Солдатское сердце

Солдатское сердце

ИМЯ ГЕОРГИЯ КОНСТАНТИНОВИЧА ЖУКОВА, ПРОСЛАВЛЕННОГО ПОЛКОВОДЦА ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ, АВТОРА И ИНИЦИАТОРА МНОГИХ СТРАТЕГИЧЕСКИХ РАЗРАБОТОК, НЕОЖИДАННЫХ ДЛЯ ПРОТИВНИКА ОПЕРАЦИЙ, ВОЕННЫЕ ИСТОРИКИ СТАВЯТ В ОДИН РЯД С ТАКИМИ ЛЕГЕНДАРНЫМИ ВОЕНАЧАЛЬНИКАМИ ПРОШЛОГО. КАК А. В. СУВОРОВ И М. И. КУТУЗОВ. ПОСЛЕ ОКОНЧАНИЯ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ Г. К. ЖУКОВ КОМАНДОВАЛ УРАЛЬСКИМ ВОЕННЫМ ОКРУГОМ.

ЭТА КНИГА О НЕМ, О БОЕВОМ ПУТИ РЯДОВОГО КАВАЛЕРИСТА ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ, СТАВШЕГО ОДНИМ ИЗ САМЫХ ИЗВЕСТНЫХ ПОЛКОВОДЦЕВ СВОЕГО ВРЕМЕНИ.

НА ОХОТЕ

До открытия охоты оставалось всего лишь два дня, и вдруг такое огорчение: отец сказал, что поехать не может. В дивизию вот-вот нагрянет начальство, и отлучиться из расположения гарнизона даже в выходной день он не имеет права.

— Но ты не огорчайся, Петр, — сказал генерал за обедом. — Может, удастся выкроить часок утренней зори… — успокоил он сына, заметив, как тот сразу сник, отложив вилку, и, несмотря на свои шестнадцать лет, готов был разреветься от досады. — Наконец, ты можешь поехать и один, охотничий билет у тебя есть.

Отец и раньше брал Петра на озера и даже давал ему одноствольное ружье, учил стрелять, хвалил за то, что сын попадал точно в яблочко, но обычно предупреждал: «Ты еще не член охотничьего общества, самостоятельно охотиться права не имеешь». И если сейчас отец сказал, что Петр может поехать на охоту один, то слово свое он сдержит, разрешит, но лучше бы вместе…

Теперь у Петра двухствольная тулка — подарок отца за отличное окончание восьмого класса. Вот уже два месяца ружье висит на лосиных рогах над кроватью рядом с отцовским бескурковым «зауэром три кольца», который генерал получил из рук самого маршала Семена Михайловича Буденного, когда на учениях его кавалерийский полк занял первое место. На ложе «зауэра» поблескивает серебряная пластинка с дарственной надписью.

Каждую субботу сын чистит и смазывает оба ружья ружейным маслом и вечером докладывает отцу: «Боевая техника в полном порядке». Когда Петр берет в руки ружье, Урал, красавец сеттер, виляя хвостом, бегает от порога к калитке и обратно, поскуливая от нетерпения, готов служить хозяину.

У сеттера своя история. Еще щеночком его подарили Петру Буденный и Жуков. Было это так: однажды инспектор кавалерии маршал Буденный и командир кавалерийского корпуса Жуков объезжали полки 4-й Донской казачьей кавалерийской дивизии, которой Жуков командовал более четырех лет. Дивизия за те годы поднялась до самых лучших соединений в Белорусском военном округе — носила имя наркома обороны Климента Ефремовича Ворошилова.

Для Семена Михайловича Буденного эта дивизия была любимым детищем. Он формировал ее в годы гражданской войны и не раз водил в бой. Стояли кавалеристы недалеко от государственной границы в чудесных местах Белоруссии, где синели тихие озера и речки, в лесах водилось множество лосей, кабанов и зайцев, а пернатых просто не счесть…

Семьи командиров в ту пору жили в маленьких, неблагоустроенных комнатушках, ребят в школу возили на лошадях в город Слуцк, и добирались они не меньше чем за два часа в один конец. Одежда и обувь у многих школьников была ветхая, сшитая из старья, плохо было и с питанием. Но в этом неустройстве и нехватках немало было интересного и радостного. Настоящими праздниками для ребят становились дни, когда гарнизон собирался для смотра. Кавалерийские эскадроны выводились на плац, устраивались спортивные состязания, вечером в клубе выступала художественная самодеятельность. Сколько радости, веселья!

Пете было одиннадцать лет, когда Семен Михайлович приезжал вручить лучшему кавалерийскому соединению Белорусского военного округа — 4-й кавалерийской дивизии Жукова орден Ленина. Мальчику казалось, что его отец был в тот день самым видным из всех командиров. Тщательно выглажено новенькое обмундирование, скрипят тоже впервые надетые ремни — снаряжение кавалериста, до блеска начищены хромовые сапоги, сбоку шашка, которой отец был награжден Реввоенсоветом 1-й Конной армии еще в 1919 году, на груди боевой орден Красного Знамени.

— Поедешь со мной, — сказал отец. — Надень свежую рубашку и не забудь красный галстук.

Был солнечный теплый день. На плацу выстроились кавалерийские полки. На флангах каждой части — боевые знамена. Впереди одного из полков Петин отец.

Сначала перед выстроенными кавалерийскими полками появился командир дивизии Жуков. Он был на красивом вороном коне, в черном казакине; на богатырской груди поблескивали два ордена.

Заиграл встречный марш.

На плац выехал Буденный на белом коне с темными круглыми пятнами. Пете не было видно, как Жуков отдавал рапорт, — загородили взрослые, но мальчишка не растерялся: нырнул между людьми и пробрался к самой трибуне. Теперь все было видно хорошо. У Буденного усы вразлет, лицо строгое, а орденов на груди… Таким Петя видел его только на картине…

Наступила тишина. К Буденному подъехал на коне Жуков, держа Боевое Знамя дивизии. Справа и слева — ассистенты с обнаженными клинками. Клинки блестели, как зеркала…

Буденный неторопливо прикрепил к знамени орден Ленина, поздравил Жукова, они расцеловались. По всему плацу гремит «ура», Буденный и Жуков проскакали полевым галопом перед строем прославленной дивизии.

Объехав эскадроны, с трибуны выступил Буденный, после него Жуков. Командир дивизии закончил свою речь словами: «Воины дивизии готовы выполнить любой боевой приказ!»

С того незабываемого дня прошло три года, но Пете спустя некоторое время снова посчастливилось не только увидеть, но даже разговаривать с Буденным и Жуковым.

Был пасмурный сентябрьский день. На полковом плацу проводились соревнования конников. От каждого эскадрона выделялись самые лучшие мастера верховой езды и виртуозных упражнений на коне в движении. Участвовали в соревнованиях и юные конники — дети командиров.

В самый разгар рубки лозы шашкой к плацу вдруг подкатил черный автомобиль. Ни у кого не было сомнений, что приехало начальство. Командир полка Косенко вскочил на коня и галопом помчался к машине.

— Смирно! — послышалась его команда. Все, кто был на плацу, замерли, застыли и кони, приученные подчиняться этой команде. — Товарищ Маршал Советского Союза! Личный состав кавалерийского полка на конноспортивных состязаниях. Командир полка полковник Косенко.

Затем была подана команда «вольно», и плац ожил. Даже солнышко выглянуло сквозь рваные тучи. Петя почувствовал прилив радости. Отец подал шашкой сигнал, который означал: «Прекратить и ждать команды», но командир на старте не понял сигнала, решил, что пора выпускать очередного конника, и взмахнул флажком. Вихрем вырвался вперед Петя Косенко — сын командира полка. Раздался чей-то крик, но Петр, не скрывая детского желания «блеснуть» своим мастерством, уже рубил шашкой лозу слева и справа.

— Товарищ Маршал Советского Союза! Конник из спортивной группы пионеров гарнизона Петр Косенко программу закончил!

Семен Михайлович подал Пете руку и, похвалив за хорошую езду на коне, повернулся к Жукову:

— Выручай! Надо этого орла чем-то отметить.

Георгий Константинович что-то сказал стоявшему рядом адъютанту, и тот вскоре принес из легковой автомашины крошечного щенка. Это и был красный сеттер Урал.

— Бери! Комкор Жуков найдет себе еще, — сказал Буденный и передал очаровательного щенка в руки счастливого мальчика.

В том же 1938 году Жуков был назначен заместителем командующего войсками Белорусского военного округа, а отец Петра стал командовать кавалерийской дивизией на Украине.

Через два года военные дороги снова свели старых друзей. После разгрома японских захватчиков на реке Халхин-Гол, где командующий советскими войсками Жуков проявил высокое умение проводить операции по окружению противника, он был назначен командующим Киевским Особым военным округом.

Кавалерийская дивизия размещалась недалеко от Киева, и Петя был уверен, что когда-нибудь Георгий Константинович приедет к отцу. Юному Петру Косенко очень хотелось посмотреть, какой он сейчас, Герой Советского Союза генерал армии Жуков? И неожиданно желание это сбылось.

Петя сидел на ступеньках крылечка и чистил свое охотничье ружье, когда прибежал из штаба дивизии посыльный:

— Срочно к генералу!

Убрав ружье и предчувствуя что-то важное, Петя побежал в штаб. Когда он вошел в кабинет отца, то сразу догадался: речь пойдет об охоте. На столе лежало бескурковое ружье, рядом патроны в пачках, а на стуле — резиновые сапоги, куртка и кожаный ягдташ.

— Не дозвонишься к тебе, и Октябрина где-то с подружками бегает, — сказал отец ворчливо, что свойственно было ему, когда он собирался сообщить что-то приятное. — Боевое задание. Умеешь хранить военную тайну?

— А ты сомневаешься? — Петр обиделся. — Я когда подводил?

— Ну, тогда иди к столу. Найди-ка на карте Чивилихины болота.

Петр без труда ткнул пальцем в нужный квадрат, потому что эту же карту отец брал с собой и показывал Петру в прошлом году, когда они охотились в тех же заболоченных местах.

— Так вот: о нашей охоте молчок. Понял? (Петр кивнул головой.) Охотиться будем с генералом армии Жуковым. Мы с ним приедем позже. Возможно, ночью. Ты возьми-ка эти вещи, вот список, — генерал дал сыну листок бумаги с перечнем того, что нужно взять с собой, — Урала покорми. Вместе с тобой поедут три красноармейца на конях и ездовой на бричке. Место надо выбрать отличное. Костер разведешь где-нибудь здесь, — генерал указал на карте, в каком месте должен гореть костер. — Мы приедем верхом.

— Есть! — ответил Петя, как боец. — Все понятно!

Отец немного задумался, потом добавил:

— Косу возьми, травы накосишь. Палатку нашу не забудь. Дичь с вечера не трогать и не пугать! Ну, а если к рассвету не приедем, действуй один, не маленький уже…

Поручение отца Петя выполнил наилучшим образом. За вечер поставили палатку, накосили травы, сделали шалаши для охотников и, как написал отец в своей записке, наловили бреднем в озере, удаленном от места охоты, линей и карасей.

Пожалуй, никогда еще не было у Пети на душе так приятно, как в тот вечер. Он почувствовал себя взрослым, равным с его спутниками — бойцами. Все окружающее казалось необыкновенно красивым, милым. И озеро, поросшее у берегов камышом, и густой кустарник краснотала, и темно-голубое небо, и даже запах тины на бредне… Особенно родными и близкими были эти красноармейцы, пропахшие насквозь соленым потом. Все они чуть старше Петра, ему шестнадцать, а им по девятнадцать, но они бойцы, им доверено боевое оружие, они принимали присягу и готовы защищать Родину.

Вечером, когда поручения генерала были выполнены, Петр и красноармейцы, довольные, спокойные, сидели у костра и пили чай с домашними пирогами. Вскипятили полное ведро, заварили, кроме чая, еще травы душицы и листья смородины. Черпали кружками и пили аппетитно, кто сколько хочет. Пирогов и сахара Петя взял много.

Напившись чаю, лежали на ароматной скошенной траве, отдыхали в тишине.

Где-то в зарослях озера настороженно покрякивала утка; в небе просвистели острыми крыльями чирки; в костре потрескивали пни и сучья, которые захватили, когда ехали через сосновый бор; булькала уха, выбрасывая аромат вареной рыбы и лаврового листа. И в этом множестве понятных звуков Петя уловил вдруг близкий топот копыт и даже легкое покашливание отца. Едут! Он вскочил и бросился навстречу всадникам.

— Сюда! Сюда! — позвал Петя.

— Вижу, не кричи, — как всегда спокойно ответил отец. — Костер за версту виден. Конспиратор лыковый, тоже мне…

Петя придержал лошадь, на которой сидел Жуков. Он узнал командующего сразу, хотя Георгий Константинович был в красноармейском обмундировании, в резиновых сапогах и без орденов и знаков различий.

— Здравствуйте! — сказал Петя, не зная, как назвать Жукова: Георгием Константиновичем или генералом?

— Мой сын — Петр, — сказал генерал Косенко.

— Помню, помню, — ответил командующий и с размаху схватил руку мальчика и крепко сжал. — Вот какой вымахал. Ну, а спорт конный не забыл?

— Завалил грамотами и призами, — ответил за сына отец. И в этих словах Петя не уловил — радуется он или укоряет за чрезмерное увлечение спортом.

— Так это же хорошо, — похвалил Жуков, — если, конечно, с учебой все нормально. Ну, показывай свой бивуак. Чую, и ушицей припахивает. Признаюсь, проголодался. А ты как? — подтолкнул он генерала Косенко. — Думаю, тоже не откажешься от ухи? Или она из консервов?

— Доложи, Петр! — сказал отец.

— На ведро двадцать семь карасей и три больших линя. А вперед сварили всю мелкоту, процедили ушицу и положили в ведро крупную рыбу.

— Вот это я понимаю, — улыбнулся Жуков. — Это не то, что я — ловил в детстве кошелкой. Бывало, наловишь мелочишки, половину соседям за хлеб да картошку отдашь.

Подошли к костру. Коноводы отвели лошадей.

Жуков снял ремни, сбросил сапоги, взрыхлил скошенную душистую траву и сел поближе к костру, выставив к теплу босые ноги.

— О, какой красавец сеттер! — удивился Жуков, только сейчас заметивший Урала. — Неужели тот самый? Притих-то как.

— Да, это тот самый ваш щеночек, — ответил Косенко. — Послушный. Хозяин сказал «лежать» — значит, умри, но не вставай. Даже голоса не подаст. Нельзя.

Урал, улавливая, что говорят о нем, посматривал то на хозяина, то на Жукова. Глаза темно-коричневые, умные.

— Ну, иди ко мне, иди, — позвал Жуков собаку. — Хороший, иди!

Сеттер посмотрел на хозяина и, получив разрешение, робко подполз к Георгию Константиновичу, положил голову на колени.

— Люблю сеттеров. Умные и красивые собаки. Не ожидал, что твой сын порадует меня таким отличным псом. А как работает?

— Превосходно, — ответил Косенко, садясь рядом с Жуковым. — И представьте себе, почти не натаскивал. Умница. Все отлично понимает, быстро находит и, удивительно, чужую дичь не подбирает…

Жуков рассмеялся:

— Трофеи чужие не приписывает себе.

Георгий Константинович как-то быстро перешел на деловой лад, заинтересовался.

— Ну, докладывай, Петр, много дичи? — спросил он строго.

Петя обстоятельно рассказал об озерах поблизости, где и сколько замечено выводков, как лучше подойти к плесам, где построены шалаши.

— А шалаши зачем? Это же не весенняя охота с подсадными.

Петя заметил, сколь непроницаемо и властно лицо Георгия Константиновича.

— Я тоже так думаю, — ответил Петин отец, — шалаши, пожалуй, не нужны.

Но Петр не согласился:

— Шалаши потребуются. Они без крыши, и из них можно по перелетной птице стрелять. А впереди плесы, на рассвете удобно по сидячим шарахнуть…

Жуков засмеялся, поворошил волосы на голове Пети.

— Люблю настойчивых людей, имеющих свое мнение. Ну, а пока, может быть, мы «шарахнем» по ухе?

За приготовление стола взялся сам Косенко-старший. Он расстелил скатерть, выложил из корзины помидоры, огурцы, хлеб, колбасу, поставил перед Жуковым тарелку.

— Не узнаю тебя, Федор! — удивился командующий. — Тарелочки, колбаска… Мы же на природе, а не на банкете. Попроще. Ставь ведро с ухой вот сюда. Всем по деревянной ложке и по краюхе хлеба… Проголодался сегодня. Выехал в шесть утра, а вот сейчас, — он посмотрел на часы, — уже одиннадцать ночи. Зови коноводов. Ухи, вижу, всем хватит. И дозорных снимай. Вижу, ты охрану расставил.

Красноармейцы все, как один, от ужина отказались, сославшись, что уже ели пироги и пили чай. Петя подтвердил. Уха получилась отменная. Петя выловил большого линя и положил на тарелку перед Жуковым.

— Рано. Надо нахлебаться вдоволь ухи, — улыбнулся Георгий Константинович. — Помню, в детстве учили есть из общей миски. Загнала меня нужда к дяде-скорняку в мастерскую, и в первый же день казус. Сели обедать, а я проголодался и раньше всех пару кусочков мяса выловил. С удовольствием проглотил их и уже начал вылавливать третий, как неожиданно получил ложкой по лбу. За что — не пойму. Хозяйка Матрена объяснила: «Не суйся без команды». Били здорово за малейшую провинность. А условия препаршивые: в мастерской пыль, работали часов до одиннадцати, спали тут же в мастерской на полу. Ко всему «городскому» привык быстро, но по деревне и дому скучал до слез. Я и теперь, признаться, не люблю город. Не могу без этого, — Жуков поднял клок душистой скошенной травы, понюхал. — Лес люблю, речки, простор. Ничего не было приятнее в детстве, как ходить с сестрой в лес за ягодами, грибами, хворостом…

Незаметно разговор перешел на другую тему. И Жуков, и Косенко-старший вспоминали общих знакомых, с которыми вместе сражались на фронтах гражданской войны, громили антоновщину на территории Тамбовской области. Вспомнили, как за разгром банды в селе Вязовая Почта, это было в двадцать первом году, Жуков, командир кавалерийского эскадрона, был награжден первым боевым орденом Красного Знамени.

А потом заговорили о службе в Белорусском военном округе. Удивлялись, как быстро и незаметно летит время.

— Все бы хорошо, Георгий Константинович, — сказал Косенко, когда красноармейцы ушли спать, — но, как видно по всему, скоро придется скрестить мечи с фашистами.

— А ты еще сомневаешься? — задумчиво ответил Жуков, поглаживая рукой Урала. — Это предотвратить уже нельзя. Военные действия развернулись не только в Европе, но и в Атлантике, в Северной Африке, на Средиземном море, Япония продолжает агрессию в Китае. Большие у нас планы усиления Красной Армии, но вряд ли успеем выполнить их до начала войны.

— Вы думаете, это произойдет через год?

— Если не раньше, — ответил Жуков. — Это может случиться внезапно. И нам надо хорошо подготовиться. Война может быть для нас очень тяжелой. Гитлер подмял почти всю Европу, он использует фабрики и заводы захваченных стран и производит больше, чем мы, военной техники. Он заставит воевать против нас армии своих союзников…

— Ну, мы ему зубы обломаем. Наша военная доктрина известна. Мы разобьем армию неприятеля на его же территории. — Генерал стукнул кулаком по своему колену.

— Это, Федор, уже политика, и разговор тяжелый, а мы на охоте. Давай поспим часок, — предложил Георгий Константинович. — Я вижу, Петр выкурил факелом комаров из палатки. Догадливый парень. Это хорошо.

Жуков заснул мгновенно. А отец и сын Косенко так и не могли заснуть. Еще было темно, когда невдалеке раздались два выстрела. Кому-то не терпелось начать охоту первым.

Урал вскочил и ткнул холодным носом в лицо Косенко: пора вставать, мол, уже охотиться надо.

— Знаю, знаю, успеем, — оттолкнул его генерал.

Петя выглянул из палатки. Над озером висел плотный туман. Звезды уже погасли.