Коллекция бывших мужей

Хороший вопрос, неплохо бы найти кого-нибудь, кто дал бы на него доходчивый ответ.

А сейчас… Я тяжело вздохнула, доставая телефон, и проворчала:

— А сейчас неизбежное: звонок в полицию, — и набрала экстренный номер.

Что-то щелкало-переключалось в трубке, потом пошли длинные гудки, всего парочка штук, и мне ответили, четким мужским голосом уведомив, что я звоню в какой-то там общий центр или еще что, мне в тот момент непонятное, но таки в полицию, это мой мозг зафиксировал отчетливо. Затем в трубке представились и поинтересовались, что у меня произошло.

— У меня труп, — громко и тяжко вздохнув, призналась я.

— Где у вас труп? — почти нежно спросил человек на том конце.

— В моей квартире, — объяснила я и для ясности добавила: — В кресле.

— Кто-то из ваших родственников? — мягко задавал мне вопросы мужской голос.

— Нет.

— Из друзей или знакомых?

— Нет. Этого человека я не знаю.

Мужик помолчал пару секунд.

— Вы уверены, что человек умер, может, он потерял сознание и ему требуется помощь? — несколько подрастеряв спокойные и нежные интонации в голосе, более напряженно спросил он.

— Это вряд ли, — с сомнением еще разок глянув на мужика в кресле, ответила я. — Он уже холодный.

— То есть вы хотите сказать, что у вас в квартире умер совершенно неизвестный вам человек?

— Вы правильно меня поняли, — подтвердила я.

— И как он оказался у вас дома?

— Понятия не имею, — как на духу призналась я почти весело.

— Понятно, — произнес товарищ сухо и задал следующий вопрос: — Возможная причина смерти?

— Подозреваю, что две пули, грамм по девять, в область сердца.

Чувак в трубке явно сбился с доброжелательного терпеливого тона, помолчал, может, обдумывая, не спросить ли меня напрямую, не я ли укокошила неизвестного гостя, но спросил он о другом:

— Кроме вас в квартире кто-то еще есть?

— Нет.

Удержавшись от прямого вопроса о моей причастности к убийству, мужчина дежурно спросил мой адрес и имя-фамилию. Затем уже совсем отстраненным тоном велел ждать оперативную группу, которая скоро приедет, и напомнил, чтобы я ничего не трогала.

Ну, это мы и сами не дураки, знаем. Да и что тут трогать?

И в свете этой новой свежей мысли я окинула уже осмысленным взглядом комнату.

Оказалось, что с выводами я поспешила — трогать было явно чего! Во-первых, на диване, возле которого стояло кресло с погибшим во цвете лет гражданином, лежал пистолет. А во-вторых, на журнальном столике стоял пузатый бокал с остатками недопитого коньяка, открытая бутылка дорогого коньяка, тарелка с фруктами, орехами и тарелка с нарезанным сыром.

Ни фига себе!! Что за номера такие?!

И тут до меня дошло окончательно и безысходно, что этот труп — тьфу, ты — мужик! Мужик, пока он еще не был трупом, каким-то образом оказался в моей квартире!! И судя по его одежде, он не по стенке лез, как ниндзя какой российского розлива, и не через окно входил!! И не один, а в паре с тем, кто в него стрелял!!

Да и эти их посиделки застольные, это что такое вообще?!

Что они вот так пришли спокойненько, как к себе домой, поляну нехитрую накрыли на моих тарелках и пили коньячок из моих рюмок — второй рюмки хоть и нет, но след от ее ножки явный имеется, видимо, пролил немного мимо бокала, и что они вот так сидели, что ли, и о чем-то беседовали?!

В МОЕМ ДОМЕ?!

Как в своем?! Кстати, никакого коньяка и этих фруктов-орехов у меня не было, да и сыра такого тоже!

И тут, забыв о своем тяжком недомогании и изматывающей слабости, я рванула с высокого старта в кухню и распахнула дверцу холодильника и…

Ох-ре-неть!! Вон кусок сыра НЕ МОЙ!

И фрукты разные в нескольких пакетах — тоже не мои!!

Да что ж такое творится-то, а?!

— Так, стоп! — сказала я себе самым своим жестким тоном и повторила: — Стоп!! Я сейчас все равно ничего не смогу понять и ни в чем не смогу разобраться. Пусть менты думают, это их работа, а мне надо… — и словно пришла в себя, как опомнилась. — А что мне надо-то?

Для начала не мешало бы переодеться — сообразила я, осмотрев на себе домашний спортивный костюмчик. И причесаться. И привести себя хоть в какой-то божеский вид. Насколько мне известно, растянется вся эта бодяга с полицией на долгие часы. Надо бы подготовиться.

И еще хорошо бы чего-нибудь съесть — я когда сильно нервничаю, всегда есть хочу. И кофе бы выпила, наплевать, что доктор запретил.

Трупы находить у себя в гостиной мне тоже как-то никто не разрешал, а поди ж ты, вон сидит себе как ни в чем не бывало!

А я тут нервничать должна!

И я отправилась заниматься насущными делами.

Как ни странно, но полиция явилась довольно оперативно. Я только что и успела переодеться в джинсы и блузку, причесаться и стянуть волосы в хвост резинкой. Посмотрела на отражение в зеркало — темные круги под глазами не исчезли, и общий болезненный вид еще присутствовал некими намеками, но кожа немного порозовела, желтизна с висков сошла, и вообще я поживей как-то выглядеть стала, по крайней мере, значительно лучше мужика в гостиной.

Странно, но я поймала себя на мысли, что как-то не истерю и не переживаю по поводу смерти этого незнакомца, да и в общем и целом мертвец этот как таковой меня не особо-то и пугал — первую реакцию можно не принимать в расчет: тот страх и шок были следствием неожиданности.

В данный момент меня куда больше беспокоил и интересовал другой вопрос — какая падла (простите мне мой изысканный французский) шарилась так бесцеремонно в моем доме и с какой целью так злодейски в нем «нагадила»!!

От этих мыслей меня и отвлек звонок в дверь.

Ни выпить кофе, ни перекусить я так и не успела. А это, хочу я вам сказать, может сильно отразиться на моем настроении.

Первыми, как и положено, для проверки вызова явилась легкая кавалерия в лице местного участкового в сопровождении двух патрульно-постовых молодцев-полицейских, маячивших у него за спиной.

— Юдина Кира Андреевна? — спросил невысокий, коренастый мужичок в форме.

— Да, — призналась я.

— Старший лейтенант Ухов, — представился скороговоркой он, предъявив мне мельком свое удостоверение, и пояснил: — Участковый вашего района. — Спрятал удостоверение в карман кителя и спросил: — Полицию вызывали?

— Вызывала, — не стала отказываться я.

— У вас труп? — спросил с сомнением Ухов, внимательно разглядывая меня.

— Теперь у вас, — не порадовала я его, делая шаг в сторону и пропуская старлея и парней пэпээсников в квартиру.

Провела их в комнату и предъявила труп. Участковый крякнул, матюкнулся тихонечко и, выразительно глянув на меня с большим смыслом и намеком, тяжко вздохнув, позвонил куда надо и сообщил, что у дамочки таки не глюки и бред, и труп в наличии все ж таки имеется.

Минут через двадцать в мою квартиру стал прибывать и прибывать народ. Первым появился следователь уголовки, которого занявшие пост у распахнутых входных дверей постовые направили ко мне в комнату.

— Уголовный розыск. Старший оперуполномоченный капитан Марчук Сергей Дмитриевич, — представился он и продемонстрировал удостоверение.

«Принимала» я представителей власти, устроившись в кабинете за дедовским огромным дубовым столом. Удостоверение капитана я тщательно изучила, указала рукой на кресло, стоявшее с другой стороны стола, приглашая присесть, и принялась беспардонно рассматривать следака, с которым, как я подозреваю, мне предстоит провести ближайшие несколько часов в не самой приятной беседе.

На замученного работой и низкой зарплатой капитан Марчук не был похож и отдаленно, но и на бодрячка румяного тоже — типичный мент с острым цепким взглядом, с обманчиво простецкой и где-то даже добродушной внешностью обыкновенного парня, лет чуть более тридцати, одет, кстати, не в какое-то затрапезное шмотье, а во вполне фирменные марки, не высшего, понятное дело, модельерного ряда, но и отнюдь не китайские подделки — средней стоимости ценник и вполне ощутимой, между прочим — настоящие джинсы мирового бренда, футболка и льняной пиджак в ту же тему, ну и мокасины.

Что, кстати, добавляло некоторые детали к тому, что я о нем уже поняла, уж я-то очень хорошо знаю, сколько и как зарабатывают наши полисмены. Так получилось, что знаю.

Не об этом сейчас.

Он было собрался задавать вопросы, но его прервало появление новых персонажей — группы экспертов-криминалистов. А следом за ними и следователя прокуратуры в форменном облачении, и еще кого-то — я уточнять не стала, кто пришел, но квартира моя наполнилась народом и гудела голосами, как растревоженный улей.

Оба следака — уголовки и прокурорский — сходили «посмотреть» на труп, поговорили о чем-то с бригадой, вернулись ко мне в кабинет, и началось!

Они задавали вопросы, я отвечала.

Было совершенно очевидно, что оба эти мужика не верят мне ни на полкопейки, для себя они уже четко определились и решили, что укокошила пострадавшего, разумеется, я сама, а потом придумала сказочку для ментов про мифического злодея, каким-то образом проникшего в мою квартиру и застрелившего якобы незнакомого мне человека. Они настолько были уверены в этой версии, что даже не скрывали своего отношения ко мне, саркастически хмыкая, переглядывались со значением и почти весело посматривали на меня, забыв задать в общем-то самый главный вопрос в такой ситуации.

Просто тупо проигнорировав его очевидность, стопудово уверенные, что дело уже раскрыто. Да красота, кто бы спорил! Труп и убийца рядышком — и вот тебе повышение раскрываемости по горячим следам!

Нет, не спорю, мужиков вполне можно понять — ясный, как говорится, пень, что я оказалась подозреваемой номер один, ну а как? У вас в доме — не приведи господь, конечно, — тюкнут кого-нибудь, а вы что, не при делах останетесь?

Вот и я при делах, а куда деваться.

И дураку понятно, что якобы мистический и непонятный «некто», который опять-таки же якобы застрелил мужика, это попытка главной подозреваемой запутать следствие и избежать наказания.

Только мальчики несколько увлеклись очевидной для них легкостью решения, как мне кажется.

Вернее, как я понимаю и вижу ситуацию.

Следователь прокуратуры давно удалился в комнату протоколировать оперативные действия, предоставив следователю уголовного розыска самому вести допрос подозреваемой, то бишь меня.

Вопросы из капитана Марчука сыпались бесконечно, и мне приходилось подробно и нудно на них отвечать. Периодически следователь смотрел на меня сурово, и я отчетливо понимала, что он меркует там себе в замученном работой мозге, как бы поскорей закончить с этим делом и подвести дамочку, то есть меня, под четкое обвинение, желательно с твердой доказательной базой, а совсем шоколадно — с чистосердечным признанием.

Извини, Сергей Дмитриевич, улыбалась я мысленно, но ничем в данном вопросе помочь не могу.

— Значит, вы утверждаете, что не знакомы с потерпевшим? — в сто, наверное, пятнадцатый раз спрашивал он.

Про сто какой-то там раз я, конечно, загнула, но раз десятый, это уж точно!

— Нет, не знакома, — подтвердила я в десятый — сто пятнадцатый раз, но на этот самый раз дала легкую слабину и чуть помедлила с ответом, задумавшись.

За эту слабину он тут же и зацепился — профессионал все-таки, хоть и лажает немного, ну это-то понятно — любой следователь постарается отделаться от дела как можно быстрей, а тут такой подарок — подозреваемая на блюдечке с пресловутой каемочкой!

И все же он еще тот сыскарь — зацепился за небольшую заминку! Да, молодец!

— О чем вы подумали? Может, вспомнили гражданина? — Он весь подобрался, как гончая при звуке охотничьего рожка.

— Не вспомнила, — не порадовала я Сергея Дмитриевича, но честно призналась: — Он мне показался не то смутно знакомым, не то похожим на кого-то. Не пойму, но что-то есть определенно. А уловить не могу.

— А вы подумайте, подумайте, — ворчливо рекомендовал он.

— Я подумаю, — пообещала я.

— Продолжим, — поглядывая в листы протокола, устало распорядился Марчук. — Итак. На входной двери отсутствуют следы взлома, значит, ее открыли ключами. Вы утверждаете, что ключей имеется четыре комплекта: один принадлежит вам, второй вашей бабушке, которая живет за городом и оттуда не выезжает, третьи у вашей тетки, которая в данный момент проживает с Испании со своим мужем и ближайшие полгода в страну не въезжала, и четвертые запасные, которые находились в квартире и которые вы мне выдали. Также вы утверждаете, что никто из вас троих ключей не терял. — Посмотрел он на меня выжидательно: — Так?

— Так, — подтвердила я и напомнила: — Вы сами звонили бабушке и Альбине в Испанию, и они подтвердили вам наличие ключей.

— Ну, это еще проверить надо, — пробурчал капитан и снова просмотрел что-то в протоколе. — Продолжим. Итак, — повторил он свое излюбленное словцо. — Следовательно, вы настаиваете, что как минимум двое человек проникли в вашу квартиру, принеся с собой коньяк, фрукты, сыр и орехи. Они накрыли стол в гостиной, выпивали какое-то время, потом один из неизвестных застрелил второго и ушел, тщательно закрыв за собой дверь на все замки. При этом вы настаиваете, что не имеете врагов и вам никто не угрожал, никаких конфликтов и неприятностей как в бизнесе, так и в личной жизни у вас не происходило и потерпевшего вы в глаза не видели? — Он посмотрел на меня и спросил так задушевно, как у хронически невменяемой больной: — Вам не кажется это бредом, Кира Андреевна?

— Кажется, — честно призналась я и спросила его в свою очередь с самым заинтересованным видом: — А вам?

— Вот и мне видится это маловероятным, Кира Андреевна, — посочувствовал он мне и продолжил допрос: — Итак. Вы осмотрели квартиру и утверждаете, что ничего ценного не пропало и все вещи находятся на своих местах? Так?

— Так, Сергей Дмитриевич, — кивнула я и перехватила инициативу. — Также я сообщила вам, что в доме имеются ценные вещи, антикварные предметы мебели, приобретенные еще моим дедом в незапамятные времена, фарфор, что собирала бабушка, совсем немного столового серебра. Ну и остальное, если можно считать это ценностями: телевизор, компьютер…

— Последней модели, с некоторыми усовершенствованиями и модернизацией, — вставил едкое уточнение Марчук.

— Верно, с ними, — кивнула я, не дав себя сбить с мысли. — Ноутбук и различные гаджеты на месте. Все остальные ценности, а с ними документы и важные бумаги я храню в банковской ячейке. Из драгоценностей в доме имеется только авторской работы кольцо белого золота с брильянтами и изумрудами, которое всегда при мне, и мой православный нательный крест. Никаких иных драгоценностей здесь не держу. Ну и, пожалуй, несколько пар моей обуви и штуки три дамских сумочки, весьма немаленькой стоимости, но все это добро в целости и сохранности.

— Да-а-а, — протянул Сергей Дмитриевич, рассматривая меня с особым познавательным интересом. — Странная вы девушка. Загадочная. Ни одного документа в квартире не держите, вон, даже паспорт свой храните в сейфе, в кабинете, — он указал кивком головы на серьезный сейф, из которого я доставала паспорт, когда мы приступили к, так сказать, беседе, — а с собой носите ксерокопию. Откуда такая осторожность?

— Не осторожность, а осмотрительность, — пояснила я. — Меня так дедушка воспитывал.

— Молодец дедушка, — похвалил следователь и неожиданно резко спросил, уставившись на меня цепким взглядом: — Не хотите ни в чем признаться, Кира Андреевна? Поверьте, для вас так будет лучше.

— Нет, Сергей Дмитриевич, — мягко ответила я, улыбнувшись. — Признаваться не хочу. Да и не в чем.

Он помолчал, рассматривая меня с каким-то особым вниманием, что-то там напряженно обдумывая, вздохнул и собрался было задать очередной вопрос, но его перебил вошедший в кухню криминалист:

— Время смерти приблизительно с часу до двух ночи. Точнее скажу после вскрытия.

Сказав это, мужик посмотрел на меня отчего-то веселым взглядом, с большим познавательным интересом, и вдруг хмыкнул, крутнул головой, улыбаясь, и эдак ласково спросил:

— За что ж его так приголубили-то?