Агар

Над ним была разобранная в основании лифтовая шахта, начинавшаяся теперь в потолке, до которого от пола было около пяти арашей. Отойдя немного в сторону, он увидел внутри шахты матовые от пыли стеклянные створки дверей второго и третьего этажей, за которыми были сплошные завалы. Вверху шахта была накрыта листом стекла или прозрачного пластика (позже Керуб осмотрел верхушку холма из кабины флайера: «окно» было основательно замаскированно обсаженным вокруг него непролазным кустарником).

В стороне, у одной из колонн была сложенная из кирпичей печь, железная труба от нее уходила прямиком в вентиляционный люк в потолке. Вокруг печи несколько самодельных лежанок, накрытых кусками плотной ткани, рядом стол, тоже самодельный, несколько старых пластмассовых стульев. Там же нашелся ящик с консервами и бутыли с водой. В стороне, в одном из углов — большая, в человеческий рост, куча сухих дров.

Несомненно, то было логово проклятых.

Убедившись, что в помещении никого не было, Керуб отослал бойцов наружу, осмотреть соседние холмы на предмет похожих входов. Сам он остался внутри. Аккуратно, чтобы не наследить, поставил под лифтовой шахтой пластиковый ящик, сверху установил один из стульев и, встав на него, прилепил к кромке шахты маленький, наполненный прозрачным гелем шарик. Внутри шарика, живо реагируя на малейшие движения, свободно вращался глаз видеокамеры; поверхность шарика была тонка и прочна и чутко улавливала мельчайшие колебания воздуха, работая как микрофон.

Когда он вышел, снаружи уже вечерело. До захода Аркаба оставалось чуть больше часа. Керуб приказал пилоту переключать режим защиты с «максимального» на «стандартный» (чтобы «Жнец» не задокументировал его следующее действие) и незаметно для подчиненных прилепил еще один «жучок» к стене возле выхода так, чтобы камера могла видеть поляну и «Жнеца». Собрав патрульных, Керуб выслушал доклады и сфотографировал вход в логово на служебную камеру.

Вряд ли на базе решат устраивать здесь засаду (не сидеть же бойцам в этом логове вечно!), но заглядывать патрули теперь сюда будут. И его, Керуба, патрули тоже, — тогда он и снимет «жучки».

Флайер поднялся над руинами. Машина на минуту зависла над холмом (пилот сделал несколько снимков наружными камерами) и двинулась на север, в направлении Шагар-Хаиз — еще одного города-призрака, лежавшего в 180-ти парасангах от Шагар-Хаог на побережье Океана.

Утром и Керуб и пилот флайера, приставленный следить за любопытным сержантом, напишут докладные (первый — начальнику СОК, второй — лично Агримабару).

Пройдет пять дней, прежде чем отряд Керуба снова окажется у холма с логовом. Керуб снимет «жучки» и продолжит патрулирование. И лишь на следующий день, сдав смену и вернувшись в служебную квартиру, он просмотрит записи и узнает о том, что в логове в тот самый вечер состоялась встреча черных командиров с архипатритом-предателем…

«Жучок» на стене у входа отреагировал на шум еще до того как флайер появился словно из ниоткуда — запись включилась раньше.

Из флайера вышел высокий человек в шинели с белыми, как снег волосами. Спутать его с кем-то другим было невозможно. Это был архипатрит Агримабар.

Агримабар прошел мимо камеры и исчез в проходе в стене. Через несколько секунд внутри логова включилась вторая.

(После флайера-невидимки, то, что записала вторая камера, уже не выглядело столь же впечатляюще, но это только при первом просмотре. В дальнейшем, пересматривая эти записи, Керуб с каждым разом все больше изумлялся тому, насколько далеко вперед ушли технологии Серых.)

Агримабар появился на записи второй камеры, и Керуб увидел на выставленной вперед руке священника нечто похожее на щит из прозрачного пластика, наподобие тех, что использует полиция во время усмирения беспорядков. На записи с первой камеры никакого щита у него не было. Судя по тому, как Агримабар использовал предмет, то был действительно щит, но, при внимательном рассмотрении становилось заметно, что щит слегка подрагивал, как будто был соткан из уплотнившегося тумана. Прикрываясь этим дрожащим щитом и держа наготове лазерный пистолет, Агримабар обошел логово. Потом щит исчез, как будто его и не было. Опустив пистолет, он вышел и вскоре снова появился в поле зрения первой камеры. Вернувшись к флайеру, сел на место рядом с пилотом. (Был ли в машине кто-то еще, кроме пилота, Керуб определить не мог.)

Через несколько минут к «Жнецу» подошли трое и Агримабар вышел к ним навстречу.

— Бога нет, братья! — громко приветствовал он подошедших.

— Бога нет, Первый! — ответил ему один из них, и все трое по очереди обнялись с архипатритом как с равным.

— Ветер, дружище! — похлопал Агримабар по спине назвавшего его «Первым». — Шахтер, брат! — заключил в объятия другого. — Святой Отец! Рад тебя видеть! — сказал третьему, после чего махнул рукой пилоту флайера.

В задней части машины открылся люк багажного отсека. Агримабар и его друзья проклятые (а то были, несомненно, они — о чем ясно свидетельствовало их богохульное приветствие!) вытащили из отсека каждый по явно увесистой сумке и вчетвером направились внутрь логова.

Внутри Агримабар достал из сумки настольный фонарь и поставил на небольшую самодельную полку на колонне у стола. Стало светло.

— Новые образцы, — объявил он, когда все расселись на пластиковых стульях в пятачке яркого света и принялись разглядывать содержимое сумок, в которых оказалось оружие. — Светить их пока, без крайней необходимости, не надо.

— Серьезная штука… — тот, кого Агримабар назвал «Шахтером», покрутил в руке лазерный пистолет. На космодроме такими были вооружены лишь офицеры ВСБ. Шахтер достал из сумки батарею, вставил со щелчком в рукоять пистолета и довольно оскалился мигнувшему ему зеленым индикатору.

— Там по пять батарей на каждый, — Агримабар, сидевший аккурат под камерой наклонился над своей сумкой.

— Ну, Первый! Святая твоя залупа! — воскликнул Шахтер одобрительно.

— Это только первая партия, — улыбнулся священник. — Здесь немного. Больше все равно далеко не унесете.

— За это не переживай, Первый, — ответил ему Ветер — широкоплечий мужчина с ярко красным ежиком коротких волос, — мы же не одни сюда пришли…

— Смотри сам, Ветер… по двадцать стволов на брата, плюс сотня батарей… — скептически произнес архипатрит. — Святому нашему Отцу вон, до Шагаргобора путь неблизкий… Сколько с тобой братьев, Святой Отец?

— Пятеро, — ответил тот, кого все называли «Святым Отцом» — моложавый, высокий мужчина в скатанной на бритом черепе черной, как и он сам, шапочке. («Неужели, правда, священник!» — мысленно воскликнул Керуб.)

Из-за узких плеч Святого Отца виднелась легкая лазерная винтовка, какие были на вооружении у «Святых Псов», а в поясной кобуре красовался старинный пулевой пистолет.

— …причем один из них Бизон, — добавил Святой Отец.

— Значит, донесете, — оскалился Агримабар и принялся доставать из сумки и выставлять на стол термоконтейнеры. — Давайте-ка, подвигайтесь ближе… Я тут насчет ужина распорядился перед вылетом…

За контейнерами он извлек бутылку вина («Фхарабского» — безумно дорогого!), чем вызвал всеобщее одобрение проклятых.

Встреча длилась немногим более часа. Собравшиеся в логове черные командиры и архипатрит-предатель ели, пили и обсуждали внутренние дела космодрома, запланированные пуски, расписание поездов и графики патрулей, а также обеспечение оружием, боеприпасами, продовольствием и медикаментами отрядов проклятых и последние события в мире. Разговор зашел о комплексе Мертвой горы, и Керуб обратил внимание на упоминание неких «новейших образцов», которые «уже скоро поступят в отряды». Из сказанного было понятно, что экспериментальные заводы Мертвой горы уже давно работали на проклятых, обеспечивая тех оружием и средствами связи (в том числе и спутниковой).

У Керуба перехватило дыхание. Он почувствовал как волосы на его голове и шее встали дыбом, а меж лопаток прокатились холодные капли. Ему стало ясно, что перед ним не просто предательство, а настоящий заговор, в который были втянуты высшие лица Серого Братства. Но это было еще не все!

Последним, что, несмотря на воспитанную в спецсеминарии ССКБ выдержку и устойчивость к потрясениям, окончательно повергло Керуба в ужас, стали детали готовящегося заговорщиками чудовищного плана. «Проект КДВ», так назвал его архипатрит-предатель и отступник. Назывались и имена некоторых причастных к «проекту» высших иерархов Церкви. И главным из них был Шедареган — первоархипатрит Серого Братства.

Шедареган и Абримелех

Мертвая гора была самым высоким пиком планеты. Расположенная в самом сердце Проклятых земель, северными и южными отрогами своей подошвы гора соединяла Шагаргоборский и Волчий хребты. С двух других сторон к горе подступали Северная и Южная Шагарские пустыни. Издали похожая на гигантский клык, впивающийся прямо в небо, Мертвая гора имела высоту в 3 парасанга и 23 стадия, а ширина ее основания в разных местах составляла от 14-ти до 38-ми парасангов. Увидеть вершину этой громадины от ее подножия представлялось возможным крайне редко, и зрелище это было устрашающим.

Гора выросла здесь полтора миллиарда лет назад, в результате чудовищного извержения, когда в место, ставшее ее основанием, ударил металлический астероид, масса которого оказалась достаточной, чтобы пробить материковую плиту. Тысячелетия огненная рана на теле планеты исходила раскаленной лавой, то затихая, то снова фонтанируя в небо расплавленными силикатами на десятки парасангов, прежде чем рана затянулась огромным струпом.

Свое название гора получила еще во времена, когда на землях вокруг нее жил народ завууров, а сами земли эти назывались Имль-завуур-хаит.

Полтора тысячелетия назад, на вершине горы был построен обсерваторный комплекс, а внутри — разветвленная система связанных между собой бункеров, в которых расположились многочисленные экспериментальные заводы, лаборатории и жилые помещения, вместившие тысячи ученых, рабочих и обслуживающий персонал комплекса. Строительство продолжалось почти два столетия и унесло сотни тысяч жизней каторжан. То был совместный проект Серого, Оранжевого, Пурпурного и Синего Братств.

Внешне обсерваторный комплекс представлял собой скопление шаров из стекла и металла на главном пике горы, одни из которых едва выступали из скалы, другие — висели над миром, удерживаемые стальными стеблями. Внутри шаров располагались телескопы, локаторы, датчики, передатчики, рефлекторы и другое научное оборудование, а также залы для конференций, обзорные площадки и апартаменты для высоких церковных чиновников.

За последние двенадцать веков комплекс разросся втрое, и в основном внутри горы.

Четыре века назад, когда «Огонь Божий» испепелил города провинции Хаит — Шагар-Хаог, Харфахар, Агрок и Шагар-Хаиз, и по всей империи хватали и предавали смерти еретиков из Синего Братства и примкнувших к ним, в недрах Мертвой горы шла настоящая война. Серые бились с еретиками, пытавшимися захватить комплекс. Часть комплекса была сильно повреждена, но Серые все же сумели отбить гору у Синих и присоединившихся к ним немногих Оранжевых и Пурпурных. Подавив мятежников, Серые взяли под контроль весь комплекс. Тогда серый первоархипатрит просил Патриарха и Собор Святых передать комплекс его Братству за заслуги Братства в уничтожении «очагов ереси» (оружие, которым сожгли четыре мятежных города, было создано именно Серыми) и подавление восстания в самом комплексе. Прошение первосвященника удовлетворили, и Мертвую гору передали Серому Братству. С тех пор Мертвая гора стала цитаделью Серого Братства — его научным и производственным центром, местом средоточия его силовых структур и вместе с тем неофициальной штаб-квартирой.

— Осталось полчаса, — сказал Шедареган, взглянув на часы, когда кабина остановилась.

Дверь старинного лифта сдвинулась в сторону, перед первосвященниками открылось залитое светом пространство обзорного купола.

— Замечательно! — Абримелех изящно всплеснул руками, обведя взглядом купол.

— Идемте, брат Абримелех! — Шедареган сделал широкий жест рукой, предлагая гостю пройтись вдоль выпуклой прозрачной стены. — Посмотрим на наш мир…

Шедареган знаком отослал прочь стоявшего возле кабины лифта молодого прислужника — красивого белокурого юношу, на которого захваченный видом Абримелех не успел обратить внимания. «Лучше тебе, парень, держаться подальше от его высокопреосвященства…», — подумал тогда Шедареган. — «Мы, конечно, своих не бросаем, но мало ли…» Прислужник, молча, поклонился и исчез за дверью для персонала.

Освещенный двумя солнцами, перед взорами первосвященников простирался бескрайний воздушный океан белого, голубого и темно-темно-синего цветов, лежавший, как казалось на первый взгляд, где-то далеко внизу. Определить на глаз точно, где начинался этот океан, было невозможно. Если присмотреться внимательнее, оказывалось, что океан этот не только внизу, но и рядом — прямо за прозрачным стеклом — и над тобой, и везде. Вверху океан постепенно растворялся в объявшем его черном, несмотря на свет звезд, космосе. Но и сам величественный космос, словно снисходя к хрупкой красоте океана, понемногу растворялся в нем, позволяя океану и укрываемой им планете быть.

— Какой прекрасный вид! — объявил Абримелех, когда они неспешно прошли половину круга. — Ради такого стоило зевать целый час в этом вашем вертикальном поезде, брат Шедареган!

— Что ж, я рад, что вам нравится, брат Абримелех. — Шедареган изобразил вежливую улыбку, обнажив клыки. — Вы, кажется, впервые здесь? — учтиво поинтересовался он.

— Вы, конечно же, знаете, что впервые, — ответил елейным голосом красный первосвященник. — Это ведь ваша вотчина…

— Смотрите! — Шедареган указал гостю направление. — Над Шагаргобором, кажется, снова снегопад…

Проследив за рукой Шедарегана, Абримелех всмотрелся в толстое и идеально прозрачное стекло: далеко внизу сквозь слои перистых облаков проступали укрытые густыми белыми тучами горные хребты.

Зрелище было действительно захватывающим и увлекло Абримелеха. Медленно переставляя ноги, словно загипнотизированный он брел рядом с Шедареганом вдоль прозрачной стены, всматриваясь в потрясавшую воображение панораму.

Далеко внизу могучий Шагаргоборский хребет разделялся надвое, устремляясь на восток и на юг рогатиной, как бы желая захватить в свои владения кусочек Океана. Но Океан не давался, и рога Шагаргобора растворялись и тонули в неподвластной ему синеве. Немного в стороне распластался Волчий хребет, напоминая своими очертаниями не то крысу, не то ящерку, окунувшую в Океан свой тощий хвост. Ничего общего с волками Абримелех в нем так и не заметил. Хвост «крысы-ящерки» указывает на северо-запад, а острая мордочка что-то высматривает в южном направлении. Дальше, за Волчьим хребтом и узкой, как серп равниной, сквозь облака проглядывалось Аркадабское море, сливавшееся вдали в одной точке с двумя другими — Имбизским и Средиземным. Лежащую на юго-западе провинцию Архафор скрывала сплошная облачность, а на юго-востоке виднелась плоская как стол, покрытая тонкими синими венами рек, равнина Арзебар, омываемая вдали Океаном. Его воды узкой, еле заметной ниточкой затекают вглубь материка и, расширяясь, образуют Шагар-Мабугский залив — маленькое море ультрамаринового цвета. А восточнее Шагар-Мабуга вглубь Океана тянется Мабугский полуостров, выползающий из-под южного рога Шагаргобора…

Завершив круг, они остановились возле специально приготовленных двух легких кресел и стоявшего между креслами столика с напитками и фруктами.

— Прошу… — Шедареган указал рукой на одно из мест. — Лучше всего запуск наблюдать отсюда.

— Благодарю вас!.. — Абримелех подобрал свое платье из бархата и шелка разных оттенков красного и уселся в предложенное кресло, поправляя на груди медальон Братства.

Усадив гостя, Шедареган тоже сел. Его ризы были схожи с ризами Абримелеха и отличались лишь цветом. Он тоже поправил свой медальон и, протянув руку к стоявшим рядом на столике графинам, вопросительно взглянул на генерал-архипатрита.

— О! Вы так любезны… — просиял тот. — Просто воды, пожалуйста. — Шедареган плеснул немного воды в два стакана и передал один гостю.

— И, все же, как так вышло, что вы до сих пор так ни разу и не побывали здесь, брат Абримелех? Насколько мне известно, мой предшественник и вы были большими друзьями…

— Да. Варахун был замечательным, святым человеком, — Абримелех изобразил скорбную мину и совершил один из высших священных жестов.

— Мне кажется странным, что Варахун… да благословит Всевышний Единый Господь его святую душу… — Шедареган тоже совершил священный жест, — так и не пригласил вас сюда… Когда я не нашел в списках посетителей вашего имени, то подумал: как сам Абримелех, знающий все и обо всех, и бывающий везде, где пожелает, обошел своим вниманием столь примечательное место?..

Шедареган упомянул о Варахуне, предыдущем первоархипатрите Серого Братства — типе крайне скользком и коварном, и имевшем схожие с Абримелеховскими предпочтения в сексе. Впрочем, разница между ними была. Абримелех, в отличие от приятеля, предпочитал проводить время со своими мальчиками в более спокойной обстановке и не был склонен к издевательствам над любовниками. Варахун же, напротив, очень любил устраивать шумные оргии с вином и наркотиками в разных экзотических и экстремальных местах, в числе которых был и тот самый обзорный купол обсерватории, где теперь находились Шедареган с Абримелехом. Варахун был жестоко убит пятнадцатилетним юношей — его вынужденным любовником, — над которым столетний первосвященник имел обыкновение сначала издеваться (иначе у него никак не получалось возбудиться) и только после приступал к главному. Мальчишка порезал старого насильника на множество частей ножом, который ему дал Шедареган…

— Впрочем, — добавил Шедареган, — ваше посещение обсерватории в компании главы Братства вовсе необязательно должно было быть задокументировано…

— Полно вам, брат Шедареган! — вздохнул Абримелех. — Здесь я действительно никогда не бывал и уже сожалею о том, что несколько раз отказывал Варахуну, когда тот меня приглашал… — он сделал большой глоток из стакана и поставил его на столик. — Все-таки, согласитесь, путь сюда неблизкий!

Путь, проделанный ими в тот день, был действительно неблизким. Они вылетели из Азргона с рассветом и летели четыре часа, потом еще час на вертикальном поезде и четверть — на лифтах.

— Что ж, — пожал плечами Шедареган, — я рад, что оказался первым, кто приятно удивил вас, Абримелех. Надеюсь, вы теперь будете частым гостем этого места. Зимними ночами отсюда открывается прекрасный вид на Путь Праведников. Я иногда специально остаюсь в обсерватории, чтобы приходить сюда ночью. Кстати, здесь хорошая гостиница.

— Благодарю вас! Я обязательно последую вашему примеру, брат Шедареган, — Абримелех вежливо оскалился.

Помолчав какое-то время, глядя на плывущие внизу облака, он добавил:

— Мне кажется, мы могли бы с вами поладить и общаться более дружески, Шедареган… — он снова вежливо показал клыки. — Минуту назад вы назвали меня знающим все и обо всех… Это, пожалуй, в большинстве случаев, действительно так… Таково мое служение Церкви — знать все и обо всех. Но, уверяю вас, я знаю одного человека… очень интересного, симпатичного мне человека… постоянно напоминающего мне о том, что я не такой уж и всезнающий… — (Шедареган вопросительно посмотрел на собеседника) — …Да-да, — продолжал тот, — брат Шедареган! Этот человек — вы. Зная вас, я, простите за игру слов, вас не знаю.

— А о чем вы хотели бы знать, Абримелех? — Шедареган тоже показал клыки. — О том, как я провожу время, с кем провожу, чем увлекаюсь? — Но в этом нет никакой тайны…

— Бросьте, Шедареган, — махнул рукой Абримелех. — Мне известно о ваших нежных чувствах к той прелестной особе… дочери одного из ваших инженеров… Вы с ней любите путешествовать инкогнито… Вы изображаете при этом импозантного светского господина, — первосвященник заговорщицки подмигнул ярко-желтым глазом, — и вокруг вас так и роятся агенты вашей СБ… У вас есть уютное гнездышко на острове Фхар-Кудуг, где вы с ней периодически бываете.

— Вот! — воскликнул, оскалившись, Шедареган. — Вы даже знаете о нас с Жадит! А говорите, что ничего обо мне не знаете…

— Еще мне известно о недавнем несчастном случае с одним неосторожным священником в столице… — продолжал небрежным тоном Абримелех. — Святой отец избрал в качестве жертвы Очищения одну не почтившую его должным знаком молодую женщину… очень похожую внешне на вашу Жадит… Этот архидрак вскоре, совершенно случайно, выпал из окна… — Абримелех жеманно развел руками. — Кстати, у производивших осмотр тела врачей были серьезные сомнения насчет сломанной шеи… Тот вроде бы сначала сломал себе шею, а уже после выпрыгнул в окно, видимо по неосторожности…

— Я, кажется, слышал про того священника, — участливо кивнул Шедареган. — Вот ведь не повезло бедняге! Кстати, — он прищелкнул вторым большим и третьим после указательного пальцами, — мне известна похожая история, приключившаяся с одним из ваших заклинателей…

— С каким именно? — поинтересовался Абримелех.

— С тем, что домогался одного из ваших протеже… Только заклинатель не стал ломать себе шею, а сразу… видимо чтобы уже наверняка, выстрелил себе в голову из пистолета, после чего…

— …Выпрыгнул из окна? — предположил генерал-архипатрит.

— Нет-нет. Не из окна. С балкона в пропасть.

— Ах, этот…

— Да-да. Вы тоже помните тот несчастный случай?

— Еще бы! Этот будущий самоубийца так напугал бедного мальчика… — картинно покачал головой Абримелех.

Собеседники некоторое время молча изучали друг друга, потом снова заговорил Абримелех:

— Говоря о том, что я вас не знаю, я имел в виду несколько другое …

— Уверяю вас, я хорошо понимаю — что вы имели в виду.

— Да, конечно… Понимаю… Мы знаем друг о друге кое-что… Вы знаете о моих маленьких слабостях. Я — о ваших… Кстати, раз уж вы знаете… хочу вас спросить: вы осуждаете мое пристрастие к юношам, Шедареган?

— Каждый вправе выбирать, с кем ему спать, — помолчав, ответил Шедареган. — Я не стал бы осуждать вас за пристрастие к мужчинам. Взрослый муж сам может решить — с кем и в каком качестве ему быть. Но ваше пристрастие к мальчикам я осуждаю, — сказал Шедареган с прямотой, какую в разговоре с генерал-архипатритом мог себе позволить, разве что, Патриарх. Он взглянул на красного первосвященника и, встретив колющий взгляд, добавил: — Впрочем, мне известно, что вы, в отличие от моего предшественника, не насильник и добиваетесь своего уговорами и интригами.

Абримелех с минуту сверлил Шедарегана похолодевшим взглядом, после чего переменился в лице и с прежним своим изящным жеманством произнес:

— А вы нравитесь мне, Шедареган!

— Да ну! — нарочито опасливо воскликнул Шедареган.

— …Не в том смысле…

— В каком же?

— Мне импонирует ваша прямота и смелость. Это хорошее качество для первосвященника. Сомневаюсь, чтобы кто-то другой из Собора осмелился бы сказать мне столь честно о том, что обо мне думает.