Помоги проекту - поделись книгой:
За слабым императором Гонорием стояла национал-римская и католическая придворная клика Равенны, стояли христиане самых строгих правил и, прежде всего, глава заговорщиков — азиат и magister officiorum Олимпий, на молитвы которого Гонорий возлагал большие надежды. Олимпий, поначалу протеже Стилихона, благодаря последнему назначенный императором на важный пост при дворе, затем становится его противником, больше всех интригует против него, а его сторонников жестоко преследует и после его смерти. Правда, св. Августин столь высоко ценил благочестивого выскочку, что поздравил его аж дважды. Первый раз — как только пошли слухи, а вторично — после официального сообщения. Повышение в дожности, пишет Августин, было «заслуженным». И тут же напоминает Олимпию о необходимости строгого применения антиязыческих законов. Пора, мол, наконец, показать врагам церкви всю силу этих законов. Позиция Августина доказывает, что христиане именно теперь ожидают от Олимпия окончательного претворения в жизнь тех мер против язычников и «еретиков», которые предусматривались указами от 22 февраля и 15 ноября 407 г. и которые даже Стилихон выполнял под нажимом христиан — «своего рода окончательная расправа с противниками католической веры, а в политической сфере — с противниками христианского государства» (Гейнцбергер/ Heinzberger). Ведь католики были убеждены, что победа над «варварами» является предпосылкой для уничтожения язычества41.
Возмущенные римско-католическими зверствами, германские солдаты, по-видимому, в количестве 30 тысяч, перешли на сторону Алариха. Они бежали из Италии в зону политического влияния готского короля, который тщетно дожидался в Эпире армии Стилихона. Тщетными были и ожидания денег, которые римляне должны были выплатить готскому войску. Поэтому Аларих двинулся через Паннонию в Италию. С пути он направил к Стилихону гонцов с требованием выплаты 4 тысяч фунтов золота за свой поход на Эпир. Это была весьма внушительная сумма, и сенат крайне неохотно и только после вмешательства Стилихона принял решение о ее выплате. Но вследствие радикальных изменений, произошедших в правительстве Западной Римской империи, так и не выплатил. Аларих, тем временем вторгшийся в Италию через незащищенные Юлийские Альпы, переправился у Кремоны через По. Опустошив страну, он в 408 г. появился под Римом и окружил город. В Риме разразился голод, свирепствовала чума. Заручившись обещанием, что ему будет выплачена колоссальная контрибуция (5 тысяч фунтов золота, которое получали, расплавляя изображения богов, 30 тысяч фунтов серебра, 4 тысячи шелковых облачений, 3 тысячи шкур, окрашенных пурпуром, и 3 тысячи фунтов перца), Аларих двинулся на Тусциену, после чего его войско пополнило 40 тысяч бежавших из Рима рабов.
Олимпий пытался всеми способами помешать выполнению требований Алариха. Поэтому в январе 409 г. magister officiorum потерял свой пост, и хотя и вернулся на него после победы над готами при Пизе, но уже весной был снова и на этот раз окончательно вышвырнут Гонорием. Он бежал в Далмацию, где в 411 или 412 г. magister militum Констанций Приказал схватить его, отрезать ему уши и забить дубинками. Аларих после очередного провала переговоров в 409 г. во второй раз направился к Риму. На этот раз он решил обеспечить в Риме сговорчивого правителя: он навязал горожанам в качестве антиимператора их городского префекта Приска Аттала, которому было около шестидесяти лет и которому пришлось принять крещение в лагере Алариха от готского епископа Сигезария. Новоиспеченный христианин и император (409—410 гг.) направил в Африку небольшой воинский отряд, чтобы обеспечить Рим зерном, сам же выступил против Равенны, дабы принудить Гонория к отречению. Там praefectus praetorio Иовий, самый важный муж при дворе, к тому же представлявший Гонория на переговорах, переметнулся на сторону Аттала да еще и предложил изувечить Гонория. Того спасли 4 тысячи константинопольских солдат, приближавшихся к Равенне. Аларих опять сместил Аттала за то, что тот отказался позволить ему захватить Африку, поскольку опасался водворения там готов. Теперь король в очередной раз (и вновь тщетно) попытался договориться с Гонорием, после чего пошел на Рим в третий раз. И 24 августа 410 г., Когда голод довел горожан уже до каннибализма, Рим пал. Говорили, что когда опьяненные победой вестготы ворвались в город через распахнутые Саларские ворота, поток беженцев хлынул в Южную Италию и дальше — в Африку и Палестину42.
Рим, все еще один из самых богатых городов мира, грабили в течение трех дней, но все же опустошили не слишком сильно. Более того, матрон и девушек почти не трогали. Большинство из них от изнасилования охранил, богохульствует Гиббон, недостаток молодости, красоты и добродетели. Конечно, происходили и ужасные вещи. Так, «ревностные ариа-не» или «идолопоклонники» ворвались в женский монастырь, чтобы силой «освободить монахинь от обета девственности» (Григоровий/ Gregorovius). Отдельные христианские авторы даже утверждают, что часть города была сожжена. Но как бы то ни было, люди типа Августина ни перед чем не останавливались. Ибо, отмечает он, «все разрушения, убийства, грабежи, поджоги и прочие зверства, совершенные во время падения Рима, должны быть приписаны обычаям войны. Неожиданная же новизна состояла в том, что при всей жестокости варваров люди все же могли собираться и укрываться в просторных церквах, где никто не был убит, откуда никто не был насильственно уведен... Это следует приписать имени Христа и наступлению христианской эры... Нет, кровожадность и жестокость варваров усмирил Один, лишь Один», — как выясняется, — «Тот, кто задолго до этого говорил устами пророка: «Я хочу наказать ваши грехи розгами, а ваши злодеяния — бедствиями. Но Я не отвращу от вас Моей милости».
Действительно, церкви и церковное имущество, по категорическому приказанию Алариха, остались нетронутыми. И ранее, в ходе осад 408 и 409 гг., готы пощадили церковь Святых Апостолов Петра и Павла, которая находилась вне пределов городских стен. Правда, вплоть до Нового времени, в папском Риме, где царило невежество, верили, что город и его памятники были разрушены готами. На самом деле, в гораздо большей степени его разрушали века упадка, средневековые христиане и даже некоторые папы43.
Вот уже 800 лет Рим стоял неприступно — город, в котором, как верили, покоились Петр, Павел и многие мученики. И вдруг, в христианское время, пал! Язычники считали, что причиной этого было цренебрежение к старым богам. «Смотрите, — говорили они, — Рим погиб при христианах. Пока мы приносили жертвы нашим богам, Рим стоял и процветал...» Плюс ко всему, правительство незадолго до падения города, 14 ноября 408 г., законодательно закрепило исключительное положение христианской религии. Язычники возмущались, как и в прежние времена, когда при наступлении всяческих бед они кричали: «Christianos ad leones»*44.
Мир (прежде всего католический) содрогнулся и оцепенел. Правда, Амвросия, который после поражения Валента от готов при Адрианополе предвидел полное крушение (кн. 1, стр. 356 ), уже не было в живых.Теперь же коллега Иероним, комментируя в далеком Вифлееме не кого-нибудь, но самого пророка Иезекииля, увидел угрозу конца света, низвержения в вечную ночь. Перед его гпазами стояло падение Трои и Иерусалима: мир гибнет (orbis terrarum ruit)45.
«Если может погибнуть Рим, то что же прочно?» Почему небеса допустили это? Почему Христос не защитил Рим? «Где Бог?» (Ubi ist deus tuus?) В410и411 гг. Августин касался этого волнующего всех вопроса во многих проповедях (первая из них прозвучала уже через три дня после того, как готы покинули Рим). Причем его мудрость простирается от «Такова Божья воля» («Quia voluit Deus») до «Возблагодарим Госиода» («Deo gratias»). При этом он утверждает, что существование земного государства имеет второстепенное значение. Так и сегодня, в век атомного оружия, теологов мало заботит сохранение всего мира — теология тоже идет в ногу со временем! Августин вообще не увидел никакой катастрофы; он увидел только Бога, возлюбленного, справедливого, хотя и строгого Отца. Он «бьет всякого сына, которого принимает» (Евр., 12, 6). И хотя епископ восклицает: «Резня, поджоги, грабежи, убийства, пытки!», но и утешает в обычной поповской манере (ср. кн. 1, стр. 413, 448): «По сравнению с муками ада, эти испытания не так уж страшны! К тому же многим удалось спастись, а мертвые обрели вечный покой! Так возрадуемся, возблагодарим Господа за то, что Он не допустил полного разрушения Рима! (manet civitas, quae nos carnaliter genuit. Deo gratias!)»46.
* «Сhгistiапоs ad lеоnеs» (лат.) — «Христиан — Львам!» (Примеч. peд.)
Священники бесстыдны, их ничто и никогда не смущает (ср. кн. 1, стр. 441).
Впоследствии Августин аж в 22 книгах своего произведения «О граде Божьем», которое он считал своим «opus ingens»*, подхватывает вопрос и язвительный упрек язычников: «Так где же твой Бог?», издевку тех, которые сами должны бы прекрасно сознавать, «где их боги», находя в этом повод для историко-теологических фантазий о civitas dei и civitas terrena**47.
* Opus ingens (лат.) — главнейшим трудом. (Примеч. ред.)
** Civitas dei, civitas terrena (лат.) — Божье государство, земное государство. (Примеч. ред.)
Ах, с каким риторическим усердием защищает святой отец своего Бога от упреков по поводу падения Рима! Этот «философ des Orbis universus christianus» (Бернхарт/ Bernhart), объявляемый даже «первым вселенским историком и теологом» (фон Кампенхаузен/v. Campenhausen) полагал, что не имеет значения, что думают люди о разрушении Рима, о том, скольких христиан замучили, убили, насильно увели из родных мест, сколько покончило с собой, умерло с голода, сколько женщин было обесчещено, сколь часто «удовлетворялась похоть варваров». Все это не важно. Даже в изнасиловании были свои плюсы. Разве была бы у изнасилованных иначе возможность, кичиться своей былой добропорядочностью, разве увидела бы иначе свет их «поруганная гордость»? Да, «их насильно лишили невинности, так пусть же уцелеет их скромность». Так говорил философ «des Orbis universus christianus», «титан духа», «универсальный гений» (кн. 1, стр. 399 ), которого все эти бедствия не могли потрясти: ведь на то была Божья воля! А в чем же она состояла? Изрядно покорпев над Библией и воодушевившись изречениями из нее, Августин сообщает, что Бог желал не уничтожения Рима. Он просто хотел «испытать и просветить бедствиями» его жителей, всю Свою паству. Он хотел наказать их, очистить, пробудить в них раскаяние и удовлетворить таким образом Свой гнев» а римлянам вновь подарить Свою милость — высокая, высочайшая педагогика. Род человеческий следует держать в узде. «Они не погибнут, пока славят Бога, они погибнут, если будут его хулить». «Велик промысел Творца, и неисповедимы его пути».
Зато пути тех, кто служит Ему, очень даже понятны: священники бесстыдны, их ничто и никогда не смущает.
По мнению Августина, к падению Рима Аларих, его завоеватель, которого он в своих писаниях упоминает лишь дважды (причем один раз, не называя по имени), не имеет никакого или почти никакого отношения. Все дело в справедливом и милосердном решении Бога. Он всегда преподает нам наилучшие уроки, а Его тайны еще раскроются нам в день Страшного Суда. Даже допустив разрушения, Он проявил милосердие, он смягчил жестокость, потому что хотел не гибели римлян, но их обращения и «новой жизни»! Короче говоря, с этим городом случилось вот что: как рука наша замахивается для удара, но застывает из-за сострадания, ибо достойный наказания и без того низко пал, так и Господь без колебаний пощадил Рим. Большая часть горожан смогла покинуть город, прежде чем враги подожгли егр. Его покинули беженцы, его покинули ранее умершие... Итак, рукою все исправляющего Господа Рим скорее исправлен, чем уничтожен48.
Вот вам и философ des Orbis universus christianus!
И пресвитер Орозий, который берется доказать, что в христианские времена отношения между людьми стали намного лучше (кн 1, стр. 437), подобно своему учителю Августину, находит положение дел вполне удовлетворительным. И уж совершенно очевидно, что христиан упрекать не в чем. Орозий со знанием дела сравнивает поход Алариха на Рим с аналогичным событием, имевшим место во времена язычества: с гораздо более продолжительным и тяжелым вторжением галлов под предводительством Бренна, вождя зеннонов. Тогда, в 387 г. до Рождества Христова, — шесть месяцев «miseriae»*, кровавого разграбления города; теперь — просто сказка, по меньшей мере miraculum**; всего три дня оккупации, практически без жертв. Хотя на самом деле улицы были полны трупов, обугленные руины еще долгие годы глядели в небо, дворцы были безжалостно разграблены, а беженцы по всему миру рассказывали о падении города. Однако христиан, которые искали спасения в церквах, Аларих пощадил своим первым же приказом; лишнее доказательство мягкости христианского времени (tempora Christiana) — времени милосерд дия49.
* Мisеriае (лат.) — бедствия. (Примеч. ред.)
** Miraculum (лат.) — чудо. (Примеч. ред.)
Примечательным было поведение епископа Рима Иннокентия I (401—417 гг.). В 408 г., когда впервые возникла угроза городу, он закрывал глаза — во всяком случае, согласно антихристианскому историку Зосиме — на языческие жертвоприношения, совершаемые в частных домах. Полагают, что он также дал свое согласие на то, чтобы городской префект Помпеян испросил совета у haruspices, гадальщиков по внутренностям животных, Зосима, наверняка не самый надежный и не самый проницательный историограф своего времени, Прославляет этот шаг как проявление патриотизма, ибо «он поставил благо города выше своей веры». При взятии города высокий патрон блистал своим отсутствием; впрочем, и другие пастыри своевременно оставили свои стада. Ученик Августина Орозий сообщает, что Святой Отец «удалился, как праведный Лот из Содома, и пребывал, по непостижимому совету Господа, в Равенне и не видел гибели греховного народа». Уж не на попечение ли св. Петра он фактически оставил город? Как член сенатской комиссии, он целый год отсиживался в защищенной болотами, почти неприступной Равенне, куда отправился то ли по делам, то ли ради личной безопасности. Сожжение Рима его, во всяком случае, нимало не смутило. Как ведомо (непонятно откуда) иезуиту Гризару/Grisar, он с большим удовольствием пребывал бы «среди пострадавших, чтобы дать им помощь и утешение». На самом деле, Иннокентий в своих многочисленных письмах один-единственный раз упоминает об этом, причем предельно сдержанно и коротко, в придаточном предложении50.
Это была величайшая, самая чудовищная катастрофа того времени. Но папа и глазом не моргнул. Орозий явно пытается его оправдать, должно быть, в свете презрительных высказываний беженцев. Иероним славит его предшественника Анастасия I. Риму, полагает он, суждено было лишь очень короткое время иметь такою папу, ибо столица мира при таком епископе не могла быть поверженной в прах. А Иннокентия I он обходит многозначительным молчанием. Историк папства Каспар/ Caspar видит в этом «острую критику» и утверждает, что гибель Римской империи «не затронула глубин души» Иннокентия. Погрузившийся в его письма — первичные и почти единственные источники по истории его понтификата, не ощутит себя «в том мире, где низвергались троны и распадались империи; патриарший пафос направлен только на сохранение папских притязаний на универсальное господство»51.
Вряд ли отыщется христианский хронист той эпохи, который оправдывал бы забавный равеннский эпизод римлянина. Легенд о нем не слагали, как позднее о Льве I, выступившем против Аттилы. И это не случайно.
Утверждали, что пока готы грабили Рим, император Гонорий был занят исключительно разведением кур. Спустя три дня победители удалились с колоссальной добычей и множеством пленных, среди которых было и политически бесценное сокровище — сестра Гонория и дочь Феодосия I Галла Плацида, двадцатиоднолетняя девушка, которой вскоре предстояло стать одной из самых влиятельных женщин своего времени.
Готы двинулись через Кампанью, где они захватили и ограбили Нолу. А епископа города, «бессеребренника во имя вящей святости» (Августин), взяли в плен. Они устремились в Калабрию, на Сицилию и в житницу Италии — Африку. Но их флот погиб во время шторма в Мессинском проливе. При возвращении из похода Аларих скоропостижно скончался близ Косенце и был похоронен в Бузенто. Еще год христианские разбойники под предводительством его свояка Атаульфа (410—415 гг.) прочесывали Италию и пожирали «как саранча все, что оставили в прошлый раз» (Иордан). Затем они повернули на запад. В 414 г. в Нарбонне Атаульф женился на Галле Плациде, которая когда-то была помолвлена с сыном Стилихона, впоследствии убитым. Атаульф основал южно-галльско-испанское государство со столицей в Тулузе. Всего год спустя он был принужден к отступлению через Пиренеи и убит в Барселоне52.
Через несколько лет после устранения Стилихона, его семьи, офицеров и солдат, Гонорий приказал жестоко казнить его преемника Олимпия, бежавшего в Далмацию. Напомним, что также поступили при Минцио с узурпатором Константином III, которого признавали Британия и Галлия и отчасти сам император: он клятвенно обещал ему пощаду. Был убит младший сын Константина Юлиан. Comes Africae Гераклиан, некогда руководивший арестом Стилихона и, более того, собственноручно его обезглавивший, позднее, будучи консулом в 413 г., напал на Италию с огромным флотом из 3700 кораблей. Он был также казнен. Magister militum Аллобих был в августе 410 г. казнен в Равенне; то же произошло с галльским узурпатором Себастианом (он пал от руки вестгота Атаульфа). Dito* с его братом Иовином, успевшим распространить свое господство и на Британию , прежде чем praefecto praetorio Дадан собственноручно прикончил его весной 413 г. в Нарбонне. Головы обоих братьев были отосланы в Константинополь, также как до того голова Константина III. Прежний противник Константина Максим был казнен в 422 г. по случаю празднования тридцатилетия императора Гонория. Атгал, бежавший с вестготами в южную Галлию и в 414 г., вновь произведенный Атаульфом в императоры, был, в конце концов, схвачен на море; ему сильно искалечили руку и сослали на Лепарские острова53.
* D i t о (лат.) — равно как. (Примеч. ред.)
Юный император Гонорий был благочестив и всецело находился под влиянием клерикалов. Он «жил двумя идеями, которым и был обязан своим восшествием на трон, а именно: наследственная передача власти и нерушимая приверженность христианской церкви» (Ранке/ Ranke). Он защищал церковь и расширил ее права. Он дал прелатам почти неограниченные возможности влиять на исполнение законов. Его религиозные эдикты, в отличие от аналогичных эдиктов императоров Валентиниана I или Грациана, уже не попыка толкования, что такое «ересь», а что — «правоверность», но мощная опора ортодоксии. Они полностью соответствовали ее целям и представляли собой «прямое руководство к действию при их осуществлении» (Антон/ Anton), Отныне монарх претендует на право не только наказывать вероотступников, но и принуждать их к отказу от своей веры54.
Уже 23 марта 395 г. он подтверждает все привилегии, предоставленные клиру его предшественниками. Так называемым математикам он предписывает сжечь на глазах епископов свои книги и принять католичество. Сопротивляющихся надлежало выявлять, а особо упорствующих — ссылать55.
Вероятно, уже Олимпий инициировал императорское предписание, согласно которому «католическая вера» объявлялась единственно допустимой. Указ от 12 февраля 405 г. направлен против донатистов; а от 22 февраля 407 г. — против присциллиан и манихеев. Этот эдикт, прямо или косвенно, был инициирован папой Иннокентием I. В нем «еретическое» поведение отождествляется с «общественным преступлением» (crimen publicum), а «всеобщее благо» (salus communis) с «пользой католической церкви». Mutatis mutandis* — принцип, на котором основывались преследования самих христиан языческими правителями. 15 ноября 407 г. предписывается уничтожение всех языческих алтарей и культовых изображений, а также конфискация еще оставшихся храмов вместе с их имуществом и доходами. 14 ноября 408 г., вскоре после убийства Стилихона, все некатолики, все «враги католической веры» (catholica secta) отстраняются от дворцовой службы, а против донатистов издаются самые строгие предписания. В то же самое время закон лишает языческие храмы всех доходов, дабы передать их особенно «преданным» солдатам: разумется, отечественным, с помощью которых антигерманское правительство не так давно вырезало в городах Италии семьи германских наемников. Далее предписывается упразднение изображений богов, которые «все еще» остаются в храмах, «потому что это, как известно, уже неоднократно предписывалось императорским повелением». Затем следует запрет языческих праздненств, а владельцы частных языческих капелл обязаны их разрушить. За этим следует целый поток предписаний, направленных против язычников и «еретиков»: 24 и 27 января 408 г., 15 января 409 г., 1 февраля, 1 апреля и 26 июня 409 г.56.
* Mutatis mutandis (лет.) — изменив то, что следует изменить. (Примеч. ред.)
Особенно обширное постановление против «нечестивого суеверия» было издано равеннским правительством в 415 г. Этим указом вся недвижимость храмов подлежала изъятию в пользу государства. Все доходы, которые прежде доставались «справедливо проклятому суеверию», теперь должны были
принадлежать «нашему дому». Все языческие церемонии отменяются, запрещаются некие, непоименованные языческие объединения, а их руководителям, хилиархам и центонариям, грозят смертью. Наконец, 7 декабря 415 г. впервые законодательно запрещен прием нехристиан на государственную службу. Отныне им недоступны любые посты в управлении, судебной системе и армии. De facto уже до этого указа на высших государственных должностях на 47 христиан приходилось только 3 язычника. А в последние годы правления Го-нория, начиная с 418 г., ни один высокопоставленный чиновник-язычник не засвидетельствован56.
Очевидно, по наущению африканских епископов Гонорий в необычайно категоричном рескрипте 418 г. потребовал преследования «лжеучителей» Пелагия и Целестия, их розыска и депортации вместе с последователями. В том же году церковь добилась устранения евреев, которых император приравнял к язычникам и «еретикам», со всех должностей и лишения их всех званий. Удалены они были и из армии. На острове Минорка дело дошло даже до их принудительного крещения. Сотни евреев насильственно превращают в католиков. Позднее, уже в средневековой Испании, такому же насилию были подвергнуты несметные тысячи евреев. Однако акция 418 г. была, пожалуй, первой в своем роде58.
Тем временем император Гонорий вновь назначил выслужившегося офицера из Наиса (Ниссы) Констанция (III) консулом и magister militum и женил его на своей сестре Галле Плациде, причем против ее воли. Это явилось признанием заслуг Констанция в борьбе против узурпатора Константина III, в 41 г. против вестготов, а также, пожалуй, против «еретиков», в преследовании которых он был непреклонен. Констанций, христианин, который охотно вершил церковные дела, в 412 г. продвинул на епископскую кафедру города Арля своего друга и конфидента Патрокла, а в 418 г. Бонифация I — на папский престол в Риме, Когда мужем Галлы Плациды был вестготский король Атаульф, Констанций изгнал его за Пиренеи уже через год после их бракосочетания. Король был убит в Барселоне, а его преемник король Валлий в 416 г. выдал Галлу Плациду Равенне. 8 февраля 421 г. Гонорий возвысил Констанция до своего соправителя. Константинополь, однако, не признал Констанция, и тот начал готовиться к войне. В числе прочих причин свою роль сыграли и папские притязания на назначение епископов в Иллирии, которая политически подчинялась Восточной Римской империи, а теперь перешла и под церковную юрисдикцию патриарха Константинополя. Но Констанций III 2 сентября 421 г. умер в Равенне, где 15 августа 423 г. скончался и Гонорий. Императором Западной Римской империи становится четырехлетний сын Констанция Валентиниан III. До 437 г. (когда он вступил в брак с дочерью Феодосия II Евдоксией) за него правила его благочестивая мать Галла Плацида. С 421 г. она была августой, но затем, поссорившись с Гонорием, вместе с детьми Гонорией и Валентинианом бежала в Константинополь, где Феодосии II возвел Валентиниана в императорском достоинстве, а Галле Плациде вернул ее титул59.
Сын Аркадия Феодосии II (408—450 гг.) стал императором в семилетнем возрасте. Поэтому поначалу вместо него правил преторианский префект Анфимий, антигермански настроенный Поенный, имевший большое влияние уже на Аркадия. А в 414 г. ему на смену пришла столь же набожная, сколь и властолюбивая сестра Феодосия60.
Св. Пульхерия, давшая обет вечной девственности, тем не менее осчастливила старого рубаку Марциана «целомудренным браком». Находясь под сильнейшим влиянием епископов и монахов, она имела над своим братом императором огромную власть. Временами сильно влияла на него и его красотка-жена Евдокия. Дочь языческого профессора риторики из Афин; крещенная в Константинополе епископом Аттиком, она становится деятельной прозелиткой* и конкуренткой Пульхерии в окружении императора. В 441 г. она оставила (вероятно, не по своей воле; во всяком случае, позднейшие византийцы рассматривали это как ссылку) императорский двор. Два последних десятилетия своей жизни она провела в Иерусалиме, строя церкви, сочиняя богоугодные тексты и разжигая мятежи. Ее духовные наставники: священник Север и диакон Иоанн были убиты comes domesticorum Сатурни-ном, которого благочестивый правитель с этой целью командировал в Палестину. После чего Сатурнин был умерщвлен по приказанию благочестивой Евдокии, а не исключено, что и ее собственной рукой61.
* Новообращенная, сторонница новой веры. (Примеч. ред.)
Окруженный своими честолюбивыми сестрами во Христе и фанатичными попами, Феодосии II. как славит его церковный историк Сократ, «строго соблюдал все предписания христианской веры и превзошел всех в кротости и человечности». Высоко превозносимый за свою веру, в апреле 423 г. он дает официальную оценку своим стараниям в борьбе с «еретиками», язычниками и евреями: «Известны и повсеместно распространились наши и наших предшественников декреты, которыми мы сокрушили образ мыслей и дерзость гнусных язычников, евреев, а также еретиков». Теперь тенденция к поддержке католицизма принуждением и силой становится все более очевидной. Иноверие объявляется «болезныЪ», против которой он, император, как «врач» обязан принять профилактические меры. Отныне его первейшей обязанностью становится забота об истинной вере (Vera religio), а сама она объявляется залогом всеобщего блага. Еретики для него — все вместе и каждый в отдельности — «una perfidia» (сплошное неверие)62.
Что касается язычников, то в 423 г. Феодосии предполагал, что их более не существует. Благочестивое желание. На самом деле, в 415 г. он закрыл для них высокие гражданские посты и военную службу как таковую. В 416 г. он вычистил всех нехристиан с государственных должностей. С 423 г. он ввел, как наказание за участие в жертвоприношениях, ссылку и лишение имущества. В 435 и 438 гг. людей казнили за отправление языческих культов, мотивируя это тем, что поклонение языческим богам вызвало в одном году неурожай, а в другом — эпидемию. «Мы запрещаем все достойные порицания жертвоприношения животных и другие заслуживающие проклятия жертвоприношения преступных язычников, а также все прочее, что запрещено авторитетом старых предписаний. Мы повелеваем и даем официальное распоряжение: все их святыни, храмы и святилища, буде таковые уцелели, разрушить и очистить установлением на их местах знаков уважаемой христанской религии. Пусть же все знают: кто будет компетентным судьей и при надлежащих доказательствах изоблечен в нарушении данного закона, тот подлежит смертной казни».
И этот католический император, который столь яростно отдавал приказы к разрушению храмов и очищению их крестом, считался «добросердечным монархом и прекрасным семьянином, как известно, ни разу не подписавшим смертного приговора» (Тисе/ Thiess). Во всяком случае, фактом остается то, что появившийся при нем, в 438 г., сборник имперского уголовного законодательства (после чего восточно-римские императоры вряд ли отправляли свои декреты на Запад, а западно-римские не делали этого совершенно точно) содержит не менее 61 антиеретического указа, которые были приняты за период между 381 и 435 гг., в то время как до 381 г. таковых было только пять63.
В 418 г. семнадцатилетний государь повелел предать огню всю антихристианскую литературу. В конце IV и в V вв. вся некатолическая литература систематически уничтожалась, а хранение «еретических» трактатов уже с 398 г. каралось смертью. В 418 г., при Феодосии в огонь полетели последние экземпляры пятнадцати книг Порфирия «Против христиан». Ведь еще Константин I на Никейском Соборе (325 г.) распорядился о сожжении всех порфирианских трудов (ср. кн. 1, стр. 180)64.
При втором Феодосии больше всех страдали евреи.
Уже в 408 г. был запрещен праздник радости Пурим, за то, что евреи якобы сожгли имитацию Святого Креста. В 415 г. к иудейскому первосвященнику Гамалиелю VI был применен жестокий закон, за которым стояла фактическая правительница Империи св. Пульхерия, благочестивая сестра четырнадцатилетнего императора. Гамалиель был лишен звания почетного префекта и всех связанных с этим прав. Отныне ему было запрещено строительство синагог и, более того, предписано — верх высокомерной наглости — сравнять с землей «лишние»! Ему было запрещено улаживать споры не только между христианами, но даже между христианами и иудеями. Последним вновь запретили принимать в свою веру неевреев и иметь рабов-христиан. Эти люди должны были быть переданы церкви. Таким образом они не обретали свободы, а просто доставались церкви! Правда, в последующие годы, как и прежде (ср. кн. 1, стр. 378), издавались законы, вводящие некоторые ограничения становящемуся все более беззастенчивым притеснению евреев. Судите сами: «Не следует сжигать их синагоги и жилища повсеместно (!) или безоглядно (!) и, если на то нет причин (!), их не следует даже повреждать...» Сколь мало действенны были эти законы видно уже из того, что за тридцать лет их десять раз подправляли. А если здание синагоги однажды переиначивалось в церковь, как это произошло с синагогами Сард (Малая Азия) или Герасы (Восточная Иордания) — так тому и быть. Предоставление в компенсацию земельного участка считалось достаточным. В 423 г. император рапорядился карать за обрезание христиан конфискацией имущества и вечной ссылкой. У иудейского первосвященника было отнято право на сбор религиозного налога, его лишили почетного титула и запретили (ок. 425 г.) назначать себе преемника. Закон Феодосия от 8 апреля 426 г., регулирующий наследственное право, подталкивал иудеев к переходу в христианство: ведь еврей или самаритянин, принявший христианство не мог быть лишен наследству. Даже если (обращенные) дети или внуки были уличены в совершении «тяжкого преступления» в отношении ближайших родственников: матери, отца, деда, бабушки — «родители тем не менее обязаны передать им часть причитающегося им наследства». А именно, четвертую часть обязательной доли, «так как они этого заслуживают, хотя бы из уважения к избранной ими вере»! В 429 г. окончательно упраздняется институт иудейского первосвященства, веками служивший залогом единства все более тяжко гонимого народа. При этом предстоятели евреев как в обоих синедрионах Палестины, так и в других провинциях Империи должны были возвратить «все, что они получили в виде пожертвований при кончине последнего первосвященника». Между тем продолжается разорение еврейских крестьян в Палестине, уничтожение синагог, незаконное присвоение имущества евреев... Все чаще убийства евреев остаются безнаказанными. И все это — будь то нажива или убийство — норовят обосновать богословски! Ведь Феодосии И, подобно Гонорию, выдвигает тезис о тождестве евреев язычникам и «еретикам»66.
Когда в 438 г. торжественно встречали святые мощи высокочтимого антисемита и учителя церкви Иоанна Златоуста, для императора настало время издать очередной суровый закон против «ослепленных евреев, самаритян, язычников и прочих еретических чудовищ». Во вступительной части к постановлению от 31 января 438 г. он заявляет, что неусыпное радение об истинной вере является краеугольным камнем его политики. Посему (еще более юдофобские законы Западной Римской империи служат ему образцами) он повелевает: отстранить евреев от всех должностей и лишить их всяческих почестей, а также очистить от них органы гражданского управления и не допускать их на место гражданского защитника (defensor civitatis), дабы лишить их всякой возможности вынесения приговора по делу христианина. Он запретил строительство новых синагог и расширение существующих. «Кто воздвигнет синагогу, пусть знает, что плоды его трудов достанутся католической церкви... Тот же, кто подрядится на строительство синагоги и ремонт существующих, за свою дерзость подвергается штрафу в пятьдесят фунтов золота». Для склонивших христианина к отречению от веры Феодосии ввел смертную казнь66.
Не ошибется тот, кто увидит, что за всеми этими fc высшей степени агрессивными, а зачастую и разрушительными указами христанского правителя стоит христианская церковь и богословие. Подводя итог, Франц Тиннефельд/ Franz Tinne-feld пишет о политике государства в отношении евреев, применительно к трехсотлетней ранневизантийской эпохе, от IV до VI века включительно: «Именно императоры, воспринявшие христианство особенно серьезно, обрекли евреев на максимальные трудности/Образ еврея, как врага, как закоренелого противника Христа, сильнее идеи христианской любви и примирения. Этот образ врага создали христианские богословы и тем самым дали теоретическое обоснование агрессии христиан»67.
После смерти Гонория Феодосии II, видимо, стремился к единовластию во всей Римской империи. Поэтому, когда в начале 423 г. Галла Плацида и ее дети: Гонория и Валентиниан, прибыли к константинопольскому двору, их приняли не совсем дружелюбно. Однако после того, как императором Запада становится бывший primicerius notariorum Иоанн, ей и ее сыну были возвращены прежние титулы, чтобы таким образом спасти Запад для династии. Узурпатор Иоанн, правление которого считалось мягким, справедливым и, что достаточно редко для того времени, антиклерикальным (он урезал привилегии церкви и проявлял полную терпимость ко всем вероисповеданиям), в конце концов, был предан в Равенне и оказался в руках врагов. Плацида повелела отрубить ему правую руку и провести на осле по арене цирка в Аквилеи. Его всячески истязали, прежде чем обезглавить в мае или июне 425 г. — «не применявшееся к прежним узурпаторам варварское ужесточение смертной казни, в котором обнаруживается совсем уж средневековое удовольствие от применения пыток» (Штейн/Stein)68.
После падения Иоанна Флавий Плацид Валентиниан III 23 октября 425 г. был провозглашен императором Западной Римской империи. Но в продолжение двенадцати лет Империей управляла исключительно его мать — Галла Плацида, советниками которой были три авторитетнейших царедворца: Феликс, Бонифаций и Аэций.
Флавий Констанций Феликс, с 425 г. magister utriusque mi-litiae, был имперским полководцем и христианином. Он и его супруга, во исполнение данного обета, обогатили Латеранскую базилику апсидной мозаикой, что не помешало ему убить диакона Рима Тита. На его же совести и убийство епископа Арля Патрокла. Однако в мае 430 г., возможно, вследствие его интриг против Аэция, он и сам был убит в Равенне во время солдатского мятежа. На его место Галла Плацида назначила Бонифация, comes Africae и друга Блаженного Августина (кн. 1, стр. 452). Спустя два года между Бонифацием и Аэцием начинается война. Хотя Бонифаций и одержал победу при Римини, но через три месяца скончался от раны, нанесенной ему лично Аэцием.
Флавий Аэций, крупнейший римский полковедец первой половины столетия, некогда в продолжение трех лет бывший заложником у вестготов, а затем и у гуннов (как впоследствии и его сын), был верховным командующим римских войск, «в жестких битвах принудивших германцев к покорности» (Иордан). После побед над вестготами и франками, он в 436—437 гг. при содействии гуннских наемных отрядов уничтожил государство бургундов на Рейне. И наконец, в сражении при Каталаунских полях («битва народов») наголову разгромил полчища гуннов Аттилы. В этой битве обе сто^ роны понесли чудовищные потери; причем германцы сражались на обеих сторонах: за гуннов — прежде всего, остготы, а за римлян — бургунды, франки и особо отличившиеся вестготы69.
Валентиниан и Галла Плацида все больше опасались чрезмерного влияния военной верхушки, в значительной мере руководившей внешней политикой государства. Императору внушали, что Аэций хочет свергнуть его и сам занять трон. Шестидесятилетний полководец, десятки лет отдавший ратным трудам во имя Империи, зачастую прибегал к помощи гуннов, что обеспечивало ему некоторый тыл. Когда же гуннская империя распалась, император осмелел. 21 сентября 454 г. этот благочестивый, как и его возводящая Божьи храмы мать, католик во время аудиенции на Палатинском холме в Риме нанес Аэцию первую рану, а довершили дело кинжалы дворцовых евнухов. Всегда сопровождавший Аэция друг — префект преторианцев Боэций — также был заколот. Оба трупа были выставлены на Форуме для обозрения. А уже 16 марта следующего года Валентиниан III, последний законный правитель Запада, был убит на Марсовом поле Рима во время смотра гвардии. Он стал жертвой заговора офицеров из бывшей свиты Аэция. Так династия Феодосия Великого, на Востоке прекратившаяся уже в 450 г. после смерти Феодосия II, угасла и на Западе. Предполагаемый инициатор заговора патриций Петроний Максим немедленно становится императором. Вдову Валентиниана Евдоксию он принуждает стать своей женой. Но уже через три месяца, спасаясь бегством от вандалов, он погибает, предположительно от руки собственного телохранителя70.
Среди высших чиновников при дворе Валентиниана III на 29 христиан приходилось три идолопоклонника: Валюсиан и Феодосии занимали высокие посты италийских имперских префектов, а третий язычник, Литорий, был военачальником. Уже в начале правления Валентиниана стали издаваться законы, предусматривавшие строгие санкции против всех иноверцев: язычников, иудеев, пелагиан и целестианцев, манихеев и даже против схизматиков, не желавших иметь ничего общего с «venerabilis рара»*. Этоттермид впервые появляется в «Кодексе Феодосия*, где «террор возводится в ранг ultima ratio** государственной религиозной политики» (Антон/ Anton). Последствия такой политики не замедлили сказаться. Нечто подобное содержится уже в одном из писем папы Льва I, первого действительно значительного римского епископа, который рука об руку трудился с императором, с 439 г. часто пребывавшем в Риме. Император, как и его мать, был весьма благорасположен к церкви71.
* Venerabilis papa (лат.) — уважаемый папа. (Примеч. ред.)
** Ultima ratio (лат.) — последний довод. (Примеч. ред.)
Однако прежде чем перейти к Льву I и к никогда не прекращавшейся борьбе прелатов за власть на Западе и на Востоке, которая более подробно описана светскими историками, необходим ретроспективный взгляд на клерикальный Рим. Прежде всего на возникновение папства и утверждение — обманным путем — догмата о главенстве пап.
ГЛАВА 2 ВЕРХОВЕНСТВО ПАПЫ, ИЛИ «PETRA SCANDALI» ТРИУМФ ОБМАНА И ЖАЖДА ВЛАСТИ
«Когда же Петр пришел в Антиохию, то я лично противостоял ему».
«У нас нет епископа епископов».
«Мы христиане, а не петрианцы».
«Кто сохраняет трезвость суждения, которая всюду является первой заповедью исследования, для того легенда о Петре, основателе и первом епископе римской Церкви, является тем, чем она является: легендой без исторического зерна, вымыслом без правды».
«Прорицание Петру в Евангелии от Матфея (16, 17—19) представляет собой позднейшую вставку. Эта вставка... является не словом земного Иисуса, но вымыслом евангелиста». «Новозаветные тексты, которыми вплоть до настоящего времени было принято обосновывать догмат о главенстве епископа Рима, не содержат ничего подобного. Этот традиционный способ аргументации несостоятелен как экзегетически, так и исторически».
«Несмотря на попытку последнего Собора ввести папу в Церковь, на Втором Ватиканском Соборе речь о папстве заходит больше и чаще, нежели на Первом. «Nota Praevia», добавленная в церковные установления по указанию «высшего авторитета», выразила папские полномочия с такой определенностью, которая превосходит формулировки Первого Ватиканского Собора. Констатируется: «Папа как высший пастырь Церкви может отправлять свои полномочия во всех случаях по собственному разумению (ad placitum), так, как того требует его сан».
«Мы совершенно уверены, что папа — величайшее препятствие на пути к экуменизму».
«Мы —>Петр».
Католическая церковь обосновывает учреждение папства и свое собственное возникновение ссылкой на Матфея: «...ты — Петр*, и на сем камне Я создам Церковь Мою...» (Мф., 16, 18).
Это изречение, пожалуй, наиболее оспариваемое из всех библейских, огромными буквами, выполненными из золотой мозаики сияет с купола работы Микеланджело в соборе Св. Петра. Однако в трех из четырех Евангелий оно отсутствует; и прежде всего у старейшего евангелиста — Марка. Потому что этих слов Иисус никогда не произносил. Сегодня — «это бесспорный результат интерпретирования библейских текстов» (Брокс/ Вгох). Для подобного вывода имеется целый ряд убедительных оснований9.
* Камень (греч.).
Правда, католическая церковь стоит на том, что эти слова являются «богодобавленными». Она не может иначе. Она твердила это вот уже два тысячелетия. Ныне многие из ее теологов капитулируют. Некоторые при этом развивают нечто на первый взгляд Совершенно новое (на самом же деле, запоздало повторяя консервативных протестантов). Это позволяет им, с одной стороны, хотя бы отчасти сохранить «научное» лицо, а с другой — не потерять всего в глазах их высокого начальства. Вот что они говорят о недостоверности «изречения об основании церкви»: дескать, Матфей — не докладчик-историк, но теолог-созидатель. Или трактуют «пассаж о камне» как добавление, которое поручил произвести евангелисту «воскресший из мертвых Христос». Менее же изворотливые истолковывают «пророчество Петру» просто как позднейшую вставку, как чистый вымысел евангелиста10.
Не исключено, что Петр и обладал чем-то вроде главенства, некоей руководящей функцией. Возможно, она принадлежала ему только на время, или только на определенных территориях, но во всяком случае, лишь до первого собрания апостолов без своего Учителя. Павел, который в Антиохии прямо противостоял Петру и в лицо обвинял того в лицемерии, кроме того, по-видимому, и закулисно оспаривал притязания Петра на первенство. И в иных местах «Священного писания» наличествуют «антипетрианские» тенденции. Упоминание же о том, что Петр удержал первенство, если таковое когда-либо и имело место, а не является легендой, созданной «петрианцами» — в «Новом Завете» отсутствует. Об этом нет ни слова11.
Но даже если допустить недопустимое, а именно: «слово о первенстве» произнесено самим Иисусом — Церкви все равно никогда не удалось бы объяснить, каким образом оно распространяется на пап. Ей никогда не удалось бы доказать, что оно относится не только к самому Петру, но и ко всем его «преемникам по должности». Ни Библия, ни какой-либо иной исторический источник не содержит указаний на то, что Петр назначил себе преемника. И речи быть не может об исторической непрерывности «рукоположения».
В свете этого иной католик находит «дискуссию по толкованию библейских текстов крайне схоластической», и это открытие ввергает его «в некоторое смущение, если он пытается исторически и критически подойти к достоверности Библии как источника для обоснования папства» (Штокмейер/ Stock-meier). Несколько более отважные теологи этого лагеря тем временем соглашаются, что о преемничестве Петру «речь не шла» (Де Врие/ de Vries), что этого не удалось «обнаружить нигде в Новом Завете» (Шнакенбург/ Schnackenburg). Йозеф Бланк/ Joseph Blank считает роль Петра как камня в основании Церкви не только уникальной, не только не подлежащей обмену или передаче по наследству и неповторимой, но чувствует внутреннюю несуразность идеи о непрерывно растущем фундаменте и отказывается принять ее даже образно. Следовательно, и папство не может рассматриваться как нечто, стоящее на Петре-камне церкви. Более того, этот католик ничтоже сумняшеся заявляет: «Смотря на историю церкви ретроспективно, надлежало бы сказать: даже папству,., не удалось разрушить церковь», И наконец, теолог задается вопросом: как донималось это изречение в раннем христианстве? Соотносили ли его с Римом или с верховенством римского епископа как преемника апостола Петра? «Ответ предельно прост, нет!»12.
Апологетика, правда, приводит в доказательство и другие слова Иисуса, а также его указания Петру: он будет ловить человеков; получит ключи Царства Небесного; и то, что он свяжет на земле, то будет связано на небесах; и то, что он разрешит на земле, будет разрешено на небесах. А также: «Укрепи своих братьев» и «паси моих овец». Но ко всему этому в Евангелиях имеются параллельные места, из которых следует: пять заветов Христа не были адресованы Петру персонально. И еще раз о главном. О преемнике, а тем более о предстоятеле римской общины как о руководителе церкви в целом речь не идет ни в одном из ранних христианских текстов13.
Петр никогда не был епископом Рима. Но это абсурдное предположение легло в основу всей петродоктрины, превозносимой буквально до небес папами и обслуживающими их богословами. Не установлен даже факт пребывания Петра в Риме.
Римская христианская община основана не Петром и не Павлом, по словам Иринея, «блаженными апостолами-основателями», которым архиепископ VI в. Дорофен Фессалоникий ский приписывал даже двойное епископство, но безвестными иудео-христианами. Причем они и ортодоксальные иудеи выясняли свои отношения столь бурно, что император Клавдий в середине I в. приказал высылать из Рима и тех и других без разбора: «Judaeos impulsore Chresto assidue tumuttuantes Roma expulit» (Светоний). Акила и Прискила, супружеская дара изгнанников того времени, повстречалась с Павлом, когда он во второй раз направлялся в Коринф. Согласно Тациту, христиане Рима — это преступники родом из Иудеи14.
И на сегодняшний день, когда христианские церкви сближаются на базе экуменизма и даже многие протестантские ученые полагают, что Петр был в Риме, доказательств его пребывния там по-прежнему не существует. Ведь предположение не является доказательством. Легенды, приписывающие Петру мученичество в Риме: драматическое распятие на кресте, подобно его Господу и Спасителю, но только по собственному желанию и в знак особого смирения вниз головой — тоже ничего не доказывают. И пусть некто Гай Почти полтора столетия спустя «уже» считал, что знает место казни, а именно: «под Ватиканом» (читай: в Нероновых садах) — Евсевий впервые сообщит об этом только в IV в.! И даже тот, кто попытается доказать факт посещения Петром Рима с таким же рвением как Даниель О'Коннор/ O'Connor, который уже названием своего труда однозначно утверждает: «Peter in Rome: the Literary, Liturgical and Archaeological Ecidence»*, noлучит весьма скудный результат: это пребывание «mоrе plausible than not»15.
* «Петр в Риме: литературные, литургические и археологические доказательства» (англ). (Примеч. пер.)
На самом деле, этому нет ни одного надежного доказательства. Прежде всего, об этом ничего не известно Павлу, который якобы вместе с Петром основал римскую общину и именно в Риме пишет свои последние послания, но ни разу не упоминает в них Петра — своего противника. Ничего об этом не написано и в «Деяниях Апостолов». Важнейшее 1-е Послание Климента Римского, очевидно, относящееся к концу 1 в., ничего не знает ни о предопределении Иисусом миссии Петра, ни вообще о какой-то решающей и особой роли этого апостола. В нем всего лишь весьма невнятно сообщается о мученичестве Петра, Короче говоря, все первое столетие молчит об этом. Молчание еще долго длится и во втором столетии16.
Дионисий Коринфский, самый ранний из тех, кто твердо убежден в пребывании Петра в Риме, впрочем, вызывает подозрения. Во-первых, потому что его свидетельство датировано 170 г. Во-вторых, потому что этот епископ пребывает в отдалении от Рима. И в* третьих, поскольку он утверждает, что Петр и Павел совместно основали церковь не только в Риме, но и в Коринфе. Что, в отношении Коринфа, противоречит собственному утверждению Павла. Можно ли, исходя из римского права, доверять такому свидетелю?17.
Но тот, кто усомнится — лжец! Он возводит «позорный памятник своему невежеству и фанатизму» (католик Грене/ Grdne). Быть может, все-таки наоборот? Или среди скептиков фанатики и невежды встречаются чаще, чем среди верующих? Разве как раз не благодаря фанатикам и невеждам существуют религии, христианство и папство? Разве их догмы не зиждятся на том, что противоречит разуму и логике, разве не опираются они на веру в сверхъестественное? Разве они не боятся как огня истинного просвещения и настоящей критики? Разве не они ввели жесткую цензуру, индекс запрещенных книг, контроль церкви за книгопечатанием, антимодернистскую присягу**, наконец, костры?18.
* Скорее вероятно, чем нет (англ.). (Примеч. ред.)
** Так называемая «присяга вере», введенная папой Пием X в 1907 г., которую должны были давать священники при рукоположении и ежегодно повторять ее, осуждая ересь «модернизма». (Примеч. пер.)
Визит Петра и соответствующая деятельность этого мужа в Риме необходимы католикам. Ведь он в качестве «апостола-основателя» открывает список епископов Рима, возглавляя череду своих «преемников». Прежде всего из этого исходит «апостольское» предание и догмат о верховенстве римских пап. Они витийствуют, особенно в научно-популярных изданиях, о пребывании Петра в Риме: «вне всякого сомнения доказано историческими исследованиями» (Ф. Й. Кох/ F. J. Koch); «является общепризнанным результатом исследований» (Кестере/ Kosters); «с несомненностью установлено» (Францен/ Franzen); «засвидетельствовано всем раннехристианским миром» (Щук/ Schuck); «никогда не было более надежных сведений из того времени» (Кун/ Kuhn)». Не убедительны и попытки заставить читателя наглядно представить «восседание Петра на епископском престоле» или «расположение его римской резиденции» (Шцехт/ Specht и Бауэр/ Bauer)19.
В 1982 г. у католика Пеша/ Pesch «более не вызывает сомнений», что Петр принял мученическую смерть в Риме при императоре Нероне. Он предлагает всей современной науке отбросить сомнения. (А ведь мученник И в. Игнатий Богоносец (Антиохийский) об этом даже не заикается!) Ни Пеш, ни кто-либо другой никаких доказательств не представляют. Для него всего лишь «восхительным ощущением становится обретение веры в то, что Петр отправился в Рим...»20.
Также восхительно для многих католиков обретение могилы св. Петра. Ну а как тут обстоят дела с доказательствами?
Согласно древнему преданию, могила «князя Апостолов» находится у Аппиевой дороги, а по другой версии — под собором св. Петра21.
Там эту могилу искали еще в середине II в.. Между 1940 и 1949 годами под сводами собора заново принялись копать: археолог Энрико Йоси, архитектор Бруно АполлониТетги и иезуиты Антонио Ферруа и Энгельберт Киршбаум. Руководил раскопками бывший председатель Католического Центра прелат Каас. Препоручив Гитлеру заниматься делами современности в Берлине, сам он приблизительно с тем же успехом занялся прошлым22.
Мировая война пришла и ушла. И накануне Рождества 1950 г. папа Пий XII известил (католическое) человечество; «исследования, которые Мы планировали с первых месяцев Нашего понтификата, по крайней мере, в отношении могилы Апостола... благополучно завершены». Результаты этих «весьма точных» исследований папа назвал исключительно содержательными и важными. «На важнейший вопрос: обретена ли вновь истинная могила святого Петра — итоги работ дают совершенно однозначный ответ: да. Могила князя апостолов вновь обретена»23.
Однако уже в следующем году католический орган «Herder- Korrespondenz Orbis Catholicus» сбавляет тон: место захоронения Петра «несомненно найдено, но сама могила апостола не обнаружена» — пример католической выучки по части искусства формулировок. Мало кто захочет напрямую противоречить папе.
Правда, согласно этой заметке, представлено «убедительное вещественное доказательство» того, что могила Петра «находится под центром собора Св. Петра». А «вещественным доказательством» было объявлено то, что «на предполагаемом месте... было обнаружено некоторое количество человеческих костей, которые и были с осторожностью извлечены». Помимо этого были открыты и другие христианские и языческие захоронения, причем последние «в несколько слоев друг над другом». Могила апостола — не найденная, но, согласно отчету комиссии, вновь обретенная — опустела когда-то в прошлом, когда останки Петра во времена гонений были перенесены в укромное место. А уже позднее Константин Великий воздвиг храм «на почитаемом месте»24.
В конце же заметки сообщается, что «посещение широкой публикой данного почитаемого места в обозримом будущем исключено». По причинам: узости прохода, угрозы повреждения археологических памятников, расположенных по соседству, и, наконец, приводится настоящая причина, причем достаточно откровенно: «археологически ненаметанному глазу там не откроется ничего или почти ничего достопримечательного»25.
Вот так обстоят с этим дела, равно как и со всеми великими тайнами этой веры: ничего достопримечательного.
Около 200 г. римскому пресвитеру Гаю мерещилось, что ему известна могила Петра «на Ватикане» и могила Павла — близ «дороги на Остию». Со времен же Константина Великого могилу Петра чтили в соборе Св. Петра, одновременно продолжая ее там искать. Историческая достоверность захоронения Петра на месте собора этим не доказывается, этим доказывается, в лучшем случае, что во времена Константина уже существовала вера в это. Тогдашняя же вера не более доказательна, чем вера сегодняшняя26.
Поделиться книгой: