Седьмая Казнь

И не без воодушевления он заключил:

– Человек только тогда полностью человек, когда он может войти в каждую комнату своей души и испытать радость.

Принц Бифальт не думал раньше о том, о чем рассказал Слэк, да и сейчас не хотел смотреть на это его глазами. Но принц помнил, что собирался быть осторожным, вежливым, ведь ему приходилось полагаться на этого человека. И он постарался найти с ним общий язык.

– Вот еще одно преступление Амики. Если бы наши враги предложили нам мир, то людям с такими дарами, как у тебя, не приходилось бы искать искупления.

Словно бы обращаясь к самому себе, Слэк поинтересовался:

– А разве у нас сейчас не мир, Ваше Высочество?

– Такой мир бывает перед внезапным броском, Слэк, – отрезал принц. – Мир перед броском. Когда Амика будет готова нанести удар, мир снова наступит только после того, как мы все ляжем в могилы.

Седеющий заклинатель уже в который раз вздохнул.

– Как скажете, Ваше Высочество.

Продолжил он более уверенно:

– Но ведь вы позвали меня не для того, чтобы обсуждать мою жизнь. У вас есть еще вопросы, Ваше Высочество?

Принц вернулся к своим изначальным мыслям.

– На самом деле, – ответил он, успокаиваясь, – мне сказали, что ты знаешь какую-то уловку или несколько, которые могут защитить нас в пути. Что это? От твоего знания будет мало пользы, если мы не сможем его применить.

– Это не уловка, Ваше Высочество. – В словах Слэка послышалась обида, хотя бывший заклинатель говорил спокойно.

– Во-первых, это дар, общий для всех бывших заклинателей. Даже не умея применять теургию, мы чувствуем ее приближение. Я смогу предупредить вас об атаке заклинателей.

Услышав это, принц Бифальт даже позволил себе облегченно выдохнуть. Без сомнений, Слэк был ему нужен. Кроме того, теперь он понял, как Бригин, первый король Беллегера, выжил во время предательства своего брата. Нападение Фастула на королеву Малори открылось магистрам короля Бригина.

Но Слэк продолжал.

– Что же до остального… – Он сжался под своей свободной рубахой. – Это простые умения. Я знаток сковороды и кастрюли. Вы и ваши люди всегда останетесь сытыми, насколько это будет возможно. Также я умело готовлю бальзамы и мази для лечения ожогов. А они будут, даже если мы не пострадаем от огня. В пустыне без достаточных запасов воды, без какой-либо тени у нас растрескаются губы, кожа покроется волдырями, наши силы иссякнут. С моими бальзамами и мазями наш путь станет проще.

Каждый ответ седеющего заклинателя показывал его в новом свете. Принц Бифальт не ожидал открыть в нем столько всего. Проглотив свою неприязнь, он заставил себя произнести:

– В таком случае, Слэк, возможно, ты окажешься самым полезным членом нашего отряда.

И эти слова были похожи на правду, если вспомнить предстоящий им путь.

– Теперь слушай мой приказ. Следи за тем, чтобы остаться невредимым. Если появится опасность, мои люди и я встретим ее. Если на пути встанут препятствия, мы справимся с ними. Держись в тылу. Ищи укрытия, где сможешь. Я не хочу потерять тебя.

Бывший заклинатель может пригодиться, если принц не поймет, что написано в книге Марроу.

Как и всякий подчиненный, Слэк пристально смотрел на принца Бифальта, пока тот отдавал приказ. И в глазах бывшего магистра принц заметил что-то похожее на минутное изумление. Правда, оно быстро исчезло, и Слэк отвернулся. Но в его ответе еще звучал отголосок промелькнувшей чуть раньше горячности:

– Как прикажете, Ваше Высочество.

Кивнув, Слэк оставил принца.

«Человек только тогда полностью человек… Если Слэка представить в виде здания, – размышлял принц Бифальт, – то сколько в нем будет комнат? Если те, в которых таилась теургия, теперь запечатаны, то сколько еще осталось доступных? Сможет ли такой человек быть скромным? Или проявлять доброту? Возможно ли это?»

Но принц сомневался. Впрочем, он готов был изменить свое мнение, если Слэк поспособствует успеху их поисков. Если это избавит короля Аббатора от душевных страданий, если спасет Беллегер.

Если только тот заклинатель, чей голос звучал в голове принца, не строит своих смертоносных планов на это путешествие.

* * *

На первом же привале, пока люди и животные отдыхали и подкреплялись, принц сказал о Слэке капитану Суалишу. Принц выбрал своего бывшего командира и учителя, чтобы тот вел отряд стрелков. Такая перестановка облегчила жизнь почтительному от природы капитану. Он понимал дисциплину. Он знал цену приказам. И не в его характере было обсуждать причины, по которым эти приказы отдавались. Он был рад, что ему не приходилось принимать решения, влияющие на исход этого похода.

После того как капитан Суалиш передал своим людям, чтобы те уважали желания Слэка, он и принц обсудили предстоящий путь, оценивая его опасности и достоинства по карте принца Бифальта. Тот факт, что самая прямая дорога приводила отряд вплотную к Предельной реке и границам Амики, представлял определенную опасность. Впрочем, капитан Суалиш отметил, что река в этом месте текла по глубокому ущелью между труднопроходимыми берегами и течение, ускоряясь в нем, было бурным. Здесь не проходили сражения, так как ни одна из армий не могла успешно спуститься в ущелье, пересечь бурную реку и взобраться по утесам на другом берегу. По мнению капитана, такая местность обеспечила бы отряду безопасный проход.

– Вспомните о масштабе, Ваше Высочество, – добавил он, – на карте Амика кажется ближе, чем на самом деле. Если мы будем строго держаться нашего маршрута… – Капитан Суалиш тупым пальцем провел по карте черту. – Мы подойдем к Предельной не ближе чем на десять лиг. Я не вижу в этом ничего опасного.

Но принц Бифальт не разделял уверенности капитана.

– Мы были бы в еще большей безопасности, если б эти неуклюжие подводы не замедляли нас, – проворчал он. – Я хочу идти как можно быстрее, капитан.

Суалиш пожал широкими плечами.

– Мы пойдем быстрее, Ваше Высочество, – угрюмо заметил он, – когда уменьшатся наши припасы. Даже того, что у нас есть, может не хватить. Когда заноют животы, близость Амики нас уже не обеспокоит.

Принц кивнул. Он знал, что его отряд не сможет преодолеть даже незначительные препятствия без достаточных запасов воды, пищи и корма для животных. И все же по лицу принца, словно штормовое облако, прошла тень беспокойства, и когда отряд вновь тронулся в путь, его товарищи старались не попадаться ему под руку.

Дорогу, по которой двигался отряд, в прежнее время использовали часто. Несколько дней пути она оставалась проторенной. Кроме того, шла она в основном на восток, хотя иной раз и делала крюк, чтобы обогнуть холм, овражек или подобраться к броду через небольшие речушки, питавшие Предельную. Отряд двигался так быстро, как только могли тащиться волы.

Земля была плодородна, когда-то это были густонаселенные места. Но теперь повсюду стояли заброшенные или пришедшие в упадок города, пропахшие нищетой села, а многие деревеньки и вовсе были оставлены жителями. Везде были признаки растущего опустошения, производимого войной, и принц Бифальт, видя это, бранился про себя. Он чувствовал, что проезжал разные стадии изнурительной болезни, маленькими шажками приближающей неотвратимую гибель Беллегера.

И от этой болезни было лишь одно лекарство – то знание, что содержится в книге, которую, возможно, они никогда не найдут. Даже если Седьмую Казнь больше ни на что нельзя будет использовать, как только сделать с ее помощью магистров Амики такими же бессильными, как и магистры Беллегера, этого, вероятно, будет достаточно. У Амики больше людей, но у Беллегера есть некоторое количество винтовок. Королевство короля Аббатора, возможно, еще продержится.

Тем не менее принц Бифальт надеялся на большее. Он не знал, сколько секретов хранила неизвестная библиотека. В ней могли скрывать знания или силы, которые возместили бы Беллегеру недостаток винтовок.

Если, конечно, принц с отрядом не погибнут до срока. Если они найдут библиотеку. Если в ней все еще есть книга. Если они смогут ее использовать. Если принц Бифальт избран не для того, чтобы предать свой народ.

Если. Всегда это если.

Хотя принц ехал на испытанном коне, а дорога шла по равнине, ему казалось, будто он продирается сквозь трясины и скачет по ямам. Принцу приходилось постоянно прикусывать губу, чтобы не срываться на каждого, кто заговаривал с ним.

На шестой день, когда отряд со скоростью подвод пробирался через кустарник, которым зарос лесной участок дороги, капитан Суалиш заметил стадо оленей. После короткой охоты Винсид подстрелил крупного самца. Такая удача воодушевила людей принца, а когда под конец дневного перехода Слэк приготовил настоящее пиршество, они совсем воспряли духом. Если бы в подводах были эль или вино, кое-кто к закату хорошенько бы напился.

Той ночью у костра Камуиш, объездчик лошадей, развлекался, рассказывая похабные истории, притом настолько вопиюще невероятные, что скромник Кламат постоянно краснел. Судя по всему, одержимость Камуиша женщинами была сравнима только с его преданностью лошадям, а больше нее было разве что удовольствие, которое он получал, рассказывая о всяких сумасбродных любовных похождениях с несчастливым концом.

В этом отношении старина Бартин был прямой противоположностью объездчика. Его неприязнь к женщинам граничила с ужасом перед ними. В другое время он довольно спокойно работал с Камуишем. Они дополняли друг друга. Но когда Камуиш чувствовал потребность повеселить товарищей, Бартина просто захлестывали волны ненависти. Презрительно хмыкнув, он тогда уходил от костра и с молчаливого согласия капитана вставал на ночную стражу.

В отличие от него, Винсид и Ардвал заливались хохотом. Они были холосты, и Ардвал постоянно искал средство против этого состояния. К несчастью для него – или, возможно, для всех встреченных им женщин, – он был совершенно несерьезен и радовался, скорее, погоне за новой юбкой, чем возможности осесть. Ближайшим его другом в отряде был Винсид, чья мрачная натура выносила смертельный приговор любой погоне за юбками. Винсид редко улыбался, и редко кто видел, чтобы он смеялся, разве что кроме тех моментов, когда Камуиш травил свои байки. Казалось, их с Ардвалом дружба основывалась исключительно на способности дополнять друг друга.

Неженатыми среди стрелков были и молодой Флиск, испытавший пекло только один раз, Новел, костоправ и лекарь, и Элгарт. Флиск слушал, широко раскрыв глаза, удивляясь и не веря. Когда нужно было смеяться, он смеялся робким нервным смехом. Похоже, Флиск чувствовал неловкость от вульгарных шуток конеобъездчика, а может, и просто был нерешителен от природы. Новел же только мрачно хмурился. Он знал слишком много о возможных последствиях приключений, какие описывал Камуиш – болезни, дуэли, разрушенные браки. Про Элгарта же, как всегда, можно было сказать, что он имеет два мнения о том, что слышит. Один глаз светился от радости, тогда как другой смотрел довольно скептически. Если Элгарт не хохотал, то саркастически комментировал истории Камуиша.

Капитан Суалиш женился недавно и просто обожал своих жену и детей. То ли потому, что он был верен им, то ли потому, что у него не хватало воображения, чтобы получать удовольствие от рассказов Камуиша, но капитан уделял им внимания не больше, чем нужно, чтобы вежливо показать отсутствие интереса. Что до новобрачного Столле, его интересовали те сплетни, которыми он мог бы поделиться со своей женой. Он смеялся, когда все смеялись. В остальное время губы его двигались, словно он запоминал то, что хотел потом пересказать.

Воины не походили один на другого, но принц Бифальт доверял им всем. Он выбрал их сам с капитаном Суалишем. Принц тренировался вместе с ними, а с некоторыми и сражался бок о бок. Конечно, у каждого были слабости. Но они доказали свою храбрость и примерную дисциплину. Пока Камуиш балагурил, принц предпочитал стоять в стороне и не обращать на разговор внимания.

В это время он думал о погонщиках. Он совсем не знал их, только имена. Их выбрали за него: отец и сын, которых звали Сплинер и – что очевидно – Малыш, и два брата по имени Хьют и Уинноу. Когда принц заговорил с ними, пытаясь окольно испытать их верность, те, прежде чем отвечать, посмотрели на капитана Суалиша, словно спрашивая разрешения. И все же принц заметил, что погонщики не особо интересовались историями Камуиша. Они привыкли работать, были преданы своим волам. Они могли немного пожаловаться на усталость и неудобства путешествия, но во всем остальном были непритязательны. Должно быть, они были слишком равнодушны, чтобы оценить полет фантазии конеобъездчика.

Наконец Камуиш выговорился, и Суалиш отослал гвардейцев спать. Принц, впрочем, не сразу лег, а вначале вышагивал по лагерю. Себе он говорил, что несет дозор, но на самом деле не мог перестать пережевывать свои воспоминания. Слэк не присоединялся к слушателям Камуиша, и отсутствие бывшего заклинателя вызывало новые вопросы о «комнатах» этого человека – как, впрочем, и любого другого.

Про себя принц знал, что в нем был такой уголок, где всегда находился страх перед вопросом «Ты готов?»

И вот на седьмой день маятник фортуны качнулся в обратном направлении. К этому времени дорогу, по которой шел отряд, совсем развезло. По ней давно уже никто не ходил. Совершенно не к месту прямо посреди нее появлялись кусты. Колеи, которые раньше соединяли отдаленные города и деревни, теперь были забиты камнями или прерывались рытвинами. Ко всему прочему лес сгустился, и деревья росли теперь так тесно, что свернуть в сторону не предоставлялось возможности. Волы тянулись вперед еще медленнее, но и это утомительное движение наталкивалось на трудности. Колесо одной из подвод разбилось после того, как свалилось с камня прямо в рытвину. Для принца Бифальта это было все равно что гвоздь, одним ударом вколоченный в крышку гроба.

Телега была потеряна. В отряде имелись инструменты, необходимые для небольшого ремонта, но не запасное колесо. Колеса с железным ободом и тяжелыми спицами ломались очень редко. Остаток дня стрелки и погонщики провели, распределяя оставшийся провиант, бочонки с водой, связки корма и спальные мешки. С руганью, непристойными шутками, прерываясь только ненадолго, они погрузили самое необходимое на неповрежденную телегу и распределили волов, чтобы те тянули вместе. Принцу с товарищами пришлось, не разжигая костра, разбить лагерь прямо в лесу, хоть это и было опасно.

Капитан поставил среди деревьев троих воинов нести караул. От усталости все, за исключением принца, спали как убитые. С рассветом отряд был готов продолжить свой тяжелый медленный путь.

Фортуна, однозначно, теперь была против них. Прежде чем все всадники сели верхом, одну из лошадей в ногу укусила змея. Должно быть, перебирая ногами, когда их начали седлать, лошади побеспокоили змею – и, без сомнения, она была ядовитой. Конь заржал от боли и шарахнулся в сторону.

Люди принца Бифальта быстро поймали и обуздали его, но даже Камуиш не мог успокоить животное. А его конские лекарства были бессильны против яда. По пене, вырывавшейся из ноздрей коня, Камуиш и принц поняли, что его придется убить.

Им всем случалось убивать лошадей на поле боя, избавляя их от агонии. С животным справились быстро. Только Элгарт ругнулся по этому случаю.

Теперь у отряда недоставало одной лошади.

Волы не могли нести еще больший вес. После того как им добавили груз, они уже едва справлялись с перегруженной телегой. Сплинер и Малыш взяли поводья, а Хьют и Уинноу тянули хомуты, помогая животным по мере своих сил, и все равно подвода еле ползла. Люди капитана по очереди ехали верхом по двое.

Когда отряд наконец вышел из леса, выяснилось, что дальше дорога становилась еще хуже. Теперь это был только след существовавшей когда-то дороги. И все же иногда попадались развилки, которые вели к редким селам, деревушкам и фермам – по большей части, заброшенным. Свернув на юг, отряд отыскал бы пищу и корм для животных, но принц Бифальт не мог позволить терять время. Прикусив губу, он каждый раз выбирал тот путь, который как можно меньше уклонялся от восточного направления.

Дорога все время петляла, и принц терял терпение. Сперва она уклонилась на северо-восток, приведя отряд к заброшенной ферме конозаводчика. Затем, свернув почти прямо на юг, обогнула запустелую усадьбу. И только оттуда потянулась в восточном направлении, лишь чуть-чуть уклоняясь в сторону.

Такие повороты все отдаляли и отдаляли цель. Запасы еды стремительно сокращались, волы выбивались из сил. Принц Бифальт с радостью сошел бы с дороги и направился прямиком на восток, но местность не позволяла этого. Волы еле тащились по дороге, а уж холмы вокруг, заросшие папоротником и разнотравьем, были и вовсе непроходимы для них. Да и на бездорожье могло случиться всякое. Непреодолимые вымоины заставили бы отряд вернуться на прежний путь. Они прошли бы несколько лишних лиг и потеряли бы больше времени.

Раздосадованный и озлобленный, принц вынужден был держаться дороги. Свои поиски они смогут начать только в пустыне, а она – даже по прямой – была еще очень, очень далеко. Причудливые изгибы их маршрута внушали ему опасения, что отряд достигнет границ Беллегера не раньше чем за десять дней.

Все вело к потере времени – времени, за которое амиканцы могут закончить подготовку к смертельному удару по королю Аббатору, запертому в своем городе. И принц был бессилен ускорить свое путешествие.

На следующий же день отряд подошел к деревне, в которой еще жил кто-то, хотя ее плачевное состояние не оставляло никаких надежд. Здесь цеплялись за жизнь несколько семей с детьми. Они показались из укрытий и разваливающихся домов и широко раскрытыми глазами таращились на спутников принца. Когда принц остановил коня, его окружили четыре женщины и трое мужчин с кучкой из шести-семи детей.

Дети, похоже, были разного возраста, но жизнь в лишениях придала им внешнее сходство. Одинаковые разинутые щербатые рты, одинаковые проплешины на головах, одинаковые болезненно тощие тела, прикрытые каким-то тряпьем. У всех в глазах было одно и то же беспомощное выражение, которое не оставляло места удивлению даже после внезапного появления отряда.

После минутного колебания Слэк подъехал к принцу Бифальту.

– С вашего позволения, Ваше Высочество, – пробормотал бывший заклинатель.

Принц кивнул в знак своего согласия, хотя и не понял, к чему клонит Слэк.

Тот сразу же спешился. Подойдя к настороженным взрослым, он тихо заговорил с ними. Похоже, сначала они не хотели отвечать ему. Но потом одна из женщин кивнула в сторону полуразвалившегося дома на другой стороне дороги, а стоявший рядом с ней мужчина указал туда же рукой. Быстро поблагодарив их, Слэк пересек дорогу и вошел в дом.

Капитан Суалиш едва заметным движением приблизил своего коня к принцу.

– Чего хочет заклинатель, Ваше Высочество? – тихо спросил он.

Принц Бифальт оставил вопрос без внимания. Вместо этого он велел:

– Посмотрите на них, капитан.

Крепкий воин вздохнул:

– Обязательно, Ваше Высочество? Мне больно на них смотреть.

– Обязательно, – возразил принц. – Они беллегерцы. Подданные короля. Наш народ.

Сердце принца давно ожесточилось, но сейчас он не мог просто отвернуться. Кроме того, он был скор на решения.

– Их следует накормить.

– Ваше Высочество! – капитан Суалиш запротестовал, но принц оборвал его.

– Разгрузите подводу, капитан. Я приказываю накормить этих людей. Мы выдадим им из запасов на один хороший обед сейчас и еще немного на завтра.

Принц задыхался от ярости, но гнев его был обращен не на капитана.

– Если потом мы будем голодать, я не пожалею, что отдал еду им.

Схватив капитана за руку, принц шепотом, в котором читались досада, раздражение и сомнения, повторил ему на ухо:

– Их следует накормить.

Печаль и жалость делали принца злым.

Его тон убедил капитана Суалиша. Он сразу же подчинился, направившись выполнять приказ.

Принц Бифальт знал, что королевские советники назвали бы то, что он сделал, сумасшествием. Они, должно быть, обвинили бы его в том, что это приведет к гибели отряда. Но их не было здесь. Они только из докладов знали о жизни отдаленных регионов королевства, они не видели того, что видел принц. А он больше доверял мнению своих ветеранов и с радостью наблюдал, как они без колебания подчинились приказу. Даже Элгарт не медлил. С их сердцами и глазами все было в порядке, они все были свидетелями жуткой войны. Если бы они не хотели уберечь народ Беллегера, то их присутствие здесь – да и сам их поход – были бы бессмысленными.

Погонщики же были рады любому поводу, только бы дать отдых волам. И пока гвардейцы выполняли распоряжение принца, погонщики ухаживали за своими животными.

Вскоре вернулся Слэк. Бывший магистр выглядел еще немощнее, чем обычно, но взгляд его уперся принцу Бифальту в грудь.

– Ваше Высочество, – доложил он почти скорбным тоном. – Я поговорил со старейшим из местных жителей. Боюсь, жить ему осталось недолго, но разум его не замутился. Я спросил, знает ли он что-нибудь о библиотеке, о книгохранилище. Может, отец его рассказывал о подобном месте или упоминал, что слышал о нем от своего отца. Но старик только покачал головой. «Книги? – спросил он меня. – Что толку от книг, когда страна умирает с голоду?»

Я заверил его, что король Аббатор не забывает о нужде своих подданных. И оставил умирать.

Не дожидаясь ответа, бывший магистр заспешил прочь, чтобы приготовить обед. Бартин с Новелом уже разожгли огонь. Достав кастрюли со сковородками, Слэк принялся за дело.

Обед был готов, и принц Бифальт наблюдал, с какой жадностью ели выжившие жители деревни. Он не мог оторвать взгляда. С одобрением заметил он, что родители предупреждали детей не набивать рты, зная, что сам он не сумел бы выказать столько выдержки на их месте. Нужда этих оборванцев отдавалась болью в сердце принца. И казалось, что боль эта полностью овладела им.

Если бы в тот момент принц мог уничтожить амиканское королевство одним словом, он бы не замедлил его произнести.

* * *