Помоги проекту - поделись книгой:
Даша Пар
Амарант
ЧАСТЬ I
Глава 1
Где тисы стелют мрак суровый
Первое чувство — вкус гари во рту. Потом холод да по нервам льдом бьёт, сжигая остальное белым полотном. Не чувствую пальцев, только невыносимую боль в плечах, суставы горят огнём, любое движение вызывает острый приступ агонии, нестерпимой, яркой как вспышки на солнце. Задыхаюсь от боли, и чем больше просыпаюсь, тем сильнее моя боль. Ногами не касаюсь земли и из-за этого не могу остановиться, меня дёргает из стороны в сторону, руки жжёт, голова свисает вниз, всё, что вижу, это снег, стоптанный белый снег. А значит проснулась в аду.
Сознание приходит урывками, воспоминания пятнами, осознание — нехваткой воздуха. Я помню как бежала, проваливаясь в сугробы, помню как от холода немели кости, но страх гнал вперёд да без разбора. Просто не могла остановиться. Что-то бросилось на меня, я уткнулась носом в снег. Затем развернуло, лицом к себе, но всё что успела увидеть, это рыжие точки на фоне деревьев. А потом меня швырнуло в сторону и пришла тьма.
Когда понимаю, что случилось, хочется вновь потерять сознание. Исчезнуть! Это не может быть правдой. Я не могла оказаться здесь!
Но факты безобразны — меня подвесили за запястья к толстой ветке дерева, чуть поодаль виднеются небольшие палатки из грубой ткани, явно самодельные. Горят костры, а в воздухе стоит непередаваемый аромат поджаренного мяса. Это место похоже на лагерь, временное пристанище, окружённое густым, заснеженным лесом.
Они похожи на людей. Разговаривают, смеются, шутят и спорят. Только двигаются слишком плавно, слишком хищно. Даже Кай похож на человека больше чем они. Их глаза постоянно наполнены звериным огнём, а когда они открывают рот видны острые клыки. Вместо ногтей на руках — когти. Длинные лохмы, кустистые брови, небольшие бороды — все волки, которых знаю, следят за своей внешностью, но они…
«Дикие», — пришло осознание и я покрылась холодным потом.
Заметив, что пленница очнулась, один из них что-то крикнул и все взгляды сосредоточились на мне. Переговариваясь, несколько волков окружили со всех сторон и рыжеволосый громко задал вопрос… Проблема в том, что я ничего не поняла из его слов. Набор шипящих и рычащих звуков, даже отдалённо не напоминающих русский язык.
— Я вас не понимаю, — отвечаю тихо, мне едва-едва удалось открыть рот — от холода сводило зубы. — Пожалуйста, отпустите меня…
— Пжарста! — передразнил он, сверкнув зелёными глазами, а затем ткнул в подмышку, вызвав острую боль и мой сдавленный крик. Рассмеявшись, он обернулся и что-то сказал новым подошедшим, особенно выделив слово «Райво».
Это слово прошлось по волкам и скрылось среди палаток. Вскоре на поляну вышел чернобровый волк. Высокий, широкий в плечах, с массивной квадратной челюстью, ярчайшими красными глазами и злобной ухмылкой на губах. От него парило как от печки, воздух вокруг полуобнажённого тела дрожал, а все окружающие его волки склоняли головы, почти с наслаждением провожая взглядом.
В руках мужчина держал завёрнутый в тряпку кусок мяса, от которого ещё поднимался пар. Во рту моментально собрались слюни и я сглотнула от голода, жадно уставившись на еду.
— Пжарста! — заявил рыжий, когда подошёл чернобровый, а затем добавил несколько слов на своём языке.
— СССР! — с непонятной гордостью заявил чёрный волк, с предвкушением рассматривая меня. Под моим пристальным взглядом, откусил мясо, заглатывая и почти не пережёвывая. А затем просто сказал:
— Хочешь?
Затравленно посмотрев на него, смогла только кивнуть. Стоявшие позади волки рассмеялись, заговорив между собой. Вожак щёлкнул пальцами и один из них, выпустив когти, перерубил верёвку. Я рухнула в снег и не смогла подняться. Не смогла подать голос, только тихо-тихо заскулила, не в силах пошевелиться. Конечности затекли до такой степени, что просто их не чувствовала. А вместо колючего холода, меня щипало злое пламя. Сюрреалистичные огненные вихри — это то, что видела за спутанными прядями волос.
— Так не пойдёт, — раздался голос сверху и меня резко подхватили с земли.
Я оказалась нос к носу с этим черным гигантом и то, что увидела, не понравилось. В его глазах не было доброты или сострадания, как не было и похоти. Нет. Единственное, что видела в них, — голод.
Вокруг звучали голоса, громкие разговоры, смех, но я не смотрела по сторонам, боясь даже пошевелиться, пока он нёс меня. В его объятиях, как рядом с печкой, невыносимо жарко. Но жар этот — иссушал. Он отнёс к костру, усадил на поваленное бревно, покрытое какой-то тканью, а затем набросил на плечи накидку из мягкой серой шкуры, сунул в руки деревянную тарелку с мясом и чашку с дымящимся пряным напитком.
— Ешь, — приказал чернобровый, садясь рядом.
Чуть поодаль разместились остальные волки, с жадностью набросившиеся на еду. Этот костёр горел прямо в центре стойбища, в котором кипела жизнь. Здесь были женщины и даже дети! Они занимались повседневными делами, но при этом неотрывно наблюдали за нами, что-то очень тихо обсуждая между собой. Именно они разделывали туши животных. Кажется, это были кабаны. Огромные, больше метра в холке, кабаны. Я таких никогда не видела.
Женщины с лёгкостью поднимали туши, демонстрируя ярко-выраженную мускулатуру и гибкость движений. Их длинные до пояса волосы, растрёпанные и жёсткие, издалека напоминали волчью шерсть, серебрившуюся на солнечном свете. Легко одетые, с перетянутой тканью грудью, напоминали мужчин, только грации в них больше и черты лица мягче. Но фигурой не уступали волкам.
Мне дали минут десять чтобы прийти в себя. Я успела голыми руками съесть кусок неизвестного мяса и выпить пряную настойку, от которой стало намного-намного легче. Даже пришла в голову мысль, что всё не так плохо. Не так страшно, как когда бежала по ночному лесу. Мне было больно. Жутко от неизвестности. До дрожи. До смерти. Но я осталась жива. А значит всё действительно не так плохо.
— Откуда ти присла? — жутко коверкая слова, задал вопрос вожак.
От его близости бросало в дрожь и тепло от костра не спасало. Его взгляд совсем не изменился. Казалось, он обдумывает с какой стороны начать меня есть. Я понимала, что попала к тем самым диким волкам, о которых говорил Арман.
— Заблудилась в лесу, — осторожно и скупо отвечаю, украдкой глядя на него.
Мужчина почесал подбородок и шею, а затем бесцеремонно ухватился за лицо, притянув к себе и… понюхал. Скривился, обнажив неожиданно белоснежные зубы, и отпустил.
— Тебя кусать свободный. Пчем выжть? — глотая гласные, сухо продолжает допрос мужчина.
Я не могу ему отказать в ответах. За нами пристально наблюдают остальные члены дикой стаи. Совсем не похожей на то, что рассказывал Арман. Он говорил о совершенной дикости, но передо мной были люди. Дикие — да, простые — возможно, но не звери на двух ногах, нет. Они мыслят, планируют и любят. Иначе откуда здесь дети, да ещё в таком количестве?
— Я не помню. Была слишком маленькой, — увидев, как он нахмурился, решилась немного приоткрыться. — У меня есть пара, — повернув голову, убрала волосы и обнажила шею, показав укус Лико. — Пожалуйста, помогите вернуться домой! — сложив руки домиком, с мольбой обратилась к нему. От моих слов ничего не поменялось. Может они умеют чуять запах волка на мне? Запах Кая?
Мужчина вновь зачесался, с кривой ухмылкой рассматривая меня. Заговорил о чём-то с остальными, указывая на моё лицо и шею. Те закивали, в голосах послышались ноты предвкушения. Глаза засверкали сильнее, сальными взглядами мажа лицо. После последних слов вожака, несколько мужчин встали и вышли из круга, скрывшись среди палаток, остальные с ещё большим любопытством продолжили пялиться.
— Что не так? — спрашиваю осторожно.
— Ты выжила, — мужчина улыбнулся, вставая и протягивая руку. — Идём.
— Куда? — спрашиваю осторожно, поднимаясь с его помощью.
Он обхватил за плечи и повёл в другую сторону от того дерева. Напрямик сквозь стойбище, мимо улыбающихся женщин и голосящих детей. Вожак прикрикнул на них и ребятня скрылась между палаток. Мужчина остановился возле последней, за которой, метров через тридцать, начинался замёрзший лес. С правой стороны оказались ушедшие ранее мужчины. На шеях верёвки на которых держались небольшие, покрытые неразборчивой вязью, странные барабаны. Оглянувшись назад, увидела, как к нам стягиваются остальные члены стаи. Кроме детей. Их не было видно.
— Что происходит? — спрашиваю напряжённо.
Вместо ответа, он притягивает к себе и целует в губы. Слишком жарко, слишком властно, слишком… бездушно? Я не успела ничего понять, как он оттолкнул меня. И стало холодно.
— Нам сказать неоконченное дело есть. В лесу найдём на закате, — негромко заговорил он. Чёрные глаза — звериные и злые, в них ничего не прочесть, сплошная тьма. — Найти тебя. Ты уйти один раз, везёт, но два не будет, нет. Закончим то, что началось тогда, — он говорил неправильно, с трудом подбирая слова, карябая язык, но не меняя смысла.
— Нет… нет-нет-нет! — убыстряясь, заговорила, отступая назад в снег.
Кроссовки насквозь промокли, ноги переставляла с трудом. Всё навалилось моментом. Усталость, боль и холод. В висках закололо, меня сотрясала крупная дрожь. Я смотрела на них в ужасе, видя как блестят их глаза, как предвкушающе скалятся, плавно двигаясь прямо на меня. Раздался негромкий барабанный бой, медленный ритм усиливал страх, давая мощнейший выброс адреналина.
Оступилась и упала на спину и тотчас же волк оказался рядом, хватая за плечи и рывком поднимая на ноги.
— Нет! — твёрдо сказал он, убирая пряди волос с лица, нежно касаясь шрама. — Не так! Ты бежать вон туда! — мужчина резко развернул, прижав к груди и указав пальцем в сторону леса. — Там течь река, за ней ты остаться жива! — прошептал он. — Не смочь — тебя съем, — и волк куснул за ухо, а затем как тряпичную куклу толкнул вперёд.
— Пожалуйста! — взмолилась как можно громче, беспомощно взирая на убийц. — Я не могу!
— Пжарста! — вновь передразнил рыжий, стоявший поодаль. Он остался без верхней одежды, щеголяя обнажённым торсом. Волосы его заплетены в косички, а на груди странная красная татуировка в виде круга. — Пжарста! — повторился он, подмигнул, а затем завыл.
И остальные завыли следом. Только чёрный молчал, скрестив могучие руки на груди. В его холодных глазах читался приговор.
— Беги, — процедил он, а заметив нерешительность, зарычал, делая ложный бросок вперёд. Этого хватило, чтобы я развернулась и припустила со всех ног.
Вы когда-нибудь пробовали бежать по снегу в кроссовках с обычной подошвой? Уверяю, это то ещё увлекательное приключение. Обувь скользит, обувь тяжелеет от скапливавшейся воды, в неё забивается снег, морозя кожу. Бежать? Нет, даже медленно идти почти невозможно, ведь помимо обуви, есть ещё и сам снег. Под ним ветки, ямки, корни, углубления. Всё, чтобы оступиться и упасть. А затем подняться и вновь упасть.
Не знаю, сколько потребовалось времени, чтобы добежать до кромки леса. Меня не преследовали — дали фору. Только поэтому не свалилась и не подставила шею. Не могу сдаться, даже не попробовав выжить! Этому учил Арман. Не хочу умереть так просто. Не хочу сдаваться!
Поэтому поднимаюсь и пытаюсь бежать. Поэтому скидываю шкуру с плеч, так как она не способна уже обогреть, но затрудняет движение. Поэтому стягиваю бесполезные кроссовки, от которых каждое движение рискует обернуться падением. Поэтому продолжаю сражаться с собственным телом даже когда бой барабанов становится громче и быстрее, а позади раздаётся многоголосый волчий вой. И в этот момент словно погружаюсь в свой сон. Вновь вспоминая охоту. Надо мной полуденное солнце, а рядом с ним едва видимое белое пятно — луна. Почему-то это придаёт сил и я продолжаю свой бой.
Впереди показался просвет между деревьями и послышалась мягкая музыка текущей воды. Это напомнило момент из недалёкого прошлого. Ещё одна река. Ещё одна погоня. Как долго я буду бежать? Неужели вся моя жизнь один сплошной бег?
Я оступаюсь с негромким криком, падаю плашмя, утонув лицом в снегу. Застонав, подтянула правую ногу и увидела острый сук, торчащий между пальцев. Он не пробил ногу, но сильно поранил, покарябал кожу. Хорошо, что боли почти нет. От холода ноги посинели, а может это просто кажется. Внутренняя усталость навалилась, прижимая к земле. Бессильно завыла от отчаяния, рывками пытаясь оторваться. Я не могу проиграть, когда река так близко!
Удалось… но с каким трудом. Я цепляюсь за каждое дерево, обрушивая на себя шапки снега, подволакивая раненую ногу, секундами теряя сознание, с нечеловеческой головной болью, но вперёд. Только вперёд. Никто не идёт рядом со мной. Я одна. Это мой поединок.
Под бой барабанов, под волчий вой, под немилосердно холодным солнцем, под взглядом спящей луны, я падаю в речку, похожую на ручеёк. Царапая ледяную воду, из последних сил, выталкиваю из воды тело, почти ползком перебираясь на тот берег. Мокрая до нитки, грязная и в крови от многочисленных старых и новых ран.
Обессиленно переворачиваюсь на спину, сощурившись гляжу на безупречное небо. На лёгкую рябь облаков. На солнце и луну. На губах появляется улыбка, становится теплее. Клонит в сон. В голове крутится только понимание того, что сделала.
Я в ином мире, обнажённая перед северной зимой, израненная, глупая и уставшая от поражений. Мне не выжить. Это игра не для меня. Но уйти хочу на своих условиях! Это единственное чего хочу.
Но и здесь ожидала неудача.
Надо мной послышался звериное тихое рычание.
Перевернувшись на живот, увидела абсолютно чёрного зверя с мощными лапами, косматого хищника с провалами вместо глаз — настолько чёрной была радужка. С его пасти на снег падала вязкая слюна и, клянусь богом, видела, как он улыбается.
— Так нечестно! — прошептала из последних сил. Горячая волна разочарования поднялась снизу, впрыскивая новую порцию адреналина и страха. — Я пересекла реку!
На мои слова пошла лёгкая рябь. Частичная трансформация, только лицевая часть, но и этого хватило, чтобы увидеть вместо прекрасного зверя, жуткую морду твари из преисподней. Он подошёл ближе, мягко погружая лапы в плотный снег. От его тела поднимался едва видимый пар и ощутимо несло псиной.
— Я солгал, — слова слышались как собачий лай, неразборчиво, но просто. — Ты умирать сейчас.
Я даже не успела вздохнуть. Не успела заплакать. Не успела умолять. Ничего не успела. Ни одной мысли. Ничего.
Инстинктивно подалась назад, прикрывая лицо рукой и он валит оземь, впивая клыками в запястье. Невыносимая боль, хруст и крик. Всё смешалось в кровавой каше. Рывок и я отлетаю в сторону, пропахав лицом снег. Бессмысленно пытаюсь тащить себя вперёд, но он придавливает к земле, вновь разворачивает лицом к себе, впиваясь во внутреннюю сторону бедра. Треплет из стороны в сторону. Повсюду красный цвет.
А потом всё закончилось. Резко, разом. Тёплые объятия темноты притягивают к себе, погружая в нирвану. Надо мной слышны голоса. Чей-то крик, как птичий голос, рычание, скулёж. Меня подхватывают, и я чувствую странную тяжесть в животе, словно что-то теряется во мне.
Голоса громче, но вместо лиц — пятна. Тёмные провалы на бело-красном фоне. Но скоро и это исчезло. Осталась только тьма.
Словно видение, словно далёкая грёза, нечто неизвестное, таящееся среди старых звёзд.
Я сплю и в бесконечно-долгом сне пересекаю океаны времени, пространства, памяти. Моё тело пролетает над величественными лесами, укрытыми в белый снег. Ветер ледяной, но он совершенно не холодит кожу, не забирается под белоснежное платье, не путает волосы, не морозит сознание, плавающее в полудрёме. Закрываю и открываю глаза, наслаждаясь восходящими потоками, вихрями из снежинок и мелких льдинок. Мне не больно. А воспоминания трепещут на краю сознания, не нарушая мой покой. Зачерпываю руками воздух, лаская его будто между пальцев струится шёлк. Воздушные ямы то поднимают, то опускают вниз, даря щекочущее наслаждение. Волшебный, сказочный полёт. И я как птица здесь, среди облаков, лёгкая как пёрышко и такая же беззаботная. Свободная от всех клятв и обязательств. От всех опасностей мира.
Как же здорово было бы всегда так летать! В бесконечность и обратно, без единой чёткой мысли, под серой вуалью зимы. Никаких тревог, никаких страданий. Только вечная тишина, нарушаемая только едва ощутимым биением колокольчиков. Кристальная чистота.
Кажется, что погружаюсь в неё всё глубже и глубже, тело опускается на бархатную снежную перину, укутывая меня нежнейшим покрывалом, растворяя сознание в лёгкой неге.
— Елена!
Имя как кинжал из прошлого, бьёт по вискам, принуждая открыть глаза. И увидеть повсюду кровь. Но стоит моргнуть, как опять вокруг чистейший снег. Белое на белом. Тёплое и спокойное. Веки вновь тяжелеют, голова клонится к земле.
Теперь голос настырнее зовёт и прямо в ухо кричит имя, снова и снова: «Елена, Елена, Елена!»
Я поднимаюсь и вижу, что всё моё тело покрыто спёкшейся кровью. Бурые пятна повсюду, а надо мной он. Лица не вижу, позади расцветающее солнце, прогоняющее черноту.
— Елена, вернись! — произносит он до боли родным голосом, но я не могу узнать его. Как будто его и нет.
Он касается лица и прикосновение напоминает о доме. От этого всё не комфортнее. Снег не кажется мягким, а ветер тёплым. Нет, спокойствие бьётся осколками, его никак не получается вновь собрать. Я предчувствую подступающую боль и воспоминания о том, что случилось. Сердце стучит громче, нарушая безмолвие леса.
— Но я не хочу возвращаться, — захныкала от страха. — Мне там плохо! Так плохо, что больше нет сил сражаться! Я так устала, так от этого устала!
— Я жду тебя, Елена, — неумолимо говорит он, и в его голосе нет ни капли сочувствия или жалости. Только упорство, твёрдость и решительность. — Ты не уйдёшь от меня вот так.
Он наклоняется вперёд и целует в губы, касаясь совсем-совсем нежно. Я тону в этом поцелуе и всё вокруг взрывается беспощадным огнём.
Я открываю глаза и вижу над собой мужское лицо. Всё расплывается, остаются только зелёные как винная бутылка глаза, неотрывно глядящие на меня. Он что-то спрашивает. Слова повторяются снова и снова, но я не знаю их языка, сознание путается и вместо мужчины вижу солнечные лучи и его, целующего в губы, зовущего по имени, не дающего вернуться обратно в заснеженный мёртвый лес.
— Елена, меня зовут Елена, — говорю из последних сил и проваливаюсь в спасительную пустоту, где нет ни боли, ни снега, ни ветра, ни зимы.
--
* Шарль Бодлер — «Совы»
Глава 2
Агаты с отблеском металла
Пробуждение вялое, сонное, тяжёлое и невероятно тёплое. Как будто в бане. Всё липкое и потное. Приоткрыв глаза, вижу нечёткий женский силуэт на фоне небольшого окна, остальное утопает в темноте. Пытаюсь приподнять руку, но не могу, пульсирующая боль прошлась от запястья до шеи и я оставила попытки. В горле совсем пересохло, как в пустыне, даже жжёт от сухости. Я тяжело вздыхаю и полностью открываю глаза.
Обстановка бедная. Грубая деревянная мебель. Никаких украшений, картин или занавесок. Кровать, рядом тумбочка, несколько табуреток, кресло, шкаф, комод, маленькое зеркало и стол. Ничего больше нет. Скромное помещение. Соображаю туго, но понимаю, что здесь нет электричества. В комнате с правой стороны выступает каменная кладка, судя по всему, это печка. От неё отапливается комната. На тумбочке использованные свечи, в стенах вставлены подсвечники с стеклянными крышками. Интересно выглядело дневное освещение. Напротив единственного окна на стене висело зеркало под небольшим углом. Рядом с окном на стене висел блестящий металлический круглый поднос. Точно такой же напротив него. Всё вместе давало чуть больше света.
Заметив, что я проснулась, ко мне подошла молодая девушка, стоявшая у окна. Она присела на табуретку, внимательно изучая моё лицо и давая мне время привыкнуть к ней.
Красавица. Первое что приходит на ум. Короткие чёрные волосы, выразительный изгиб густых бровей. Грубый мужской стиль в одежде подчёркивал мягкость черт лица. Полные тёмные губы, родинка на подбородке, яркие насыщенные зелёные глаза, небольшой нос. Она двигалась плавно и уверенно. Хозяйка положения. Чувствовалось, что она привыкла командовать и отдавать приказы. Упрямый взгляд и вызов в каждом движении. Сильная и чертовски привлекательная девушка. От неё сложно оторвать взгляд.
— Ты проснулась, — сухо заговорила она. — Повезло. Ты везучая. Дважды выжить после столкновения с дикими, это сильно. Тебя запомнят, человек.
В её голосе сильный акцент, но говорит правильно, вызывая вопрос: где она учила язык?
— Где я? — голос похож на воронье карканье.
Девушка взяла со столика небольшой кувшин и чашку, наполнила водой и поднесла к губам, помогая приподняться в постели. Несколько глотков чистейшей мягкой воды и уже чувствую себя намного лучше.
— Северный замок, пределы вечного леса, — отвечает она. — Мой отец спас тебя от волка по имени Райво. Повезло, что он почувствовал на тебе знак другого волка. Иначе проще было бы добить, чем пытаться спасти. Ты пролежала без сознания две недели. Я рада, что ты идёшь на поправку.
Вновь попытавшись пошевелить правой рукой, заметила плотные бинты.
— Не могу пошевелить…
Поделиться книгой: