Эвангелина Андерсон
ВОСТРЕБОВАННАЯ
Пролог
Сумерки опустились на Иделвайд Авеню.
Ряды одинаковых таунхаусов, освещенные изнутри мягким светом, выстроились в вниз по улице, затемненной огромными старыми дубами. Легкий вечерний дождик только что закончился, и атмосфера была пропитана тяжелой влажностью.
Завитки пара поднимались с асфальта, и сладкий запах жимолости разливался в воздухе.
В доме номер одиннадцать, в конце улицы, на фоне освещенного большого панорамного окна (единственного преимущества при продаже ничем не примечательного дома) была видна стройная женская фигурка.
Она ходила по кухне вперед и назад, раскладывая или убирая со стола какие-то предметы, возможно, наводила порядок после ужина. Она передвигалась с легкостью и изяществом, выполняя рутинную работу, абсолютно не сознавая, что за ней наблюдают.
Через дорогу от дома за освещенным окном и стройной фигуркой в нем жадно наблюдали две пары глаз. Одни глаза были бледными, пронзительно голубыми, почти белесыми, а другие светились теплым янтарным золотом, что не выглядело неуместным на лице тигра.
Ни одна пара глаз не были человеческими.
— Моя.
Тихое рычание исходило от владельца янтарных глаз. Высокий, почти шесть футов семь дюймов (его рост 2 м.), с плечами настолько широкими, что ему надо было поворачиваться боком, для того чтобы пройти в большинство дверных проемов, но двигался он с тихой, поистине звериной грацией, что несколько противоречило его мускулистому телосложению.
Темная щетина, идентичная по цвету его волосам на голове, покрывала щеки и подбородок.
— Еще нет, Брайд, — предупредил обладатель второй пары глаз. Он был таким же высоким, как и его друг, и таким же мускулистым, а непослушные светлые локоны на голове дополняли бледно-голубые глаза.
— Не могу больше ждать.
Длинные сильные пальцы сжались в кулак, как будто мужчина с янтарными глазами мог ухватить хрупкую фигурку рукой и удерживать силой воли.
— Я вижу ее во сне каждую ночь, Сильван. Я жажду ее. Как она выглядит?
Подлинное любопытство сквозило в его вопросе. Хотя Брайд видел ее только во снах, Сильван не сомневался, его друг мог описать выбранную им самку до мельчайших деталей.
— Такая, блядь, красивая, что на нее больно смотреть. Золотистые волосы, как твои, но более темного оттенка. И глаза…
Брайд покачал головой.
— Как драгоценные камни. Бледно-серые, почти серебристые.
— Значит, тебе нравятся человеческие женщины?
— Только она. Никого кроме неё я не вижу.
Янтарные глаза жадно смотрели через дорогу.
— Она нужна мне как можно скорей. Мне необходимо быть с ней. В ней.
— Ты уверен, что она единственная?
Сильван с сомнением смотрел на женский силуэт в окне. Она что-то тихо напевала себе под нос, и, несмотря на расстояние и оконное стекло между ними, он прекрасно ее слышал, как и Брайд. Настроенный на эту человеческую женщину его сводный брат, вероятно, даже с противоположной стороны улицы слышал ее сердцебиение.
— Я знаю, что она единственная.
В его низком, урчащем голосе не было ни малейшего сомнения.
— Разве я не рассказывал тебе о нашем с ней общем сне? И ее запах…
Он глубоко вздохнул и прикрыл темно-золотые от желания глаза.
— С ней все хорошо, и она созрела для спаривания. Я хочу ее.
— Я знаю, что она тебе нужна, но Брайд…
Второй мужчина беспокойно переступал с ноги на ногу.
— Ты вернулся всего три дня назад и едва выжил. Не кажется ли тебе, что немного подождать это не такая уж и плохая идея? Возможно, тебе нужно немного времени, чтобы восстановиться?
— Я ждал слишком долго, — прорычал он в ответ.
— Шесть месяцев в той чертовой дыре, и единственное, что удерживало меня в живых и здравом уме, были мечты о ней. Я не буду больше ждать, она моя, и неважно, знает она об этом или нет.
— Ты напугаешь ее, — возразил его сводный брат. — Человеческие женщины бояться нас, того кто мы.
— Я не причиню ей боль. Просто возьму и повяжу ее.
Бессознательно он сделал шаг в сторону окна, но его сводный брат остановил его, положив руку на его широкое плечо.
— Остановись.
Голос другого самца был успокаивающим.
— Просто подожди, пока они не вручат ей документы. Еще одна ночь, и она твоя, но сейчас ты не можешь ее взять, не нарушив договор.
Низкий, разочарованный рык был ему ответом, Брайд передернул плечами с развитыми мускулами.
— Идем.
Тот, кого звали Сильван, нежно потянул своего брата прочь от освещенного окна.
— Если ты останешься здесь, то сделаешь то, о чем потом пожалеешь. Помни, еще одна ночь.
На мгновение, мужчина замер как скала, несмотря на старания брата утащить его отсюда. А затем, скрепя сердце, Брайд позволил себя увести. Бросив последний собственнический взгляд на отражение в окне.
— Моя, — повторил он с непоколебимой уверенностью.
— Моя, знаешь ты об этом или нет, Лилента. Завтра я заявлю на тебя права.
Глава 1
— Снова плохие сны прошлой ночью?
Оливия Уотерхаус вздрогнула, услышав голос своей сестры близнеца, а затем снова принялась разглядывать кухонный стол.
— Не очень плохие, — соврала она, попытавшись улыбнуться.
— Ну же, Лив, расскажи. Это же я, твоя единоутробная пара, помнишь?
София уселась напротив нее и нежно погладила по руке. Никто не мог с точностью сказать, насколько близнецы Уотерхаус были идентичными.
Лив была милой сероглазой блондинкой, а София с богатой каштановой гривой и бледно-зелеными глазами, но с абсолютно идентичными чертами лица.
Одинакового телосложения, ростом пять футов семь дюймов (174 см), стройные фигуры с изгибами в виде песочных часов. Они были больше, чем близнецы, они лучшие подруги, и именно поэтому Лив было так неудобно обманывать сестру. Но она ничего не могла поделать с этим. О том, что она видела прошлой ночью, была не в силах рассказать.
— Нет, правда, — сказала она, не в силах посмотреть на сестру. — Я в порядке. У меня просто была беспокойная ночь, вот и все.
По правде сказать, ее сны о мускулистом незнакомце с янтарно-золотистыми глазами за прошедшие полгода стали все более тревожными. Он посещал ее каждый вечер, стоило ей только закрыть глаза. В своей голове Лив называла его «мрачным мужчиной».
Долгое время сны о нем были наполнены мраком. Там, где он находился, отчаяние было почти осязаемым. Иногда он был прикован к стене, склонив голову в изнеможении.
А бывали времена и похуже. Лив видела его подключенным к какой-то машине, его смуглую загорелую кожу опутывали провода, злобными змеями кормясь от него. На перевернутом куполе, таком же большом, как в IMAX кинотеатре, мелькали изображения — фотографии странных миров, каких она себе и представить не могла.
Один, казалось, был весь покрыт снегом и льдом, другой утопал в пышных тропических джунглях, где преобладала в основном синяя растительность вместо зеленой. И еще один мир, в котором преобладал золотой океан с крошечными островами, разбросанными то тут, то там.
Во сне картинки о других мирах мелькали на большом экране, и Лив откуда-то знала, что все они были взяты из воспоминаний мрачного человека.
А еще была боль, так много боли, как физической, так и эмоциональной. Ему было больно, и она ничем не могла ему помочь. Она даже не знала его, но каким-то образом его агония затронула самые глубины ее души.
По утрам она просыпалась со слезами на глазах, ее сердце словно кулаком сжимали в груди, и его имя — которое не могла полностью вспомнить — слетало с ее дрожащих губ.
Лив каждый раз убеждала себя, что ее сны — это только сны. Многие люди видят повторяющиеся сновидения.
Почему ее сознание каждую ночь показывало ей одно и тоже, оставалось тайной, но в этом не было ничего особенного. Она сочувствовала этому темному таинственному мужчине из снов, потому что была доброй и не могла по-другому.
Несколько недель назад она окончила школу медсестер, и сейчас у нее было немного свободного времени, прежде чем начать работать в педиатрическом отделении главной больницы Тампы.
По своей природе Лив была воспитанным человеком, но если необходимо, могла быть и жесткой. Иначе она бы не чувствовала боль этого по сути чужого ей мужчины из снов как свою собственную. Ее не волновала бы боль, которую она видела в его янтарно-золотистых глазах.
А два или три дня назад сны изменились. Стоило ей заснуть, она как обычно снова видела его, но в этот раз он был свободен. Освобожден из мрачной темницы, где его единственными эмоциями были отчаяние и агония.
Эти изменения в ее мрачных снах, казалось, должны были обрадовать ее, но вместо этого она испугалась. Потому что в новых сновидениях этот огромный мужчина с черными волосами и золотистыми глазами кого-то неустанно искал. И она знала, что искал он ее.
А прошлой ночью он ее нашел. Лив до сих пор с ужасом вспоминала, как подскочила в постели в четыре утра с руками, прижатыми к груди, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. Во сне таинственный темный мужчина смотрел прямо в ее глаза и произнес только одно слово.
— Моя.
— Что? — София с беспокойством смотрела на нее, и Лив поняла, что вслух цитирует незнакомца из сна.
— Ничего. Что у нас на завтрак?
Это было субботнее утро — день вседозволенности, официально объявленный свободным от диет. Лив пыталась ограничивать себя всю остальную часть недели, ее пышные формы и так были слегка больше, чем ей нравилось, но в субботу она позволяла себе сорваться с поводка.
— Как насчет блинчиков? Кэт придет сегодня и принесет немного черники с органического фермерского рынка на Данн. Звучит неплохо?
— Ммм.
Лив кивнула, пытаясь выглядеть более воодушевленной и менее несчастной, хотя ее близняшка все еще смотрела на нее скептически.
— Давай, Лив, черничные блинчики твои любимые.
София все еще хмурилась, хозяйничая на кухне светло-желтого и кремового оттенков, смешивая муку, яйца и сахар, доставая сковороду с подвесной стойки.
— Вкуснятина. Не могу дождаться.
Лив подарила ей нерешительную улыбку и подавила зевок.
— Серьезно, Софи, я просто устала. Засиделась допоздна, читала.
София скептически посмотрела на нее.
— Ага. Именно поэтому ты выглядишь, как одна из моих первоклашек, которую направили в кабинет директора.
Она преподавала в привилегированной частной школе Южной Тампы, где учились дети богатых родителей и одаренные подростки, и абсолютно любила свою работу. А так как сейчас были летние школьные каникулы, то у нее появилась возможность посвятить себя другой своей любви — искусству.
Лив знала, что Софию снедает дикая жажда отправиться к своим краскам, и то, что она торчит на кухне и печет черничные блинчики, означало, что она беспокоится о своей близняшке. Она только собралась возразить ей, когда раздался стук во входную дверь.
— Иду!
София поспешила открыть дверь перед сияющим лицом их общей подруги еще со школы Кэтрины О Коннор. София впустила Кэт в дом, а Лив мысленно встряхнулась. Пришла пора остановиться и не позволять этим глупым снам так сильно влиять на нее. Она Оливия Уотерхаус, и она ничего не боится.
Несмотря на милосердие, Лив не была слабовольным человеком. Она работала и училась в школе медсестер и всегда могла постоять за себя, даже когда капризные врачи могли вербально выпотрошить несколькими саркастическими замечаниями.
Она сама покупала все для своего авто и ездила к механику, и ее никогда не обманывали. И самое главное, она никогда не принимала ответ «нет», и если чего-то хотела, то добивалась своего. Так почему же она позволила глупому сну настолько сильно задеть себя?
«Пора взять себя в руки, девочка, — строго выговаривала она себе. — Это просто сон, он не настоящий. Отпусти это и наслаждайся блинчиками. Сегодня прекрасный субботний день — всякое может случиться». Но вместо того, чтобы подбодриться, от этой мысли она вздрогнула. Это верно, все может случиться… всё, что угодно.
— Как твои дела, Лив? Ты выглядишь как призрак.
Веселый голос Кэт отвлек Лив от мучительных мыслей, и она посмотрела на подругу, попытавшись улыбнуться.
— Эй, женщина — кошка. Слышала, ты должна была принести чернику.
— Я принесла кое — что получше.
Кэт поставила на круглый кухонный стол сумку из переработанного материала и стала вытаскивать из нее продукты, как фокусник кроликов из шляпы.
— Яйца, масло, ветчина, лук…
Она остановилась, закладывая прядь каштановых волос за ухо, а потом продолжила.