Где ты, там я. Сборник рассказов

Павел мрачно вздохнул и похлопал друга по плечу.

— Не паникуй раньше времени. А давай камеру установим? Я тебе, как адвокат, скажу, что это суровая необходимость в наше время. Ты же ни черта про ребенка не знаешь, чем они там с этой Серафимой занимаются?

Егор скривился и неуверенно пожал плечами.

* * *

Проводив Тошку с нянькой на сольфеджио, Егор включил компьютер. Вняв совету друга, он установил видеонаблюдение. Теперь он задумчиво смотрел на монитор и через какое-то время позвонил Павлу. Тот вскоре приехал и теперь тоже смотрел на экран, по которому плясали сполохи и цветная рябь.

— Ты что китайскую камеру-то купил? Ни черта не записалось.

— Обычная камера, — буркнул Егор. — Вон вначале все же нормально видно.

— Ага. Нормально. Пустая комната. И что?

— Да то! Камера срабатывает на движение. А в комнате никого нет. А потом вот такая фигня — рябь и шум.

— Полтергейст? — усмехнулся Павел. — У тебя серой не попахивает в квартире?

— Не до шуток! — Егор мрачно посмотрел на друга. — Или помоги хоть чем-то или…

— Чтоб ты без меня делал! — Пашка отодвинул его от монитора и достал из портфеля флешку. — Есть у меня такая вот замечательная программка — убирает помехи. Я же диктофоном постоянно пользуюсь, а звук иногда, вообще, никакой, вот и помогает эта чудесная штучка. — Он вставил флешку и недолго повозился в настройках. — Ну вот — немного удалось помехи убрать.

По экрану гуляли разноцветные сполохи, раздался какой-то космический шум, треск, потом как будто издалека донесся шепот. Егор напряг слух. «…ирод проклятый (шипение) опять поздно придет, шляется, паразит… а я скажу, где… водку пьет с дружками… алкаши все… придут (снова шипение)… заберут от такого папаши… как пить дать заберут… трое детей… всех забрали… будут теперь сирые корку хлеба глодать…»

— Ну, это, это… — Егор все еще не мог прийти в себя. — Это кто говорит? Серафима? Но в комнате же нет никого. И голос-то какой… неживой, что ли?

— Не знаю, Егор, но сам подумай — в квартире только ты, Тошка и Серафима. Тебя и Тошку исключаем. Кто остается?

— И что мне теперь с этим делать? — Егор мрачно сдвинул брови.

Павел пожал плечами.

Телефон Егора затренькал.

— Егор Николаевич! — заверещал в трубке голос Серафимы. — Беда! Ох, ты, батюшки, беда у нас…

Егор побледнел, стиснул трубку так, что пальцы побелели.

— Что случилось? — чужим голосом спросил он, и минуту слушал ее сбивчивый рассказ. Павел застыл рядом, вывернув голову, пытаясь понять масштаб потери. — Аля… Аля увезла Тошку, — шепотом пояснил ему Егор.

Павел вытаращил глаза и покрутил пальцем у виска.

— Она что совсем того?

Егор уже судорожно рассовывал по карманам вещи.

— Если она с телефоном ее забрала, мы ее найдем. У Тошки там маячок стоит.

* * *

Павел гнал Ауди по кольцевой. Егор не отрывал взгляд от зеленой точки на экране. Точка быстро перемещалась вдоль Киевского шоссе.

— Куда она едет, как думаешь? — Павел искоса бросил взгляд на карту.

— Не знаю, догадываюсь только. — Егор мрачно потер лоб. Когда-то давно Алька возила их с Ниной к своей бабке, то ли колдунье, то ли ведунье. Алька и сама во всю эту чушь верит.

Сзади причитала Серафима.

— Ой, батюшки, что ж это деется, о-с-споди, ты, боже мой! Мы с музыки-то идем, а она как подлетит! Хвать ее за руку и в машину и фьють!

Серафиму пришлось взять с собой, а то помрет, не дай бог, прямо на улице. Он не сразу понял, что произошло. А потом его как громом ударило — Аля узнала, что Тошка толкнула коляску! Какая мать не рассвирепела бы! Лишь бы успеть!

Они съехали с кольцевой на Киевское шоссе и влились в поток машин, рвущихся за город.

— Смотри, свернули, — кивнул Павел. — Черт, минут на тридцать опаздываем! Ладно, сейчас будем нарушать.

За городом дорога почти опустела, и Павел вдавил педаль газа в пол. Вскоре началась грунтовка, скорость пришлось снизить. Дорога слабо освещалась редкими фонарями, но вскоре и они кончились. Автомобиль осторожно пробирался по зажатой меж деревьев дороге, выхватывая светом фар изломанные тени стволов.

Возле небольшой деревянной конструкции Павел притормозил и указал Егору на белеющий возле кустов силуэт Тойоты. Они выскочили из машины. Где-то рядом шумела вода. Зеленая точка на планшете стояла неподвижно и находилась совсем рядом с ними.

— Смотри, — ткнул его Павел, — свет!

Егор побежал на мерцающий за деревьями огонь, спотыкаясь, и крепко жмурясь от веток, хлещущих его по глазам, где-то сзади топал Павел.

У большого дерева спиной к ним стояла женщина, факел в ее руке освещал поляну. Она медленно повернулась, и Егор с ужасом увидал за ее спиной завернутую в белую ткань, словно в кокон, маленькую фигурку, привязанную к стволу дерева.

— Стой, Егор! — Аля выкинула вперед руку с факелом. — Не подходи!

Егор застыл, глядя на ее странно исказившееся лицо. Растрепанные волосы в отблесках пламени светились кроваво-красным, горящие безумием глаза, перебегали с одного мужчины на другого. Остро пахло какой-то химией, то ли бензином, то ли ацетоном.

Павел сзади тоже принюхивался.

— Черт! Егор, тут все бензином залито, — прошептал он.

— Аля, просто отпусти ребенка и все будет хорошо, — Егор медленно буквально по сантиметру приближался в женщине.

— Ты не понимаешь, — покачала она головой, — ее надо убить. Она не остановится.

— Ох, ты, батюшки! — раздалось рядом.

Аля сверкнула глазами на Серафиму, доковылявшую до поляны, и тут же молниеносно сделала выпад. Факел прошелся над головой Егора, тот отшатнулся, чувствуя, как трещат волосы. Яркий сноп искр взлетел в воздух, рядом истошно заголосила Серафима, охнул Павел. Егор помахал руками перед лицом, отгоняя красные сполохи. Еще выпад, и снова искры посыпались на землю. Серафима верещала безостановочно.

Аля сделала пару быстрых шагов назад и поднесла факел к белому кокону. Он вспыхнул весь и сразу. Егор рванулся, но не смог сдвинуться с места. Ноги его приросли к земле. Крик застыл на онемевших губах. Глаза с ужасом смотрели, как огонь пожирает маленькую фигурку. Рядом в таком же ступоре застыл Павел.

«Огонь! Найди злодея зло направившего, зло пославшего…» — исступленно выкрикнула Аля. Красные языки пламени, взвились вверх, вспыхнули ярче и вдруг потянулись в сторону, будто многочисленные хищные руки. Егор почувствовал, как огонь лизнул лицо. Сквозь красную пелену перед глазами он с трудом различил силуэт Серафимы, от которой исходило ядовитое желто-зеленое свечение. Оно тянулось, вытягивалось, словно жирная змея, устремляясь к объятой пламенем фигурке у дерева. Огонь с жадностью накинулся на эту змею, раздирая ее в клочья. Серафима вдруг взвыла, бросилась на колени и принялась кататься по земле, беспорядочно суча по ней сухонькими ногами в войлочных ботах. «И-и-и-и-и», — тонко и жалобно выла она, корчась и скребя землю старческими птичьими лапками.

Егор смотрел на борьбу красного с зеленым, не мигая, и даже, кажется, не дыша. «… и увеличь тысячекратно, отправь назад — убей!» — выкрикнула огненная фурия, воздев руки. Истошный вопль ринулся ввысь, остатки зеленой змеи вспыхнули, выстрелили вверх россыпью мелких искр. Огонь фыркнул, хлопнул и погас. На секунду воцарилась тишина, прерванная всхлипом — Аля упала на колени, словно подрубленная, голова ее склонилась к земле, плечи сотряслись в беззвучных рыданиях.

Егор очнулся от странного оцепенения, бросился к дереву, сдернул закопченную ткань, увидел безвольно повисшую голову, схватил ее руками, поднял. Слава богу, жива! Даже не обгорела. Веревка лопнула, и Тошка свалилась ему на руки.

— Купель, — раздался хриплый голос. — В купель. Окуни ее туда и сам… сам тоже! Три раза. С головой, — голос затих.

Егор подхватил дочку и бросился на шум журчащей воды. Он осторожно спустился по деревянным перилам, и не чувствуя ни холода, ни дрожи, крепко прижав Тошку к груди, погрузился в темный провал купели с головой. Стылая вода залилась в нос, в уши, в рот. Егор вынырнул, фыркнул и тут окончательно пришел в себя. В груди сильно билось сердце, разгоняя замершую кровь, а рядом часто-часто стучало маленькое сердечко дочери. Он перевел дыхание и снова ушел под воду.

— Вы там живы? — фигура Павла склонилась над деревянными поручнями. Он протянул руку и помог Егору подняться по скользким ступеням. — У меня в багажнике одеяло есть и куртка охотничья. Сейчас принесу.

Егор мотнул головой, собираясь сказать, что ему совсем не холодно. По телу разливалась мощная волна жара.

— Жарко, — прошептала Тошка. — Очень жарко.

— Тошка, Тошенька! — Егор опустился на колени и заглянул ей в лицо, убирая со лба мокрые пряди. — Как ты? Что-то болит? Где?

— Жарко, папа, — Тошка прижалась к нему.

— Девочка ты моя! — радостно засмеялся Егор. — Мышка моя маленькая!

— И все же куртку принесу, — кивнул Павел и протопал по хрустким листьям к машине.

Егор встал, держа Тошку на руках, и посмотрел в сторону поляны, где догорал факел. Сгорбленная фигура неподвижно сидела на земле. Егор осторожно подошел.

— Я никогда, никогда не делала этот ритуал. Никогда, — бормотала Аля. — Бабушка рассказывала… но сама никогда, никогда!

— Ты совсем с ума сошла, — Егор опустился рядом, пристроив Тошку на колени. — А если бы ты Тошку убила? Ты понимаешь, что ты наделала?

— Я ее убила, — прошептала Аля, — убила.

Павел подошел и накинул на Егора с Тошкой одеяло. Подумал секунду, подошел к Але и надел ей на плечи большую камуфляжную куртку. — Смотрите от Серафимы только боты остались! — Он пнул темную кучку пепла на земле.

— Я защищала своего ребенка, — Аля всхлипнула и закуталась в куртку.

— Аля, ребенок… ну, скажи, мой?

— Нет, Егор, — она подняла глаза и твердо посмотрела ему в лицо. — Не твой.

— Мне хоть кто-нибудь объяснит, что это было? — вмешался Павел.

— Вампир. Энергетический. Из тонкого мира, — Аля вскинула глаза, ожидая усмешек. Но они смотрели на нее серьезно, как никогда. — Бабушка их лярвами называла. Присасывается такая тварь к человеку и питается его эмоциями. Я только ни разу не слышала, чтобы лярва в физическом теле воплощалась. Думаю, кто-то очень злой ее в мир выпустил.

У Павла зазвонил телефон, он отошел на несколько шагов и через минуту вернулся, возбужденно махая руками:

— Я тут просил у своих спецов кое-что выяснить. Представьте! Серафима Борисовна Нефедова уже третий год из дома не выходит — ноги отнялись после инсульта. Говорят, черт в юбке, а не женщина. Весь дом от нее стонет — до сих пор жалобы во все инстанции строчит на соседей.

— Ты же помнишь, бабушка моя целительницей была, — тихо сказала Аля. — Учила меня немного. Я и раньше себя при Серафиме не очень хорошо чувствовала. А после рождения ребенка я вдруг видеть начала. Присмотрелась к Серафиме, а это и не человек совсем. Я знала, что она с вами приедет, это же пища ее, не может она просто так ее отпустить.

Егор плотнее закутал Тошку в одеяло, та свернулась клубочком и тихонько посапывала, спала.

— Сначала она к Нине прицепилась, высосала ее, потом за Тоню принялась. Эта тварь в человеке все самое плохое, низменное пробуждает, все страхи, а потом, когда его совесть грызть начинает тут она энергию и высасывает. И чем больше человек терзается, тем вкуснее ей, тем сильнее она.

Откуда-то, словно сбоку, зазвонил мобильник. Павел похлопал себя по карманам, огляделся и поднял с земли телефон.

— Егор, твой! Выронил, наверное.

— Слушаю, — обреченно проговорил Егор, закрыв глаза, как будто это отсрочило, изменило что-либо. Так поздно могли звонить только из одного места. — Да. Я. Что? — вскричал он диким, не своим голосом. — Когда? — Телефон упал на землю, Егор стиснул мигом проснувшуюся от его крика Тошку. — Господи, господи, — шептал он, уткнувшись в пепельно-русые все еще мокрые и пахнувшие липовым цветом волосы дочери.

— Папа, папочка, что случилось? — Тошка гладила его по лицу.

Аля с Павлом переглянулись. Аля прижала руки к груди. Павел скорбно сжал губы.

— Егор! — он тоже опустился на землю и обнял друга за шею. — Крепись! У тебя Тошка… жизнь штука такая…

— Нина вышла из комы, — Егор поднял заблестевшие глаза. — Тошка! — он тряхнул дочь за плечи. — Мама очнулась! Она в сознании. Про тебя спрашивает. Тошка! Мама будет жить!

Охнул Павел. Засмеялась Аля, прикрыв лицо руками.

— Смотрите, снег! — закричала Тошка и поймала на ладошку мохнатую, бесформенную снежинку.

С темного неба густо сыпались чистые белые хлопья.

— Первый, — сказала Аля.

— Что-то рано, — сказал Павел.

— В самый раз, — сказал Егор и потерся носом о теплую щеку дочери. Ее волосы уже покрылись белой шапочкой снега. Он набрал воздух в легкие и сильно дунул. Снежинки взвились над ними белыми мотыльками, и Тошка весело засмеялась, откинув голову назад. Совсем как мама. Его девочка. Папина дочка.

Где ты, там я

— Ты все же хочешь ее купить? — Марина нахмурилась. Опять Максим завел этот разговор!

— Ну, конечно, дурашка! Бэха, пять лет, за такие деньги! Это почти даром! Ты бы ее видела! Машина — зверь! — глаза у Максима горели. — Ты только не злись! — погладил он ее по плечу и повернул к ней экран планшета. — Посмотри.

На экране красовался черный внедорожник: и, правда, зверь — мощный, приземистый, надежно опирающийся на лапы-колеса. Марина покачала головой.

— Мне кажется, тут какой-то подвох. Сам подумай, почему ее за такую цену продают? — ее не оставляла надежда образумить мужа.

— Да там хозяин совсем с катушек слетел — якобы в машине привидение живет или что-то вроде того.

— Ой, — она прижала руки к груди, — ты серьезно?

— Люди иногда сходят с ума. Зато такой шанс! — он лукаво улыбнулся, подошел и легонько провел пальцами по тоненькому столбику позвонков от шеи до пояса и как бы невзначай потянул язычок молнии на спине, — Маришка! Не будь букой! Слышишь? Наша песня. Это знак.

Из гостиной доносились ритмичные аккорды, и неповторимый голос Джо Кокера призывал любимую скинуть платье. Марина зарделась и закусила губу, стараясь не рассмеяться.

— А если и правда в машине есть нечто… э… сверхъестественное? Что ты с этим будешь делать? — попыталась она все же отпихнуть его руку, блуждающую по телу.

— Я с ним договорюсь, — Максим сверкнул белозубой улыбкой и потянул ее к себе. — Ты же знаешь, какой я неотразимый! Yu can leave you hat on… — пропел он ей в само ушко.

— Делай что хочешь, — не выдержала она рассмеявшись. Вот такой он у нее: бесшабашный и самоуверенный. Самый лучший. — Покупай свое привидение с моторчиком, только учти, я в твоих шабашах участвовать не буду.