение)
18. Текпатль (обсидиановый нож)
19. Куиауитль (дождь)
20. Шочитль (цветок)
Ацтеки исчисляли дни в годовом цикле «Тоналаматль» следующим образом: они последовательно брали по 13 дней из набора 20 разных дней. После того как заканчивался последний, 13-й день, они брали следующий из списка. Этот 14-й по счету день становился первым из группы следующих 13 дней.
Таким образом, первый день в году назывался «1-й день крокодила». За ним следовал «2-й день ветра», «3-й день дома», «4-й день ящерицы и так далее, вплоть до тринадцатого по счету — то есть «13-го дня камыша». На тринадцатом дне первый 13-дневный цикл достигал своего предела. Поскольку в 20-дневном наборе разных дней вслед за «днем камыша» шел «день ягуара», то следующий за «13-м днем камыша» день назывался «1-й день ягуара». Следующий за ним — «2-й день орла», затем «3-й день грифа», затем «4-й день движения» — и так вплоть до последнего, заключительного дня из 20-дневного набора разных дней, который становился «7-м днем цветка». Поскольку «днем цветка» 20-дневный набор исчерпывался, то надо было снова идти к началу списка, и следующий за «7-м днем цветка» день именовался уже «8-м днем крокодила». За ним шел «9-й день ветра», «10-й день дома», «11-й день ящерицы» — и так вплоть до «13-го дня смерти». На этом 13-дневный цикл опять достигал своего предела, и за «13-м днем смерти» следовал «1-й день оленя».
При этом на протяжении всего 260-дневного годового цикла один и тот же номер и название дня никогда не повторялись — они все время оказывались разными. Так формировался священный годовой цикл «Тоналаматль».
Наряду с этим 260-дневным календарем ацтеки пользовались вторым, 365-дневным календарем, который называли «Шиупоуалли». «Шиупоуалли» состоял из 18 «месяцев» продолжительностью по 20 дней, при этом за каждым 20-дневным месяцем следовал «короткий» месяц всего из 5 дней. В этом случае каждому дню месяца просто присваивалось соответствующее порядковое число. При этом первый день считался «нулевым», поскольку им открывался месяц. Таким образом, в «обычном» 20-дневном месяце были дни от нулевого до девятнадцатого, а в «коротком» пятидневном — от нулевого до четвертого дня этого месяца. Например, дни в месяце «Куечолли» считались так: «нулевой день месяца Куечолли», «первый день месяца Куечолли», «второй день месяца Куечолли» и так далее.
После своего последнего посещения Мексики я исследовал записки монаха-францисканца отца Бернардино Саагуна, в которых сохранилось немало сведений, касающихся традиционных ацтекских обрядов и верований. Саагун писал, что каждый из 20-дневных месяцев календаря «Шиупоуалли» был посвящен отдельному богу (или сразу нескольким богам) и какому-то особому религиозному празднеству (или даже нескольким празднествам). Эти религиозные празднества обычно предусматривали человеческие жертвоприношения. Согласно Саагуну, это выглядело следующим образом:
Здесь я не собираюсь углубляться в обсуждение того, как именно ацтеки отмечали эти празднества, посвященные богам. Достаточно сказать, что они практически всегда сопровождались кровавыми человеческими жертвоприношениями, вырезанием сердца из живых людей и приношением его в дар богам, массовым отрубанием голов, сдиранием кожи с людей и даже каннибализмом. Читать записки Саагуна, в которых в сухой и неэмоциональной форме сообщаются лишь голые факты, раскрывающие детали этих празднеств, — само по себе весьма тяжелое занятие. Когда испанский монах всего лишь добросовестно описывает обряды, характерные для ацтекской цивилизации, столь увлеченной кровавыми ритуалами, это говорит само за себя.
Однако в череде описанных Саагуном ацтекских празднеств было одно, которое выделяется среди прочих и представляет большой интерес, причем не только с точки зрения календаря. Речь идет о празднестве в честь бога Шиутекутли, которое проводилось в десятый месяц Шокотлветци. Шиутекутли был богом огня, тесно связанным с культом Солнца. Поскольку описание этого празднества является важным в свете того, о чем пойдет речь далее в книге, я просто приведу большую цитату из трудов Саагуна: «Десятый месяц по ацтекскому календарю назывался Шокотлветци. Сразу же по окончании предыдущего месяца Тлашочимако («Рождение цветов»), во время которого проводились празднества в честь бога Уицилопочтли, ацтеки находили в лесу большое дерево, не менее 150 футов в высоту, и срубали его. После этого они очищали его от всех веток и листьев, оставляя лишь саму макушку дерева.
Затем они срубали меньшие по размеру деревья, сооружали из них что-то вроде плотной кучи, и клали сверху поваленный большой ствол. Они тщательно связывали все это веревками и волокли из леса — так, чтобы огромный ствол путешествовал на «подушке» из кучи меньших по размеру деревьев и веток и ни в коем случае не касался земли. Это также предохраняло кору поваленного большого дерева от малейших царапин.
Когда группа индейцев, которые волокли огромное дерево, приближалась к городу, их выходили приветствовать женщины знатного происхождения. Они приносили чашки с жидким шоколадом, из которых угощали мужчин, тащивших поваленное дерево, и цветы, которыми они их украшали.
Когда процессия достигала храмового двора, то предводители ацтеков, которых называли «тлаяканк», начинали во всю мощь своих голосов криками призывать остальных жителей поселения, чтобы те помогли поднять и поставить вертикально священный ствол, который назывался «шокотль».
Когда все мужское население было в сборе, то ствол обвязывали веревками и, предварительно вырыв углубление в земле, куда должен был встать его комель, медленно поднимали вверх. Когда низ ствола оказывался в вырытом в земле углублении, его забрасывали землей и камнями и трамбовали, чтобы дерево стояло прямо. Так оно стояло на протяжении 20 дней. Накануне же празднества, известного под названием Шокотлветци, обвязав дерево веревками, индейцы вновь медленно и осторожно опускали его на землю, так, чтобы оно ни в коем случае не упало и не повредилось. Для этого они также использовали особые связки бревен, когда связанные вместе два бревна связывались крест-накрест с другой такой же парой бревен. Такая связка бревен называлась «куатомакатль». С помощью этих связок бревен и веревок огромный тяжелый ствол опускался вниз аккуратно и совершенно неповрежденным. После этого они расходились, оставив дерево лежать на всю ночь, обвязанное веревками.
На рассвете же праздничного дня все плотники поселения приходили к лежащему на земле стволу со своими инструментами и тщательно обтесывали его, срубая все выступы и наплывы, так, что ствол становился совершенно ровным и гладким.
После этого плотники обтесывали другое, меньшее по размерам бревно длиной в 30 футов и приставляли его к макушке первого большого ствола — туда, где сохранялись несрубленные ветки и молодая поросль. Затем меньшее по размерам бревно крепко привязывали в этом месте к большему древесному стволу, тем самым еще больше удлиняя его, так, чтобы они образовывали единую конструкцию.
По завершении этой работы жрецы, одетые в ритуальные наряды и украшенные перьями, принимались украшать лежащий на земле ствол бумагой. В этом им помогали трое самых высоких жителей поселения, которых называли общим названием «куа-куачивилтин» и «тетлепантлас». При этом первого самого высокого мужчину именовали «койкоа», второго — «каканатль», а третьего — «вейкамекатль». В то время как жрецы и трое самых высоких мужчин украшали ствол дерева бумагой, все индейцы вокруг кричали и пребывали в большом волнении.
Бумагой также украшали статую, отдаленно похожую на изображение человека и слепленную из теста, полученного из семян дикого амаранта. Бумага, которую индейцы использовали для украшения ствола дерева и статуи, была совершенно белой, без каких-либо признаков любой другой окраски. К голове статуи ацтеки прикрепляли кусочки резаной бумаги, напоминающие волосы; затем статую «одевали» во что-то вроде накидки или епитрахили из бумаги, которая полностью покрывала правое плечо и выходила другим концом из-под левой подмышки статуи. К рукам статуи ацтеки прикрепляли куски бумаги, изогнутые так, что они изображали волны; при этом на этих «волнах» имелись изображения ястреба-перепелятника. На статую одевали также бумажный пояс.
Поверх этого к статуе спереди и сзади прикрепляли большие куски бумаги, которые должны были изображать «уипиль» (традиционную ацтекскую рубашку). Затем сделанную из теста семян дикого амаранта статую водружали на вершину деревянного столба. После этого к статуе и к самому столбу прикрепляли длинные большие полосы бумаги, которые начинали развеваться, если дул ветер. Эти бумажные полосы достигали 3 футов в ширину и 60 футов в длину. К столбу эти полосы крепились примерно в середине.
Ацтеки также прикрепляли к голове статуи три большие лепешки, испеченные из теста, полученного из тех же семян дикого амаранта. Они нанизывали их на три палки, которые предварительно втыкали в голову статуи.
После того как деревянный столб был весь украшен, как того требовали традиции, индейцы обвязывали его десятью веревками, закрепляя их концы примерно в середине столба, и затем начинали тянуть, подбадривая себя громкими криками. При этом они кричали и для того, чтобы тянуть всем одновременно. По мере того как столб медленно поднимался, они подтыкали под него бревна, связанные по двое крест-накрест, а также подпирали его шестами. Когда столб наконец вставал вертикально, индейцы испускали оглушительный вопль торжества и принимались громко топать ногами. Тут же к нижней части столба приваливали большое число тяжелых валунов и забрасывали все это землей, чтобы столб держался прямо. Как только столб оказывался надежно укрепленным в земле, все немедленно покидали храмовый двор, в котором теперь не оставалось больше ни одного человека»{9}.
В этом месте я избавлю читателей от душераздирающих описаний того, как пленников приносили в жертву Шиутекутли, богу огня и времени, поскольку читать это слишком жутко. Однако стоит все же указать на несколько любопытных деталей, сопровождавших человеческие жертвоприношения. Перед тем как лишить пленников жизни, ацтеки танцевали вместе с ними. Этот ритуальный танец прекращался на закате Солнца (то есть когда само Солнце находилось на западе). В полночь же каждый воин-ацтек срезал локон с макушки своего пленника. В этот миг Солнце находилось в самой нижней точке своего суточного цикла. Таким образом, прослеживается прямая взаимосвязь между отдельными этапами церемонии жертвоприношения и подготовки к ней с движением Солнца по небосводу. На следующий же день, сразу после рассвета, то есть в тот момент, когда Солнце располагалось на востоке, пленников приносили в жертву богу огня и времени Шиутекутли. Фактор времени опять играл основополагающее значение.
После того как все церемонии принесения в жертву пленников были завершены, ацтеки отправлялись домой, чтобы подкрепиться перед следующей фазой праздничного ритуала. В этот раз речь вместо пролития крови на первое место выдвигалась идея соревнования, в котором должен был проявить себя самый ловкий и быстрый из юношей.
«После трапезы, — пишет Бернардино Саагун, — все молодые мужчины, юноши и даже дети выходили на улицу. Все те, у кого были длинные волосы, ниспадающие на шею, которые они называли «куэкспалек», а также все остальные мужчины собирались во дворе храма бога Шиутекутли, в честь которого проводилось это празднество. В полдень мужчины принимались исполнять ритуальные танцы и петь. При этом среди мужчин в строгой последовательности и очень организованно танцевали также и женщины. В конце концов в храмовый двор набивалось столько народу, что там было уже не протолкнуться, и при этом из него было невозможно выйти. Когда участники празднества в честь бога Шиутекутли утомлялись от танцев и пения, они покидали двор храма и направлялись к тому месту, где был врыт в землю принесенный из леса священный ствол дерева. Теперь, после того как его тщательно обтесали, он выглядел как совершенно ровный столб. При этом к столбу устремлялось так много людей, что по дороге туда они постоянно сталкивались друг с другом.
Вокруг врытого в землю столба были расставлены предводители групп молодых людей, которые никого не подпускали к нему, чтобы никто не мог влезть на столб раньше времени. Они отбивались от наседавших на них остальных молодых людей ударами дубинок. Однако молодые люди отвечали им ударами кулаков и в конце концов прорывались к веревкам, свисавшим со столба, и начинали лихорадочно карабкаться вверх. В результате по каждой из свисавших вниз веревок сразу карабкалось несколько человек. Однако, несмотря на то что так много молодых людей пытались добраться до вершины столба, это удавалось лишь немногим. Тот же, кто первым из всех достигал вершины, добирался до прикрепленной там статуи, сделанной из теста семян дикого амаранта, снимал с нее щит, дротики и стрелы, которыми была «вооружена» статуя, а также приспособления, предназначенные для того, чтобы отражать копья, называемые «статль». Юноша также снимал с головы статуи три лепешки и разламывал их, бросая куски находящимся внизу людям. Все те, кто находился внизу, с нетерпением ждали этих кусков и отталкивали друг друга в надежде вырвать свой кусочек.
Другие же юноши, которым также удавалось добраться до прикрепленной на вершине столба статуи, срывали с нее пучки трав и тоже бросали их вниз.
После этого тот, кто первым добрался до статуи, слезал вниз вместе со всем оружием, которое он снял с нее, и его подхватывали на руки те, кто стоял внизу, и несли на вершину храма, в то время как все остальные громкими криками и аплодисментами выражали ему свое восхищение. Когда этого ловкого юношу вносили на вершину храма, то стоявшие там вожди и старейшины одаривали его драгоценностями и другими ценными вещами в знак восхищения доблестью, которую он только что продемонстрировал.
После этого все стоявшие внизу люди хватались за веревки, привязанные к столбу, и принимались тянуть со всей силой, так что столб падал вниз со страшным грохотом и ломался при этом на куски. После этого все сразу же шли домой. На этом месте больше уже никого не оставалось»{10}.
Прочитав это описание, оставленное Саагуном, я с любопытством отметил, что ритуальные танцы во дворе храма бога Шиутекутли начинались в полдень, то есть когда Солнце достигало своего вершинного положения на небосводе. Я считаю, что это наблюдение отражает весьма важное явление, ряд характерных черт которого повторяет «Празднество нового огня», о котором я подробно писал в книге «Пророчества майя». Однако речь идет не только об этом, но и еще об одном довольно существенном моменте. Изучая ритуалы древних ацтеков и их связь с закатом их цивилизации, я пришел к выводу, что один из ключей к разгадке этого странного ритуала, связанного со столбом, на который водружают фигуру, слепленную из теста, которое приготовлено из семян дикого амаранта, содержится на первой странице «Кодекса Фехервари-Майера». В этом сборнике древних письменных памятников, наглядно иллюстрирующих верования древних ацтеков, можно найти изображение бога Шиутекутли, вооруженного дротиками и копьями и располагающегося в центре священного квадрата.
Вокруг него находятся четыре дерева. Их расположение соответствует направлению четырех сторон света. На вершине каждого из этих четырех деревьев сидит птица. Эти птицы напоминают изображения ястребов-перепелятников, которые, как указывает Саагун, украшали статую из теста, установленную на вершине священного столба, водружаемого во время празднества в месяц Шокотлветци. В этой связи, видимо, можно вполне обоснованно выдвинуть предположение о том, что статуя из теста на вершине столба есть не что иное, как изображение самого бога Шиутекутли. Поэтому когда самый ловкий из юношей добирался до вершины столба и завладевал оружием бога Шиутекутли и спускался с ним вниз, то это должно было рассматриваться как особое благословение.
Сделанное Бернардино Саагуном описание того, как молодые ацтеки наперегонки карабкались вверх по высокому столбу, напомнило мне о том, что я наблюдал во время своего предыдущего посещения Мексики. Это был ритуальный танец, известный под названием «Danza de los Voladores», то есть «танец-полет», который исполняли индейцы племени тотонак в городе Папантла, расположенном примерно в 200 милях к северо-востоку от бывшей древней ацтекской столицы.
Чтобы исполнить этот ритуальный танец, группа из пяти одетых в яркие разноцветные одежды молодых юношей взбиралась на столб высотой 80 футов. На самой вершине столба была установлена крохотная платформа шириной всего в 8 футов. Выше ее к столбу была прикреплена четырехугольная вращающаяся рама. Первый из мужчин, который добирался до платформы на вершине столба, начинал играть на бамбуковой флейте и бить в барабан. К нему постепенно присоединялись все остальные, которые также добирались до верхней платформы и усаживались на четырехугольной вращающейся раме, установленной чуть выше нее. При этом они привязывали к своим ногам веревки, концы которых крепились на этой вращающейся раме.
После этого четверо мужчин одновременно прыгали вниз и начинали вращаться вокруг столба, постепенно приближаясь к земле по мере того, как привязанные к верху столба веревки разматывались. В этот момент индейцы напоминали стаю птиц, кружащую вокруг дерева. Они делали ровно 13 вращений вокруг столба перед тем, как достичь земли, где вставали на ноги. После этого, подобно заправскому акробату, игравший на флейте и бивший в барабан музыкант слезал со столба, чтобы присоединиться к остальным участникам церемонии под аплодисменты восхищенных зрителей.
Было очевидно, что этот «танец-полет» был не просто примером отчаянной воздушной акробатики, но проводился в память о гораздо более древнем ритуале, в котором был заложен и гораздо более глубокий смысл. После ознакомления с записями Саагуна у меня сложилось стойкое впечатление, что обряд индейцев племени тотонак имел непосредственное отношение к ацтекскому ритуалу, проводившемуся в месяц Шокотлветци, пусть они и отличались в ряде деталей. Он служит дополнительным подтверждением точности рассказа Бернардино Саагуна. При этом мне стало ясно, что обряд индейцев племени тотонак был также связан и с отчетливо выраженной календарной символикой. Четыре индейца, которые «летали» вокруг столба, символизировали четыре фазы суток, четыре времени года и четыре основных географических направления.
Более того, количество вращений, которые проделывали вокруг столба все четыре индейца — 4 х 13 = 52, может символизировать количество недель в году, которое также равняется 52. Может ли это быть простым совпадением? Я так не думаю, потому что число «52» четко лежит в основе календарной системы ацтеков и является естественным следствием их системы летоисчисления.
Как мы уже видели, ацтеки пользовались двумя совершенно разными системами календарей: 260-дневным календарем «Тоналаматль» и 365-дневным календарем «Шиупоуалли». Поэтому каждый день имел у них одновременно два названия: одно — по календарю «Тоналаматль» и второе — по календарю «Шиупоуалли». Обозначая даты, ацтеки обычно записывали сразу два имени, например: «4-е Шочитль 8-го Ицкалли». Это приводило к любопытному результату — одна и та же комбинация названий дней никогда не повторялась на протяжении 18 980 дней. Этот временной промежуток был известен под названием «гавилья», то есть «связка лет». Он одинаково складывался как из 73 лет по 260-дневному календарю «Тоналаматль» (73 х 260 = 18 980), так и из 52 лет по 365-дневному календарю «Шиупоуалли» (52 х 365 = 18 980).
Временной срок, выраженный понятием «гавилья», имел очень большое значение для ацтеков. В конце каждой «гавилья», 52-летнего периода, они обязательно проводили «Празднество нового огня» (это подробно описывается в последней главе книги). Известно, что начало нового года ацтеки определяли по тому, как звезды из созвездия Плеяд проходили в полночь через южную верхнюю точку пересечения отвесной линии с небесной сферой. Это позволяет нам понять, как они использовали наблюдения за звездами для корректировки своего календаря. Дело в том, что, как известно, истинная продолжительность одного года, то есть периода времени, когда планета Земля делает полный оборот вокруг Солнца, составляет не 365 дней, а 365 дней и 6 часов. Для того чтобы компенсировать «прибавку» в один день, которая накапливается каждые четыре года, мы используем в нашем календаре механизм високосного года, когда раз в четыре года в календарь вводится «лишний» день. Также иногда «лишний» день вводится во время окончания некоторых столетий. Ацтеки не прибегали к введению «лишнего» дня високосного года. В любом случае, им было бы очень трудно сделать это в силу того, что им приходилось постоянно следить за соответствием двух совершенно разных календарных систем — 260-дневной «Тоналаматль» и 365-дневной «Шиупоуалли».
В результате этого к концу очередного промежутка «гавилья», через каждые 52 года по 365-дневному календарю «Шиупоуалли» их календарная система «опережала» истинное время, исчисляемое по Солнцу, на 13 дней.
Я полагаю, что ацтеки могли приводить свою систему летоисчисления в соответствие с истинным временем и корректировать свои календари по окончании каждого 52-летнего промежутка одним-единственным способом: приостанавливать действие своих календарей на 13 дней по окончании очередной «гавилья» и дожидаться, пока за это время звезды займут на небосводе положение, с которого они смогут начать отсчет нового 52-летнего цикла. Только в таком случае, только делая такую 13-дневную «паузу», они могли выдерживать соответствие между 260-дневной календарной системой «Тоналаматль» и 365-дневной системой «Шиупоуалли».
К сожалению, при этом у меня нет конкретных доказательств того, что ацтеки в действительности поступали подобным образом. Во всяком случае, знаменитый Ацтекский Календарный камень не содержит никаких «указаний» на этот счет. Однако иного пути для того, чтобы синхронизировать календарные системы «Тоналаматль» и «Шиупоуалли» друг с другом, похоже, просто не могло существовать. Ведь поскольку каждые 4 года календарь «Шиупоуалли» опережал истинный солнечный год на 1 день, то за 1461 год у ацтеков накопился бы целый «лишний» год. Делая же 13-дневную корректировку каждые 52 года, они избегали бы этого несоответствия. Я считаю, что именно этим объясняется особая значимость числа «13» для всех без исключения народов Центральной Америки: число «13» было не чем иным, как волшебным «ключом», с помощью которого ацтеки приводили в соответствие свои календари с божественными звездами.
СОЛНЕЧНЫЕ ЭПОХИ
Идея, что Солнце может умереть, если его не накормить, вовсе не казалась ацтекам безумной или фантастической. Они верили, что подобное уже случалось четырежды и что всякий раз при этом человечество исчезало в результате какого-то гигантского катаклизма. Один из вариантов рассказа об этом можно встретить в анонимной рукописи «Leyenda de los Soles» («Легенда о многих солнцах»).
Эта рукопись написана по-испански и создана в 1558 году, то есть через 30 лет после завоевания Мексики испанцами. В ней описываются четыре «солнечные эпохи», которые, согласно убеждениям ацтеков, предшествовали той, в которой они жили на момент прибытия в страну испанцев: нация названий дней никогда не повторялась на протяжении 18 980 дней. Этот временной промежуток был известен под названием «гавилья», то есть «связка лет». Он одинаково складывался как из 73 лет по 260-дневному календарю «Тоналаматль» (73 х 260 = 18 980), так и из 52 лет по 365-дневному календарю «Шиупоуалли» (52 х 365 = 18 980).
Поделиться книгой: