Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Человек цифровой. Четвертая революция в истории человечества, которая затронет каждого - Крис Скиннер на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

Эпоха третья: промышленная революция

Промышленная революция в той или иной степени – «дитя» паровой тяги. Эпоха пара породила множество изобретений, и одно из них – паровой двигатель – раз и навсегда преобразил мир. Переход от тягловой силы к паровой позволил пустить пароходы по океанам и паровозы по континентам. Пар смог обогревать фабрики, он же вертел фабричные колеса. Лавинообразный поток перемен достиг апогея во второй половине XIX века, когда появилось электричество и телекоммуникации. При переходе от паровых к электрическим двигателям тяжеловесные механизмы уступили место гораздо более легким телекоммуникационным и силовым станциям. Ну а массовый переход из цехов в офисы ознаменовал конец промышленной революции.

Деньги как инструмент обмена ценностями (наряду с бартером) исправно выполняли свою функцию на протяжении многих веков, точнее, в течение 4700 лет. В качестве денег использовались сувениры, серебро, золото и другие ресурсы. Вероятно, самые странные деньги ходили в тихоокеанском архипелаге Яп: там в качестве валюты до сих пор применяются камни.

Проблема в том, что камни, золото и серебро – слишком тяжеловесные средства обмена и при этом легкая добыча для разбойников и воров. Когда промышленная революция набрала обороты, потребовалась и новая форма обмена. Инновации в этой сфере уже возникали: банкиры Медичи изобрели документарные операции, а в Китае с VII века использовались бумажные деньги. Однако ни то ни другое не получило массового распространения, пока того не потребовала промышленная революция.

Чтобы удовлетворить потребность в новых формах обмена, правительства по всему миру стали выдавать лицензию на банковскую деятельность. Первые лицензированные банки появились в XVII веке, это были государственные структуры, которым доверялось хранение ценностей, полученных от вкладчиков. Так и вышло, что банки – самые старые зарегистрированные компании в большинстве нынешних экономик. Старейшее, сохранившееся до наших дней британское финансовое учреждение C. Hoare & Co. основано Ричардом Хоаром в 1672 году. Древнейший британский банк Barclays впервые упоминался в 1690 году. Большинство британских банков старше 200 лет, а всего, согласно исследованию, проведенному Банком Кореи в 2008 году, в мире существует всего 5586 настолько старых компаний, большинство из них – в Японии. Крупные банки и страховые компании так живучи, поскольку с их помощью государство обеспечивает торговлю: банки в экономике служат «финансовой смазкой».

Крупнейшая инновация в банковском секторе – появление бумажных денег как средства обмена, причем ценность их гарантирована властями. Бумажные банкноты и чеки стали элементом этой новой экосистемы, поскольку облегчали функционирование промышленности. В то время они должны были учинить немалую смуту: обмениваться бумажками вместо золота мыслимо ли? Но привычка появилась быстро. Эта выдержка из документа Комитета шотландских банкиров позволяет понять, почему система прижилась:

«Первые шотландские банкноты выпустил Банк Шотландии. Когда этот банк был учрежден 17 июля 1695 года декретом шотландского парламента, монетарные ресурсы Шотландии были скудны и обладали неявной ценностью по сравнению с английскими, голландскими, фламандскими или французскими монетами, которыми предпочитали пользоваться шотландцы. Развитие торговли серьезно тормозилось из-за нехватки обеспеченной валюты, и купцы того времени, искавшие более удобные способы осуществления расчетов, были одними из основных сторонников такой альтернативы. Банк Шотландии получил монополию на банковскую деятельность на территории Шотландии сроком на 21 год. Сразу после открытия в 1695 году банк расширил монетарную систему, дополнив ее бумажной валютой. Когда стало очевидным, что Банк Шотландии выполняет свои платежные обещания, а бумага намного удобнее монет, система быстро укоренилась, и банкноты массово вошли в оборот. По мере того как банкноты распространялись от купцов к представителям других сословий, Шотландия стала одной из первых стран, добровольно перешедших на бумажные деньги».

А что насчет чековой книжки? Интересную историю излагает «Чековая и клиринговая компания Великобритании»:

«К XVII веку векселя использовались для внутренних платежей и в международной торговле. После этого стали развиваться чеки – тип векселей. Изначально они назывались “съемные записки”, поскольку позволяли клиенту снимать средства, хранимые на банковском счете, и подлежали немедленной оплате… Банк Англии первым приступил к использованию печатных бланков, они были изготовлены в лондонском Гроусерс-Холле в 1717 году. Клиент должен был лично явиться в Банк Англии и получить от кассира пронумерованный бланк. После заполнения он подлежал проверке со стороны кассира и затем передавался операционисту для выплаты. Эти бланки печатались на «чековой» бумаге для предотвращения подделок. Лишь клиенты, имевшие кредитовый остаток, могли получить специальную бумагу, а печатные бланки, использовавшиеся как чеки, гарантировали, что человек, запрашивающий средства, – благонадежный клиент Банка Англии».

Таким образом, в конце XVII века одновременно воплотились в жизнь три важнейшие инновации: власти стали выдавать банкам лицензии на выпуск банкнот и съемных записок, появились чеки, а на смену монетам и ценным товарам пришли ассигнации. Затем банковская система стала подпитывать промышленную революцию, не только обеспечивая удобную торговлю и обмен ценностями через бумажные системы, но и поддерживая структуру и функционирование финансовых систем в том виде, в каком мы их знаем сегодня.

Эпоха четвертая: сетевая революция

Я остановился на истории денег, поскольку именно на этом фоне сформировались наши сегодняшние реалии. Деньги появились как механизм управления, изобретенный шумерскими правителями: они позволяли властвовать над земледельцами, эксплуатируя общие верования. Затем, в эпоху промышленной революции, финансовые учреждения структурировались, превратившись в государственные институты, то есть в банки, уполномоченные выпускать банкноты и чеки, принимаемые к оплате наравне с золотом и монетами (ведь люди верили в их равную ценность). Все мы доверяем банкам, поскольку их надежность гарантирована правительством, а правительство использует банки как инструмент управления экономикой. А сейчас мы вступаем во времена биткоина и интернет-банкинга – и наблюдаем, как Всемирная сеть начинает подтачивать незыблемые, казалось бы, основы.

Давайте вернемся в недавнее прошлое и поговорим о том, как началась эпоха интернета. Некоторые возводят ее к Алану Тьюрингу, машине «Энигма» и тесту Тьюринга либо даже к 1930-м годам, когда польское Бюро шифров впервые декодировало тексты немецкого военного ведомства, созданные на машине «Энигма». С «Энигмы» начинается история современной вычислительной техники: британские криптографы сконструировали первый компьютер «Колосс» именно для взлома кодов зашифрованных немецких сообщений. Одновременно такие разработки велись и в США.

«Колосс» был спроектирован инженером Томми Флауэрсом и заработал в феврале 1944 года в Блетчли-парке, за два года до появления американского компьютера ЭНИАК. Аббревиатура ENIAC означает «электронный числовой интегратор и вычислитель» – это был первый универсальный электронный компьютер. Он был спроектирован военным ведомством США для метеорологических целей и готов к работе в 1946 году.

СМИ называли ЭНИАК «гигантским мозгом», работавшим в тысячу раз быстрее, чем любые электромеханические машины того времени. ЭНИАК весил более 30 тонн, занимал площадь 187 м2 и мог обрабатывать около 385 операций в секунду – пещерная технология по сравнению с iPhone 6, обрабатывающим 3,5 млрд операций за то же время. Но стоит помнить, что мы говорим о событиях семидесятилетней давности, когда закон Мура еще не работал.

«Колосс» и ЭНИАК заложили основы всей современной вычислительной техники и подготовили настоящий бум, который индустрия пережила в 1950-е годы. Как ни удивительно, еще в 1943 году президент IBM Томас Дж. Уотсон говорил, что емкость мирового рынка компьютеров составляет не более пяти машин. Учитывая, как огромны и тяжеловесны были эти адские машины, можно понять логику Уотсона, но дальнейшие события показали ее недальновидность.

Правда, мы до сих пор находимся на самом раннем этапе сетевой революции, поэтому на истории компьютеров останавливаться смысла не имеет. Я упомянул «Колосс» и ЭНИАК скорее для того, чтобы подчеркнуть, насколько сильно изменилась ситуация. Мы уже 70 лет живем в мире, измененном компьютерами. Если учесть, что от изобретения паровой тяги до последнего патента на паровой двигатель прошло 330 лет, можно предположить, что и нынешние перемены – это надолго.

Основное отличие между четвертой эпохой и более ранними в том, что время и пространство начинают «сжиматься». Эйнштейн, несомненно, посмеялся бы, но все же признаем: сегодня мы уже не так разделены в пространстве и во времени, как прежде. Расстояния ежедневно сокращаются благодаря глобальным системам связи. Мы можем коммуницировать и торговать в масштабе планеты в режиме реального времени и почти бесплатно. Благодаря стремительному удешевлению технологий мы располагаем почти неограниченными хранилищами данных и возможностями связи. Уже продаются телефоны стоимостью $1, а самый дешевый современный смартфон – Freedom 251 с операционной системой Android и 4-дюймовым дисплеем – в Индии стоит 251 рупию, то есть примерно $3,75. Иными словами, революция предоставила буквально каждому беспрецедентно мощный (по меркам прошлого) компьютер и возможность подключиться к глобальной сети. Будучи в сети, вы вносите свой вклад в сетевой эффект, и возможности растут экспоненциально, поскольку теперь каждый может заключать сделки, обмениваться цифровыми активами, общаться и прицельно налаживать связи в пиринговом режиме, или P2P-сетях.

Вот почему я считаю сетевой век четвертой эпохой в истории человечества. В первую эпоху мы жили разрозненными кочевыми общинами; во вторую собрались в села и города, занимаясь земледелием; в третью благодаря паровой тяге смогли путешествовать по всему миру, а сегодня живем в глобальном мире, где каждый соединен с каждым. Человечество прошло колоссальный путь от небольших племен к крупным группам, далее к взаимосвязанным сообществам и к единой платформе – интернету.

Важно отметить, что на всех этих этапах переосмысливался подход к коммерции, торговле и, следовательно, к финансам. Система общих убеждений обеспечивала работоспособность бартера, пока ему не стали мешать излишки, после чего были изобретены деньги. Монетарная система перестала работать в условиях стремительно развивающейся промышленной революции – и для работы с бумажными деньгами появилась банковская система. Сегодня мы живем в глобальную эпоху, когда уже банковская система начинает давать сбои. Банки локальны, а сеть глобальна. Банки работают с ценными бумагами, а сеть – с данными. Банки «располагаются» в офисах и работают с клиентами, а сеть – с серверами и компьютерными программами.

Поэтому тот факт, что мы вот-вот перейдем от денег и банковских систем к чему-то иному, вызывает такой ажиотаж. Правда, как и при прошлых революциях, «что-то иное» не отменяет того, что было ранее. Новое надстраивается над старым. Деньги не отменили бартер, а ослабили его значение. Сетевая эпоха не отменит банковскую систему, но снизит ее значимость.

Давайте рассмотрим такое «уменьшение» в контексте. Бартер по-прежнему процветает: примерно 15 % мировой торговли осуществляется в форме обмена, но он незначителен по сравнению с денежными потоками. Деньги в физической форме сейчас также актуальны, как никогда – в большинстве экономик использование наличности нарастает, – но наличные расчеты несущественны в сравнении с альтернативными денежными операциями (в частности, с цифровыми транзакциями, конверсионными рынками и валютными биржами). Иными словами, традиционные системы обмена ценностями до сих пор очень значимы, но в процентном отношении все сильнее уступают аналогичным инновационным системам.

Вот почему я так воодушевлен потенциалом сетевой эпохи: она обеспечивает связь всех со всеми в режиме реального времени и порождает финансовые потоки для рынков, которые ранее оставались недооцененными или незамеченными. Возьмем, к примеру, Африку. Африканские пользователи смартфонов тянутся к электронным кошелькам, как мухи летят к меду. У каждого четвертого африканца, имеющего смартфон, есть и мобильный кошелек, поэтому практически все граждане получают выход в регионы со сравнительно динамичной экономикой – это Кения, Уганда и Нигерия. До сего дня у них не было доступа к Сети; не было механизма для обмена ценностями, кроме чисто физического, сопряженного с мошенничеством и тяжкими преступлениями. Африка практически в одночасье обошла прочие рынки по обеспечению доступа к финансовым сервисам. То же справедливо для Китая, Индии, Индонезии, Филиппин, Бразилии и многих других недооцененных рынков. Итак, первое большое следствие сетевого эффекта – это охват финансовыми услугами миллиардов людей, которые ранее не имели никакого доступа к онлайн-услугам, а теперь работают в Сети.

Вторая большая перемена связана с самой природой цифровых валют, криптовалют, биткоина и распределенного реестра. Именно на этом уровне выстраивается новый фундамент для финансов четвертого поколения, и нам еще предстоит увидеть, что из этого выйдет. Перейдут ли все банки на работу с блокчейном? Пойдут ли все клиринговые и расчетные операции через консорциум Hyperledger? Какова будет роль биткоина в новой финансовой экосистеме? Пока мы не знаем ответов на эти вопросы, но точно увидим, как эта новая экосистема уменьшит исторически сложившуюся роль банков. Остается проверить, устоят ли банки перед вызовами.

В четвертую эпоху человеческой истории материальные ценности перетекают в сетевую, оцифрованную форму, становятся вневременными; они глобальны и взаимосвязаны; доступ к ним почти бесплатен. Более 7 млрд человек общаются и торгуют в режиме реального времени, пользуясь миллиардами машин и устройств, оснащенных искусственным интеллектом. Такая система, очевидно, не приспособлена к работе с ценными бумагами, работе на уровне учреждений и отдельных людей и, скорее всего, превратится в надстройку над старыми структурами.

Новый уровень охвата финансовыми услугами помогает преодолеть недостатки старого. Здесь мы увидим миллиарды транзакций и передачу цифровых активов мельчайшими пакетами почти со скоростью света. В четвертую эпоху понятие ценности предельно расширяется, а суммы моментальных транзакций могут исчисляться миллиардными долями доллара.

Достижения четвертой эпохи не похожи ни на что виденное нами ранее; они дополняют старую систему и в то же время преуменьшают ее значение. Возможно, через полвека мы будем воспринимать банковскую систему так же, как сегодня наличные расчеты и бартер – старинные способы транзакций, чей расцвет пришелся на ушедшие эпохи.

Четвертая эпоха оцифровывает ценности. Я не думаю, что банки исчезнут, но уверен, что новая система в ходе развития может включить в себя часть из них, а также обогатиться другими, истинно цифровыми операторами. Может быть, они будут из того же разряда, что и Google, Baidu, Alibaba, Facebook, а может быть, Prosper, LendingClub, Zopa и SoFi. Пока это неизвестно, но готов поспорить, что это будет гибридная смесь всего и вся, которая станет развиваться вместе с четвертой эпохой.

В такой гибридной структуре банки будут инкорпорироваться в новую систему цифровых активов наряду с цифровыми валютами, доступом к финансовым услугам, микроплатежами и P2P-платежами – именно потому, что таковы потребности цифровой эпохи. Эпоха требует, чтобы любое устройство, оснащенное микрочипом, позволяло производить транзакции в режиме реального времени и практически бесплатно. Пока она не наступила, но, как я уже говорил, эта революция только начинается. Ей всего 70 лет. Последняя революция продолжалась 330 лет. Подождем еще несколько десятилетий – тогда и увидим, что у нас получилось.

Эпоха пятая: будущее

Я рассказывал об основных типах денег, которые использовались на этапах революций в истории человечества, а именно:

• бартер;

• монеты;

• ценные бумаги;

• микрочипы.

Каков может быть пятый элемент в этом списке? Сегодня, на заре существования интернета вещей (IoT) и на этапе зарождения интернета ценностей (Internet of Values), можно ли представить будущее, не ограниченное ближайшим десятилетним циклом?

Да, можно и нужно. В конце концов, люди постоянно размышляют о будущем. Например, Илон Маск рассуждает о колонизации Марса и о создании сверхскоростного умного транспорта как о реальных перспективах. Инженеры из корпорации «Шимидзу» проектируют города на дне океанов. Сотрудники NASA запускают космические зонды, позволяющие в высоком разрешении фотографировать Плутон, тогда как 100 лет назад мы лишь задумывались, существует ли эта планета.

Век назад Эйнштейн предположил существование пространственно-временного континуума, а не так давно эта идея была подтверждена. Что мы будем открывать, доказывать или делать век спустя? Никто этого не знает. Футурологические прогнозы обычно донельзя ошибочны. Век назад футурологи фонтанировали идеями, но никто не мог вообразить себе компьютер, поэтому и сетевая революция была непредставима. Век назад предполагали, что для очистки мегаполисов от навоза, который будут оставлять бесчисленные лошади, нужно изобрести лошадей на паровом ходу, но автомобили при этом не обсуждались. Никто не знает, чем мы будем заниматься 100 лет спустя и каким будет мир.

Но кое-какие предположения сделать можно. Десятилетиями мы фантазировали о роботах, и в течение ближайших веков роботы, несомненно, будут повсеместно распространены – уже сегодня IBM демонстрирует подобные машины. Несомненно, век спустя мы будем путешествовать в космосе, ведь в начале прошлого века братья Райт изобрели самолет, а мы знаем, какие возможности нам уже доступны. Прямо сейчас авиакомпания Emirates Airlines предлагает самый длинный беспосадочный перелет Окленд – Дубай, продолжительностью 17 часов 05 минут. Многоразовые космические аппараты уже достигли звезд, а век спустя, надеюсь, продвинутся еще дальше в глубокий космос.

Вероятно, самые крупные и наиболее уверенно прогнозируемые перемены связаны с тем, что мы станем жить гораздо дольше. Некоторые ученые полагают, что большинство ныне живущих людей преодолеют столетний рубеж, и даже считают, что уже родился ребенок, который проживет 150 лет. Только вообразите, что он успеет увидеть!

Секрет нашего будущего долголетия таков: внутри человек станет немного машиной, а машины немного очеловечатся. Робокоп уже реальность, ведь гидравлические протезы реагируют на сигналы мозга, а значит, стал возможен бионический человек. По мнению одного из ведущих футурологов, в ближайшие 35 лет появятся киборги. Добавьте в эту «солянку» возможности продления жизни, связанные с использованием нанороботов, или сохранение личности в Сети после физической смерти – и мир предстанет совершенно иным.

Уже существуют умные автомобили, умные дома, умные системы и цифровая жизнь. Беспилотные автомобили, биотехнологии, умные сети – реальность обогащается идеями из фильмов «Особое мнение» и франшизы «Стартрек», которые еще недавно были фантастикой. Может быть, через какое-то время получится безотрывно отслеживать деятельность мозга и уведомлять врачей и службы безопасности о том, что вот-вот будет совершено тяжкое преступление – как в антиутопическом рассказе Филипа К. Дика «Особое мнение».

Итак, в пятую эпоху, когда человек и машина могут породить сверхчеловека, впору задаться вопросом: как эти существа будут обмениваться ценностями? Это явно будет не денежный обмен и, возможно, даже не информационные транзакции. Цифровые деньги четвертой эпохи породили универсальную кредитно-банковскую систему. Сегодня оцифрованы наши доходы и расходы, наша жизнь и заработок, наша работа и удовольствия.

После того как роботы возьмут на себя множество наших функций, а человек освоит космос, будем ли мы, как сегодня, уделять массу внимания управлению благами и созданию материальных ценностей – или же займемся филантропией? Об этом мечтал Джин Родденберри и другие пророки космической эры. Возможно, так оно и будет. В конце концов, для мультимиллионера богатство в какой-то момент теряет смысл. Вот почему Билл Гейтс, Уоррен Баффетт и Марк Цукерберг стали активными филантропами.

Такова может быть пятая эпоха в истории человечества, которую оно в большей степени, вероятно, проведет в космосе. Возможно ли, что там мы забудем о банках, деньгах и богатстве и полностью сосредоточимся на благе планеты и человека? Если все подключены к Сети и у каждого есть право голоса, а один голос может быть силен, как целый хор, преодолеем ли мы эгоизм и преследование своих ограниченных интересов (в ущерб другим)?

Лично я не представляю. Здесь мы подходим к интересным вопросам о том, что будет ценно для сверхчеловека, которому подвластно искусственное продление жизни и биоинженерные технологии, полеты к другим планетам, в мире, где любые физические и духовные потребности могут быть удовлетворены роботами.

Глава 2. Эволюция цифровой эпохи

Одновременно с революцией в истории человечества происходит эволюция дигитализации. Цифровое человечество формируется уже 70 лет – вспомним, как 10 лет назад активно обсуждали Web 2.0, интернет второго поколения. Я занимался технологиями всю жизнь и считаю, что мы переживаем четвертый этап технологической эволюции. Цифровую 4.0, если хотите. Наряду с постижением человечества, переживающего цифровую трансформацию, важно понимать истоки, пути возникновения и развития этой трансформации.

Зарождение вычислительной техники и развитие Всемирной паутины

Истоки Всемирной паутины уходят в эпоху конструирования первых компьютеров. Я не буду подробно рассуждать об этом; вероятно, вы видели фильм «Игра в имитацию» с Бенедиктом Камбербэтчем в главной роли, сыгравшим Алана Тьюринга. Действие фильма разворачивается в годы Второй мировой войны, Тьюринг занят расшифровкой кода «Энигмы» (хотя поляки заявляли, что взломали его десятью годами ранее). Зачастую война – двигатель прогресса: вспомним проектирование и разработку воздушного транспорта в годы Первой и Второй мировой войны. Вторая мировая поспособствовала и развитию вычислительной техники.

Как я уже упоминал, ЭНИАК был первым универсальным электронным компьютером в мире. Изобретатели Джон Преспер Эккерт и Джон Уильям Моучли, сконструировавшие ЭНИАК в Пенсильванском университете, основали EMCC, первую коммерческую компьютерную компанию, которая занялась проектированием новых моделей компьютеров для коммерческих и военных целей. Изначально ее предполагалось назвать Electronic Control Company, но к моменту выхода на рынок ее именовали «Компьютерная корпорация Эккерта – Моучли». Через какое-то время фирма предложила свой универсальный автоматический компьютер (UNIVAC), и именно этой компьютерной системой воспользовалась NASA в 1960-е годы для пилотируемых полетов на Луну. Закон Мура гласит, что мощность компьютеров (количество транзисторов) удваивается каждые 24 месяца, а сами компьютеры за тот же период дешевеют. Иными словами, те системы были весьма примитивны. Вычислительная мощность современных умных часов Apple выше той, что была задействована при запусках «Аполлона» на Луну. Если следовать этой логике, колонизация Марса перестает звучать как фантастика и предстает вполне реальной возможностью для человечества.

Вычислительные мощности, имевшиеся в распоряжении частных компаний, начали расти, и на волне этого процесса возникла плеяда новых фирм. Крупнейшей из них стала IBM, у этой компании следовало покупать, и именно она приобрела набор команд «серия 360» у изумительного изобретателя и основателя Wang Laboratories доктора Ванг Аня. К 1980-м годам стало принято говорить, что «никого еще не уволили за то, что он что-то купил у IBM». В результате к концу 80-х годов IBM расправилась со всеми основными конкурентами: DEC, Вангом, ICL, «Барроуз и Сперри». Впечатляющее достижение для компании, чей президент когда-то критиковал компьютеры как «машины, объем мирового рынка которых составляет не более пяти штук».

Но IBM ошибочно списала со счетов и другую зарождавшуюся технологию – операционную систему для персональных компьютеров (ПК), хотя поначалу и господствовала в этом сегменте как первый коммерческий производитель ПК. Мало кто помнит, что нынешним своим успехам компания Microsoft обязана Мэри, матери Билла Гейтса.

Мэри Гейтс была одной из первых женщин, работавших директором банка, – это был банк First Interstate Bank of Washington. Позже она вошла в совет директоров King County’s United Way и в 1983 году стала первой женщиной, возглавившей эту структуру. Она была штатным членом исполнительного комитета в Национальном совете, и это серьезно помогло компании ее сына пережить кризисный для него период. Дело в том, что в 1980 году она рассказала о компании сына Джону Опелю, коллеге по комитету. Опель возглавлял компанию IBM, и Мэри сказала ему, что фирма ее сына могла бы помочь в новом бизнес-направлении, которое IBM только начала осваивать. Через несколько недель IBM заключила с Microsoft контракт на разработку операционной системы для первого персонального компьютера. Благодаря успеху IBM PC дела Microsoft пошли в гору, и в итоге она стала крупнейшим разработчиком ПО в мире. Забавно получилось, верно?

Другой технологический тяжеловес тех времен, также раскритиковавший идею ПК, – Кен Олсен, основатель компании DEC. Он считал, что «не существует ни одной причины, почему кто-то захотел бы иметь дома компьютер». Тот же самый Олсен точно так же забраковал операционную систему Unix как суррогат, хотя в тот период (1980-е годы) руководил одной из крупнейших в мире компьютерных компаний. Неудивительно, что вскоре его фирма проиграла конкурентам. Олсен покинул DEC в 1992 году, а в 1998 году саму DEC поглотила компания Compaq.

Примерно в тот же период несколько ведущих инженеров активно занимались разработкой современного интернета. Среди них Айвен Сазерленд и Роберт Тейлор, занятые в проекте «Сеть агентства Министерства обороны США по перспективным исследованиям» (ARPANET), и Кевин Келли, трудившийся в компании Well (впоследствии благодаря ему начал выходить журнал Wired). Однако выше всех я ставлю сэра Тима Бернерса-Ли. Многие называют его отцом современного интернета, поскольку именно Бернерс-Ли разработал основы технологий, которыми все мы пользуемся сегодня: HTML, URL и HTTP.

• Язык гипертекстовой разметки (HTML): язык форматирования веб-страниц.

• Унифицированный указатель ресурса (URL): уникальный «адрес», по которому можно найти любой ресурс во Всемирной паутине.

• Протокол передачи гипертекста (HTTP): обеспечивает переход к любым ресурсам во всемирной паутине по гиперссылкам.

Три эти концепции он описал в исследовательской статье, опубликованной в 1990 году в ЦЕРНе, Европейском институте ядерных исследований близ Женевы, где Бернерс-Ли и работал с 1980 года. Эта статья была расширенным вариантом другой публикации, которую можно считать меморандумом об основании современного интернета, – «Управление информацией. Проект». Она была представлена в ЦЕРНе в марте 1989 года. Сложно поверить, но проект поначалу отклонили. Майк Сендалл, в то время руководивший работой Бернерса-Ли, написал на обложке: «Неубедительно, но занятно». Всемирная паутина так никогда и не стала официальным проектом ЦЕРНа, однако Сендалл выделил Бернерсу-Ли время на разработку этой технологии, и в 1990 году был совершен прорыв.

История первой итерации современного интернета отсчитывается с 1990 года, то есть интернет на 45 лет младше компьютеров. На каждую следующую итерацию уходило около 10 лет. В 2000-е годы господствовал Web 2.0. Сейчас мы разрабатываем Web 3.0, интернет ценностей. Вскоре мы войдем в эру интернета вещей, Web 4.0. В 2030-е годы наступит время «семантической паутины», Web 5.0.

Web 1.0. Зарождение Сети

Как я уже упоминал, после почти полувекового развития технологий была запущена привычная нам Всемирная паутина, в основу которой легли подробные описания HTML и URL, составленные Тимом Бернерсом-Ли. Это было в 1990 году, и с тех пор интернет преображается каждые 10 лет. В наши 2010-е годы строится Web 3.0, «интернет ценностей», о котором я подробно рассказываю в другой моей книге ValueWeb. Но вернемся в 1990 год и обсудим, что тогда произошло.

Тим Бернерс-Ли запустил первый сайт 6 августа 1991 года. Сайт был совсем простенький, как и все веб-страницы того времени. Большинство сайтов тогда принадлежали академическим институтам и исследовательским организациям и являлись площадками для сопоставления данных. Wired, Bloomberg и Internet Movie Database (IMDb) обзавелись сайтами в 1993 году, вскоре за ними последовали другие. Первые сайты в основном сообщали информацию в более или менее наглядной форме. Интерактивных сайтов еще не было.

Честно говоря, интерактивность пришла в интернет только после того, как его потенциал оценили игроки порноиндустрии. Секс и порнография стали катализаторами развития Сети. Валовая прибыль электронной доски объявлений Event Horizons к 1993 году превысила $3,2 млрд в год. Владелец этого сайта Джим Макси просто нанял десять сотрудников, чтобы те сканировали фотографии, форматировали их и выкладывали в сеть для скачивания. Они не занимались никаким маркетингом, об их работе узнавали по сарафанному радио. Вскоре появилось множество подобных сайтов, и началась (с порнографии!) история онлайн-коммерции.

Тогда же стали принимать кредитные карты для оплаты в интернете. Для отправки подобного платежа требовалось заполнить специальную форму. Первым коммерческим сайтом, который начал принимать к оплате карты, стал books.com. Им владела американская книжная сеть Book Stacks Ltd., чья электронная доска объявлений появилась в Сети в 1992 году – за три года до Amazon. Позже ее поглотила Barnes & Noble.

Другое примечательное событие произошло 11 августа 1994 года, когда американский ритейлер NetMarket первым стал осуществлять безопасные коммерческие онлайн-платежи. После того как в 1995 году запустились сайты Amazon и eBay, начали формироваться и другие современные стандарты онлайн-торговли, внедренные Google (1998), PayPal (1999; изначально x.com) и Alibaba (1999). Всего за 20 лет, к 2014 году, рынок розничной интернет-торговли в одной только Великобритании вырос до £100 млрд в год.

Это было десятилетие Web 1.0: сеть эволюционировала от первого сайта до тысяч сайтов, на которых можно было приобрести что угодно – от платной информации до товаров. То были времена Netscape и AOL, стационарной телефонной связи и модемов, обеспечивающих выход в интернет через телефонную линию.

Важнейшая черта интернета первого поколения в том, что он был предельно структурирован и хорошо контролировался. На его просторах царили корпорации. Сайты работали по моделям B2C и B2B. Вслед за информационными услугами в интернет пришла торговля, серьезно подстегнувшая его развитие. Как я уже упоминал, первые платежные системы служили для приема платежей по кредитным картам, но вскоре компании убедились, что заполнение форм – обременительный процесс и препятствие для онлайн-торговли. Так появились фирмы, занимавшиеся исключительно интернет-платежами.

PayPal – американская компания, которая сегодня является общепризнанным лидером в сфере интернет-платежей в Европе и США (в России такие услуги оказывает «Яндекс-Деньги», а в Китае – AliPay). Но так было не всегда. В 2001 году в Bloomberg[7] вышла статья, где обсуждался потенциальный выход PayPal на IPO:

«Интернет-рынок пока не блещет историями успеха, и PayPal (PAPXX) – одна из первых зажигающихся звезд этого рынка. Эта компания из города Пало-Альто (штат Калифорния) обрабатывает платежи для покупателей и продавцов на веб-страницах онлайн-аукциона eBay Inc. (EBAY) и других игроков рынка электронной коммерции. Мир высоких технологий просто обомлел, когда 28 сентября текущего года компания подала документы на IPO в размере $80 млн… Ранее в этом году руководители PayPal вели переговоры о продаже eBay, Citibank (C) и другим компаниям, но, по мнению аналитиков и инвестиционных банкиров, запрашиваемая PayPal стартовая продажная цена – более $700 млн – неподъемна ни для одного из претендентов».

На тот момент у eBay была собственная платежная система Billpoint, разработанная совместно с Wells Fargo. Billpoint, считавшаяся основным конкурентом PayPal, обрабатывала около 25 % всех интернет-платежей, а PayPal – 65 %. В 2001 году eBay попыталась приобрести PayPal. Интересно, как меняются времена. В 2001 году PayPal оценивалась в $700 млн, а сегодня ее рыночная капитализация всего около $50 млн. Однако ее пример демонстрирует, насколько важны интернет-платежи в электронной коммерции.

Подытожу рассуждения о Web 1.0. В тот период банки запускали собственные сервисы (которые поначалу напоминали одностраничные сайты), а затем появился онлайн-банкинг. Первая система онлайн-банкинга была запущена в 1995 году компанией Wells Fargo. Я хорошо помню те времена: большинство банков полагали, что благодаря представительству в Сети они смогут упразднить отделения и перевести всех клиентов на онлайн-расчеты, но все оказалось не так просто. Клиенты не доверяли онлайн-банкингу, а сами банковские сервисы зачастую были весьма несовершенны. Сайты стали переходной формой от традиционных бухгалтерских книг к онлайн-бухгалтерии и с тех пор не слишком изменились.

Web 2.0. Зарождение социальных сетей

После появления электронной коммерции и многочисленных платежных сервисов и коммерческих сайтов (то есть к концу первого десятилетия интернета) был сделан следующий большой шаг. В 2003 году появились блог-платформы WordPress и Typepad, в 2004 году запустилась сеть Facebook, а еще через год к ним добавился YouTube. Началась эра социальных сетей.

В середине 2000-х годов произошло несколько ключевых для ранней истории социальных сетей событий. Первым делом упомяну неофициальный семинар после конференции, состоявшейся на озере Комо в Италии в 2006 году. Меня пригласили прочитать лекцию вместе с выпускниками, отучившимися по специальности «Банковское дело», – рассказывал я, как обычно, о будущем финансов. Один из топ-менеджеров принимавшей организации поделился воспоминаниями о том, как его шеф годом ранее осознал, что пропустил появление YouTube. Утренние газеты, которые ему принесли в кабинет, пестрели заголовками «Google приобретает YouTube за $1,65 млрд». Поскольку он никогда ранее не слышал об этой компании, шеф собрал сотрудников и спросил: «А что такое YouTube?» Никто не знал. Тогда шеф набрал www.youtube.com и увидел на экране: «Доступ на этот сайт для вас закрыт. Пожалуйста, свяжитесь с администратором для решения данной проблемы». Да, проблема была налицо. Этот CEO руководил фирмой под названием McKinsey, у него на глазах начиналась революция, а тут – доступ закрыт.

Второй раз меня осенило, когда я читал лекции сотрудникам крупного международного банка. Главный футуролог рассказывал, каким будет мир завтра утром, а я – какими станут банки завтра вечером. Это было еще в 2006 году, когда история Facebook только начиналась.

В те времена меня привлекали любые формы социализации – просто из интереса. Сайт Facebook выглядел мило, но бал правил MySpace. Кто-то даже начал музыкальную карьеру с профиля в MySpace. Хорошо выглядел и сайт Friends Reunited. В своих презентациях я затронул тему социальных сетей – помню, как плохо мы тогда умели пользоваться этими новыми возможностями. В качестве примера я выдумал историю о том, как одна банковская сотрудница из руководящего звена завела страничку в Facebook и стала рассказывать там о своей жизни. В ее профиле не было никаких настроек приватности – тогда никто не задумывался об этом. Ее email и номер телефона мог увидеть кто угодно. Пользователи могли посмотреть на ее мужа, детей, семью, друзей, узнать, где она отдыхает по выходным. Печальный итог: однажды в пятницу преступники похитили ее детей (она как раз собиралась забирать их из школы) и письмами с угрозами заставили предоставить им доступ в банк.

Эту историю я прекратил рассказывать в 2009 году, когда моя фантазия стала реальностью: руководительница колл-центра крупного банка поплатилась жизнью за подобную беспечность. Вымышленная и реальная истории совпадали вплоть до деталей. Меня удручало, как много слушателей подходило ко мне после лекции и просило: «Расскажите мне, пожалуйста, подробнее о Facebook и Twitter. Я рад бы ими воспользоваться, но целыми днями работаю, а там у нас все сайты за брандмауэром. А в выходные я слишком занят другими делами». Эти люди не понимали, что происходит в интернете и почему их никуда не пускают, ставя на пути брандмауэр.

Третье откровение было связано с блогами. Я пользуюсь блогом в режиме «ни дня без строчки» с 1 февраля 2007 года – вот уже более 10 лет – и благодаря этому довольно хорошо помню всю мою жизнь. Я постоянно пишу в блоге о том, как развивается и меняется все вокруг. Но был один момент, который мне особенно запомнился. Шел 2007 год, и представитель Wells Fargo решил поделиться историей о том, как их компания вышла в социальные сети, прямо во время моей презентации. Когда набираешь в Google запрос «Wells Fargo», ряд ссылок выводит на сайт WellsFargoSucks.com (дословно: «УэллсФаргоСосёт»). О боже! Оказалось, возмущенный клиент воюет с Wells Fargo при помощи своего сайта. Узнав об этом, банк создал блог и стал общаться с клиентами онлайн.

Мои друзья-банкиры из Великобритании были шокированы, узнав, что Wells Fargo запустила собственный блог, поскольку представить не могли, как привлекать клиентов через социальные сети. «Никто не стал поливать вас грязью?» – поинтересовались они, отметив, что пробовали запустить внутрикорпоративную соцсеть в порядке эксперимента, и он обернулся настоящей мясорубкой: сотрудники, сидя в Сети, только и делали, что срывали злость друг на друге. «Да, было, – ответил мой друг Тим из Wells Fargo, – но мы с этим справились, вступив в грамотную дискуссию».

Вот что здесь самое важное: вступить в дискуссию. Подхватить нить беседы, которая перекочевала из-за стола в интерфейс мобильного приложения. Банки, игнорировавшие такие дискуссии или пытавшиеся от них отгородиться, понимают теперь, что совершили ошибку, и для меня до сих пор загадка, почему так мало банков освоилось в соцсетях. Например, если ввести в Google запрос bank blog, в первой десятке выдачи мы увидим стартапы Starling и Atom. А если ввести запрос Lloyds bank blog или Barclays bank blog, поисковик практически ничего не выдаст. Есть блог о цифровой трансформации Lloyds, а в Barclays есть блог об управлении частным капиталом, но оба сайта выдержаны в отчетливо корпоративном стиле, от соцсетей там почти ничего нет. Что насчет Twitter? Да, есть банки, делегировавшие работу с Twitter отделам работы с клиентами и PR-отделам, а остальное им неважно.

Интересно, насколько образцовую финансовую социальную сеть удалось выстроить турецким банкам. Там беседы с клиентами ведутся на платформе Facebook. В Индии работает банк ICICI, который пошел еще дальше, используя Facebook в качестве банковской платформы, а не просто как канал общения. Еще мне очень нравится история с банком Fidor, где процентные ставки определялись при помощи лайков в Facebook.

Некоторые банки в полной мере понимают огромный потенциал социальных сетей: сила соцсетей в том, что их создают сами клиенты. Люди строят свои сети. Создают контент. Проживают жизнь в цифровом мире и записывают ее онлайн. Те 10 лет, что я провел в соцсетях и блогах, запечатлены там навсегда. Даже если Facebook или Twitter соберутся удалять историю моего цифрового общения, я подам против них иск – ведь там проходит моя жизнь. А друзья? Без соцсетей я бы никогда не познакомился с людьми, ставшими моими лучшими друзьями. Насколько я могу судить, некоторые из них живут в Сети, но в этом и прелесть эпохи Web 2.0. Мы можем свободно связаться с кем угодно и легким движением пальца создать собственный контент. Сейчас я прямо со смартфона ставлю лайки миллионам людей, с которыми живу на одной планете, постоянно обновляю свой профиль, чем-то делюсь. Лайки, обновления, видео, фото…

Это эпоха интернета, и важнейшим изменением во времена Web 2.0 стало движение «от бизнеса к клиенту». Клиент стал управлять положением. Люди сами создают контент, а мощные контролирующие органы, учрежденные корпорациями во времена Web 1.0, в Web 2.0 искоренены. Некоторые клиенты стали авторами, на их каналы подписаны миллионы. Правила игры диктуют блогеры, видеоблогеры и авторы подкастов. Такие личности, как PewDiePie, вырастают из планктона до мегазвезд, на их премиум-каналы на YouTube подписаны миллионы, правда, век их бывает очень недолог. Но не только благодаря соцсетям произошли все эти изменения. Это была комбинация соцсетей и мобильного интернета.

Вместе с зарождающейся индустрией появились смартфоны: первое поколение iPhone Apple выпустила в 2007 году. С тех пор смартфонов стало больше, чем людей на планете. Я не буду здесь подробно рассуждать о феноменах, связанных с мобильной связью, – об этом вы можете почитать в моей книге ValueWeb, – но подчеркну, что без смартфонов социальные сети никогда не достигли бы нынешнего уровня развития. До появления iPhone мы могли только звонить с наших Nokia или Blackberry, максимум – пользоваться электронной почтой. Теперь мы проживаем жизнь с телефоном в руках. Эти тенденции развивались параллельно с Web 2.0, и многие (в том числе Марк Цукерберг) практически их упустили. В 2012 году Facebook столкнулся с такими проблемами в мобильной среде, что даже был вынужден публично уведомить своих инвесторов через Комиссию по ценным бумагам и биржам США (SEC) о собственных упущениях на мобильном рынке.

Просчет Цукерберга вполне объясним, поскольку вплоть до 2012 года «мобильный» и «социальный» мир вполне четко разграничивался. Мобильная связь осуществлялась в сетях сотовых операторов, а социальные сети существовали в интернете. Две магистрали слились благодаря технологии 3G и последовавших за ней 4G и 5G. Многие фирмы разделяли мобильные приложения и сервисы и не заметили расцвета мессенджеров, чат-румов, фотостримов и пр. В те годы ведущие компании, занимавшиеся социальными сетями, сосредоточились на онлайновой, а не на мобильной их составляющей.

Камера в телефоне – инновация, поспособствовавшая распространению этих устройств. Сегодня смартфоны оснащены камерами, которые в сотни раз лучше цифровых профессиональных зеркалок 10-летней давности. Вот почему ежедневно делается больше фотографий, чем было напечатано за весь прошлый век. На цифровую камеру легко снять сотню фотографий в день, прежде на это потребовалось бы три пленки Kodak – а ведь их еще нужно проявить и напечатать. И забрать можно было только через неделю.

Итак, в эпоху Web 2.0 удачно совпало несколько факторов: смартфоны, телефоны с камерой, мобильный интернет, мобильные приложения для общения в соцсетях. На этой волне вырос Web 3.0, где пользователи создают собственные сетевые структуры, обладающие огромной ценностью. Зачем перепоручать такие задачи государственным институтам и правительству, если все мы глобально соединены и можем легко общаться с людьми, с которыми никогда не встречались?

Web 3.0. Интернет рынков

Итак, что же представляет собой Web 3.0, интернет третьего поколения? Пока его никто не определил и не описал. Многие считают, что это интернет вещей, но я с ними не соглашусь. Интернет вещей только зарождается, он не сможет самостоятельно существовать, пока связь между мобильными социальными сетями и интернетом вещей не обрастет надежной архитектурой для коммерческих операций «от устройства к устройству».

Я называю этот этап «интернет ценностей» и подробно рассказываю о нем в книге ValueWeb. В сущности, дискуссия о нем связана с созданием базовой структуры для обмена ценностями в режиме реального времени без издержек и потерь. Основа такой структуры – скоростной мобильный интернет и открытый реестр. С тех пор как вышла книга ValueWeb, я пересмотрел некоторые свои идеи. Сейчас я считаю, что интернет ценностей необходим для развития интернета вещей, но Web 3.0 – это не только интернет ценностей. Технологии, рассмотренные в ValueWeb, конечно, важны. Я показал, какими будут новые банковские бизнес-модели, основанные на фронт-офисных приложениях, связанных с API миддл-офиса, к которым постоянно поступают данные бизнес-аналитики, собираемые и анализируемые искусственным интеллектом.

В последнее время я много выступал на тему открытого банкинга (open banking) и открытых рынков. Открытый банкинг основан на работе с мобильными приложениями, API и аналитикой, он обеспечивает каждому выход на открытые рынки. Его суть – в переходе от вертикально интегрированных жестко контролируемых структур к рынку автоматически конфигурируемых продуктов, реализуемых на специальных платформах. Есть платформы, где работают компании-такси, не имеющие парка машин, гостиничные сети, не владеющие ни одним гостиничным номером, а также медийные компании, не создающие контент. Такси, номера и контент предоставляются теми, кто выходит на ваш рынок. Люди, которым нужно прибыть из точки А в точку Б, сами связываются с таксистами, зарегистрированными в Uber. Люди, которым нужно остановиться на ночь в чужом городе, связываются с арендодателями, предлагающими комнаты через Airbnb. Те, кто создает контент и делится им в соцсетях, связываются через Facebook и другие ресурсы.

Такие рынки – это цифровые платформы для шеринговой экономики[8], однако найти аналогичный пример из банковского сектора оказалось непросто. Но открытый банкинг развивается именно в этом направлении. Ближе всего подошла к открытому банкингу организация Ant Financial, поэтому я рекомендую ознакомиться с посвященным ей исследованием в конце этой книги.

Играть на открытом рынке может каждый. Следовательно, банки превращаются из структур, контролируемых сверху, в открытые платформы, взаимодействовать с которыми способны все желающие. Это серьезнейшее культурное и структурное изменение, а не просто еще один общедоступный API. Банки получают шанс занять более выигрышные позиции, превратившись в цифровые платформы, где действуют законы открытого рынка.

Сегодня банки владеют клиентскими счетами, они достаточно крупны и обладают капиталом для контроля над этим рынком. Но это не означает, что их ждет успех: в сфере финтеха действует и множество стартапов, также ориентированных на построение рыночных структур, создаваемых вокруг мобильных приложений, API и аналитики. В числе перспективных финтех-стартапов стоит назвать Leveris, Thought Machine, solarisBank, RailsBank, ClearBank и CBW Bank.



Поделиться книгой:

На главную
Назад