Подсадная утка

– Мне нужен Вадим, – ответила я, поправляя ремень «Никона». – Он здесь?

– Не-ет, – протянул хозяин.

Я уже собиралась поинтересоваться, где могу его найти, как он добавил:

– Да вы проходите, он сейчас придет.

Я шагнула в маленькую прихожую, в которой с трудом могли разминуться два человека, и дверь за мной закрылась.

– Не разувайтесь, проходите, – пригласил Михаил.

Гостиная давно требовала ремонта. Обои на стенах выцвели, краска с деревянных полов облупилась, но на столе стоял компьютер, напротив окна притулилось черное обшарпанное пианино, а в арке, отделявшей кухню и прихожую, разместился самодельный стеллаж, забитый книгами.

Рядом с компьютером на столе стояла сковорода с жареной картошкой, три граненых стакана и тарелка с соленым салом. На стуле у стола, подперев голову ладонью, грустила темноволосая черноглазая девица лет двадцати.

– Знакомьтесь, – представил нас Михаил, – это Маша, а это… – он понял, что не знает, как меня зовут, и замялся.

– …Оля, – помогла я ему.

– А это Оля, – подхватил он радостно.

Я пристроилась на коротком диванчике без спинки и положила «Никон» рядом с собой.

– А меня зовут Михаил, – сказал хозяин, устраиваясь на табурет, стоявший у стола.

– Я знаю, – улыбнулась я, – мне сказала мама Вадима.

– Так это она вам сказала, где я живу? – поинтересовался Михаил.

– Да, она очень вежливо со мной говорила, – кивнула я.

В это время в прихожей раздался настойчивый звонок.

– А вот и Вадик, – обрадованно произнес Михаил и поспешил к двери.

– Где ты с такими красотками знакомишься? – расслышала я его приглушенный голос.

– С какими красотками? – недоуменно произнес вошедший.

– Сейчас увидишь.

Из прихожей донесся звон бутылок, и в комнату вошел симпатичный парень среднего роста с копной каштановых волнистых волос. Настороженный взгляд исподлобья, впалые щеки, чувственный рот. В руках он держал пластиковый пакет, из которого и раздавалось характерное позвякивание. Увидев меня, он остановился на пороге как вкопанный.

– Здрасьте, – неуверенно произнес он.

– Я Катина подруга, – пояснила я.

Лицо его сразу прояснилось, он улыбнулся.

– А где же Катя?

Почему-то мне не захотелось врать ему, но и сказать вот так сразу, с бухты-барахты, что Кати больше нет, я не могла.

– Как раз об этом я и хотела поговорить, – выдавила я из себя.

– Ну так говорите, – он улыбнулся, – кстати, я не знаю, как вас зовут…

– Оля.

– Очень приятно, Оля. – Он поставил пакет у ножки стола. – Кажется, это про вас Катя говорила, что у нее есть подруга – Оля Бойкова – владелица и главный редактор газеты «Свидетель» и по совместительству Эркюль Пуаро и Агата Кристи в одном лице.

– Про меня, – сказала я, с трудом сдерживая слезы.

– А мы здесь немного расслабляемся. – Он вынул из пакета и поставил на стол две бутылки портвейна. – Может, присоединитесь к нам? Мы люди, так сказать, творческие, но в то же время – простые. Миша вот писатель – детективы пишет, а Маша его секретарша.

Маша шмыгнула носом, а лицо Миши стало еще краснее.

Нет, это не тот верзила, о котором мне сообщил Дебрянский, отметила я про себя. Рост не тот. Да и его одежда – джинсы в обтяжку и коричневая замшевая куртка с махрами не подходили к описанию, данному Олегом. К тому же вошедший был без головного убора. Да и зачем он нужен этому парню, когда у него такая роскошная шевелюра?

– Да, – вспомнил он, – вы же хотели поговорить о Кате…

– Может, пойдем на улицу? – предложила я.

– Можно, – Вадик пожал плечами, – как хотите.

Я попрощалась с Мишей и Машей, и мы спустились к подъезду. Я достала сигарету. Вадик поднес мне зажигалку.

– Катю убили вчера днем в ее квартире, – слезы сами собой потекли из моих глаз, а я не пыталась их сдерживать.

– То есть как, убили? Что ты такое говоришь? – наверное, от волнения перешел он на «ты».

Вадим показался мне славным парнем, который, ко всему прочему, похоже, действительно был неравнодушен к Катерине, и я ему все рассказала. Когда мой рассказ дошел до Ивана Веретенникова, он перебил меня.

– Веретено?! – выкрикнул он. – Да он и мухи не обидит!

– Я тоже так думаю, – закурив новую сигарету, ответила я. – А ты что, знаешь его?

– Мы у Кати познакомились. А потом Катя пошла на работу, во вторую смену, а он меня к себе в подвал пригласил. Посмотришь, говорит, где я работаю. Я же художник, – пояснил Вадим. – У меня было немного денег – взяли портвейна «Три семерки». Ну, одной не хватило, как всегда, я еще побежал…

– Трофимыч тоже, наверное, там был? – предположила я, намекая, что он «помог» им с портвейном.

– Трофимыч-то был, – кивнул Вадим, – да он же не пьет – язва у него.

– То есть как, не пьет? – переспросила я.

– Нет, – твердо ответил Вадим, – даже не притрагивался.

– Спасибо, Вадик, – поблагодарила я его, – я поехала.

– Ты куда? – растерянно спросил Вадим.

– К Трофимычу, – бросила я через плечо, направляясь к машине.

– Я с тобой. – Он двинулся следом.

– Как хочешь, – я пожала плечами.

– А что это ты вдруг сорвалась? – спросил Вадим, устраиваясь на переднем сиденье рядом со мной.

Я рванула с места, не дожидаясь, пока прогреется двигатель.

– Понимаешь, Вадик, – сказала я, выруливая на Чернышевскую, – когда Трофимыч мне говорил, что не знает, где Иван, я ему не поверила – уж больно он спокойно отвечал на мои расспросы, но зацепиться мне было не за что. Не могла же я взять его за грудки и потрясти как грушу.

– А сейчас что изменилось? – Вадик внимательно посмотрел на меня.

– Ты мне сказал, что Трофимыч не пьет, – ответила я.

– Ну и что? – недоумевал он.

– То, что у него в пакете лежала бутылка портвейна. Зачем она ему, спрашивается?

– Может, домой взял, жене? – предположил Вадим и сам усмехнулся нелепости такого предположения. – Думаешь, для Веретена?

– Почти уверена, – кивнула я. – Только вот не знаю, как его лучше расколоть?

– Так ты все-таки думаешь, что это Веретено?..

– О господи! Да нет, конечно, – вздохнула я. – Мне представляется это так: Ванька пришел к Катерине, когда она уже мертвая лежала в прихожей. Увидев такую картину, Ванька (а он страх как ментов боится) сразу смекнул, что менты долго разбираться не будут, а попытаются повесить «мокруху» на него, потому что у него судимость. Решив, что Катерине уже не поможешь, он бросился в бега. Но чтобы отсиживаться где-то, ему нужно как-то питаться, опять же и выпить хочется, вот он и поделился своей проблемой с Трофимычем, строго-настрого запретив ему говорить, где он прячется. А если это так, то Трофимыч не выдаст его.

– Ну, это мы посмотрим, – начал хорохориться Вадим, – заговорит как миленький.

– А вот этого не нужно, – осадила я его.

– Ну, тогда объяснить ему все, – рассуждал Вадим, размахивая руками. – Неужели не поймет?

– Может, и поймет, – сказала я. – А если нет?

– Ну, не знаю тогда, – развел руками Вадик. – А что ты собираешься делать?

– Раз у него бутылка и продукты для Ваньки с собой, – ответила я, – значит, он после работы поедет к нему. Логично?

– Вроде да, – согласился Вадим.

– Вот мы и проследим за ним, – подытожила я, – и Ваньку тепленького возьмем.

– Прямо детектив какой-то, – усмехнулся он.

Глава 5

У моей «Лады» тонированные стекла, и, к тому же, насколько я помню, Трофимыч вообще ее ни разу не видел, но рисковать и подъезжать близко к школе я не стала. Переулок, в котором находится школа, пересекает всего два квартала, одним своим концом упираясь в улицу Советскую, а другим – в Казачью. Я остановилась на Советской так, чтобы из машины был виден парадный вход в школу, подняла «Никон» и через его мощный объектив стала наблюдать за всеми выходящими из здания.

Было около трех пополудни, когда мы с Гончаром начали наблюдать за школой, и сколько это могло продлиться, я даже не могла себе представить. Но надеялась, что Трофимыч не будет тянуть до самого вечера.

– Вадик, – сказала я, не отрываясь от аппарата, – сходил бы ты, проверил, не сдернул ли уже наш клиент? А то просидим здесь до ночи, а окажется – зря.

– Ладно, – сразу согласился Вадим и открыл дверцу.

– Сделай вид, что ты ничего не знаешь, – напутствовала я его, – скажи, что Ванька тебе нужен по делу.

– Ладно, не маленький, – хлопнул дверкой Вадим и направился к школе.

Вот чудак, обиделся, что ли? Я продолжала наблюдать за входом и видела, как Гончар вошел в школу, проталкиваясь между учениками, выбежавшими на крыльцо после очередного урока. Прошло минут десять, и он снова появился на крыльце.

– Ну что, – спросила я, когда Вадим сел в машину, – на месте?

– На месте, – ответил он, – делает матрицы для объемных букв.

– Уходить не собирается?

– Черт его знает, – неопределенно потряс копной волос Вадим, – непонятно что-то.

– Спрашивал про Ивана?

– Говорит, не знает, не видел со вчерашнего дня, – ехидно произнес Вадим, – а бутылку-то я тоже заметил. Хотел спросить, мол, ты пить, что ли, начал, но побоялся спугнуть.

– Правильно сделал, что не спросил.

Появления Трофимыча нам пришлось ждать еще больше часа. За это время Гончар успел рассказать мне, как он познакомился с Катериной. Он сдавал в один магазинчик, торгующий всякой мелочью, свои работы – картины маслом с городскими пейзажами. Катерине понравилась одна из них, и она приобрела ее. После этого, узнав в магазине адрес Вадима, она пришла к нему и попросила, чтобы он написал старый одноэтажный дом, где жили ее родители, пока не перебрались в деревню. Дом собирались сносить, а Катерина хотела, чтобы он остался хотя бы на холсте. Вообще-то Вадим не работал по заказам, а писал для души, но, увидев Катерину, не смог ей отказать. Когда он принес ей законченную работу, она пыталась ему сунуть какие-то деньги, но он отказался. Тогда она достала бутылку коньяка, конфеты, они выпили. В тот день он остался у нее. После этого он стал к ней заходить несколько раз в неделю. Иногда встречал ее после работы.

– Ты никогда не видел с ней высокого парня? – Я описала ему дылду, про которого говорил мне Дебрянский.

– Нет, а что?

– Катьку недавно видели с ним у рынка, – ответила я. – Надо бы его разыскать, может, он что-нибудь подскажет. На-ка, понаблюдай. – Я сунула ему фотоаппарат и достала сотовый.

Набрав номер Катькиной клиники, я приложила трубку к уху.

– Добрый день, – сказала я, когда мне ответили. – Вы не подскажете, Фадейкина сегодня работает?

– Фадейкина сегодня не вышла на работу, – ответил приятный женский голос.

– А вчера у нее был рабочий день?

– Нет, вчера у нее по графику был выходной.

– И на работе она не появлялась?

– Лично я ее не видела, – не очень любезно ответила девушка.