Царь-дедушка

— В день рождения принято дарить подарки, так пусть же я буду первым, кто одарит тебя, юноша, в этот славный день, когда ты вступаешь в общество мужей. — я подал знак, и троица притаившихся наготове слуг внесли… нечто.

Что-то вроде укрытого тканью манекена, тяжелое, судя по лицам несунов, но хрупкое, ибо тащат предельно аккуратно. Наконец конструкцию водрузили рядом с молодым человеком.

— Ну, сорви покров. — все с той же улыбкой распорядился я. — Погляди, что дарит тебе царь, да и другим покажи тоже. Уверен, всем очень интересно.

— Да неужели девица-наложница? — донеслось до меня негромкое бормотание Валиссы.

— Нет. — также тихо отозвался я. — Но идея хорошая и ход твоих мыслей я одобряю.

Нвард, видимо, тоже подумал нечто подобное, поскольку зарделся аки маков цвет, бросил смущенный взгляд в нашу сторону, и как-то несмело протянул руку к покрывалу, но тут присутствующие засвистели, затопотали ногами, заголосили «Давай!», «Открывай!», «Хвались!», «Показывай!», да «Не томи уже!», и он, резко и с силой, сорвал с подарка драпировку — на миг вокруг наступила гробовая тишина, затем зал восхищенно ахнул, а Тинатин так и вовсе восхищенно захлопала в ладошки.

Ну еще бы. Юношеский набор доспехов Лисапета, весь вызолоченный и разукрашенный, с травлением и чернением, драгоценными накладками, с составным серебряным поясом и дорогой саблей на нем. Такая бронь поболее чем самая большая деревня стоит, да и не одна. Мне этот доспех все равно уже не надеть, а Нварду должен быть как раз впору.

Там еще такая же защита для конской морды и груди в комплекте имеется, но эту запчасть уже парню доставят по месту регистрации. Не вести же в зал лошадь, право слово.

— С совершеннолетием тебя. — я поднял кубок ввысь. — Выпьем же дорогие гости за долгие лета имениннику. Счастья ему, славы и богатства!

Я приложился к чаше, да и остальные не заставили себя долго ждать — особенно Блистательные, тоже предварявшие употребление громкими здравицами.

Я опустился в кресло. Вот так-то, пусть теперь владетельные гадают, оказал я честь дому Латмура или просто искренне и от души поздравил парня по соответствующему поводу. И капитан тоже пусть заодно погадает.

Ну тут уж слуги дары начали растаскивать, пришло время музицирования, но я эту свою обязанность на Валиссу сбагрил — и так от пустопорожних бесед за столом в горле першит, да и развозит меня что-то помалёху. Печень-то совсем нетренированная, да и годы уже не те.

В общем, еще часика-то полтора я продержался — пока всех одарили, пока с примаса песню стряс (сел за стол, пущай исполняет, а не выпендривается), покушал спокойно опять же… Не понимаю я этого «не переедайте на ночь, вредно». С пустым брюхом гораздо вреднее ложиться — когда его с голодухи крутит, так ить черта лысого уснешь вообще, а в результате у тебя хроническое недосыпание, постоянный упадок сил, конфликты в коллективе и нервное расстройство. А я царь, существо нежное и хрупкое, меня теперь любой обидеть может… на свою голову. Так что крепкий здоровый сон мне категорически показан — оно и для подданных спокойнее.

Но через полтора часа после вручения подарка Нварду я свалил. Поднялся, произнес тост, сослался на общую недужность, пожелал чтобы все дальше пили, веселились и ни один из присутствующих не ушел на своих ногах (царевичам тайком показал кулак, да и примас с Валиссой очень выразительно на молодняк глянули), и сбежал спать. Ноги уже не держат — тот еще выдался денек. Молодой бы коньки отбросил, а я держусь еще!

Почти сразу после выхода ко мне и паре Блистательных охраны пристроился и Тумил. Серьезный, собранный и на удивление трезвый.

Ну все верно — стремянной, это не только на коня забираться помогать. Это, можно так сказать, царский лейб-порученец, а я постоянно об этом забываю.

— Подарок-то понравился? — полюбопытствовал я.

— А, не знаю, я его еще не смотрел. — ответил парень, вызвав тем пару придушенных смешков у меня за спиной. — Величество, какие на завтра будут распоряжения?

— Царевичей загонять завтра до полусмерти, вот мое вам с Энгелем и Нвардом на завтра поручение. — буркнул я.

Ишь, не смотрел он! Я, может, лично ему отбирал?.. Нет, ничего подобного я не делал, ну а вдруг бы?

— Так то после обеда. — резонно возразил мальчик. — Капитан Латмур уже им в дядьки Ваку назначил, он нам про распорядок занятий все рассказал. С утра-то мне что делать?

— С утра? — я задумался. — А побудь-ка ты, Тумил, до обеда моим секретарем.

— А… Я же не умею. — стушевался парень.

— Там еще и уметь особо нечего. Люди будут ко мне рваться, а ты докладывай кто пришел, да по какому делу. Ну а если у меня кто в это время есть, так объясняй, что царь-де занят, только вежливо, а не как вот эти вот, — я кивнул в сторону гвардейцев, — которые сначала бьют в морду, а только потом разговаривают.

За спиной снова раздались сдавленные смешки.

— Ну и прошения всякие там с челобитными принимай — потом все разом мне отдашь.

— Ну… с этим справлюсь. — мальчик энергично кивнул.

— Вот сразу после завтрака и приступай.

Однако, нужно обзаводиться секретарем. Тумил, он хороший, конечно, но непоседа и на такую должность не подходит. Да и с царевичами будет по пол дня проводить к тому же.

Человек, причем, нужен верный и проверенный. А где такого взять? Особенно чтоб с мозгами.

— А пока можешь за стол возвращаться. Токмо с вином не усердствуй.

— Да ну его. — паренек сладко потянулся на ходу. — Я лучше спать пойду лягу. Умаялся.

— Что, один ляжешь? — я даже удивился. — Тебе, разве, наши князюшки, и прочие заинтересованные, никого подсунуть не пытались?

— Как не пытались? Конечно пытались. — безмятежным тоном отозвался мой стремянной. — Подходили тут некоторые, на дружбу намекали, помощь предлагали в обустройстве… Деньгами все больше. Ну и девок тоже. Потом и парней. Но в основном — деньги.

— Ну а ты что?

— А что — я? — Тумил пожал плечами. — Не глупенький же, понимаю, что это они через меня рассчитывают к твоему величеству в доверие влезть. Прикинулся дурачком, косу показал, да и был таков.

— Но так-то никому прямо не отказал? — уточнил я.

— Зачем же я буду грубить старшим? — мальчик скорчил скептическую мордашку.

Вежливый какой, надо же! Как пожилому монаху в постель жабу с ботинок размером запустить, это запросто, а тут — ну вы гляньте-ка!

— Вот и хорошо. — я кивнул. — Ты знаешь чего?.. Будут деньги предлагать просто так — не соглашайся. А если попросят какой-то услуги, обещай подумать и мне рассказывай. Я укажу, у кого взять, а у кого — нет. Что же касается женщин…

— Твое величество, я вроде не совсем уж урод! — возмутился парень. — Без помощи этих старых сводников обойдусь!

— Молодец. Я примерно это и хотел сказать. — мы подошли к моим покоям, которые охраняла еще пара Блистательных. — Иди, отдыхай.

— Ваше величество, — негромко отрапортовал один из стражей покоев, когда мальчик беспечной походкой двинулся от нас по коридору, — тут до вас с монетного дома гонец прибыл.

— Давно? — поинтересовался я.

— Да… Часа два как. — ответил гвардеец.

— И где он сейчас?

— Мы его в караульной комнате покуда заперли. Прислать, ваше величество?

— Ни к чему. Пойдем, покажешь, что за человек.

Человек оказался пожилой. Не старец еще, но лет так под двадцать пять… По местному календарю, разумеется. Ну или хорошо за сорок по моему родному.

Одет небогато, но очень аккуратно, по местному «бородатому праву» судя — горожанин из мастеровых, причем не последних. На груди бляха со знаком монетного двора. Мое величество дожидаючись уснул, привалившись к стенке, но плотно набитый мешочек продолжает крепко держать в руках.

— Просыпайся, почтенный. — Блистательный аккуратно потряс его за плечо. — Царь пришел.

Мужчина моментально проснулся, поднялся, поклонился мне и протянул свою ношу.

— Барук из Подгорного, глава Денежного Дома, прислал вашему величеству образцы коронационных монет.

Да, Барук, а не князь Барук. Чеканкой денег у нас витязь заведует — традиционно, — хотя в кормлении у него (пока при должности) аж небольшой городок в дне пути от столицы (тот так и называется — Монеткин). Дабы соблазн воровать казенное золотишко был поменьше, чтобы человеку было что терять. В принципе — помогает.

— А ты кто же таков будешь, мил человек? — спросил я, принимая кошель.

Увесистый, хоть и невелик.

— Я монетный мастер Параваз Камея. Из златокузнецов, государь.

— Да уж понял по фамилии, что не из золотарей. — я потянул за завязки. — И ты что же, почтенный Параваз, с таким грузом один сюда добирался?

— Как можно, ваше величество? Меня сопровождали до дворца семь городских стражников во главе с витязем-офицером. Просто внутри-то Ежиного гнезда им делать уже нечего.

— Ну да, кто ж тебя тут ограбит? — я выудил монетку в драму и поднес ее к масляной плошке, одиноко освещавшей караульное помещение.

Хорошо получилось. Не произведение ювелирного искусства, конечно — неровная, со съехавшим немного в бок изображением (как у всех монет доиндустриальной эпохи, в общем-то и было), но вполне себе так симпотно. И ежик виден хорошо, а знак Солнца — так и вовсе замечательно.

— Ваше величество удовлетворены нашими трудами? — поинтересовался монетнослужащий.

— Да, вполне. — я протянул денежку Паравазу. — Возьми, почтенный Камея, на память о нашей встрече и как компенсацию за долгое ожидание.

Мастер снова поклонился, прижав ладонь с монетой к сердцу, а я осенил его знаком Святой Троицы и поперся отдыхать. Блистательным — всем четырем, и тем что сопровождали, и тем что на карауле у моих покоев стоят, тоже по полудраме на память подарил. Жаба душила (им ведь и так уже жалование за тучу времени сверх нормы обещано), но… Что делать? За мной реальной силы нет — всего и сторонников, что Тумил да кот, — так что попервой придется быть Молчалиным.

В апартаментах горело всего по одной свечке на комнату (вот и нафига мне их столько, комнат-то?) — толку от такого освещения немного, но на мебель впотьмах не налетишь, дверные проемы тоже сыскать можно, а читать я и не собираюсь.

Слуг, которые царя раздевают-одевают тоже этикетом не предусмотрено — монархи Ашшории существа шибко самостоятельные, женщинам не уподобляются, — так что я просто скинул шервани на одно из кресел по дороге к спальне, кошель с юбилейными золотыми на столик бросил, выправил рубаху из штанов, и усевшись на стульчик у кровати уже собрался сапоги стягивать, когда в углу что-то закопошилось. Крупное что-то.

Я чуть на пол и не упал. Что такое? Неужели уже убивают? Я же почти как почтальон Печкин, только-только жить начал, на престол сел…

Вот так и знал, что жаба права, и гвардейцам юбилейные полудрамы дарить нефиг!

Свеча в изголовье кровати затрещала и разгорелась сильнее, отвоевав у ночи несколько пядей. Тень в углу стала четче, обрисованней и… оказалась мальчишкой лет пяти или чуть меньше, спящим на коврике у стены, свернувшимся клубочком и прижимающим к груди коробку с котом. Князь Мышкин, видимо от возни, проснулся и теперь зевал да оглядывался по сторонам.

— Малой, ты кто? — я подошел к мальчонке и присел на корточки.

Парнишка встрепенулся, часто заморгал, а лицо его приняло испуганное выражение.

— Я Рунька. — он протер глаза и сел. Увидел, что не какой-то разряженный придворный рядом, а пожилой мужик в рубахе и с бритой мордой, да успокоился. — Кухонный прислужник. А ты, дедушка, кто будешь? Я тебя во дворце не видел раньше.

— Увидишь еще. — заверил я мальца. — Рунька, это сокращение от Румиль?

— Ага. — он кивнул. — Румиль Рыбоголов, из рыбаков мы. Мамка на женской половине служит, ну и меня вот пристроила.

— А делаешь тут чего? — спросил я.

— За котом поставили приглядывать. — мальчик тяжело вздохнул. — Плошку я опять разбил, теперь может и со двора погонят, если и царь будет недоволен, как за его зверем смотрят. А я на котике ведь и блох всех переловил, и в уголок тазик с землей принес, за гобелен с охотой поставил — показал пушистому куда ходить надо. А то царь-то, поди, осерчает, если мохнурик ему в комнате наделает, да и выкинет на улицу. А котенок маленький, один не выживет.

Такая в его последних словах обреченная серьезность промелькнула, словно он кошачью роль на себя примерил.

А может так оно и было — сказал же, выгнать могут за провинность. А куда он пойдет, если отца нету? Замужних-то не берут служить во дворец.

— Нет, выгонит — это вряд ли.

— Да кто их знает, царей? Каген бы точно прогнал.

В животе у мальчика громко заурчало.

— Ты что, голодный? Тебя не кормили разве?

— Коту поесть приносили, мне — нет. — он шмыгнул носом и почесал Князя Мышкина за ухом. — Мясцом тушеным мелкорубленым потчевали, паштетом каким-то, да сливками.

— Совсем они мне кота испортят — додумались, кормить деликатесами зверя, а живого человека морить голодом. — буркнул я себе под нос, и добавил громче: — Ну а что ж ты, хоть немного сам бы съел. Кот-то все не осилил.

Я кивнул в сторону виднеющейся чуть в стороне, на границе света и тьмы, тарелке, где явно еще что-то было.

— Да ты что, дедушка! Это же воровство, за такое казнят! — испугался Румиль. — Я лучше потерплю. На кухне, чай, объедков-то сейчас полно. Вот придет царь, отпустит меня, и поем.

— Объедков, значит?

— Ага. Меня ведь за кормежку сюда взяли, да я криворукий, бью все постоянно… — кишки в брюхе мальчика вновь завели рулады, а я почувствовал, что начинаю сатанеть.

Нет, конечно, я лично не могу накормить всех голодных и обогреть обездоленных всего царства. Я отдаю себе в этом отчет. Но морить голодом ребенка из-за какой-то там поганой тарелки!.. И где? В моем дворце!

— Погоди, сейчас сообразим чего-то пожевать. — я погладил кота, который в ответ на ласку ткнулся мне в ладошку мокрым носом, и поднялся. — Праздник все же.

— Ну да. — Рунька тяжело и как-то очень по-взрослому вздохнул. — Кому и праздник…

Вернувшись ко входу в царские-мои покои я открыл дверь и пару секунд полюбовался вытянувшимися во фрунт Блистательными.

— Пацана-то почему не покормили? — негромко поинтересовался я.

— Не могу знать! — отрапортовал, и тоже очень тихо (зато с каким выражением!) гвардеец.

— Вот что, голубчик… Пошли кого-то из слуг, пусть принесут чего-нить пожевать. И кастеляна Ежиного гнезда ко мне. — распорядился я.

Папак из Артавы примчался минут через семь, запыхавшийся и с подносом в руках.

— Ва… — он глотнул ртом воздуха. — Ваше величество не накушались за столом?

Так-то он не жирный, просто с небольшой возрастной полнотой — четверть местного века уже разменял, — но физическая форма у князя не ахти, вот и подводит дыхалка.

— Блюдо поставь. — посоветовал я, мрачно разглядывая Папака из кресла, в котором ждал дворцеуправителя.

— Как… уф… прикажете. — кастелян огляделся, нашел подходящий столик и опустил поднос на него. — Ваше величество… уф… желали меня видеть?