Где-то есть ты (СИ)

- Конечно.

- Ну что, теперь обговорим меню?

Петр Ильич согласно кивнул и устремил взгляд на папку с бумагами, которую я достала из ящика и расположила на столе. Все уладилось еще быстрее и проще, чем можно было представить. Дело сделано! Ура!

После встречи я умылась, зашла на кухню, сообщила ребятам, что все улажено, поклонилась под гром аплодисментов и, довольная, вернулась в свой кабинет. Часы показывали половину шестого. Кресло приняло меня в свои объятия как родную. Покрутив в руках подписанный Шишкиным договор, спрятала его в ящик стола. Туда же отправила меню. Сняла туфли, откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Мне хотелось спокойно подумать.

День сегодня выдался тяжелый, но, надо признать, интересный. А произошедший курьез… Так ничего же удивительного нет, со мной такое постоянно. Не зря советуют сначала думать, а потом делать. Но для таких непутевых, как я, подобные предупреждения сродни красной тряпки для быка. Сначала обязательно нужно попробовать самой. И результат всегда выходит один – убеждаюсь, что народные мудрости зовут мудростями неспроста. Ой, как неспроста…

Мне был всего двадцать один год, когда я встретила Марка. В любом возрасте мы чувствуем себя взрослыми, но сейчас понимаю – я была ребенком, просто несмышленой юной девчонкой, думающей, что перед ее ногами лежит весь мир. Предпоследний курс института, в кармане полученные накануне права, в полном распоряжении престарелый папин «BMW» - мой ровесник, немного денег от мамы. И полнейшая уверенность в том, что жизнь удалась!

Мы катались с одной вечеринки на другую. Лето было в разгаре, Мила, привыкающая к самостоятельной жизни, в ударе. Что еще нужно было для веселья? Правильно – парни. И подруге тогда реально казалось, что она встретила мужчину своей мечты.

Они работали в соседних зданиях, его звали Женей, и он был всего на пять лет старше ее. Я, признаться, совершенно не понимала, что такого она в нем нашла. От чего можно потерять голову. Неуклюжий, со здоровенным носом, с лицом, покрытым редкими, но заметными рытвинами, невоспитанный. Но Мила проводила с ним очень много времени и даже в выходные предпочитала его общество моему. Разумеется, мне совсем не хотелось потерять подругу, поэтому иногда я соглашалась побыть рядом с ними третьей лишней. До одного знаменательного дня в кафе.

Я пришла туда по приглашению Милы и Жени. Рядом с ними за столиком сидел какой-то мужчина. Язык не поворачивается сказать парень. Нет, оформившийся, широкоплечий, взрослый мужик. Представился Марком. Если честно, ничего внутри меня тогда даже не екнуло. Мало того, мне никогда не нравились высокие голубоглазые блондины, тем более не подтянутые. Или, проще говоря, откровенно рыхлые.

Марку был тридцать один год. На десять лет старше меня (просто дядька рядом с девочкой). Он щедро спонсировал все вылазки ребят по увеселительным заведениям, считался лучшим другом Жени и казался мне откровенно нудным и замкнутым. Признаюсь, первое впечатление все же оказалось обманчивым.

Мы все чаще стали встречаться вчетвером. Мила с Женей буквально не могли оторваться друг от друга, искры между ними так и летали, накаляя воздух до красна. Привычная картина тех дней: она у него на коленях, кормит чем-то с рук, она у него на плечах, под ним, на диване, на качелях, танцполе или еще где угодно, они уединяются в соседнем помещении, абсолютно никого не стесняясь, издают охи-ахи, заставляя нас с Марком краснеть и заикаться от смущения.

Им было безумно весело и хорошо. Нам с Марком во всей этой атмосфере – безумно неловко и странно. Мы были вынуждены как-то общаться друг с другом и даже становится друзьями на фоне брачных игр ребят. И самое удивительное, это получалось у нас очень даже легко.

Нам удалось сразу найти общий язык. Общались мы все больше и чаще, и разница в возрасте между нами абсолютно не чувствовалась, хотя Марк и признался тогда, что выглядит рядом со мной скорее престарелым педофилом, чем приятелем из одно компании.

Да, приятелем. Потому что ухаживать он не пытался, никаких знаков внимания не уделял. И мне это даже нравилось. Отношений заводить совершенно не хотелось. Все, что нас связывало – долгие прогулки, длинные философские беседы на адекватные взрослые темы, общение по телефону.

Так прошло пару месяцев.

Мы все еще отдыхали одной компанией. Мила с Женей надышаться не могли друг на друга. Парень красиво ухаживал, окружал подругу заботой, осыпал комплиментами, каждый день приносил ей в офис одну красную розу на длинной ножке. Я, в свою очередь, все больше деталей и подробностей узнавала о жизни Марка.

Он был женат, у него росла дочь. Успешный бизнес принес простому парню все, о чем только можно было мечтать: дом, достаток, автомобиль и новых друзей. Когда-то он начинал с нуля, сейчас же у него была целая сеть ресторанов в городе и ночной клуб.

Мы могли разговаривать на любые темы, и что становилось очевиднее всего, так это то, что он был очень одиноким человеком. Никогда в жизни не любил и не знал, что это за чувство. Женился потому, что захотелось детей, да и время вроде как подошло. Друзья у него появились тоже лишь с приходом больших денег. Поэтому Женю он называл единственным настоящим другом, даже братом. И, когда мы отдыхали где-то, никогда не скупился на угощения и денег на нас не жалел.

Одиночество. Оно гнало его из дома каждый выходные. Марк честно признался, что перебрал много девушек, но ни одна так и не запала в душу. Потому он удивлялся, как Женя, неисправимый бабник, вдруг изменился и начал проводить все свободное время с одной девушкой. Впрочем, здесь нужно заметить, что Женя и сам удивлялся этому не меньше, но бороться с собой не пытался.

А вот Мила, как мне тогда казалось, изначально трезво смотрела на вещи. Не раз говорила мне, что понимает: это все ненадолго, никаких серьезных отношений у них не получится, и нужно руководствоваться здравым смыслом, не строить планов и глупых надежд.

Но, признайтесь честно, разве у девушек так бывает? Мы ведь любого мужчину мысленно оцениваем на предмет потенциальной пригодности к роли «будущий муж». Разве нет? Тем более, когда замешаны такие сильные чувства. Нельзя не мечтать. Нельзя не задуматься: а вдруг он изменится? Вдруг это оно, то самое чувство, которое исцеляет, которое одно и на всю жизнь? Чувство, которое соединяет двух предназначенных друг другу людей…

Лично мне было обидно, что подруга теряет драгоценное время на заведомо бесперспективные отношения. Да и не хотелось потом видеть, как она мучается, как испытывает боль от расставания. Ведь ни что не проходит бесследно, любой человек оставляет отпечаток в твоей душе. Наполняет ее собой. Прежде, чем исчезнуть навсегда. Оставив лишь воспоминания, отрывки ваших общих разговоров, звук своего голоса, смех, цвет глаз, очертания фигуры, напитанные тем уникальным запахом, который отличал его от других.

Сначала мне совершенно не нравилось, как ребята вели себя при нас. Ничуть не стесняясь, уединялись, громко занимались сексом, облизывали друг друга прямо на наших глазах. Я смотрела на это все и не знала, как деликатнее сделать Миле замечание на этот счет, когда Марк отвел меня в сторонку и сказал:

- Ты не права. Людям хорошо вместе. Ничто не вечно, и это скоро тоже закончится. Так пусть у них хотя бы будет, что вспомнить. Жизнь ведь - не те дни, что прошли, а те, что запомнились.

И я успокоилась. Тем более, Женя мне нравился. Крепкий блондин с добродушной улыбкой и просто невероятным чувством юмора. С ним весело было всем и всегда. Настоящая душа компании. К тому же, они с Милой оба были свободными людьми, вольными терять голову столько, сколь им вздумается, совершать столько ошибок, сколько захотят.

Да и мне пора было заняться уже своей жизнью. Марк стал звонить мне каждый день. Не напрягающие беседы о том и о сем, но именно они все и усложняли. Он явно хотел отношений и больше не скрывал, что я ему нравлюсь, я же прекрасно осознавала, что не хочу быть в его списке под номером шесть тысяч шестьсот шестьдесят шесть.

Но он продолжал ухаживать. Ненавязчиво, осторожно. Не давил, ни на что не намекал. Медленно и верно становился тем незаменимым человеком, которого хочется видеть рядом с собой каждый день. Тем, кто может помочь, защитить, подсказать. Тем, кто тебе доверился, и кого ты знаешь, лучше многих. Верным другом.

Но женатым... И это-то меня и удерживало.

А еще факт того, что он менял женщин, как перчатки. Смогла бы я выделиться из яркой толпы его бывших? Стать лучшей, той самой, которая сделает его счастливым? Стать незабываемой? Пожалуй, да… Ведь нас связывало абсолютное взаимопонимание... и еще… Чушь, бред! Наивная мечта каждой женщины, влюбившейся в гуляку. Понимая это, я до последнего делала вид, что не понимаю его намерений.

И как бы не относилась к Марку, к его чувствам, как бы мне не хотелось пожалеть его и избавить от одиночества, решающим фактором того, что я, в конце концов, сдалась, стало то, что он был богат.

Стоило мне тогда задуматься о своем будущем, стало ясно, что он может мне дать. Мне стыдно это признавать, но я продалась. Это стало понятно намного позже, но все же… Меня сломили его могущество, влиятельность, деньги. Они притягивали и манили глупую девчонку сильнее, чем его руки. Богатый Марк казался еще привлекательнее, чем был на самом деле.

Он упоминал, что его разочаровывают женщины, которые используют его ради денег, который выпрашивают подарки. Поэтому я просто молчала, ни о чем не просила, и его дары сыпались на меня, как из рога изобилия. Жестоко, меркантильно, подло. Да! Но я никогда не стала бы этого делать, если бы он был мне противен. Так я себя оправдывала, да и Марк нравился мне все больше и больше. Я успела привыкнуть к нему. Казалось, даже полюбила. К тому же, чувствовала отношение к себе: бережное, трепетное, нежное. И решила дать шанс.

Заявить о своих чувствах Марк решился лишь через полгода с нашего знакомства. Мы спускались по ступеням в подъезде Милы, я – впереди, он - за мной. В самом темном пролете он взял меня за руку, развернул к себе и страстно поцеловал. Это было неожиданно и… чудесно!

Все больше и больше времени мы стали проводить вместе, и эти отношения приносили нам обоим много радости. Настоящие друзья, способные говорить, не таясь, обо всем на свете, нуждающиеся друг в друге, с удовольствием принимающие друг друга. Первый секс после того поцелуя случился лишь через месяц, когда я была уже на пределе, но Марк боялся, что случится то же, что и всегда в таких случаях: он потеряет ко мне интерес. Но, похоже, нам было суждено быть вместе гораздо дольше.

Как ни печально, Мила и Женя расстались, наша же история только набирала обороты. Казалось, мы смогли стать друг другу по-настоящему родными людьми. Каждый день прогулки, поездки по разным местам, совместные обеды в ресторанах и кафе, где Марк заботливо кормил меня чуть не с ложечки и преданно глядел в глаза. Наблюдал за мной, не скрывая интереса, и увиденное ему явно нравилось. Мои непосредственность, способность по-детски радоваться самым простым вещам и событиям, легкость, которая сопровождала наше общение. Казалось, ему нравилось все.

В свободное время я сопровождала его в деловых поездках. Марк везде брал меня с собой. Мы могли просто ехать и молчать, иногда часами прекрасно обходились без ненужной болтовни. Я слушала музыку, смотрела по сторонам, разглядывала здания, достопримечательности и, оборачиваясь к нему, непременно замечала в глазах восхищение. Он улыбался и по-настоящему любовался мной.

Когда люди счастливы, им не нужны слова. Мы были уверены, что нашли друг друга посреди людской толпы. Два человека, которым посчастливилось отыскать друг друга и быть вместе. Мы сидели часами в его машине, пили коньяк, смотрели на огни ночного города, занимались любовью. Медленно, не торопясь, наслаждаясь друг другом. И нам никогда не было скучно.

Такая тихая размеренная жизнь двух людей, один из которых просто вынужден был возвращаться на ночь к семье. Подумаешь, мелочи. Я тогда не чувствовала себя ущемленной, абсолютно, ведь Марк все делал для этого. Все его друзья меня знали и любили, они даже были в курсе милых ласковых прозвищ, которые он мне придумывал, на вроде Буси или Мелкой. Странные, режущие слух, они были мне милее всего на свете.

Иногда он напивался, и я катала его по ночному городу. Со временем совсем привыкла к его машине, и даже друзья Марка привыкли к тому, что видят меня за рулем чаще, чем его самого. Мы вкушали изысканные блюда и шаурму из придорожного ларька, отдыхали в клубах и резвились на природе, смеялись, гуляя по магазинам, валялись в снегу, громко ссорились и так же бурно мирились. И нам было хорошо. С течением времени все чаще мы стали ловить себя на мысли, что похожи на милую престарелую пару, прожившую долгую жизнь и счастливо стареющую в объятиях друг друга.

Возраста между нами больше не было. Сомнения отошли на второй план. Марк как-то сразу сказал мне, что любит. С первого нашего поцелуя. Просто и легко, как само собой разумеющееся. Поэтому мне легко было ответить ему тем же. Временами он говорил, что сожалеет, что все так вышло, и что не я стала матерью его ребенка. Но, как и все хорошее, что быстро кончается, наши отношения потихоньку стали разлаживаться.

Все меньше времени вместе, меньше слов и комплиментов, потом он и вовсе забыл поздравить меня с Восьмым марта, а еще через пару месяцев мы в первый раз крупно поссорились. Марк тогда признался, что у него были другие женщины. Нет, не ДО меня. Во время наших с ним отношений. Теперь вы понимаете, что имелось в виду.

Было больно, я уходила. Он меня возвращал. Ревела, он утешал меня. Тогда я впервые посочувствовала его жене. В принципе, у меня никогда не было к ней ревности, и эта женщина воспринималась мной, как частичка самого Марка. Но теперь я понимала, что он никогда от нее не уйдет. Даже не надеялась. Осознала вдруг, что Марк и меня-то никогда не любил.

Что было между нами? Одному Богу известно. Я знала одно: мне точно не нужен такой муж, который гуляет, пока я сижу дома с детьми. Да, меня устраивало мое положение, и на какое-то время этого было достаточно. Все знали, что у нас серьезно, его друзья уважали меня, принимали. Я была благодарна Марку за каждый прожитый рядом день. За каждое смс с пожеланием доброго утра, что он посылал мне в течение года. Но… но… Ох, уж это но…

Все рухнуло в один прекрасный день, когда я вдруг поняла, что он меня избегает. Не отвечает на сообщения, уезжает куда-то с друзьями. Предъявлять свои претензии, качать права – это было не в моих правилах, да и не требовалось прежде, поэтому я была растеряна. По возвращении Марк рассказывал мне сам: где был, с кем, что делал. И мне хотелось верить. Зря.

В тот день мне сказали, что видели их с Женей в компании с другими девушками. Все встало на свои места. Поняв, что все кончено, я ужасно переживала, недели две или три не могла прийти в себя, даже просто улыбнуться. Да что там, дико сходила с ума и ревела ночами в подушку. Решив, наконец, покончить со страданиями и вычеркнуть этого человека из своей жизни, я пришла и рассказала все Миле.

Помню, мы выпили, обговорили все, я прилегла и услышала, как она звонит ему, чтобы отчитать. Подруга обвиняла его в том, что он поступил со мной по-скотски, даже не набравшись смелости, чтобы все объяснить. Мне было все равно, я слушала ее тирады абсолютно спокойно, но стоило взять в руки трубку, от одного только звука его голоса слезы хлынули ручьем. Помню, как отказалась говорить, отшвырнула телефон и разрыдалась, падая в объятия подруги.

Мы ревели, думая каждый о своем. О своей истории, своей боли. И клялись забыть все, как страшный сон. Хуже разочарования в человеке не может быть ничего. Мне тогда пришлось уяснить это твердо. Не зря говорят про «от любви до ненависти». Один шаг. Иногда достаточно даже маленького шажочка. Если бы он только сказал мне, что разлюбил, я бы все поняла, простила бы и отпустила. Но вот так, вышвырнуть из жизни, словно собаку, не удостоив даже полусловом, заставив мучиться, строя догадки, что же произошло. Это - низость, которая растоптала во мне любые чувства к нему.

Бегать и умолять в мои планы не входило. Мне хотелось просто забыть, но он явился месяца через три с просьбой поговорить. Сказал, что всегда считал меня другом, самым родным человеком на земле. Признался, что встречался все это время с девушкой, теперь расстался.

Я слушала, еле сдерживая слезы, и понимала лишь одно – он так и не научился любить. Никогда не научится. Некоторым просто не дано. Отпали все сомнения: мы точно не предназначены друг для друга. Мне не было больно, а, значит, чувства между нами не были достаточно сильны. Я все-таки простила его, решив не таить обид. Другом так другом. Пусть так.

Так начался новый этап в наших отношениях. Сколько бы мы не проводили времени вместе, прикасаться к себе я не позволяла. Зачем, вообще, было общаться – не знаю. По привычке, что ли. Но мне твердо виделось – обратного пути нет, и быть не может. Не так легко бывает простить и почти невозможно забыть, если тебя бросили. И как бы он не умолял, как не раскаивался, я решила на эту скользкую дорожку больше не вступать.

Помню, что мне пришлось пережить. Буду помнить всегда. Да, я по-прежнему люблю Марка. Но теперь только как друга. Точка.

Полгода назад, поняв, что поиски работы у меня несколько затянулись, Марк пригласил меня на должность управляющей своим рестораном. Сначала было страшно: без опыта, без соответствующей специализации. Но он утешил меня тем, что в мои обязанности не будет входить ведение бухгалтерии, только лишь административная работа, кадры, маркетинг, планирование закупок и контроль над всеми остальными процессами, протекающими в ресторане.

С чем я, согласившись, успешно и справлялась до настоящего дня, имея в арсенале смекалку и несколько талантливых сотрудников. Заработная плата меня более, чем устраивала, условия тоже. И… нужно отдать должное Марку – чувство вины иногда весьма благотворно воздействует на мужчину.

Глава 3

Мне снится мама.

Любимая моя, хорошая! Бегу и радостно бросаюсь ей в объятия. Крепко прижимаюсь к груди. Счастье. Вот оно. Чувствую, как теплые руки нежно гладят меня по волосам.

- Доченька, ты с нами. – Слышится ее голос. - Котенок, ты дома.

Отстраняюсь и долго смотрю на нее, желая убедиться, что мне не привиделось. Нет. Ее глаза лучатся добротой. Она здесь, рядом.

- Правда?

- Да. – Она снова обнимает меня. - Эй, не плачь, не надо. Как же тебе могла присниться такая глупость? Похищение, ха! С ума сойти!

- Но я… - Пытаюсь вспомнить хоть что-то, но мысли путаются.

Мама легонько похлопывает меня по спине.

- Все хорошо, посмотри, на тебе же ни царапинки.

- Да? – Радостно оглядываю себя. На мне любимая пижама. Та, что мне подарили на шестнадцатилетие. В розовый цветочек. - И точно.

- Скоро папа вернется с работы. Поможешь приготовить ему ужин?

- Конечно.

Обнявшись, мы идем на кухню. Солнечные лучи путаются в паутине занавесок, цветы на подоконнике расправляют свои листочки, словно ладони, пытаясь поймать больше света. Сажусь на стул, с удовольствием вдыхаю ароматы крохотных распустившихся бутонов.

Мама достает из холодильника продукты, раскладывает на столе, берет морковь и свеклу, подходит к раковине, чтобы помыть.

- Мамулик, все так чудесно пахнет. – Выдыхаю я, пытаясь понять, откуда раздается чудесный запах. - Умираю, хочу съесть что-нибудь.

- Вот, ешь, сколько влезет. – Она открывает духовку, оттуда вырывается тягучий жар. Вижу, что на противне в стеклянной посудине лежит целая куриная тушка.

При виде ароматной корочки сглатываю слюну. Встаю, аккуратно отделяю ножом и вилкой куриную ножку, осторожно укладываю их на тарелку, сажусь за стол. Интересно, а зачем она еще готовит папе борщ? Вот ведь, курицы всем хватит. Хотя с моим аппетитом все может быть…

- Мммм… - Стону я, вгрызаясь в горячую мякоть. – Мам, потрясающе, ты всегда готовила лучше всех!

- Спасибо, родная, - она убирает мытые овощи в сторону и принимается за лук, - ты ешь, не отвлекайся.

- Ма-а-ам, - проглатывая кусочек, говорю я, - а что если… я проснусь и… снова окажусь в той комнате? Там… так темно и душно.

- Глупости, - смеется она, снимая с луковицы кожуру. Ты здесь, рядом со мной. Куда ж ты денешься?

И на ее лице зажигается самая добрая и ласковая улыбка в мире. Улыбаюсь в ответ, перевожу взгляд и вдруг замечаю на столе огромного таракана. Он барахтается в масленке с подтаявшим сливочным маслом. Еще живой, отчаянно отталкивается тоненькими лапками. С отвращением гляжу, как это мерзкое рыжее существо борется за свою жизнь. Смотрю, не моргая. Надо же. Ему очень хочется жить, чертовски хочется, а ведь усатый погибает в огромной куче чертовой еды. Мечта каждого таракана.

С детства ненавижу этих тварей. И все же мне его жалко. Понимаю, знаю, что значит хвататься за свою жизнь. Вздрагиваю, когда вижу на стене еще одного прусака. Тот, опровергая закон всемирного тяготения, быстро устремляется вверх, к потолку. Карабкается, перебирая лапками. Бежит, но не по прямой, а какими-то ему одному ведомыми дорожками.

Передергиваю плечами, моя спина почему-то ужасно чешется, будто от щекотки. Хочу почесать ее и не могу. Тянусь, тянусь. Потом резко просыпаюсь, пытаясь понять, где нахожусь. И вдруг от осознания того, что по мне действительно кто-то ползает, подскакиваю, как ошпаренная, и принимаюсь стряхивать с себя все. Немедленно ощущаю боль в скованном запястье и взвываю.

Боль распространяется со скоростью снежной лавины. Руки, спина, голова, - через секунду она уже отдается в ногах, едва не разрывая плоть на части. Продолжаю дергаться, несмотря на оковы, не могу остановиться. Меня захватил холод отвращения и противные липкие мурашки, разбегающиеся по телу. Отчаянно отряхиваюсь, кривя губы, издавая звуки «а» и «ы», еще и пытаюсь одновременно с этим встать.

Черт, у меня начинается самая настоящая истерика. Все тело колотит. Для человека, который с детства боится даже смотреть на насекомых, оказаться вдруг в ловушке, где все кишит этими гадами, просто смерти подобно. Да еще и в темноте, где нельзя увидеть своего врага, а можно только представить, насколько он ужасен и отвратителен. Это как лечь лицом в муравейник и не иметь возможности встать!

Прыгаю на своем матраце прямо в туфлях – какая к черту разница, когда ты в них же и спишь. Когда не можешь элементарно даже помыться. Стою, переминаясь с ноги на ногу, всхлипываю и глубоко дышу. Хватаю ртом воздух, стараясь не прислоняться к стене – там этих тварей, наверняка, еще больше.

Постепенно успокаиваюсь. Не спать. Нет. Теперь точно не получится уснуть. Вдруг одно из этих мерзких чудовищ заползет мне в ухо или в нос? Хорошо, что на мне джинсы. Сидят плотно. Шанса заползти мне в трусы у них нет.

Стою, дрожу и принюхиваюсь ко всему в этой комнате, даже к себе. Волосы спадают на плечи липкими грязными сосульками, тело пахнет потом и… плесенью. Наверняка, во мне еще можно при желании узнать прежнюю Еву. Ту, что прячется под синяками и грязью. Но это лишь внешнее. Внутренне я изменилась давно. Больше нет той легкомысленной, беззаботной девчонки, что жила открыто, верила и доверяла. Ее давно уже нет.

Сколько же прошло времени с тех пор, как я оказалась здесь? Сколько я спала? Какое сейчас время суток? Слушаю свое дыхание. Шумное, прерывистое, словно чужое. И не нахожу ответов.

Перед глазами пролетают образы несчастных девушек из новостных репортажей, виденные однажды по телевизору. Их большие испуганные глаза, ссутуленные плечи, длинные шокирующие рассказы о годах, проведенных в плену. Взаперти или на привязи у жестокого маньяка. Истязания, систематическое насилие, беременность от похитителя, роды прямо в заточении…

Чувствую, как кружится от страха голова, как дрожат колени. Нет, со мной такого не будет. Нужно выбраться отсюда. Любым способом. Даже если придется переступить через себя и свое самолюбие. Вот только как? Придумаю, обязательно придумаю. Да…

В желудке, прилипшем к спине, громко урчит. Я никогда не была толстой. Худой тоже не была. Всю жизнь меня ужасно огорчало то, что никак не удавалось похудеть и удержать вес, какие бы диеты,

ограничения и ухищрения я не придумывала. Лет в восемнадцать я буквально помешалась на борьбе с лишним весом. Все вокруг упрямо твердили, что я нормальная. Но мне казалось, что нормальная – не идеал. Идеал – это быть стройной. Худой. Ведь стройная девушка может надеть любые джинсы и шорты. Они сядут как влитые, и никакой жир по бокам не свиснет. Ничто не будет булькать на ляжках при ходьбе. Эх, мечты, но я ненавидела диеты, а они, кажется, ненавидели меня.

Неважно, какие продукты исключала, сколько и когда ела,

– всё всегда заканчивалось слабостью и головокружением. На этом испытания стройностью на какое-то время прекращались, чтобы позже начаться вновь.

Да уж, теперь я явно похудею. Только вот зачем… Зачем мне это такой ценой… Прямо как моя соседка тетя Валя, которая постоянно причитала, что устала от работы и хочет на больничный, а потом слегла с раковой опухолью и через полгода страшных мучений покинула этот мир. Никогда не болтайте подобного. Слышите? Никогда. Бойтесь своих желаний, ведь некоторые из них исполняются не совсем так, как вам бы того хотелось.

Скрючиваюсь пополам. Давящая боль внизу живота напоминает мне о необходимости срочно опорожнить мочевой пузырь. Вглядываюсь в темноту. Железное корыто стоит на том же месте, где его оставил мой мучитель. Подтягиваю его к себе, ставлю ближе к батарее. Примеряюсь, с какой бы стороны присесть.

И как люди живут без удобств? Годами ходят в страшные вонючие сортиры на улице. Мне такое даже в страшном сне не снилось. Да я даже уличным туалетам на заправках всегда предпочитала тихий придорожный лесок. Там хотя бы природой пахнет, а не дерьмом.

Расстегиваю джинсы, спускаю трусы.

Хорошо, что я здесь одна. Было бы хуже делить это корыто с другими несчастными. Испражняться в присутствии друг друга - что может быть унизительнее? Хотя в тюрьме люди привыкают и к такому. Ужас. Фу… Никогда не знаешь, в каком положении ты окажешься завтра. Когда тебе придется посмотреть в лицо смертельной опасности, когда и у кого придется на коленях вымаливать пощаду. Никогда не знаешь, как завтра повернется жизнь, будешь ли ты жив или мертв... Жизнь удивительна и непредсказуема. Только почему я раньше не дорожила ею? Почему не наслаждалась каждым прожитым днем? Почему всегда откладывала жизнь на потом?

Вот выйду замуж, тогда буду счастлива. Вот сделаю карьеру, тогда рожу ребенка. Что за бред? Сейчас бы все отдала за возможность вернуться в нормальную жизнь, за то, чтобы увидеть солнечные лучи, закат, звезды, улыбку любимого, лица родных. За то, чтобы родить ребенка и услышать его первое слово, увидеть первые неуверенные шаги…

Горячая струя громко звенит по металлическому корыту, заставляя меня стыдиться, что выходит так громко. Так противно. Стою на карачках, придерживаю левой рукой спущенные джинсы, правой сжимаю батарею, чтобы не упасть, и проклинаю этого жестокого мерзавца, который причиняет мне такие мучения. Который так изощренно меня унижает.