Помоги проекту - поделись книгой:
Потому не только каждый взвод, но даже каждое отделение получало свой собственный участок, на направлении которого планировалось наступление.
Район ведения будущих боевых действий мы изучили не только по картам и разведданным. На подготовку к первым боевым операциям отводилось всего полтора месяца (наступление планировалось в мае), а нашей первой задачей становилась ликвидация связи между частями противника.
Дело в том, что немцы со своей повальной радиофикацией техники на порядок превзошли большевиков по возможностям оперативной связи. У большевиков ее обеспечивали легко уязвимые кабельные линии, чем решило воспользоваться наше командование.
Линии связи планировалось перерезать сразу во множестве точек, ради чего роту полностью разбили на двойки. Но задача только казалась легкой. Если расположение частей РККА и основных военных объектов в приграничной полосе было известно благодаря данным воздушной разведки, то сами кабельные линии необходимо было еще обнаружить. А поскольку связь планировалось вывести из строя непосредственно перед наступлением, то перед каждой двойкой стоит задача пересечь границу, провести разведку вокруг тех или иных военных объектов и обнаружить искомые провода. А после выбрать участок на линии, где разрыв связи будет сложнее всего обнаружить, а прибывших связистов легко уничтожить из засады. И это при том, что пересечь границу для разведки мы должны без оружия!
И данная задача сталкивается с первой же серьезной сложностью в лице советских пограничников. Погранслужба входит в структуру НКВД, а потому ее бойцы были по определению наиболее морально и идеологически устойчивы, а по факту на порядок лучше подготовлены и вооружены. К примеру, значительное количество пограничников имеет штатным оружием ППД, тогда как другие советские части были оснащены совершенно мизерным количеством пистолетов-пулеметов. Так же в числе «зеленоголовых» очень много снайперов.
Пограничников обучают специальным приемам рукопашного боя и задержания противника, которые большевики также почерпнули в дзюдо. В СССР был свой выпускник школы Кодокан, который основал собственный стиль (кажется, самбо), а кроме того, имелись наработки из дзю-дзюцу еще со времен Первой мировой войны. В НКВД (а соответственно и в погранвойсках) изучался симбиоз обоих направлений, известный, как система «САМОЗ». И к слову, во время одного дружеского матча советские спортсмены, готовящиеся еще по наработкам из дзю-дзюцу, взяли две схватки из трех у практиковавших дзюдо немцев.
Кроме того, патрули часто сопровождают собаки. Здоровенные овчарки, натренированные на захват человека, они мгновенно реагируют на чужое присутствие с противоположной стороны. И их чутье невозможно обмануть.
Так что для того, чтобы выполнить свою первую задачу, каждая двойка должна ночью форсировать Буг, точно выбрав время отсутствия пограничного патруля. После чего нам предстоит поиск на местности, исключительно насыщенной военным контингентом противника. Не стоит и говорить, что вступление в огневой контакт означает фактический провал задачи и практически неминуемую гибель (чтобы мы не попали в плен, перед заданием нам обещают выдать ампулы с ядом).
Для определения «окон» в системе советского патрулирования наши двойки включили в состав немецких дозоров. Что любопытно, обычные пехотинцы и знать не знают, а многие даже и не предполагают, что скоро начнется война. Кто-то из них всерьез думает, что переброска войск на восточную границу – это очень хитрое прикрытие для подготовки вторжения в Англию. Также ходят слухи о том, что СССР откроет границы немецким войскам для переброски их в Азию.
Но здравомыслящее большинство сделало вывод, что скопление сил на границе с Союзом вызвано в первую очередь угрозой нападения со стороны «красных». Причем именно эта версия показалась мне настолько убедительной, что не знай я гораздо больше подробностей о готовящемся вторжении, то безусловно бы с ней согласился. На эту версию работает и значительное усиление зенитной обороны, особенно транспортных узлов, и возведение долговременных оборонительных сооружений на границе.
Что бы ни говорили о фюрере, но его идеи действительно гениальны. Можно вспомнить сумасшедшую политическую комбинацию с Чехословакией, можно вспомнить прорыв в Арденнах, подаривший Германии легкую победу над действительно сильной Францией. Так и здесь, операция по дезинформации противника разыграна по нотам! Подумать только, подготовить масштабное вторжение под видом создания оборонительного рубежа, да еще и убедить в этом собственную армию! Каково! Теперь немецкие солдаты, получившие приказ о наступлении, будут искренне верить, что наносят опережающий удар по предателям! Одновременно с этим, в самой Германии о готовящемся нападении так и не узнают до последнего момента, а соответственно об этом не узнает советская агентурная разведка.
А руководство СССР, грамотно дезинформированное открытостью немцев и их готовностью к переговорам, наверняка сделает вывод, что усиление немецкого контингента на восточной границе есть следствие убежденности фюрера в готовящемся нападении. Откуда могла появиться такая убежденность? Правильно, от дезинформации английской разведки. Хитрость британцев, ушлость их разведчиков и абсолютная беспринципность политики (классическим ходом которой является сталкивание лбами наиболее сильных конкурентов) давно уже известны всему миру. А значит, в Кремле могли предположить (и наверняка предположили), что немцы всерьез готовятся к отражению нападения после науськивания англосаксов.
Но в такой ситуации нападать первыми глупо. И у немцев, и у большевиков есть общий враг, и до недавнего времени германцы предпринимали достаточно серьезные попытки с ним расправиться. Логичным ходом со стороны «вождя» стали действия по заверению немцев в своем миролюбии. Но это же и правильно! Понимая в глубине души неизбежность конфликта, обе стороны до поры до времени разграничили сферы влияния, дабы каждый мог расправиться со своими врагами. Остался всего один. Так зачем же Сталину война сейчас, когда победа наверняка будет пирровой, а слабостью победителя воспользуется третий игрок? Не лучше ли заверить немцев в своей честности и дать им убрать с поля третью фигуру, а за это время поднакопить сил?
В общем, все логично. И потому в Союзе не объявляют мобилизацию, потому войска приграничных округов не занимают предполья. Потому немецкие летчики регулярно совершают вылеты над советской территорией, собирая бесценные данные о расположении советских аэродромов, мест дислокации войск и военных складов. Сталин дает возможность Гитлеру убедиться: «Я не собираюсь нападать». Вот только Сталин не понял, что первым собирается напасть Гитлер…
А мы станем первыми, кто исполнит его приказ.
……………………………………………………………………………………….
Для проверки советских пограничников несколько раз предпринимались попытки перебросить за кордон наших «вспомогательных» разведчиков. Это и группы офицеров РОВС, и местные ненавистники большевиков, и прочие недовольные советской властью. Им дают задания минимальной сложности, не посвящая ни в какие подробности.
Вывод по итогам проверки на вшивость погранцов напрашивается неутешительный: из одиннадцати человек шесть были задержаны при попытке перейти границу, а из пяти выполнивших задание и попытавшихся вернуться задержали еще троих.
Но хотя бы примерные окна в системе патрулей мы определили, как и чистые от секретов участки. Последние приготовления были завершены, и я отправился на первое в своем новом качестве боевое задание.
…Страшно. И очень холодно: вода в апрельском Буге еще совсем недавно освободилась ото льда, и дно лодки здорово морозит. Сильное волнение не добавляет тепла; общее ощущение – как если бы меня заперли в леднике.
Тихий скрип уключин и легкие шлепки весел по воде кажутся громогласными в ночной тиши. Эта тишина буквально давит на плечи, она оглушает.
Мы выплыли уже на середину реки; от ее поверхности стал подниматься густой туман. Всего за минуту противоположный берег пропал из виду. Появилось ощущение, что лодка замерла на одном месте, а время остановило свой ход. На ум пришли странные и пугающие мысли: на миг почудилось, что рядом со мной никакой не Илья Михайлович, а греческий Харон, что перевозит меня через Стикс в царство Аида.
Странное состояние. Нечто подобное я испытывал в Бискайи, когда мы с добровольцами излазили всю нейтралку, заваленную мертвецами. Тогда я на несколько мгновений полностью потерял над собой контроль.
И хотя «мертвое поле» нельзя сравнивать с нашим путешествием, но чувство тревоги, усиленное мистическими образами, крепко угнетает.
…Но прошло еще пять минут гребли, и противоположный берег снова проступил сквозь туман. Стало немножко полегче.
Нос лодки уткнулся в песчаную отмель. Берег! Чтобы не спровоцировать погранцов раньше времени, мы быстро втащили наше транспортное средство на сушу и принялись лихорадочно его маскировать. И в этот момент довольно близко послышался приближающийся лай.
На секунду меня парализовало. Паника подступила к горлу: под рукой не было никакого оружия, которым мы могли бы себя защитить. Вместо него ампулы с ядом, вшитые в воротник: попасть живыми в руки НКВД мы не имеем никакого права.
Первым нашелся Илья Михайлович. Схватив меня за рукав, он бросился к реке; в воду мой наставник постарался зайти как можно более бесшумно.
Лай и топот сапог слышался уже совсем близко. Мы успели углубиться всего на пару метров, после чего, глубоко вдохнув воздух, резко сели в воду, скрывшую нас с головой.
Успели вовремя: лучи света от фонарей пронзили толщу реки прямо над нами. Я не закрывал глаза, а потому достаточно хорошо увидел эти лучи на полуметровой глубине. Конечно, погранцы нас не разглядели, но как же холодно!
Заходя в реку, я даже не почувствовал температуры, – настолько сильным было волнение. Но теперь, ожидая мгновения, пока лучи света переместятся и получится сделать хотя бы еще один вдох, я ощутил, как миллионы ледяных игл вонзаются в тело. Стало страшно. И это был не мистический страх, навеянный безмолвием реки, а ужас смерти, смерти глупой и напрасной.
Как же сильно хочется выдохнуть… Я начинаю крутить головой в воде от дикого напряжения, пытаясь не выпускать воздух: пузыри сразу нас демаскируют. Чтобы не вынырнуть, крепко хватаюсь за удачно подвернувшуюся корягу.
Мою руку сильно сжимает Илья Михайлович. Ему тоже очень тяжело, но капитан пока еще держится. Это безмолвное присутствие дает мне крохи силы. Крохи, которые позволяют все-таки дотерпеть.
ВСЁ!!! Пограничники начинают освещать другой сектор водного пространства. Аккуратно подняв голову, я бесшумно выдыхаю, а затем делаю первый глоток потрясающего, чистого воздуха. Как же хорошо!
Но пограничники не уходят. Они спускаются вниз, овчарка бежит к замаскированной лодке.
В этот миг мое сердце снова застыло. Патрульные наверняка задержатся. Начало апреля, вода еще совсем холодная. Не ледяная, конечно, но долго мы в ней не просидим. Начнет сводить тело, и вполне возможно, что выбраться из реки мы уже не сможем.
Пограничники обнаружили лодку. Овчарка покружила на месте, где мы вошли в воду, затем несколько раз настойчиво пролаяла в нашу сторону. Погранцы вновь осветили воду фонарями, но мы все же успели мягко нырнуть – так, чтобы не пошло разводов.
Коротко посовещавшись, бойцы НКВД стали подниматься наверх. Собака растерянно кружилась вокруг, призывно, но уже как-то неуверенно лаяла: четвероногий пограничник нас потерял.
Это нас спасло. Еще чуть-чуть, и горе-диверсанты были бы неспособны самостоятельно выйти на берег. Но и сейчас каждое движение отдавало болью.
Берег… Теперь я понимаю восторг моряков, потерпевших крушение, но сумевших добраться до суши. Меня колотит так, как никогда в жизни. Боюсь, что, несмотря на все усилия, первое задание станет и последним: боеспособность упала до нуля.
Ситуацию вновь выправляет Климов (и что бы я без него делал?). Опытный воин, он прихватил с собой одно из самых важных средств для выживания на войне: полулитровую флягу с водкой.
Сделав пару глотков, капитан подает емкость мне. Как же я присосался к горлышку! Илье Михайловичу пришлось вырвать флягу из моих рук, а я только теперь почувствовал ужасную боль, будто от ожога в горле. Кашель невозможно удержать, и хотя я старался прикрыть рот рукой, окрестность огласил приглушенный сип.
И снова дроздовец не подкачал, коротко, без замаха пробив мне классический крюк в солнечное сплетение. Дыхание тут же перехватило.
– Спасибо…
Я с трудом смог выдавить из себя скупую благодарность. Но это был не сарказм: капитан действовал по обстановке и, вполне возможно, вновь нас спас.
– Илья Михайлович, дайте, пожалуйста, еще.
– Только аккуратно, еще пару глотков, а то захмелеешь.
Он прав, алкогольной закалки у меня нет. Сделав еще два небольших глотка, я наконец-то почувствовал, как по телу расползается блаженная волна тепла. Хорошо…
Мы бежим, как можно быстрее стараясь покинуть патрулируемую пограничниками зону. Одновременно согревая закоченевшее тело, выводим хмель из организма. Каждый метр земли, оставшийся позади, делает мое сознание все более ясным, а настроение оптимистичным. Мы прорвались!
…Лежа на земле в глубоком кустарнике, я внимательно изучаю расположившийся передо мной аэродром. Тактика «Блицкрига» предполагает как можно более скорейшее завоевание немцами воздушного пространства, так что первые удары Люфтваффе нанесут именно по советским аэродромам. И тут очень важен фактор внезапности. А потому «Сталинских соколов» необходимо лишить связи в первую очередь.
Пока я определяю месторасположение телефонных кабелей, на ум приходит согласие с доводами Ильи Михайловича. «Красные» военачальники действительно стали очень слабыми, на смену грамотным офицерам пришли бездарности. Иначе как объяснить дикую скученность самолетов на аэродроме?
У немцев машины стоят каждая в отдельном капонире, которые еще и бетонируют. А здесь? Самолеты прижаты настолько плотно друг к другу, что одна бомба накроет сразу три-четыре машины. Причем бомба, брошенная не точно, а так, по квадратам.
Я был на немецких аэродромах и особо отметил надежную защиту их ПВО. Зенитная артиллерия немцев, прикрывающая взлетные полосы и стоянки самолетов, представлена в трех калибрах! Малокалиберные 20-мм зенитные автоматы «флак» 30/38 (а особенно счетверенные установки) очень опасны низколетящим самолетам, а потому идеально подходят для борьбы со штурмовиками. От высотных бомбардировщиков немцев защищают мощные длинноствольные орудия «Ахт-Ахт» калибра 88 мм. А автоматические пушки средних калибров (37 мм и 40 мм) успешно борются с противником на средних высотах.
При этом каждое орудие хорошо замаскировано и имеет свой сектор обстрела, а общая огневая схема позволяет полностью держать воздушное пространство над аэродромом. В случае наземной атаки сумасшедшая мощь зенитной артиллерии сметет любого противника, начиная с пехоты и заканчивая танками.
А советский аэродром прикрывают несколько зенитных пулеметов «максим». Счетверенные установки с модернизированной системой охлаждения, со значительно большей плотностью огня и скорострельностью, они гораздо более эффективны и надежны, чем станковый вариант. Зенитный «максим» был весьма неплохим средством борьбы с авиацией в 30-е годы, когда пулемет приняли на вооружение. Но сейчас его винтовочного калибра абсолютно недостаточно против бронированных «Ю-87».
На аэродроме базируется истребительная авиация. Знаменитые «мухи» (правда, я называл их про себя «бочонками») И-16, гроза небес Испании в 1936 году. Он был непобедим в схватках с «фиатами» и «хейнкелями-51», на равных дрался с первыми модификациями «мессершмитов». Вот только последний прошел глубокую модернизацию, а «ишачок»…
По виду кардинальных изменений не наблюдается. Если только пушечное вооружение появилось.
Да, шансов у советских летчиков нет. Их уничтожат одним хорошим ударом с воздуха, а тех, кто все-таки сумеет поднять машины, добьют «мессеры». И единственная возможность хоть как-то подороже продать свои жизни, с честью встретить врага в воздухе в полном боевом составе, заключается в своевременном предупреждении летчиков о нападении. Но именно этой возможности я и лишу большевиков.
Вот он, враг, и, казалось бы, надо радоваться тому, насколько он беззащитен перед нависшей угрозой. Определенное удовлетворение от сложного и опасного, но интересного задания я действительно испытываю. Вот только к нему примешивается целая гамма противоречивых чувств.
…Ведь это Россия, ведь это русские ребята. Я вырос на чужбине и совершенно не помнил Родины, практически не знал соотечественников, не играл с ними ребенком, не учился с ними. Я не влюблялся в русских девушек и не дрался за них с русскими парнями. Нет, я был изгоем во Франции, потому что был русским на чужбине, и мне от Родины досталась лишь гордость за ее историю, за подвиги ее народа. Моего народа.
Россия представала перед глазами какой-то сказочной страной, порабощенной злыми волшебниками, и это детское восприятие намертво засело в подсознании. А сейчас я нахожусь на русской земле и смотрю из засады на русских ребят, и вот оно – сказка свершилась. Пока я вижу их, я все больше убеждаюсь в том, что мои соотечественники…
Тогда все происходящее ошеломило меня, заставило усомниться в правильности выбора. И все потому, что меня коснулся кусочек Родины. А вот сейчас я на родной земле. Смотрю на ее сынов. И хотя Илья Михайлович был твердо убежден, что мы пришли сюда освободителями, я чувствовал, что мы здесь
Что странно, в батальоне все говорили на русском, в нем служат эмигранты, но вот ощущения родства, что возникло на Пингаррон, я ни разу не испытал.
В душе рождается какой-то странный, фантастический порыв: я хочу выйти к ним. Я хочу заговорить с ними, хочу их предупредить о готовящемся нападении!
Я даже чуть дернулся вперед… Нет. Это невозможно. Выбор сделан, и он окончателен. Эти ребята, летчики и бойцы аэродромного обслуживания, они мне не враги, но они служат вражескому мне правительству. Тому, кто лишил меня Родины и отца. У меня нет выбора, как и у них его нет…
Да и потом, разве мой отец не уничтожал десятки соотечественников своей меткой пушечной стрельбой? И разве все они были поголовно комиссарами и палачами-интернационалистами? Нет. Обычные русские парни, зачастую по воле судьбы оказавшиеся на
Уже покинув место наблюдения, я подумал еще вот о чем: «красные» не могут не знать о готовящемся нападении. Огромные массы немецких войск на границе не скроешь, да и пилоты Люфтваффе давно уже потеряли страх, совершая бесчисленные разведывательные вылеты. А вот то, что «красные» при этом не слушают голоса здравого смысла – так это уже их проблемы. И вряд ли кто-то всерьез воспримет безымянного провокатора. Так что все правильно и нечего рефлексировать.
Вот только что-то мокрое предательски бежит по щеке…
Мы наметили несколько точек, расположенных друг от друга на расстоянии примерно в километр. Таким образом, ремонтники, прибывшие для восстановления линии, будут вынуждены искать места всех прорывов. И успешно угодят в засаду.
…Возвращение на «нашу» сторону прошло без происшествий. Мы смогли подгадать «окно» в системе патрулирования, а замаскировавшись под берегом, подали условный сигал после очередного прохода пограничников. Обошлось и с эвакуацией на лодке.
Глава восьмая. Диверсант
Однако в мае нападения на СССР не последовало. Неожиданно для всех в практически союзной Югославии вспыхнул офицерский мятеж, увенчавшийся успехом. Нацистское руководство сработало молниеносно: из состава южной войсковой группы были оперативно переброшены на Балканы несколько танковых и воздушных дивизий. Стремительное наступление вермахта по классической схеме «Блицкрига» (удар по аэродромам, рывок механизированных частей к столице противника) традиционно увенчался успехом. Всего за одиннадцать дней сильнейшее на Балканах государство было повержено.
Правда, бочку меда подпортила ложка дегтя: отмобилизованная армия югославов не была уничтожена в полевых сражениях. Правительство капитулировало, но солдаты-то уцелели, да еще и с оружием на руках. Так что на территории исторической Сербии быстро стало развиваться партизанское движение. В целом оно доставляло проблемы, но… не такие и важные, а главное, не способные повлиять на ситуацию в целом.
Тем не менее операцию по вторжению в СССР отложили практически на месяц…
…Нашу переброску через кордон наметили на 19 июня. В итоге из числа роты для уничтожения линий связи был выделен всего один взвод. Остальных «брандербуржцев» командование решило использовать для захвата мостов через Буг и диверсии в Бресте.
Оно-то и наш взвод использовало только потому, что «вспомогательных» агентов абвера для перекрытия всех линий связи на советской территории просто не хватило. Пограничники работали очень успешно, этот факт никак нельзя отрицать.
…На этот раз мы отправились на тот берег не «пустыми»: каждому выдали наган, снаряженный устройством «БРАМИТ», финку и две «лимонки». Совсем немного, но мы же диверсанты, а не штурмовое подразделение. Ударить из засады по небольшой группе или отбиться от пограничников сможем, а большего и не нужно.
Кроме того, каждый получил удостоверение сотрудников НКВД Западного Особого военного округа, в полосе которого нам предстояло действовать. Удивительно, но в этот раз переброска проходит успешно, и неожиданного появления погранцов в намеченное «окно» не состоялось. Конечно, могли нарваться на «секрет», но специально для этого в зоне ответственности погранзастав мы двигались предельно скрытно и осторожно. Первые метров 200 советской территории так вообще проползли по-пластунски.
Выдвижение к аэродрому проходит поэтапно. Первый день после марш-броска провели в заранее подготовленном схроне, где поменяли потрепанную гражданку и вдоволь наелись советской тушенки.
Следующей ночью прошли (скорее пробежали) второй участок пути, а на позицию выбрались ровно в полночь с 21-го на 22-е.
Сказать, что меня охватило волнение, – значит ничего не сказать. Сердце бешено колотилось в груди, но никаких сомнений на этот раз нет. Только предельный восторг: наконец-то началось!
Лицо Ильи Михайловича словно отражает мои чувства, оно и понятно: капитан ждал этого момента больше 20 лет! Но и для меня все наконец-то становится на свои места: фигура отца, провожающего нас с крымского берега, голодное и бедное детство в Марселе, рассказы матери… Я был лишен Отечества с самого детства, а теперь пришел час расплаты!
…Так что когда в районе двух часов к первой засаде подъехали связисты с аэродрома, я не колебался и не мучился угрызениями совести.
Их было всего двое, прибывших на мотоцикле, бойцов. Из вооружения две винтовки. Несмотря на то, что один из них внимательно исследовал с фонарем ближайшие кусты, нас он не обнаружил. Оно и понятно: камуфляж немецких спецподразделений, в который мы обмундировались во втором схроне, идеально скрывал нас в лесостепной зоне. Лежать часами не шевелясь мы научились во время снайперской подготовки, так что обнаружить нас ночью смогла бы разве что собака.
Второй боец надел на конечности «кошки» и стал ловко забираться по телефонному столбу. Другому связисту пришлось направить луч фонаря на место разрыва проводов. Он по-прежнему крепко сжимает «мосинку» в руках, но фактически совершенно беззащитен.
Момент идеальный. Мы заранее обговорили с капитаном цели, так что я выбрал себе хорошо освещенного связиста на столбе.
Бесшумно привстаю на одно колено. Ярко освещенную человеческую фигуру заслоняет окружность «БРАМИТа». На секунду прислушиваюсь к себе. Нет, никаких сомнений нет. Слышу тихое: «огонь».
Два еле слышных сухих щелчка практически не различимы в ночи. Только падает фонарь из рук мертвого связиста, только тело второго бойца безвольно обвисает на телефонном столбе – его удержала «кошка».
Быстро обыскиваем люльку мотоцикла. Пара банок тушенки (берем с собой), пара гранат РГД-33, несколько магазинов к винтовкам.
К слову сказать, пограничники и большинство бойцов полевых частей были вооружены не «мосинками», что было неприятным сюрпризом в том числе и для нашего руководства. Штатным оружием красноармейцев стала самозарядная винтовка, особенности и ТТХ которой нам по большому счету были неизвестны. Однако связисты относятся к некомбатантам, а потому нашими трофеями стали привычные трехлинейки.
Посовещавшись, мы приняли решение взять все оружие. Не так и сильно оно увеличит вес снаряжения. А вот мотоцикл, несмотря на сильное желание реквизировать, пришлось оставить. На дороге мы станем легкой и заметной мишенью, и любой пост, да даже просто двигающиеся по грунтовке красноармейцы вполне смогут нас задержать. Можно, конечно, ехать без фар, но шум мотора никуда не денешь. Да и путешествовать без света по ночной грунтовке – слишком рискованное занятие. Такое дело больше подходит начинающим самоубийцам.
Следующую точку мы достигли в 2.47. Быстро перерезали провода, заняли место в засаде. В принципе уже через пятнадцать минут последует артналет, а практически сразу за ним удар авиации. Так что продержаться нам осталось совсем не много, да и вряд ли кто за это время успеет сюда попасть.
Но я ошибся. Ровно через десять минут послышался шум моторов. Так-так. Впереди два мотоцикла, за ними полуторка. Первый мотоцикл с пулеметом… Да, ребята подготовились. Кабина грузовика полностью забита солдатами.
Неужели капитан решится на атаку? На противоположной стороне дороги из кустов один раз быстро мигнул фонарь. Вот ведь сорвиголова! Сигнал «к бою».
Вкручиваю запалы в гранаты, сейчас они – главный наш аргумент в бою. Несмотря на раннее время, уже светает, так что цели видно неплохо. Надо не забыть перевести время…
Небо наполнилось гулом моторов. В горле резко пересохло. Началось! Буквально через несколько секунд со стороны границы раздался мощный грохот, больше похожий на сильный гром, а земля содрогнулась от удара тяжелых артиллерийских снарядов.
Головной мотоцикл остановился, за ним встала куцая колонна. Красноармейцы не могут понять, а точнее, поверить в то, что сейчас происходит, рассеянно крутят головами, смотрят в небо… Это большая ошибка.
Мгновение – и под первую коляску закатывается РГД. Я плавно тяну спусковой крючок трофейной винтовки, но грохот выстрела удачно маскирует взрыв гранаты (капитан наверняка кинул ее с секундной задержкой). На лобовом стекле грузовика со стороны водителя вырастает крохотная дырочка, от которой (я себе это отчетливо представил) бегут трещинки.
Красноармейцы выпрыгивают из кузова машины. Один из них с пулеметом; бойцы тут же открывают беспорядочный огонь во все стороны.
Второй мотоцикл дает резкий газ, пытаясь развернуться. Но шок от нападения, от взрыва, уничтожившего головной дозор (граната изрешетила экипаж и подожгла бензобак), не прошел для водителя даром: он взял слишком широкий радиус. И стал легкой мишенью: с противоположной стороны отчетливо грохнул выстрел, мотоцикл тут же крутанулся на месте и перевернулся.
Поделиться книгой: