Город ящеров (СИ)

Если бы Глава решил, что я поступила неправильно, у него было бы несколько вариантов. Первый: вынудить убить пленника, а это значит, что свою часть работы мы с Четвёртой не выполнили. Второй: приказать убить меня, после чего Восьмой выхватывает пистолет и пытается меня застрелить, а Четвёртая блокирует мою защиту. Неизвестно, смогу ли я выстоять против троих. Скорее всего, ограниченное пространство машины сослужит мне верную службу, и им придётся нападать по очереди. Это даст мне шанс спастись.

Но Глава поступил иначе. После минуты молчания он выдал:

— Везите его на станцию…

Мы привыкли постоянно быть на связи с Главой, знали характер этого человека и умели распознавать его мысли с полуслова. Поэтому одна фраза сказала о его настроении более чем достаточно —он рад нашему улову.

Только после этого мы расслабились и на некоторое время получили право вспомнить о том, что мы не только команда, но ещё и друзья… иногда… когда обстоятельства позволяют.

Глава третья

Через много лет я могла бы рассказывать правнукам, что разговаривала с пленённым ящерром сквозь прутья решётки. Что имела наглость смотреть ему в глаза и улыбаться. Что заразительно смеялась и обещала: я позабочусь о его «благополучии».

Что подходила к решётке и начинала свою любимую игру вроде «иди сюда, посмотри на меня, это я тебя сюда засадила — в тюрьму, созданную земными людьми. Это я разработала всю операцию. Я смогла обмануть великого судью. Как ты ничтожен, как ты слаб, ящерр, как жалок, будучи во власти слабых людишек».

Я могла бы…

Могла…

Но нечего будет внукам рассказывать.

На самом деле я хотела уйти. Хотела забыть, что где-то на «Станции 5» присутствует ящерр. Забыть, что здесь, в другом отсеке, далеко-далеко и в то же время бесконечно близко находится великий судья. Заперт, но всё равно смертоносен.

Но больше всего я хотела, чтобы Лекарь меня не трогал, чтобы подчинённые доверяли. Чтобы Глава уважал и прислушивался… и назначил наследницей. Чтобы мне было спокойно. И Виру рядом — добрую, понимающую и заботливую.

Но я никогда не хотела глумиться. Этого во мне не было. Никогда.

Мой авторитет как руководителя упрочился. Нашей группе поклонялись. Маленькие дети, рождённые и воспитываемые на «Станции 5», наслушавшись «взрослых» разговоров, восхищённо замирали при виде меня. В школе учителя задавали домашние задания о любимых героях, из чего становилось понятно: наша четвёрка лидирует в рейтинге. Больше всего детям нравилась Четвёртая — она среди нас самая красивая. Я — вторая в списке популярности.

Глава всё чаще вызывал в свой кабинет, я даже перестала вздрагивать при этом — он просто советовался.

Прошло несколько дней. Я вернулась к прежнему образу жизни, возобновила тренировки, попросила парикмахера на сантиметр укоротить мне волосы и через перекупщиков достала себе новые духи.

Спрашивается, зачем мне духи?

Однако спать стала хуже. Снились кошмары под грифом: «А если бы…».

А если бы операция провалилась? Что этот ящерр приказал бы со мной сделать? Сразу убил? Где бы я была сейчас?

Но утро приносило обычные каждодневные заботы. Со мной консультировались, меня приветствовали, и в столовой больше не приходилось заранее занимать любимое место — оно теперь всегда меня ждало.

О ящерре я старалась думать поменьше. После прибытия на станцию его сразу же увезли и поместили на нижнем уровне — в камеру, самую надёжную из имеющихся в наличии.

Информация о пленнике ходила разная, чаще всего —недостоверная. Касательно меня, то мне не было до него никакого дела. Меня совершенно не волновало, каким было пробуждение ящерра, впрочем, как и всё остальное, связанное с ним. Я пленника привела — дальше ваша забота: допрашивайте, пытайте, обменивайте.

Если бы не одно «но»…

Из-за бумажной волокиты мне нужно было получить подписи приставленных к ящерру охранников, чтобы прикрепить документы к отчёту для Главы (нас приучили строго следовать правилам, подобная мера предосторожности возникла в процессе разрастания «Станции 5» много лет назад).

Мне нужно было собрать сорок восемь подписей — по двенадцать человек на смену. О встрече с ящерром не могло быть и речи, я бы всего лишь оставила планшетник на проходной и ушла.

По прошествии времени я задавалась вопросом: а зачем я вообще спустилась на нижний уровень? Могла ведь передать документы с посыльным. Так почему, почему пошла к нему собственнолично?

Пленник находился в клетке, с виду обычной, а на самом деле оснащённой кучей датчиков и защитных систем. Сама клетка стояла в герметичной белой комнате.

Стена с односторонней видимостью прятала меня от Руанна, зато мне было прекрасно видно и слышно всё то, что происходило в комнате.

А там шёл допрос. И проводил его сам Лекс-Ка — заместитель Главы, его единственная и самая «правая» рука. В общем-то, человек он был довольно молодой, не старше тридцати пяти. Я его уважала, но побаивалась. Внимательный, высокий, глазастый и обманчиво медлительный.

— Нам нужны данные об устройстве Маятника. Что это за кабины на его шпилях? — спросил Лекс-Ка в своей обычной, растянутой манере речи.

В ответ Руанн громко засмеялся. Это был его третий день на станции, и тело всё ещё было покрыто ранами и кровоподтёками — клетка замедляла регенерацию. Ящерру приходилось несладко.

Лекс-Ка спокойно нажал кнопку на пульте, и ящерриный судья трепыхнулся от болезненного удара током.

Отдышавшись, Руанн подошёл к решётке. Посмотрел на Лекс-Ка. Я приклеилась к стеклу в попытке расшифровать смысл этого взгляда.

— Я могу дать тебе ответы на некоторые вопросы… — взгляд внимательный и обманчиво честный.

Лекс-Ка хранил молчание, но его поза изменилась, он подался вперёд, тем самым выдавая своё нетерпение и заинтересованность.

Я посмотрела на ящерра и поняла — радоваться нечему. Противное подозрение нежной лаской сжало сердце.

— Девушшшка, которая меня пленила…

— Что с ней? — сразу же отозвался допрашивающий.

— Я могу ответить на некоторые вопросы… И это будут правдивые ответы… Я даже доказательства предоставлю… ведь не станете же вы верить на слово, — он скривился, — ящерру.

— А взамен?

Глаза ящерра сверкнули.

— Отдайте мне её на час с условием, что я могу калечить, насиловать, а, при большом искушении, убить. И никто не попытается мне препятствовать. Тогда вы получите любой ответ.

Пауза.

— Вам нужна девушка?

Лекс-Ка всё прекрасно понял, лишь давал себе время, чтобы осознать требование пленника. Но ящерру несложно повторить, он получал от этого удовольствие.

— Девушшшка, благодаря которой я здесь оказался… Видите ли, никому не чуждо желание отыграться. Мне — тем более. Хочу её… Вы можете смотреть… как… я её хочу, — и ухмыльнулся.

Я замерла по ту сторону комнаты, забыв, зачем пришла и где нахожусь. Горло сдавило так сильно, что даже вдохнуть не получалось.

Нет! Нет! Нет!

— То есть ты хочешь девушку?

То, как спокойно Лекс-ка разговаривал с пленником, рождало во мне чувство… что меня предали. Умом я понимала: ему нужны ответы, которые могут защитить целую станцию, да и что такое один человек в сравнении с тысячами, но…

Эмоции разрывали на части.

«Я столько лет верой и правдой служила станции. Так защитите же меня кто-нибудь! Защитите не потому, что слабая, а потому что сильная! Я нужна вам!

Не предавайте! Не отдавайте! Ведь я вам верна! Не смотри на него так, Лекс-Ка, стань на мою защиту! Ведь я — ближе! Я такая же, как вы!»

От боли всё тело сжалось. Я оперлась о стол, пытаясь удержать равновесие.

Внезапно ящерр резко повернул голову. Он как будто увидел меня, хотя я знала — это невозможно. Самодовольная улыбка сползла с его лица.

Два охранника на проходной слушали допрос. Они тоже знали.

Что это? Неужели действительно стыд? Когда это я успела дойти до той стадии, что мне стыдно за действия других?

Я понимала: Лекс-Ка согласится не сразу, сначала поговорит с Главой и остальной верхушкой. Они повздыхают о том, какая я хорошая девочка и как сильно люблю станцию… А потом отдадут. Не могу так!

Поэтому приняла внезапное решение — не хотела видеть, как Лекс-Ка даст согласие, предпочла оставить себе иллюзию добровольности. Переборола все внутренние противоречия и сомнения. Охрана не успела среагировать — я нажала на кнопку. Круглая дверь-болт открылась — я оказалась в белой комнате.

«Помогите мне! Заломите мне руки и выведите из этой комнаты, даже если я буду вырываться!»

Судья меня увидел. Он пристально впился в меня взглядом.

Секунду мы смотрели друг на друга. Я уже смирилась, что этот кусок плоти передо мной повинен во всех моих несчастьях. Он захочет отыграться… а я ведь так боюсь боли.

Мы продолжали смотреть друг на друга. Он знал — я слышала разговор, а мне не удавалось полностью скрыть дрожь, и я корила себя за это. Хотелось быть дерзкой, самоуверенной, а не напуганной.

— Вы хотели меня видеть, судья Руанн? — я подошла ещё ближе, почти впритык к клетке.

Ящерриные глаза пожирали меня. У него красивые глаза, как будто вырезанные у человека с очень добрым сердцем и насильно втиснутые в ящерра.

— Значит, всё же слышшала… — я сразу поняла, о чём он.

Он улыбнулся мыслям, известным только ему. А потом на лицо его начало медленно наползать свирепое выражение.

Голос охрип, когда он сказал:

— Заведите её в клетку…

Я инстинктивно отступила назад.

— Лин, стой рядом и никуда не двигайся, — это был голос Лекс-Ка. Советник Главы вклинился в наш диалог внезапно, будто раньше в комнате находились только двое — я и мой палач. Руки Лекс-Ка легли мне на плечи. — Ты, ящерр, нас слишком низко ценишь. Информации никакой не предоставил, а девушку требуешь.

— Подойди ко мне… — прошептал ящерр. — Землянин, открой для неё клетку.

Я по-настоящему испугалась. А ведь я зайду. Если от меня потребуют, я зайду и до последнего буду надеяться на чудо — что он меня не ударит, не обидит, не изнасилует.

Но ему плевать на мою боль. Обидит, отомстит, выместит злость.

Ящерр, зачем ты так со мной?

Это было похоже на… на… на очень личное крушение… всего…

На что это похоже?

Как если бы я встретила мужчину… влюбилась в него. Мы бы встречались, смеялись, засыпали и просыпались вместе, решили связать нашу жизнь навеки. А через двадцать лет, обожая и преклоняясь перед своим мужчиной, я бы внезапно услышала от него: «… с условием, что я могу её калечить, насиловать или, при большом искушении, убить, и никто не попытается мне препятствовать…». Наверное, в тот момент я бы тоже испытала нечто, похожее на чувство, сразившее меня после слов Руанна.

Будто он не имел права делать мне настолько больно… и словно он был обязан знать об этом.

Я смотрела на ящерра — долго-долго, и пыталась понять, почему мне не только страшно, но и горько.

— Уведите её! — внезапно закричал судья.

Он был зол, на лице — дикое выражение… и готовность крушить. Я не понимала, почему вся его злость направлена… на меня. Почему он так громко дышит, почему сжимает кулаки?

— Уведите её! Ты не слышшшал, землянин? Уведи её!

Лекс-Ка удивился. Несколько секунд он растерянно смотрел на нас, а затем взялся исполнять… приказ. Он увёл меня из белой комнаты. Более того, в течение долгого времени я не слышала, чтобы Руанн снова требовал меня в свою клетку.

Лекс-Ка тоже потом не упоминал о происшествии. Судья, как ни странно, тоже…

Слух о скотском требовании пленника расползся по станции в искажённом виде. Все думали, что «Станция 5» защитила меня и отклонила предложение ящерра. Людям это понравилось, большинство понимало — на моём месте мог оказаться любой. Всем хотелось верить, что и их защитят, когда придёт время.

Правды не знал никто. Даже я.

***

Всё было хорошо. Август медленно доживал последние дни. Коптились от жары распаренные дороги. Сушилась под палящими лучами солнца блестящая река.

До нас дошли слухи, что ящерры планируют провести модернизацию дорог. Теперь их будут делать из какого-то необычного улучшенного материала. Нам это не сулило ничего хорошего.

Я всё чаще лезла на стенку от нехватки воздуха и просыпалась среди ночи в холодном поту. Коллекционировала воспоминания из детства. Выбиралась на рынок в поисках выращенных на солнце овощей. Встречалась с Вирой, и каждая эта встреча укрепляла ненависть к ящеррам.

Всё было хорошо.

Пока однажды вечером один из солдат не спустился в смотровую и не заявил при всех:

— Судья Руанн желает вас видеть.

Я поперхнулась. Кофе хлынул через нос.

Восхитительно! Удерживая его в плену, они называют его судьёй, даже потрудившись имя запомнить.

Я отвела солдата в сторону. Нечего остальным слушать наш разговор.