Как рождаются эмоции. Революция в понимании мозга и управлении эмоциями

Эмоции – это не реакции на мир. Вы – не пассивный приемник входных сенсорных сигналов, а активный создатель своих эмоций. Используя входные сигналы и прошлый опыт, ваш мозг конструирует значение и предписывает действие. Если у вас нет понятий, которые представляют прошлый опыт, все ваши входные сенсорные сигналы будут простым шумом. Вы не узнаете, что это за ощущения, что их вызвало и как нужно себя вести с ними. Имея понятия, ваш мозг приписывает значение ощущениям, и иногда это значение является эмоцией.

Теория конструирования эмоций и классический взгляд на эмоции совершенно по-разному излагают, как мы познаем мир с опытом. Классический взгляд интуитивно понятен: события в мире инициируют эмоциональные реакции внутри нас. В этой истории участвуют знакомые персонажи вроде чувств и мыслей, которые живут в различных местах мозга. Напротив, теория конструирования эмоций рассказывает историю, которая не соответствует вашей обычной жизни, – ваш мозг невидимым образом конструирует весь ваш опыт, в том числе и эмоции. Ее рассказ включает незнакомых персонажей вроде симуляции, понятий и вырожденности, и все это происходит в мозге одновременно.

Да, эта незнакомая история представляет проблему, поскольку люди ожидают историй с привычной структурой. Предполагается, что в каждой истории о супергерое есть злодей. В каждой романтической комедии нужна привлекательная пара, которая сталкивается с забавным недопониманием, но все заканчивается хорошо. Наша проблема в том, что динамика мозга и вопрос, как устроены эмоции, не следуют линейной истории вида «причина – следствие». (Такая проблема обычна для науки; например, в квантовой механике различие между причиной и следствием не имеет большого значения.) Тем не менее каждая книга должна рассказывать какую-нибудь историю, даже для нелинейной темы вроде функционирования мозга. Мне придется время от времени игнорировать обычные линейные рамки повествования.

Сейчас моя цель – дать вам представление о конструировании эмоций и показать, почему это научное объяснение имеет смысл. Позже мы увидим, что эта теория включает большую часть современного научного понимания того, как работает мозг, и она объясняет сильную изменчивость в ощущении и восприятии эмоций в повседневной жизни. Она поможет нам, не прибегая к представлениям об эмоциональных цепях или других биологических отпечатках, выяснить, как случаи счастья, печали, гнева, страха и других категорий эмоций конструируются посредством того же мозгового механизма, который создает пчелу из пятен, яблочный сок и запах какашек из размятой пищи.

* * *

Я не первый человек, который предположил, что эмоции создаются. Теория конструирования эмоций принадлежит к более широкой научной традиции под названием конструктивизм, которая считает, что ваш опыт и поведение создаются в определенный момент биологическими процессами в вашем мозге и теле. Конструирование основано на весьма старом наборе идей, восходящих к античной Греции, когда философ Гераклит произнес знаменитые слова «Нельзя войти в одну и ту же реку дважды»[78], поскольку только разум воспринимает постоянно изменяющуюся реку как определенный водный объект. Сегодня теория конструирования охватывает множество тем, включая память, восприятие, психические заболевания и, разумеется, эмоции[79].

Подобный подход к эмоциям отличается парой ключевых идей. Одна идея состоит в том, что любая категория эмоций, как гнев или отвращение, не имеет отпечатка. Один случай гнева не обязан походить на другой или ощущаться как другой случай, и его могут вызывать вовсе не те же самые нейроны. Различие – это норма. Ваш диапазон гнева не обязательно таков же, что у меня, хотя если нас рассердить в сходных обстоятельствах, у нас, вероятно, будет какое-то совпадение.

Другая ключевая идея – что эмоции, которые вы переживаете и воспринимаете, не являются неизбежным следствием ваших генов. Можно быть уверенным лишь в том, что у вас есть некоторые понятия, с помощью которых вы придаете значение входным сенсорным сигналам от вашего тела в окружающем его мире, поскольку, как мы увидим в пятой главе, ваш мозг образует для этого специальные связи. Даже одноклеточные животные могут придавать значение изменениям в окружающей среде. Но конкретные понятия вроде «гнева» и «отвращения» не являются генетически предопределенными. Ваши знакомые понятия эмоций являются встроенными только потому, что вы выросли в определенном социальном окружении, где эти понятия эмоций были значимыми и полезными, и ваш мозг применяет их без участия вашего сознания, чтобы конструировать ваше переживание. Изменения частоты сердечных сокращений обязательны; их эмоциональное значение – нет. Другие культуры могут придать и придают другое значение тому же самому входному сигналу[80].

Теория конструирования эмоций включает идеи из нескольких направлений конструктивизма. Одна разновидность, называемая социальным конструктивизмом, изучает роль социальных ценностей и интересов при определении того, как мы воспринимаем и действуем в мире. Примером может быть вопрос, является ли Плутон планетой или нет, решение которого основано не на астрофизике, а на культуре. Сферические каменные предметы в пространстве объективно реальны и имеют различные размеры, однако идея «планеты», представляющая некоторую конкретную комбинацию характеристик, создана людьми. Каждый из нас понимает мир способом, который полезен, но не обязательно верен в некотором абсолютном объективном смысле. В вопросе об эмоциях теории социального конструктивизма спрашивают, насколько наши социальные роли и представления влияют на наши восприятие и чувства. Например, на мое восприятие влияет тот факт, что я женщина, мать, атеистка, принадлежу к еврейской культуре, белый человек, живущий в стране, которая когда-то поработила людей, у которых в коже меланина больше, чем у меня. Социальный конструктивизм имеет, однако, склонность игнорировать биологию как нечто не относящееся к эмоциям. Вместо этого такие теории предполагают, что эмоции инициируются различным образом, в зависимости от вашей социальной роли. Теории социального конструктивизма в основном связаны с социальными обстоятельствами во внешнем мире без учета, как эти обстоятельства влияют на связи в головном мозге[81].

Еще одна разновидность конструктивизма, известная как «психологический конструктивизм», обращает свой взгляд внутрь. Она предполагает, что ваши восприятия, мысли и чувства собираются из более простых элементов. Некоторые философы XIX века рассматривали психику как большой химический сосуд, где простые ощущения собираются в мысли и эмоции – подобно тому, как атомы соединяются в молекулы. Другие представляли психику как комплект универсальных частей вроде кирпичиков Lego, которые складываются в различные состояния психики, например восприятия или эмоции. Уильям Джеймс предполагал, что весь наш невероятно разнообразный эмоциональный опыт складывается из обычных компонентов. Он писал: «Эмоциональные процессы в мозге не только напоминают обычные сенсорные мозговые процессы, но по своей сути являются исключительно такими процессами в различных комбинациях». В 1960-х годах психологи Стэнли Шахтер и Джером Зингер вводили участникам эксперимента адреналин (без ведома испытуемых) и наблюдали, как они переживают эту загадочную активность в виде гнева или эйфории, в зависимости от окружающей обстановки. Во всех приведенных подходах сами по себе случаи гнева или энтузиазма не содержат механизма причинности, что сильно отличается от классического взгляда, согласно которому каждая эмоция имеет особый механизм в мозге, и одно и то же слово (например, «печаль») называет и механизм, и его результат. За последние годы новое поколение ученых создало на основе идей психологического конструктивизма теории для понимания эмоций и того, как они работают. Не все теории согласуются во всех предположениях, однако в целом они утверждают, что эмоции создаются, а не инициируются; эмоции значительно различаются и не имеют «отпечатков» и эмоции в принципе не отличаются от восприятия и познания[82].

Возможно, вы удивитесь, узнав, что те же самые принципы конструирования проявляются в физической архитектуре мозга; эта идея именуется нейроконструктивизмом. Рассмотрим два нейрона, которые соединены синапсом. Очевидно, эти клетки мозга существуют в объективном смысле. Однако нет объективного способа сказать, являются ли эти два нейрона частью чего-либо, именуемого «цепь» или «система», или принадлежит ли каждый нейрон отдельной цепи, где один «управляет» другим. Ответ целиком зависит от точки зрения человека. Аналогично, взаимосвязи вашего мозга не обязательно являются следствием исключительно генов. Сегодня мы знаем, что свой вклад вносит опыт. Ваши гены включаются и выключаются в различном окружении, в том числе те гены, которые формируют связи клеток мозга (ученые называют это явление пластичностью). Это означает, что некоторые из ваших синапсов буквально возникают по той причине, что люди говорят с вами или обращаются с вами определенным образом. Другими словами, принцип конструирования распространяется вплоть до уровня клетки. Макроструктура вашего мозга в основном предопределена, однако «микросвязи» – нет. В результате прошлый опыт помогает определять ваш будущий опыт и восприятие. Нейроконструктивизм объясняет, как дети рождаются без способности распознавать лица, но могут развить такую способность в течение нескольких первых дней после рождения. Он также объясняет, как ранний культурный опыт – например, то, насколько часто ваши воспитатели были в физическим контакте с вами и спали ли вы в отдельной детской кроватке или вместе с родителями – придает форму взаимосвязям клеток головного мозга[83].

Теория конструирования эмоций объединяет элементы всех трех разновидностей конструктивизма. Она признает важность культуры и понятий, как и социальный конструктивизм. Она считает, что эмоции строятся базовыми системами головного мозга и тела, как и психологический конструктивизм. Она принимает идею, что опыт создает связи в головном мозге, как и нейроконструктивизм.

* * *

Теория конструирования эмоций отбрасывает большинство базовых предположений классического взгляда на эмоции. Например, классический взгляд предполагает, что счастье, гнев и другие категории эмоций имеют отличительные телесные «отпечатки». В теории конструирования эмоций нормой является изменчивость. Когда вы сердиты, вы можете сильно или слегка хмуриться, кричать, смеяться или даже оставаться в мрачном спокойствии – в зависимости от того, что лучше работает в конкретной ситуации. Частота ваших сердечных сокращений может увеличиться, уменьшиться или остаться той же самой – в зависимости от того, что необходимо для реализации того действия, которое вы выполняете. Когда вы воспринимаете кого-либо как сердитого человека, ваше восприятие меняется аналогичным образом. Поэтому слово для эмоции, например «гнев», обозначает совокупность различных случаев, каждый из которых сконструирован так, чтобы наилучшим образом руководить действием в определенной ситуации. Нет никакой конкретной разницы между гневом и страхом, потому что каждый случай «гнева» и «страха» уникален. Источником вдохновения для таких мыслей являются Уильям Джеймс, который подробно писал об изменчивости эмоциональной жизни, и революционная идея Чарльза Дарвина, что биологическая категория (например, вид) является совокупностью уникальных особей[84].

Вы можете представлять категории эмоций как печенье. Оно бывает рассыпчатым, требующим долгого разжевывания, сладким, пикантным, большим, маленьким, плоским, округлым, скрученным, с прослойкой, посыпанным мукой, без добавления муки и так далее. Участники категории «печенье» весьма различны, но считаются эквивалентными в отношении некоторой цели: быть вкусным легким перекусом или десертом. Печенье не обязано выглядеть одинаково или создаваться по единому рецепту; это множество различных образцов. Даже в рамках очень узкой категории, например «Печенье с шоколадной крошкой», по-прежнему имеется разнообразие, определяемое типом шоколада, количеством муки, отношением коричневого и белого сахара, содержанием жира в масле и временем, потраченным на охлаждение теста. Аналогичным разнообразием отличается и любая категория эмоций, например «счастье» или «вина»[85].

Теория конструирования эмоций обходится без «отпечатков» не только в теле, но и в мозге. Она исключает вопросы, которые подразумевают существование нейронных «отпечатков», например: «Где находятся нейроны, которые инициируют страх?» Слово «где» автоматически предполагает, что какой-то конкретный набор нейронов активируется каждый раз, когда вы или любой другой человек в мире чувствует страх. В теории конструирования эмоций любая категория эмоций (например, печаль, страх или гнев) не имеет определенного местоположения в мозге и каждый случай эмоции является состоянием всего мозга, которое нужно изучить и понять. Поэтому мы задаем вопрос, как создаются эмоции, а не где они создаются. Более нейтральный вопрос «Как мозг создает случай страха» не предполагает наличия за сценой нейронного отпечатка, а подразумевает, что реальны и заслуживают изучения только переживание и восприятие страха.

Если провести аналогию между эмоциями и печеньем, то мозг можно сравнить с кухней, набитой обычными ингредиентами, например мукой, водой, сахаром и солью. Отталкиваясь от этих ингредиентов, мы можем создать разную еду: печенье, хлеб, пироги, кексы, бисквиты и булочки. Сходным образом ваш мозг имеет основные «ингредиенты», которые мы называли в главе 1 базовыми системами. Они комбинируются сложным образом, аналогично рецептам, и создают различные случаи счастья, печали, гнева, страха и так далее. Сами по себе эти ингредиенты являются универсальными, не посвящены специально эмоциям, но участвуют в их создании. Случаи двух различных категорий эмоций, таких как страх и гнев, могут быть составлены из сходных компонентов, точно так же, как печенье и хлеб сделаны из муки. Наоборот, два случая из одной категории, скажем, страха, будут иметь определенное различие в ингредиентах, точно так же, как одно печенье содержит орехи, а другое нет. Это явление – работа нашей старой знакомой, вырожденности: различные случаи страха конструируются различными комбинациями базовых систем в мозге. Мы можем описать конкретные случаи страха посредством шаблона активности мозга, но этот шаблон – всего лишь статистическое обобщение и не обязан описывать каждый конкретный случай страха[86].

Моя аналогия с кухней, как и все аналогии в науке, имеет свои границы. Сеть в мозге в роли базовой системы не является «вещью» вроде муки или соли. Это совокупность нейронов, которую мы рассматриваем как целое со статистической точки зрения, но это только какое-то подмножество всех участвующих в данное время нейронов. Если у вас есть десять примеров переживания страха, которые включают определенную цепь в мозге, каждое отдельное чувство может включать различные нейроны из этой сети[87]. Это вырожденность на уровне сети. Кроме того, печенье и хлеб – это дискретные физические объекты, в то время как случаи эмоций являются моментальными снимками непрерывной деятельности мозга и мы всего лишь воспринимаем эти моментальные снимки как дискретные события. Тем не менее вы можете обнаружить, что кухонная аналогия полезна, чтобы вообразить, как взаимодействующие сети производят различные психические состояния[88].

Базовые системы, которые составляют психику, взаимодействуют различными способами, не имея какого-то главного управляющего или босса для руководства этим шоу. Однако нельзя считать эти системы независимыми, словно разобранные части машины, или так называемыми модулями или органами эмоций. Причина в том, что их взаимодействие порождает новые свойства, которых нет в отдельных частях. По аналогии, когда вы печете хлеб из муки, воды, дрожжей и соли, новый продукт появляется вследствие сложного химического взаимодействия ингредиентов. Хлеб имеет собственные свойства, например «наличие корки» или «способность пережевываться», которых не было у отдельных компонентов. Фактически, если вы попробуете идентифицировать отдельные ингредиенты, пробуя готовый хлеб, вы окажетесь в затруднении. Возьмем соль: хлеб не имеет соленого вкуса, хотя соль абсолютно необходима. Аналогично случай страха нельзя свести к простым компонентам. Страх – это не телесный шаблон (равно как хлеб – не мука), а возникает при взаимодействии базовых систем. Любой случай страха обладает вновь образовавшимися свойствами, которых нет в самих компонентах, такие как неприятность (когда ваш автомобиль крутит на скользкой дороге) или приятность (когда вас крутит на американских горках). Вы не можете воссоздать рецепт случая страха на основании чувства страха[89].

Даже если нам известны все компоненты эмоции, но мы изучали их только изолированно, мы не получим верного понимания того, как они работают вместе для ее создания. Если мы исследуем соль по вкусу и по весу, мы не поймем ее вклада в создание хлеба. Причина в том, что при выпечке соль химически взаимодействует с другими компонентами: контролирует рост дрожжей, укрепляет глютен в тесте и, что самое важное, улучшает вкус. Чтобы понять, как соль преобразует рецепт хлеба, вы должны смотреть, как она работает, с учетом окружения. Аналогичным образом каждый компонент любой эмоции нужно изучать с учетом остальной части мозга, которая влияет на нее. Эта философия, известная под названием «холизм»[90], объясняет, почему я получаю разные результаты, когда пеку хлеб у себя на кухне, даже при использовании одного и того же рецепта. Я взвешиваю каждый ингредиент. Я замешиваю тесто одно и то же количество времени. Я устанавливаю одну и ту же температуру в духовке. Я считаю количество струек воды, которые впрыскиваю в духовку для образования корочки. Но при всей этой планомерности хлеб в результате получается то легче, то тяжелее, то слаще. Причиной является то, что у выпечки есть дополнительные факторы, которые не учитываются в рецепте, – например, величина силы, с которой тесто месится, влажность на кухне и точная температура, при которой тесто поднимается. Холизм объясняет, почему хлеб, испеченный у меня дома в Бостоне, никогда не бывает таким вкусным, как хлеб, испеченный в доме моей подруги Анны в Беркли. Буханка в Беркли отличается превосходным вкусом из-за различных дрожжевых грибков, естественным образом имеющихся в воздухе, и из-за высоты над уровнем моря. Эти дополнительные переменные могут значительно повлиять на конечный продукт, и опытные пекари это знают. Холизм, проявляющиеся у целого новые свойства и вырожденность – прямая противоположность отпечаткам[91].

Следующее после телесных и нейронных «отпечатков» ключевое предположение классической точки зрения, которое мы отбрасываем, – как эмоции развиваются. Классический взгляд предполагает, что у нас есть животный мозг в подарочной упаковке – древние эмоциональные цепи, дошедшие от предков-животных, завернутые в уникальную схему человеческих цепей для рационального мышления, – словно глазурь для готового выпеченного кекса. Эта точка зрения навязывалась как «та самая» эволюционная теория эмоций, хотя на деле это просто еще одна эволюционная теория.

Конструктивизм учитывает последние научные открытия о дарвиновском естественном отборе и популяционном мышлении. Например, принцип вырожденности «много для одного» – многие различные комплекты нейронов могут производить один и тот же результат – обеспечивает большую надежность для выживания. Принцип «одно для многого» – любой отдельный нейрон может вносить свой вклад больше чем в один результат – метаболически эффективен и увеличивает вычислительные мощности мозга. Мозг такого рода создает пластичную психику без отпечатков[92].

Итоговое основное предположение классического взгляда состоит в том, что некоторые эмоции являются врожденными и универсальными: считается, что все здоровые люди в мире могут демонстрировать и распознавать их. Теория конструирования эмоций, напротив, предполагает, что эмоции не являются врожденными, а если они универсальны, то за счет общих понятий. Универсальной является способность формировать понятия, которые придают значение нашим физическим ощущениям, от западного понятия «печаль» до голландского понятия gezellig (особое ощущение комфорта с друзьями), которое не имеет точного перевода на английский язык.

По аналогии подумайте о капкейках и маффинах. Эти два вида выпечки имеют одинаковую форму и основаны на одном наборе ингредиентов: мука, сахар, разрыхлитель и соль. Для обоих можно использовать сходные дополнения – изюм, орехи, шоколад, морковь и бананы. Вы не сможете отличить маффин от капкейка по их химическому составу тем простым способом, которым отличаете муку от соли, а пчелу от птицы. Тем не менее одно едят на завтрак, а второе является десертом. Основное различие для них – время дня, когда их едят. Это различие не физическое, а полностью культурное, и ему учатся[93]. Различие между капкейком и маффином – социальная реальность: когда объекты физического мира (например, выпечка) приобретают дополнительные функции по социальному соглашению. Аналогичным образом и эмоции являются социальной реальностью. Физическое событие, например изменение частоты сердечных сокращений, кровяного давления или дыхания, становятся эмоциональным опытом только тогда, когда мы с помощью понятий для эмоций, изученных нами в рамках своей культуры, насыщаем ощущения дополнительными функциями по социальному соглашению. От широко раскрытых глаз друга мы можем воспринять страх или удивление в зависимости от понятия, которое мы используем. Мы не должны смешивать физическую реальность (скажем, изменения в частоте сердечных сокращений или раскрытые глаза) с социальной реальностью понятий для эмоций[94].

Социальная реальность – это не просто слова, она глубоко в нас засела. Если вы воспринимаете одну и ту же выпечку как декадентский капкейк или полезный маффин, как показывает исследование, ваше тело включает их в обмен веществ по-разному. Аналогичным образом слова и понятия вашей культуры помогают устанавливать связи в вашем мозге и осуществлять физические изменения во время эмоции[95].

Сейчас, когда мы отказались от стольких предположений классического взгляда, нам нужен новый словарь для обсуждения эмоций. Знакомые обороты вроде «выражения лица» выглядят здраво, но неявно подразумевают, что существуют «отпечатки» эмоций и что лицо передает эмоции. Возможно, вы обратили внимание в главе 1, что я придумала более нейтральный термин конфигурация лица, поскольку в английском языке нет слова для «набора движений лицевых мышц, которые классический взгляд трактует как скоординированное целое». Я также устранила неоднозначность слова «эмоция», поскольку оно могло относиться к отдельному случаю переживания, скажем, счастья, или могло обозначать всю категорию счастья. Когда вы конструируете собственное эмоциональное переживание, я называю это случаем эмоции. Я называю страх, гнев, счастье, печаль и так далее категориями эмоций, потому что каждое такое слово называет совокупность различных случаев, как слово «печенье» называет совокупность различных случаев. Если бы я была очень строгой, я бы убрала отдельное слово «эмоция» из нашего словаря, поскольку мы не предполагаем объективное существование эмоций в природе и всегда говорим об отдельных случаях или категориях. Но это было бы несколько по-оруэлловски, так что я просто постараюсь указывать, когда я имею в виду случай, а когда – категорию.

Точно так же мы не «распознаем» или не «обнаруживаем» эмоции у других. Эти термины подразумевают, что категория эмоций имеет отпечаток, который существует в природе, независимый от воспринимающего лица, ожидающего то, что должно быть обнаружено. Любой научный вопрос об «обнаружении» эмоции автоматически предполагает ответ определенного рода. Находясь на позициях конструктивизма, я говорю о восприятии какого-то случая эмоции. Восприятие – это сложный психический процесс, который не подразумевает за эмоцией нейронного отпечатка, а просто предполагает, что произошел какой-то случай эмоции. Я также избегаю слов типа «инициирование» эмоции и оборотов вроде «эмоциональная реакция» и «эмоции, испытываемые вами». Такое словоупотребление подразумевает, что эмоции являются объективными реалиями. Даже когда вы не переживаете чувства отнесенности, когда переживаете эмоции (что происходит большую часть времени), вы являетесь активным участником такого переживания.

Я также не говорю о «точном» восприятии чей-то эмоции. Случаи эмоций не имеют объективных «отпечатков» на лице, в теле и в мозге, так что «точность» не имеет научного смысла. Это имеет социальный смысл: мы определенно можем спросить, согласуются ли два человека в своем восприятии эмоции или согласуется ли восприятие с какой-либо нормой. Однако восприятие существует внутри воспринимающего[96].

Эти лингвистические указания могут сначала показаться капризом, но я надеюсь, что вы поймете их значимость. Этот новый словарь крайне важен для понимания эмоций и того, как они создаются.

* * *

В начале этой главы вы рассматривали кучу пятен, использовали набор понятий, и возникало изображение пчелы. Это не трюк вашего мозга, а демонстрация того, как ваш мозг работает постоянно – вы активно участвуете в определении того, что вы видите, и большую часть времени вы не осознаете, что вы это делаете. Те же самые процессы, которые конструируют смысл из простого визуального входного сигнала, дают решение и загадке человеческих эмоций. Проведя сотни экспериментов в своей лаборатории и рассмотрев еще тысячи экспериментов других исследователей, я пришла к весьма неочевидному заключению, которое разделяют все больше ученых. Эмоции не высвечиваются на лице или каком-то другом участке тела. Они не возникают из какого-то конкретного участка мозга. Ни одно научное новшество не обнаружит чудесным образом биологический «отпечаток» какой-либо эмоции. Причина в том, что наши эмоции не встроены и не ждут возможности раскрыться. Они создаются. Нами. Мы не распознаем эмоции и не идентифицируем эмоции: мы конструируем собственное эмоциональное переживание и наше восприятие чужих эмоций прямо на месте, по мере необходимости, посредством сложного взаимодействия систем. Человеческие особи не находятся во власти мифических эмоциональных цепей, глубоко скрытых в животных частях нашего высокоразвитого мозга: мы являемся архитекторами собственных переживаний.

Эти идеи не соответствуют нашему повседневному опыту, когда кажется, что эмоции возникают, как разрывающиеся маленькие бомбы, в зависимости от того, о чем мы только что думали, или того, что мы только что делали. Аналогично, когда мы смотрим на лица и тела других людей, кажется, что они объявляют о чувствах их владельцев без усилий с нашей стороны, даже когда сами владельцы об этом не осведомлены. И когда мы смотрим на наших рычащих собак и мурлыкающих котов, нам кажется, что мы и в этом случае видим их эмоции. Но этот личный опыт, каким бы убедительным ни казался, не объясняет, каким образом мозг создает эмоции, – не больше, чем наш опыт наблюдения, что солнце двигается по небу, означает, что оно вращается вокруг Земли.

Если вы новичок в конструктивизме, то идеи вроде «понятия для эмоций», «восприятия эмоций» и «конфигурации лиц», вероятно, еще не стали для вас второй натурой. Чтобы по-настоящему понять эмоции — тем способом, который согласуется с современными знаниями эволюции и нейронаук, — вам придется отбросить глубоко укоренившийся образ мышления. Чтобы помочь вам двигаться по этому пути, в следующей главе я предложу немного попрактиковаться в конструировании. Мы тщательно изучим знаменитое научное открытие об эмоциях, которое многие люди считают фактом и которое на пять десятилетий поставило классический взгляд в доминантное положение в психологии. Мы разберем его с точки зрения конструктивизма и увидим, как определенность трансформируется в сомнение. Пристегните свои ремни безопасности.

3. Миф об универсальных эмоциях

Посмотрите на женщину на рис. 3.1, которая в ужасе кричит. Большинство людей, которые родились и воспитаны в рамках западной культуры, могут без проблем увидеть эту эмоцию на ее лице, даже без остального контекста на фотографии.

Рис. 3.1. Ощущение ужаса на лице женщины

За исключением того, что… она не испытывает ужас. Этот снимок показывает Серену Уильямс сразу после победы в финале теннисного турнира US Open[97] над своей сестрой Винус. Посмотрите фотографию целиком в приложении 3. Конфигурация лица приобретает новое значение с учетом контекста.

Если лицо Уильямс неуловимо трансформировалось у вас на глазах, как только вы узнали контекст, вы не одиноки. Это обычное дело. Каким образом ваш мозг осуществил такой сдвиг? Первое слово для эмоции, которое я употребила, — «ужас» — заставило ваш мозг имитировать прошлые конфигурации лиц, когда вы видели людей, испытывающих страх. Почти наверняка вы не осознавали таких имитаций, но они сформировали ваше восприятие лица Серены Уильямс. Когда я объяснила контекст фотографии — победа в важнейшем теннисном матче, — ваш мозг применил свои концептуальные знания о теннисе и победах, чтобы симулировать конфигурации лица, которые вы видели у людей, испытывающих ликование. Эти симуляции снова повлияли на то, как вы воспринимаете лицо Уильямс. В каждом случае ваше понятие для эмоции помогло вам придать смысл изображению[98].

В реальной жизни мы обычно видим лица в контексте, они связаны с телом и ассоциируются с голосами, запахами и прочими сопутствующими деталями. Эти детали дают указания вашему мозгу использовать определенные понятия, чтобы симулировать и сконструировать ваше восприятие эмоции. Вот поэтому на полной фотографии Серены Уильямс вы видите ликование, а не ужас. Фактически вы зависите от понятия для эмоции каждый раз, когда воспринимаете другого человека, испытывающего эмоции. Знание понятия «печаль» требуется, чтобы увидеть печаль в надутом виде, знание «страха» нужно, чтобы счесть раскрытые глаза испуганными, и так далее[99].

Согласно классическому взгляду, вам не нужны понятия для восприятия эмоций, поскольку предполагается, что эмоции имеют универсальные «отпечатки», которые любой человек в мире может распознавать с рождения[100]. Однако все наоборот. Применяя теорию конструирования эмоций в сочетании с небольшим обратным анализом, вы увидите, что понятия являются ключевым компонентом для восприятия эмоций. Мы начнем с наилучшей экспериментальной методики для демонстрации того, что некоторые эмоции универсальны: метод базовых эмоций, который использовали Сильвен Томкинс, Кэррол Изард и Пол Экман (глава 1). Затем мы будем постепенно уменьшать количество знаний о понятии для эмоций, доступное участникам нашего эксперимента. Если их восприятие эмоций будет становиться все хуже и хуже, то мы выясним, что понятия являются ключевым компонентом для конструирования восприятия эмоций. Мы также узнаем, как может казаться, что эмоции могут распознаваться универсальным образом при определенных условиях, и откроем дверь к новому, лучшему пониманию того, как создаются эмоции.

* * *

Как вы помните, метод базовых эмоций был рассчитан на изучение «распознавания эмоций». В каждом эксперименте испытуемые видели фотографию какого-то лица, для которой позировал обученный актер. Фотографии представляли так называемые выражения для определенных эмоций: улыбку для счастья, хмурость для гнева, надутость для печали и так далее. К снимкам прилагался небольшой набор слов для наименования эмоций, как изображено на рис. 3.2, и участник исследования выбирал слово, которое лучше всего характеризует данное лицо. Одни и те же слова появлялись в каждом испытании. В другом варианте метода базовых эмоций участник выбирал две или три фотографии, которые лучше всего подходят к краткой описательной фразе, например: «Ее мать умерла, и она очень опечалена».

Рис. 3.2. Метод базовых эмоций: подбор слова, соответствующего лицу

Испытуемые по всему миру (Германия, Франция, Италия, США, Соединенное Королевство, Шотландия[101], Швейцария, Швеция, Греция, Эстония, Аргентина, Бразилия и Чили) выбрали ожидаемое слово или лицо в среднем примерно в 85 процентах случаев[102]. В культурах, которые сильнее отдалены от американской, например в Японии, Малайзии, Эфиопии, Китае, на Суматре и в Турции, участники эксперимента сопоставляли слова и лица хуже, ожидаемый ответ был примерно в 72 процентах случаев. Сотни научных исследований использовали эти сведения, чтобы заключить, что выражения лиц распознаются универсальным образом, а следовательно, и производятся универсальным образом, даже у людей отдаленных культур, которые имели мало контактов с западной цивилизацией. В конечном итоге эти сведения о «распознавании» эмоций за последние несколько десятилетий воспроизводились столько раз, что универсальность эмоций выглядит одним из редких непогрешимых научных фактов, вроде закона всемирного тяготения.

Все дело в том, что универсальные законы имеют раздражающее обыкновение терять свою универсальность. Ньютоновский закон всемирного тяготения был универсальным, пока теория относительности не опровергла это.

Посмотрите, что произойдет, когда мы слегка изменим метод базовых эмоций. Просто уберите список слов с названиями эмоций. Теперь участники исследования должны самостоятельно приписать тем же самым фотографиям слова, выбрав их из десятков (или даже сотен) известных им слов для эмоций, как изображено на рис. 3.3, а не просто выбирать ответ из короткого списка возможностей, как изображено на рис. 3.2. Когда мы это сделаем, успешность участников эксперимента рушится. В одном из первых трех исследований при такой самостоятельной маркировке участники назвали лица ожидаемыми словами (или их синонимами) только в 58 процентах случаев, а в последующих результаты были еще хуже. На деле, если вы задаете более нейтральный вопрос, вовсе не упоминающий эмоции: «Какое слово лучше всего описывает, что происходит внутри этого человека?» — результаты оказываются еще хуже[103].

Рис. 3.3. Метод базовых эмоций с убранными словами для эмоций

Почему такое небольшое изменение привело к таким отличиям в результатах? Потому что короткий список со словами для эмоций в методе базовых эмоций — методика, именуемая навязанным выбором, — является нечаянной шпаргалкой для участников эксперимента. Слова не только ограничивают доступный выбор, но также подсказывают им имитировать конфигурации лица для соответствующих понятий для эмоций и готовят их к тому, чтобы они увидели определенные эмоции, а не какие-то другие. Этот процесс называется праймингом. Когда вы впервые посмотрели на лицо Серены Уильямс, я аналогичным способом дала установку, сказав, что эта женщина «в ужасе кричит». Ваша симуляция повлияла на то, как вы категоризировали входной сенсорный сигнал от ее лица, чтобы увидеть осмысленное выражение. Аналогично участники, которые видят список слов, получают установку от соответствующих понятий для эмоций (то есть симулируют их), чтобы распределить по категориям те лица, которые видят. Ваше знание понятий является ключевым компонентом, чтобы определить, что другой человек испытывает какую-либо эмоцию, и слова для эмоций вызывают этот компонент. Как раз они могут быть в основном ответственны за результат, который выглядит как универсальное восприятие эмоций в сотнях исследований, использующих метод базовых эмоций[104].

Самостоятельная маркировка уменьшила воздействие знания о понятии для эмоций, но только отчасти. В моей лаборатории мы сделали следующий шаг и убрали вообще все слова, называющие эмоции, письменные или устные. Если теория конструирования эмоций является верной, то это небольшое изменение должно еще сильнее ухудшить восприятие эмоций. В каждом испытании в нашем эксперименте мы показывали участникам рядом две фотографии без слов (рис. 3.4) и спрашивали: «Чувствуют ли эти люди одну и ту же эмоцию?» Ожидаемым ответом было просто «да» или «нет». Результаты такого задания были весьма говорящими: испытуемые провели правильную идентификацию только в 42 процентах случаев[105].

Рис. 3.4. Метод базовых эмоций без использования слов. Выражают ли эти лица одну и ту же эмоцию?

Далее наша группа еще больше снизила влияние компонентов. Мы активно вмешивались в доступ участников нашего исследования к их собственным понятиям для эмоций, используя простую методику. Мы попросили их снова и снова повторять слово для эмоции (например, «гнев»). В конце концов слово для участника стало просто звуком, который ментально отсоединился от своего значения. Эта методика дает тот же результат, что и создание временного поражения мозга, но она полностью безопасна и такое состояние длится менее одной секунды. Затем мы тут же показывали рядом два лица без слов, как описано выше. Их эффективность упала до унылой величины 36 процентов: две трети их решений «да»/«нет» были неверными![106]

Мы также исследовали людей с постоянными повреждениями мозга, которые страдали от нейродегенеративного заболевания под названием семантическая деменция. Эти люди имели проблемы с припоминанием слов и понятий, включая слова и понятия для эмоций. Мы давали им тридцать шесть фотографий: каждый из шести актеров изображал конфигурации лица для каждой из шести различных базовых эмоций (улыбки изображали счастье, надутость — печаль[107], нахмуренность — гнев, широко раскрытые глаза — страх, сморщенный нос — отвращение, а также включался нейтральный случай). Пациенты сортировали эти фотографии по стопкам, которые имели для них самих значение. Они не могли сгруппировать все нахмуренные лица в стопку гнева, все надутые лица в стопку печали и так далее. Вместо этого участники эксперимента создавали положительную стопку, отрицательную стопку и нейтральную стопку, что просто отражает сравнение приятных ощущений и неприятных ощущений. Теперь у нас было надежное подтверждение, что для того, чтобы видеть эмоции на лицах, необходимы понятия для эмоций[108].

Наши открытия были подкреплены исследованиями для детей грудного и раннего возраста, чье понятие об эмоциях еще не полностью развилось. Психологи Джеймс А. Рассел и Шерри С. Уиден провели ряд экспериментов, показавших, что двух- и трехлетние дети, которым показывали конфигурации лиц для базовых эмоций, не могли самостоятельно маркировать их, пока они не обладали четко выраженными понятиями для «гнева», «печали», «страха» и так далее. Такие дети попеременно использовали слова вроде «печальный», «безумный» и «испуганный», как взрослые, которые отличались низкой эмоциональной гранулярностью. Это не связано с пониманием слов для эмоций: даже когда эти дети узнавали значения, они затруднялись сопоставить два надутых лица, хотя они легко сопоставляли надутое лицо со словом «печальный». Результаты для грудничков были такими же говорящими. Дети в возрасте от 4 до 8 месяцев, например, могли отличать улыбающиеся лица от хмурящихся. Это умение, однако, оказалось не связанным с эмоциями как таковыми. В этих экспериментах на лицах, изображающих счастье, были видны зубы, а на лицах, изображающих гнев, — нет, и это оказалось тем сигналом, по которому груднички делали свой выбор[109].

Из этой серии экспериментов — убирание списка слов для эмоций, затем использование фотографий без слов, затем временное отключение понятий для эмоций, затем исследование пациентов с поражением мозга, которые больше не могут обрабатывать понятия для эмоций, и, наконец, тестирование детей, которые еще не обладают четко сформированными понятиями для эмоций, — вытекает один тезис. Чем дальше люди от понятий эмоций, тем хуже они распознают эмоции, которые, как предполагается, показываются на фотографиях. Такая прогрессия является мощным свидетельством того, что люди видят эмоции на лице только тогда, когда обладают соответствующим понятием для эмоции, поскольку такое знание им требуется, чтобы сконструировать восприятие в этот момент[110].

Чтобы реально увидеть силу понятий для эмоций, моя лаборатория отправилась к одной далекой культуре в Африке, у которой было мало сведений о западных нормах и обычаях. Из-за быстрой глобализации в мире осталось очень мало таких изолированных культур. Моя аспирантка Мария Гендрон вместе с когнитивным психологом Деби Роберсон поехала в Намибию, чтобы изучать восприятие эмоций у народа химба. Посещение химба было непростой задачей. Мария и Деби вылетели в Южную Африку, а затем ехали примерно двенадцать часов до базового лагеря в Опуво в Северной Намибии. Отсюда Деби, Мария и их переводчик ехали много часов, чтобы попасть в отдельные деревни у границы с Анголой, прокладывая путь через буш[111] на внедорожнике и ориентируясь по солнцу и горам. Ночью они спали в палатке, установленной на крыше автомобиля, чтобы избежать встреч с бесчисленными змеями и скорпионами. К несчастью, я не смогла присоединиться к ним, но у них был спутниковый телефон и генератор, чтобы мы могли разговаривать, когда имелся сигнал[112].

Жизнь среди химба определенно отличается от западной. Люди живут в основном на природе и в общих постройках, сделанных из жердей, земли и навоза. Мужчины день и ночь занимаются скотоводством, а женщины готовят пищу и воспитывают детей. Дети присматривают за козами рядом с поселениями. Химба говорят на языке отжихимба, диалекте языка гереро, и не пользуются письменностью.

Реакция химба на исследовательскую группу была весьма сдержанной. Дети были любопытными и бродили вокруг рано по утрам до начала своей домашней работы. Некоторые женщины первоначально не были уверены, что Мария является женщиной, поскольку она носила (с их точки зрения) мальчишескую одежду. Поэтому они показывали пальцем и смеялись. Однако мужчины, должно быть, выяснили это, поскольку однажды один из них предложил ей брак. Намибийский переводчик Марии предпочел простой подход, вежливо объяснив на отжихимба, что Мария «уже замужем за другим мужчиной с очень большим ружьем».

Мария проводила эксперимент с сортировкой лиц, где использовались 36 изображений. Он совершенно не зависел от слов, не говоря уже о словах для эмоций, так что прекрасно работал при языковых и культурных барьерах. Мы создали комплект снимков с темнокожими актерами, поскольку оригиналы изображали западные лица, не походившие на людей химба. Участники эксперимента немедленно поняли задачу, как мы и надеялись, и оказались в состоянии по своей инициативе рассортировать лица по актерам. Когда их попросили рассортировать лица по эмоциям, химба показали четкое отличие от западных людей. Они складывали улыбающиеся лица в одну стопку, большинство лиц с широко раскрытыми глазами в другую, а затем делали много разных стопок со смесью оставшихся лиц. Если восприятие эмоций является универсальным, то испытуемые из племени химба должны были рассортировать фотографии по шести стопкам. Когда мы попросили наших тестируемых самостоятельно маркировать свои стопки, улыбающиеся лица были названы не «счастливыми» (ohange), а «смеющимися» (ondjora). Лица с широко открытыми глазами именовались не «испуганными» (okutira), а «смотрящими» (tarera). Другими словами, химба категоризировали лицевые движения как поведение, а не как результат психических состояний или чувств. В целом испытуемые не продемонстрировали подтверждения универсального восприятия эмоций. А поскольку мы в своих экспериментах отказались от любых отсылок к английским понятиям для эмоций, то эти понятия и являются основными подозреваемыми для ответа, почему кажется, что метод базовых эмоций дает подтверждение универсальности[113].

Рис. 3.5. Мария Гендрон (справа) работает с испытуемым из народа химба в Намибии

Но оставалась одна загадка: другая группа исследователей, возглавляемая психологом Дизой Саутер, побывала у химба несколько лет назад и сообщила о подтверждении универсального «распознания» эмоций. Саутер и ее коллеги применяли метод базовых эмоций, используя звуки (смех, кряхтение, фыркание, вздохи и т. д.) вместо фотографий лиц. В своих экспериментах они предлагали краткие истории с эмоциями (переведенные на местный язык) и просили участников выбрать, какая из двух озвучек соответствует каждой истории. Химба выполняли это очень хорошо, откуда Саутер и ее коллеги сделали вывод, что восприятие эмоций универсально. Нам не удалось воспроизвести эти результаты с другой группой химба, даже используя опубликованный метод и того же самого переводчика, которого использовала Саутер. Мария также просила другую группу испытуемых самостоятельно назвать звуки без сопутствующих историй, и снова в качестве ожидаемых были категоризированы только звуки смеха (хотя они называли звуки «смех», а не «счастье»). Почему Саутер и ее группа наблюдали универсальность, а мы нет?[114]

В конце 2014 года Саутер и ее коллеги нечаянно решили эту загадку. Они обнаружили, что их эксперимент включал дополнительный шаг, не описанный в первоначальной публикации: шаг, который содержал знание понятий. После того как химба услышали историю с эмоциями, но до того, как они слушали какие-либо звуковые пары, их просили описать, как чувствует себя герой истории. Чтобы помочь им в этом задании, Саутер и коллеги «разрешали участникам прослушать несколько раз записанную историю (если нужно), пока они не могли объяснить предполагаемую эмоцию собственными словами». Всякий раз, когда химба описывали что-то отличное от английского понятия для эмоций, они получали отрицательную обратную связь, и их просили попробовать снова. Испытуемые, которые не могли дать ожидаемое описание, исключались из эксперимента. Фактически исследуемым людям не разрешалось прислушиваться к любым звукам, не говоря уже о выборе тех из них, что соответствуют истории, до тех пор, пока они не обучились соответствующим английским понятиям эмоций. Когда мы попытались воспроизвести эксперимент Саутер и ее коллег, мы использовали только методы из опубликованной статьи, то есть наши испытуемые не имели возможности изучить английские понятия эмоций перед тем, как слушать озвучку[115].

Имелось и еще одно различие между нашим методом исследования и тем, что использовала Саутер с коллегами. Как только тестируемое лицо объясняло понятие для эмоций удовлетворительно — допустим, это была печаль, — группа Саутер проигрывала пару звуков, таких как плач и смех, и испытуемый выбирал то, что лучше подходило для печали. Затем участник слышал другие пары звуков, и в каждую включался плач: скажем, плач и вздох, потом плач и вскрик и так далее. Из каждой пары участник выбирал один звук, лучше подходящий для печали. Если химба не были уверены в связи между плачем и печалью в начале этих испытаний, то определенно были уверены к концу. Наши эксперименты обошли эту проблему. В каждом испытании Мария читала историю (через переводчика), затем представляла пару звуков, а затем участники выбирали наиболее подходящий. Испытания шли в случайном порядке (например, сначала испытание для печали, потом для гнева, потом для счастья и так далее), что является стандартным способом избежать научения в рамках такого типа эксперимента. Мы не нашли доказательств универсальности[116].

Имеется одна категория эмоций, которую люди, кажется, воспринимают без влияния понятий для эмоций: счастье. Вне зависимости от используемых методов эксперимента люди многочисленных культур соглашаются с тем, что улыбающиеся лица и смеющиеся голоса выражают счастье. Поэтому «счастливый» может быть ближе всего к тому, что у нас есть для универсальной категории эмоций с универсальным выражением. Но, может, и нет. Начнем с того, что «счастье» обычно является единственной приятной категорией эмоций, которая тестируется в методе базовых эмоций, поэтому тестируемым легко отличить ее от отрицательных категорий. И рассмотрите такой забавный факт: древние греки и римляне не улыбались просто так, когда были счастливы. Даже слово «улыбка» отсутствовало в латинском и древнегреческом языках. Улыбка является изобретением Средних веков, а широкая улыбка во все зубы (с морщинками у глаз, названная Экманом улыбкой Дюшена) стала популярной только в XVIII веке, когда стоматология стала более доступной и более дешевой. Антиковед Мэри Бирд пишет о нюансах этого:

Нельзя сказать, что римляне никогда не изгибали вверх уголки губ, образуя то, что для нас выглядит улыбкой; конечно, они так делали. Но это изгибание не имело особого смысла в диапазоне значительных социальных и культурных жестов Рима. Напротив, другие жесты, которые для нас неважны, имели намного большее значение.

Возможно, в какой-то момент за последние несколько сотен лет улыбка стала универсальным стереотипным движением, символизирующим счастье[117]. Или… возможно, улыбка при счастье просто не универсальна[118].

* * *

Понятия эмоций являются секретным компонентом, стоящим за успехом метода базовых эмоций. Эти понятия заставляют определенные конфигурации лиц выглядеть универсально распознаваемыми в качестве выражений эмоций, когда фактически это не так. Вместо этого все мы конструируем восприятие эмоций других людей. Мы воспринимаем других людей как счастливых, печальных или сердитых, применяя наши собственные понятия эмоций к их двигающимся лицам и телам. Аналогичным образом мы применяем понятия эмоций к голосам и конструируем восприятие звуков для эмоций. Мы симулируем с такой скоростью, что работа понятий эмоций незаметна, и нам кажется, что эмоции передаются лицом, голосом или какой-либо иной частью тела, а мы просто их обнаруживаем.

Весьма разумно задать в этот момент вопрос: как можем мы с коллегами смело заявлять, что горстка наших экспериментов опровергает сотни других, которые установили, что эмоции универсальным образом распознаются по выражениям? Психолог Дачер Келтнер, например, заметил, что «имеются мириады данных, подтверждающих позицию Экмана»[119].

Ответ состоит в том, что большинство из этих мириад экспериментов используют метод базовых эмоций, который, как вы только что видели, содержит тайник со знанием понятий эмоций. Если бы у людей на самом деле была врожденная способность распознавать выражения эмоций, то устранение названий эмоций из метода не имело бы значения… Но оно имеет, каждый раз. Почти нет сомнений, что слова для эмоций оказывают мощное влияние в экспериментах, моментально ставя под сомнение выводы каждого исследования, использующего метод базовых эмоций[120].

К настоящему моменту моя лаборатория совершила две экспедиции в Намибию и одну в Танзанию (где посетила группу охотников-собирателей под названием хадза) с надежными результатами. Социальный психолог Хосе-Мигель Фернандес-Долс также воспроизвел наши результаты для изолированной культуры на островах Тробриан в Новой Гвинее. Поэтому наука имеет разумное альтернативное объяснение тем «мириадам данных». Метод базовых эмоций побуждает людей конструировать восприятие эмоций в западном стиле. То есть восприятие эмоций не врожденное, а конструированное[121].

Если вы поближе посмотрите на оригинальные межкультурные исследования с 1960-х годов, вы можете заметить, как элементы понятий в методе базовых эмоций подталкивали результаты в сторону появления универсальности. Из семи выборок, где были задействованы испытуемые из удаленных от цивилизации культур, те четыре, где использовался метод базовых эмоций, продемонстрировали значительное подтверждение универсальности, но оставшиеся три применяли самостоятельную маркировку и не показали подтверждений универсальности. Эти три противоположных случая были опубликованы не в рецензируемых научных журналах, а как главы в книгах — усеченная форма публикации в академическом мире — и цитируются редко. В результате четыре случая, подтверждающих универсальность, провозглашены прорывом в исследованиях истинной человеческой природы и положили начало лавине исследований. Сотни последующих работ использовали метод базовых эмоций с навязанным выбором, в основном в культурах, на которые воздействуют нормы и обычаи западной цивилизации, заложив ключевое условие универсальности в дизайн исследования, а затем провозглашая универсальность фактом. Это объясняет, почему сегодня многие ученые и общественность кардинально неправильно понимают, что известно о «выражениях эмоций» и «восприятии эмоций» с научной точки зрения[122].

Как могла бы выглядеть сегодня наука об эмоциях, если бы кто-нибудь сделал из тех же оригинальных экспериментов другие выводы? Рассмотрим рассказ Экмана о его первом посещении народа форе в Новой Гвинее:

Я просил их составить историю о каждом выражении лица [фотографии]. «Расскажите мне, что сейчас происходит, что происходило перед этим и заставило это лицо демонстрировать такое выражение, и что случится дальше». Это было словно удаление зуба. Я не уверен, в переводе было дело или в том факте, что они понятия не имели, что я хотел услышать и почему я хотел, чтобы они это делали. Возможно, придумывание историй о незнакомцах было чем-то, что форе не делали.

Возможно, Экман прав, но также возможно, что форе не поняли или не приняли понятие «выражения» лица, которое подразумевает внутреннее чувство, которое ищет выход в наборе мимических движений. Не все культуры понимают эмоции как внутренние душевные состояния. Концепции эмоций у химба и хадза, например, выглядят более сфокусированными на действиях. Это так же верно для некоторых японских понятий эмоций. Жители острова Ифалук в Микронезии, например, рассматривают эмоции как взаимодействие между людьми. Согласно им, гнев — это не чувство ярости, хмурости, стучания кулаками или громкого крика, находящиеся внутри одного человека, а ситуация, в которую по сценарию вовлечены два человека, — если угодно, танец — для общей цели. С точки зрения ифалукцев гнев не находится внутри кого-либо из участников[123].

Когда вы смотрите на развитие и историю метода базовых эмоций, появляется удивительное количество критики с научной точки зрения. Свыше двадцати лет назад психолог Джеймс А. Рассел классифицировал многие из этих проблем. И вспомните, что «шесть базовых выражений лица» не были научным открытием; западные создатели метода базовых эмоций предпочли их, актеры изобразили их, а наука была построена вокруг них. Нет никакого обоснования для этих конкретных выражений, а исследования, которые используют более объективные методы (например, лицевая ЭМГ и кодирование лицевых движений), не обнаружили доказательства, что люди в реальной жизни во время эпизодов с эмоциями совершают такие движения. Тем не менее ученые продолжают использовать метод базовых эмоций до сих пор. В конце концов, он дает повторяемые результаты[124].

Каждый раз, когда какой-либо научный «факт» опровергается, это создает пути к открытиям. Физик Альберт Майкельсон получил Нобелевскую премию в 1907 году за опровержение гипотезы Аристотеля, что свет распространяется в пространстве через гипотетическую среду, именуемую светоносным эфиром. Его работа открыла путь к теории относительности Альберта Эйнштейна. В нашем случае мы ставим под сомнение свидетельства об универсальных эмоциях. Они только кажутся универсальными при определенных условиях — когда вы даете людям немножко информации о западных понятиях эмоций, намеренно или нет. Эти наблюдения и другие, сходные с ними, подготовили почву для новой теории эмоций, которую вы собираетесь изучать. Поэтому Томкинс, Экман и их коллеги действительно сделали вклад в замечательное открытие. Это просто не было тем открытием, которое они ожидали[125].

Многие межкультурные исследования, использующие метод базовых эмоций, предполагают нечто еще более волнующее: можно легко изучать понятия эмоций, пересекая культурные границы, даже непреднамеренно. Такое всемирное понимание было бы исключительно полезно. Если бы единокровный брат Саддама Хусейна понимал американское понятие гнева, он мог бы воспринять гнев госсекретаря Джеймса Бейкера, и тогда могло не быть первой «Войны в заливе», а тысячи жизней были бы спасены.

Принимая во внимание, насколько легко нечаянно научить понятиям эмоций, опасно использовать западные стереотипы в кросскультурных исследованиях. Например, продолжающаяся серия исследований под названием Проект универсальных выражений пытается документировать, чтоуниверсального имеется в выражении эмоций на лице, в теле и в голосе. К нынешнему моменту идентифицировали «примерно 30 выражений лиц и 20 голосовых сигналов, которые очень сходны по всему миру». Ловушка тут в том, что этот проект использует только метод базовых эмоций, поэтому он исследует универсальность с помощью инструмента, который не может предоставить таких доказательств. (Также людей просят изобразить то, что, по их мнению, является формами культурных выражений, но это не то же самое, что наблюдать реальные движения тела во время эмоций.) Более важно, что если этот проект достигнет цели, то все в мире смогут научиться западным стереотипам для эмоций[126].

В конечном итоге ученые, которые по-прежнему используют метод базовых эмоций, вероятно, помогают создавать универсальность, которую — по их мнению — они открывают.

Если люди верят, что отдельное лицо выражает эмоции, это может привести к серьезным ошибкам с вредными последствиями. Однажды такая вера привела к изменению хода президентских выборов в США. В 2003–2004 годах губернатор штата Вермонт Говард Дин выдвигал свою кандидатуру в президенты от Демократической партии, но уступил сенатору Джону Керри из Массачусетса. Избиратели видели в то время много контрагитации, и одним из наиболее дезинформирующих примеров было видео Дина во время произнесения речи. Во фрагменте речи, который широко разошелся, лицо Дина было показано отдельно, без контекста, и он выглядел яростным. Однако если бы вы посмотрели видео целиком в контексте, стало бы очевидно, что Дин не был в бешенстве, а был просто взволнован, с энтузиазмом воодушевляя толпу. Фрагмент появился в новостях и широко распространился, и в конце концов Дин выпал из гонки. Мы можем только задаваться вопросом, что произошло бы, если бы зрители, видя эти обманчивые изображения, понимали, как создаются эмоции.

* * *

Руководствуясь конструктивистским походом, ученые продолжают воспроизводить открытия моей лаборатории в других культурах (на время сдачи книги в печать многообещающими выглядят данные из Китая, Восточной Африки, Меланезии). Фактически мы ускоряем сдвиг парадигмы в сторону нового понимания эмоций, которое находится вне рамок западных стереотипов. Мы можем отвергнуть вопросы типа «Как точно вы можете распознать страх?» и вместо этого изучать разнообразие мимических движений, которые люди в реальности делают в страхе. Мы можем также попробовать понять, почему люди сохраняют стереотипы о конфигурациях лиц в первую очередь и какова может быть их ценность.

Метод базовых эмоций сформировал научный ландшафт и повлиял на понимание эмоций общественностью. Тысячи научных исследований провозгласили, что эмоции универсальны. Популярные книги, статьи в журналах, радиопередачи и телешоу по умолчанию считают, что любой человек создает и распознает в качестве выражения эмоций одни и те же конфигурации лица. Игры и книги учат дошкольников этим якобы универсальным выражениям. Стратегии международных политических и деловых переговоров также основаны на этом предположении. Психологи оценивают и трактуют недостаток эмоций у людей, страдающих психическими заболеваниями, используя аналогичные методы. Растущая экономика гаджетов и приложений для считывания эмоций также предполагает универсальность, как если бы эмоции можно было прочитать на лице или в шаблонных изменениях тела при отсутствии контекста так же легко, как прочитать слова на странице. Уму непостижимо, какое несусветное количество времени, усилий и денег уходит на это. Но что, если факт об универсальности эмоций — это вовсе не факт?

Что, если это свидетельство чего-то совершенно другого… а именно нашей способности использовать понятия для восприятия формы? В этом и состоит главная задача теории конструирования эмоций: полноценное альтернативное объяснение загадки человеческих эмоций, которое не опирается на универсальные отпечатки эмоций. Следующие четыре главы погружают в детали этой теории и научных доказательств, которые ее подтверждают.

4. Происхождение чувств