Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Агент презедента - Эптон Синклер на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

— Его зовут Гас Геннерич, и он был нью-йоркским полицейским. Поговорите с ним немного, чтобы он мог узнать ваш голос по телефону.

Ланни обратился к бывшему полицейскому, который не сводил с него глаз ни на минуту. "Мистер Геннерич, я только что провёл пару самых интересных часов моей жизни. Я встретился с великим и мудрым человеком, которому мы можем доверять. Он делает работу для всех нас, и мы должны быть готовы защитить его даже ценой нашей жизни. Я уверен, что вы согласны с этим".

— Конечно, сэр.

— Имя, о котором мы договорились, принадлежало греческому крестьянскому мальчику, который родился в турецкой деревне, и который стал одно время самым богатым человеком в мире. Его называли оружейным королём Европы, и он был воплощением всего того, что мы в Америке не любим и чему не доверяем. З-А-Х-А-Р-О-В, с ударением на первом слоге. Вы полагаете, что теперь узнаете меня и мой голос?

— Полагаю, узнаю.

Ланни вынул записную книжку и записал телефонные номера, которые дал ему человек. Президент сказал: "Это все, Гас", и человек вышел.

"Мистер президент", — заявил Ланни, — "Вы оказали мне большую честь, и я ценю это".

"Многие из моих друзей называют меня "губернатор", — ответил другой. — "Это легче произносить, и напоминает мне о тех днях, когда у меня была нагрузка в сорок восемь раз меньше, чем сейчас. Могу ли я последовать примеру Чарли Олстона и звать вас Ланни?"

— Конечно, можете. И будьте уверенны, что если вы дадите мне поручение, я сделаю все от меня зависящее, чтобы выполнить его. Если я не ошибаюсь, нас ждут тяжёлые и опасные времена, и вам будут нужны люди, которым вы можете доверять.

— Мне они нужны прямо сейчас, Ланни, и если вы знаете кого-нибудь, расскажите мне о них. Я хотел бы пригласить вас остаться и выпить кофе с нами. Что является своего рода правилом в нашей семье, и вы встретили бы мою мать и несколько моих секретарей. Но с учетом планов, которые мы обсудили, я думаю, что вам лучше просто спокойно уйти.

— Я понимаю, губернатор.

— Не забудьте позвонить Гасу через неделю или две, а я за это время хорошо подумаю. До свидания и удачи вам.

Ланни вышел и сел в машину и уехал, говоря себе: "Чёрти что! А ведь я попал под шарм Рузвельта!"

Глава вторая

Мудры, как змии[5]

I

Ланни отправился в одну из тех автомобильных поездок, в которых он объединил бизнес с удовольствием, направляясь на север вверх по долине реки Гудзон и по долине её притока Мохок. Он научился водить автомобиль ещё мальчиком и любил нежное мурлыканье хорошо ухоженного двигателя. Он наслаждался разнообразием проносившихся мимо пейзажей. Его подсознание было заполнено присутствием природы, хотя в то же время его мысли были заняты личными проблемами или судьбами мира. По настроению он мог включить маленькое радио в автомобиле, техническое изобретение, с помощью которого музыка приходила в миллионы домов и достигала путешественников на всех мировых трассах.

Ланни Бэдд научился пользоваться этими результатами ума и воображения, которые стоят очень мало и никому не причиняют вреда. Он научился заботиться о себе в этом мире, который часто бывал опасным. Он понял, что мог делать, и старался не огорчаться по-пустому. Мир был жестким и упрямым и изменялся очень медленно. Только теперь он, видимо, становился хуже, прежде чем стать лучше. Иисус, который жил во времена не столь отличающиеся, сказал своим ученикам: "Вот, Я посылаю вас, как овец среди волков: итак будьте мудры, как змии, и просты, как голуби".

В багажнике автомобиля Ланни была картотека с сотнями картин с их ценами, а также пара пакетов с фотографиями. Он был тем, кого англичане называют "коробейником", а американцы "разносчиком". Но такого исключительного экземпляра никогда не встречали ни в одной из этих стран. Он проедет несколько тысяч километров и посетит только полдюжины клиентов, каждый из которых приглашал его в любое время, когда ему будет удобно. Но он всегда звонил по телефону, чтобы убедиться, что его визит будет приятным. Он прибудет в загородное поместье, слуги займутся его багажом. А он проведёт ночь или уик-энд, показав себя самым интересным гостем. Он расскажет о зарубежных великих мира сего и о том, что они делают и говорят. Он осмотрит художественные сокровища своего хозяина и точно и профессионально скажет, что думает. Он обязательно задержится перед последним сокровищем, которое купил для этого клиента, спрашивая, как оно "себя ведёт", что означает, по-прежнему ли клиент находит удовольствие, глядя на него. Если почувствует какую-либо неопределенность в тоне ответа, Ланни скажет: "Вы знаете, я, вероятно, смогу найти предложение на эту картину".

Когда придёт время приступить к бизнесу и рассказать этому клиенту, что хочет предложить этот "коробейник" или "разносчик", то для клиента припасён один специальный предмет, на который натолкнулся Ланни в каком-то старом замке на Рейне или в шато на Луаре. Что-то, что заставит его воскликнуть: "Это принадлежит к коллекции Тафта" или что это в этом роде. Иногда он приезжал на автомобиле-универсале своего отца, привозя картину с собой. Если он приезжал раньше своего хозяина, то брал на себя смелость, прося дворецкого снять картину с площадки парадной лестницы и повесить туда новое сокровище, так чтобы, когда хозяин пришел, в его глаза бросилась неземная красота.

Такова была практика Ланни, чтобы позволить работе говорить самой за себя. Никогда, никогда никто не мог сказать, что он пытался заставить совершить покупку или демонстрировал что-либо кроме критической беспристрастности. — "Будьте уверены, эта работа найдёт себе дом, прежде чем я вернусь в штат Коннектикут". И хозяин будет знать, что это правда, в Америке снова появились деньги. Немногие счастливчики захлёбывались дивидендами, и они не знали, что делать с ними. Если собирать старых мастеров, то нужен эксперт, который предложил бы картины на выбор. Но тогда надо заработать его уважение: то есть, быстро сесть и выписать чек на двадцать, или сорок, или, возможно, сотню тысяч долларов.

Всю свою жизнь Ланни Бэдд учился, как обращаться с богатыми и могущественными. В раннем детстве он наблюдал, как это делали его отец и мать. В те дни Робби продавал орудия убийства. Генералы и министры были его клиентами, а принцессы и графини обхаживали, уговаривали и "затаскивали их", конечно, всё за отдельную плату. В начале своих двадцатых, Ланни выбрал свой собственный путь. Суммы были меньше, но методы были теми же, как и психология жертв. Чрезмерно богатые были так же пугливы, как дикие птицы. Все охотились на них, и при малейшем намеке на опасность они сразу поднимались на крыло. Они были аномально чувствительны, и с ними нужно было обращаться, как если бы они были сделаны из мокрой папиросной бумаги. Они впитывают лесть, как губки, но только такого сорта, какая убедила бы их, что они были выше всякой лести. Каждый клиент был отдельной проблемой, А любовь к прекрасному искусству и любовь к такому замечательному самому себе были завязаны в очень сложный узел.

II

В конце этого путешествия был Питтсбург, где друг Ланни Гарри Мерчисон производил и продавал огромные количества зеркального стекла. Он всегда интересовался последними новостями о разрушении остеклений в Европе. Гарри прибавлял в весе около полкило ежегодно после начала Первой мировой войны, когда он попытался стать отчимом Ланни Бэдда. Теперь он был женат на своей бывшей секретарше, и Ланни никогда не уставал наблюдать скорость и уверенность, с которой американские женщины приобретают уверенность в социальной жизни. Адела Мерчисон была теперь величавой матроной, уверенной в себе и в своём руководстве культурной жизнью своего родного задымлённого города. Ланни снабжал её профессиональной лексикой по искусству, и каждый раз после его посещения она приобретала свежий запас информации, с помощью которой производила впечатление на своих друзей. Она была готова щедро платить, и когда Гарри возражал: "Куда тебе ещё одна картина?", она отвечала: "Я слышала, как ты говорил, что пароход никогда не бывает настолько переполнен, чтобы не нашлось место еще для одного пассажира".

Адела находилась в их поместье в Адирондаке, и Гарри сказал: "Я приобрёл себе голубиные крылья и летаю к своей любимой каждые выходные". Он пригласил Ланни полететь вместе, и когда Ланни объяснил, что у него были срочные дела в Вашингтоне, его друг возразил: "Я доставлю тебя в Вашингтон в понедельник утром, прежде чем я вернусь сюда". Когда Ланни спросил о своей машине, Гарри предложил, чтобы его человек отвёл её в Вашингтон. Когда богатые хотят что-то, то они получают это.

Голубь Гарри оказался комфортабельным частным самолетом с местами для пилота и трех пассажиров. Он поднялся с аэродрома Питтсбурга сразу после окончания рабочего дня и мягко приземлился на аэродроме в Лейк-Плэсид до захода солнца. Секретарь Гарри позвонил, объявив об их прилёте, и Адела ждала их сама за рулем автомобиля. Они проехали через сосновые леса с острыми запахами и добрались до того, что называлось "лагерем", довольно роскошного особняка на отдаленном маленьком озере. Они поужинали, съев блюдо жареных форелевых окуней, которые плавали в этих синих водах всего пару часов назад.

Пара засыпала гостя вопросами — Гарри о перспективах разрушений остеклений в Европе, а Адела о друзьях, которых он встречал, и о картинах, которые он обнаружил на этом несчастном, но интересном старом континенте.

До этого Мерчисоны посмотрели пьесу о королеве Елизавете и графе Лестере, и Ланни понял, что воображение Аделы было захвачено блестящей и своевольной фигурой любовника королевы. "Я могу рассказать вам, где вы можете получить портрет его жены", — заметил Ланни, — "несчастной Эми Робсарт. Она вышла замуж, когда они оба были детьми, и она умерла, упав с лестницы. Там шептались, что кто-то сбросил ее вниз, чтобы ее муж мог жениться на королеве".

"Это хорошая картина?" — спросила леди зеркального стекла.

— Художники того времени не считались лучшими. Картина принадлежит кисти Марка Гаррарда, имя которого англичане пишут Marcus Gheeraerts. Я не смогу доказать атрибуцию, но это интересная работа. Художник, видимо, был больше озабочен изысканной и усыпанной драгоценными камнями одеждой модели, чем с ее характером. Все эти тюдорские дамы были настолько зажаты в своих корсетах, что нам трудно представить, как они могли жить.

— Где картина?

— Она в замке Сэндхэйвен. Жена хозяина моя старая любовь Розмэри. Никто из них не испытывает привязанность к картинам, и каждый раз, когда Берти попадает в долги, она приглашает меня к чаю и переводит разговор к ценам на старых мастеров.

Так вёл Ланни свои дела, имея одну картотеку картин, а другую клиентов, сопоставляя корточки из одной картотеки с карточкой из другой. Адела сразу же загорелась. Она встречалась с Розмэри Codwilliger, произносится Кулливер, и её поразил замок. И теперь она задавала вопросы о них обоих, а уже потом о несчастной Эми Робсарт. Ланни сказал: "Вы можете прочитать все о ней в романе Кенилворт Вальтера Скотта". Он знал, что это будет хитом, потому что Аделе хотелось иметь истории о своих картинах, которыми она могла бы заинтересовать и впечатлить людей.

"Почём, вы думаете, можно её купить?" — хотела бы знать она. И он сказал ей, что цену не запрашивал, но полагает, что-то меньше, чем за тысячу фунтов.

— Я не буду запрашивать телеграммой, потому что это может звучать, что вы очень заинтересованы. Я отплываю в Англию в конце недели, и загляну к Розмэри. Прогуляюсь по галерее и тактично осведомлюсь. Семья Робсарт была связана с семьёй Берти, я не помню как, и он, вероятно, тоже.

"Вы продали нам так много мужчин", — заметила Адела, ссылаясь на своих двух Гойя и на двойного Веласкеса, подозреваемого, что он принадлежал кисти дель Мазо. "Пришло время найти мне женщину. Она действительно красивая?"

"Милая и довольно трогательная", — ответил тонкий эксперт. — "Я пошлю вам фотографию, и вы можете решить, хотите ли вы иметь эту даму в вашем доме".

Вот так Ланни делал деньги для подпольного антинацистского движения в Германии. Вот так Адела обеспечивала свидания с очаровательным человеком, который облегчал задымлённую атмосферу этого города, где она родилась, и где поднялась из самых низов до самой вершины социальной лестницы.

III

Приземлившись в аэропорту Вашингтона в понедельник утром, Ланни позвонил по телефону и произнёс пароль. "Гас" сказал ему, чтобы тот перезвонил в полдень. И когда он выполнил этот приказ, то получил следующий, быть на определенной улице без четверти десять вечера. Шёл дождь, и Ланни стоял в калошах и с зонтиком, наблюдая за быстрым движением, находясь достаточно далеко от тротуара, чтобы не быть слишком сильно забрызганным. Подкатил автомобиль, и телохранитель президента выглянул и кивнул.

"Не очень приятная ночь", — заметил Ланни, когда он влез в автомобиль, а другой ответил: "Ещё бы". Вот и весь разговор. Они подкатили к Пенсильвания авеню и вошли в "социальную дверь" стосорокалетнего здания, в котором размещались все президенты Соединенных Штатов, кроме первого. У ворот там не было, видимо, никакой охраны. У двери, которая была главной передней дверью под белыми колоннами, охранник посмотрел на Гаса и сказал: "Привет". Избегая лифта, они прошли вверх на полтора пролёта по довольно узкой покрытой красным ковром лестнице. Пожилой негр слуга пропустил их, говоря: "Добрый вечер, Миста Гт с". Они остановились у одной из дверей, которая была приоткрыта. Гас осторожно постучал, и теплый голос, который узнал весь мир по радио, произнёс: "Проходите".

Президент лежал в постели, в пижаме из синего шёлка и поверх неё в вязанном синем свитере с V-образным вырезом. Его голова лежала на высоких подушках с лампой для чтения за левом плечом и "детективным романом", лежащем на пледе, накрывавшем его. "Добрый вечер", — сказал он своему посетителю, не называя его по имени. Затем, обратившись к другому человеку: "Спасибо, Гас". Потом президент добавил: "Закройте дверь, пожалуйста". Таким образом, два конспиратора остались одни. Ланни взял стул у кровати, а другой слегка кашлянул и потянулся за носовым платком. "Я должно быть простудился", — сказал он. — "Я подозреваю, что начинаю хлюпать всякий раз, когда у меня утомительный график, как сегодня".

"Я надеюсь, что я не являюсь частью причины", — улыбаясь, ответил Ланни.

— Для Вас я освободил себе вечер. У вас было время подумать о предмете наших переговоров?

— Я большую часть времени провёл за рулём, и я думал об этом постоянно.

— Само собой разумеется, Ланни, у меня не было так много времени, но я выбрал несколько вещей, о которых я хочу вас спросить.

"Давайте!" — ответил другой. И без дальнейших предварительных переговоров они перешли к делу.

ФДР начал: "В практику наших ведущих американских промышленников вошли секретные сделки с крупными европейскими картелями, в результате чего они делятся технологическими процессами и изобретениями на строго монопольной основе. Это с социальной точки зрения весьма нежелательная практика. Я не уверен, что я могу или должен что-то сделать. Но, кажется, совершенно ясно, что с угрозой войны правительство должно получить всю возможную информацию по этому вопросу. Вы случайно не знаете об этом?"

— Я слышал, как мой отец обсуждал это со своими друзьями и коллегами. Я знаю, что такие сделки были заключены с И. Г. Фарбениндустри и с АЕГ, крупным электрическим трестом Германии. Мне сказали, что у Дюпонов есть такие сделки, а также у известной ведущей компании Стандард ойл оф Нью-Джерси, я считаю, что они связаны с искусственным каучуком.

"Я не предлагаю, что вы должны заниматься детективной работой", — пояснил президент. — "Это дело нашей разведки, и, как правило, они получают то, что они ищут. Но часто мы можем сэкономить много времени и затраченных усилий, если мы знаем, где лежит клад и где начать копать. Случайное замечание одного из инсайдеров может стоить больше, чем тонны документов".

"Совершенно верно", — ответил другой. — "Я слышал подобные высказывания, и могу легко принять их к сведению. Мой отец свободно говорит со мной и рассказывает мне, что тот или другой говорил ему. Я могу присутствовать на таких беседах. Единственная причина, почему я там не присутствую, заключается в том, что я не люблю разговоры, как делать деньги, даже в самых больших количествах".

— Собираетесь ли вы рассказать своему отцу об этих встречах со мной?

— Я не буду никому не рассказывать об этом, даже моей жене. От этого не будет никакой пользы. Мудрейший и самый верный человек может случайно дать намек. В случае моего отца, он очень озлоблен против вашей политики: налоги на доходы по высшим ставкам, и то, что он называет "подачками", пособие по безработице, и ваша "утрамбовка суда", длинный список. Только что Конгресс производственных профсоюзов проник на его завод и угрожает сидячей забастовкой, и это доставляет ему боль. Если бы я сказал ему, что встретил вас, это стало бы поводом длительного спора, каждое слово из которого я уже знаю наизусть. Мой отец добрый и щедрый человек, и имеет чувство юмора. Вы, губернатор, нашли бы в нём очень хорошую компанию, если бы это не касалось политики и ваших угроз его контролю над тем, что он считает своим личным делом.

"Это то, что я часто замечал", — заметил "губернатор" с грустной улыбкой. — "Консерваторы имеют лучшие манеры и с ними легко проводить время".

— Я размышлял об этом. У них есть все, что они хотят. В то время как сторонники социальных перемен склонны быть фанатичными и недалёкими, а иногда их мотивация основана на почве ревности, одним из подлых качеств. Консерваторы имеют всю общину за ними, и они подчиняются своим правилам, что обеспечивает им спокойствие и приятные чувства. Радикалы, напротив, должны создать свои собственные правила. Они делают много ошибок и пытаются создать настроение для себя и для других людей.

IV

Всё было, как говорил Олстон. Эти двое были "созданы друг для друга". Оба выросли в комфорте и почти в роскоши, не зная лишений. Оба были щедры по своей природе и мечтали о более добром мире. Обоих постигли разочарования и потеря иллюзий, но оба были упрямы и не так легко отказывались от своей мечты. Теперь оба в душе сильно злились, но улыбались, потому что это было "спортивно". Кроме того, они оба любили поговорить и были склонны касаться философии и литературы и много чего ещё. Но времени было мало, и они и вернулись к делу.

Ланни рассказал о своих парижских друзьях, де Брюинах, с которыми он был связан особым французским способом. Дени был ведущим финансистом и становился все богаче. Его двоюродный брат был выбран в руководящий совет всемогущего Банка Франции, а потом Леон Блюм убрал частный контроль над этим учреждением. Ланни мог услышать все секреты Франции в гостиной Дени. Он мог встретить Лаваля, Боннэ, Тардьё — любого другого из этих бестий.

Он рассказал о своем друге Курте Мейснере, который стал одним из главных нацистских агентов в Париже. Выдающийся немецкий музыкант и композитор, Курт имел доступ в высшие круга, и везде, где он был, он убедительно говорил о проблемах двух стран. Почему французы позволяют англичанам использовать себя, как пешек, в их политике сохранения разделения континента? Разве не проще пожать друг другу руки через Рейн, чем через Ла-Манш? Франция и Германия представляют две самые высокие в мире культуры, и почему бы им не объединиться? А зачем воспитанные французы высокого социального положения позволяют править собой демагогам и евреям, накипью, поднявшейся из кипящего котла социальной ненависти? Гитлер является человеком, который решил проблему профсоюзов, и его решение подходит для всех стран. Гитлер был единственным врагом большевизма. Какое может быть самое большое преступление против истинных интересов французской культуры, чем разрешение демагогам евреям втянуть их в союз с Россией, заклятым врагом всей культуры и даже всей цивилизации?

Так думают французы, особенно богатые молодые французы, jeunesse dorée, после бесед с Куртом Мейснером в гостиных. Ланни сказал: "Я никогда не могу быть уверен, насколько сейчас Курт доверяет мне. Он скрытен, но я наблюдаю за ним через умы его жертв. И я знаю, что он будет стоить нацистам армейского корпуса, когда начинается их вторжение".

— Когда оно начнется, Ланни?

— В тот же день, когда они будут готовы. Порох стареет, самолеты перестают отвечать современным требованиям, так зачем ещё ждать после того, как ваша техника готова действовать?

— Вы уверены, что Гитлер намерен начать войну?

— Многие из моих друзей не могут поверить в это, и я представил им эту проблему так: Человек, который беден и голодает, тратит все свое время и труд, чтобы построить велосипед. Что вы можете предположить о его целях? Думаете ли вы, что он намерен плавать по морю? Или играть музыку? Или дать своим друзьям банкет? Нет, потому что нельзя плавать на велосипеде, нельзя играть мелодии на нем и кушать его. Велосипед хорош только для одной вещи, чтобы ездить на велосипеде, каждая его часть сделана для этого, и ни одну его часть не нельзя использовать ни для чего-нибудь другого.

Ланни рассказал о беседах со своим клиентом и гостеприимным хозяином, главой Люфтваффе. Герман Геринг имел много желаний, но занимался только одним делом, готовил войну с воздуха. Ланни описал огромное новое офисное здание ВВС в Берлине, с тремя тысячами кабинетов. Он рассказал об аэропортах с ангарами, скрытыми под землей. Робби Бэдд посетил один такой в Кладове и был потрясен его совершенством. А его сын суммировал: "Робби считает, что толстый генерал совершает серьезную ошибку, строя самолеты-истребители малой дальности, когда он должен иметь бомбардировщики, чтобы поставить Англию на колени. Но Герман только смеется и не обращает внимания. А это означает, что планирует высадить войска на берег в Англии и использовать английские аэродромы для своих самолётов".

— Как он может это сделать, когда англичане контролируют моря?

— Он планирует воздушный десант, а подводные лодки и пикирующие бомбардировщики расправятся с британским флотом. Он полагает, что переправить войска через тридцать километров водной преграды не займет много времени, а у них есть специалисты и оружие, которых никогда и никто не видел в мире прежде.

— Отчеты, которые я получаю, сильно отличаются от того, что вы говорите, Ланни. Я очень хотел бы знать действительную численность немецких ВВС. Я имею в виду реальные самолеты первой линии различных типов.

— Я думаю, что мой отец довольно точно знает эти цифры. Но вы должны иметь в виду, губернатор, что на данном этапе главным является не столько количество самолётов, а качество станков, сборочных приспособлений и матриц, запасы алюминия, резины и так далее. Гитлер ещё не готов к войне и не будет в течение двух или трех лет. Между тем он будет блефовать, но готов отступить перед любым сильным движением Великобритании или Франции.

— Англичане говорят мне, что не осмелятся двинуться, потому что они не готовы.

— Это заявление общественных деятелей, которые потеряли привычку действовать. Военные расходы в Германии в настоящее время превышают два с половиной раза военные расходы Британии. Что можно сделать, чтобы задержать, когда вы так отстали?

V

Дважды Ланни собирался уйти, но президент не позволял ему. "Я засну позднее", — сказал он. Затем, улыбаясь, как школьник, прогулявший школу: "Я простужен и не смогу вести приём". Он зажигал одну сигарету за другой в длинном тонком мундштуке, это была, конечно, не терапевтическая процедура, и продолжал задавать вопросы о старом континенте, который так плохо управлял своими делами и, возможно, вновь обратится к Америке за помощью. ФД здесь обнаружил своё второе я, которое жило за границей и знало всех тех людей, которые были там в заголовках газет. Это было, как будто утренняя газета ожила, и люди вышли из неё и стали говорить.

"Расскажите мне про Гитлера", — попросил президент. Ланни описал странное чудо, полу-гения, полусумасшедшего, который сумел заразить своей психической болезнью целое поколение немецкой молодежи.

— Несколько лет назад я заметил вслух своей знакомой: "С ними будет нельзя ничего сделать, кроме как убить их". Замечание ужаснуло ее так, что я обещал никогда не повторять это снова. Но это действительно так. Они представляют собой слепых фанатиков, марширующих, поющих, кричащих о своем желании покорить другие народы. Это их судьба, данная Богом, и у них в головах нет места для какой-либо другой идеи. У них есть песня: "Сегодня нам принадлежит Германия, а завтра весь мир". Немецкое слово принадлежит звучит, как gehört, в то время как слово hört означает слышит. Так что в Германии они поют "нам принадлежит", а за рубежом они поют "слышит нас", что звучит менее тревожно. Это характерный нацистский приём. Гитлер написал в своей книге, что можно заставить поверить в любую ложь, если повторять её достаточно часто, и особенно если это большая ложь. Потому что люди скажут, что никто не осмелится так бессовестно лгать. Не будет преувеличением сказать, что он превратил Германию в штаб-квартиру Лжи. Он говорит так много и так часто, что никто в его стране не имеет никакой возможности отличить истину ото лжи.

Ланни описал фюрера в первые дни его движения, вышедшего на трибуну в переполненной пивной в Мюнхене. Живой образ Чарли Чаплина с его крошечными темными усиками и неподходящими штанами. В те времена он всегда носил ржавый коричневый плащ. Он был пролетарским вождём, трибуном и другом простого человека. "Люди здесь делают серьезную ошибку", — сказал Ланни. — "Они думают, что нацизм реакционное движение, инструмент капиталистического класса подавления профдвижения и коммунистов. Но нацизм революционное движение, только так любое движение может получить власть в настоящее время. Гитлер обещал перераспределение помещичьей земли без компенсации, отмены того, что он назвал "процентным рабством", всю программу популистского бунта".

— У нас есть такой человек в этой стране — Хьюи Лонг.

— Мне жаль, что я не встретился с ним.

— Поверьте мне, я встречался! Он все подготовил, чтобы стать моим преемником. Однажды он меня разбудил в час ночи, устроив скандал по телефону из Батон-Руж по поводу назначения, которое ему не нравилось. Я отказался отменить его, и он стал после этого навсегда моим смертельным врагом.

"Появятся и другие, подобные ему", — ответил Ланни, — "если мы не решим проблему бедности рядом с изобилием. Немецкие средние классы, маленькие люди, как Гитлер, были разорены, и он предложил им золотой век, а также козла отпущения в лице евреев. Когда он получил голоса, то принёс их крупным промышленникам и продал их за большие деньги на кампанию".

Этот аспект движения для Ланни не представлял секрета, потому что его отец, сам стальной бизнесмен в те дни, слышал, как немецкие стальные магнаты говорили о суммах, которые они передавали своим новым политическим боссам. — "Только Тиссен передал пять миллионов марок".

"И теперь он очень недоволен, мне сказали", — заметил президент.

— Не позволяйте себя дурачить. Гитлер дикая лошадь, закусившая удила, но он скачет в направлении, куда хотят крупные промышленники. Они находят, что это дикая скачка, но они ожидают, что прибудут к месту назначения, интеграции промышленности континента под их контролем из Берлина.

— Контроль со стороны банды Гитлера?

— Но по правилам большой деловой игры. Крупный промышленник хочет выпускать неограниченное количество товаров и иметь неограниченный рынок для них по "справедливой" цене, то есть по цене, которая позволит ему получить прибыль и реинвестировать эту прибыль в свои заводы и выпускать больше товаров, и так далее, снова и снова. Он называет это "оборотом", и до тех пор, как он может это делать, он счастлив. Такова ситуация в Германии для каждого человека, который может производить военные товары. И для каждого работника, который имеет какую-либо квалификацию. Естественно, все они думают, что это herrlich, и что фюрер, который принес это, является своего рода волшебником или посланцем небес.

— Действительно Гитлер направляет всем?

— Это делают технические специалисты немецкой промышленности, а также офицеры генерального штаба вермахта. Они, вероятно, наиболее хорошо подготовленные военные в мире, и, конечно, это herlich для них. В первый раз вся немецкая промышленность, капитал и рабочая сила, делают именно то, что они, члены Herrenklub, приказывают. Эмиль Мейснер, брат Курта, является членом этого клуба. Он сомневался в Шикльгрубере, демагоге, но теперь он поклоняется Гитлеру, священному хозяину немецкой судьбы. Я видел, как Эмиль из лейтенанта стал генералом менее чем за двадцать пять лет. И сегодня он, вероятно, самый счастливый человек, которого я знаю. У него есть все, что он хочет. Коммунисты, социалисты, демократы и пацифисты все мертвы или в концентрационных лагерях. Каждый хороший немец усердно работает, живя экономно и вкладывая свои сбережения в государственные облигации. А все деньги мастер Шахт может вкладывать в создание того велосипеда, о котором я рассказывал вам некоторое время назад, машины, на которой немецкая армия собирается катить к мировому господству.

— Вы рисуете страшную картину, Ланни.

— Я уверяю вас, губернатор, я не художник. Я всего лишь переносчик картин. Когда я нахожу ту, которая мне кажется стоит внимания, я привожу её в эту страну и показываю её своим друзьям. Для вас важно увидеть на этой картине, как немецкая военная машина проходит испытания в Испании. Гитлер посылает туда посменно своих танкистов, артиллеристов, и прежде всего своих лётчиков. Никто не остается там больше, чем на три или четыре месяца. Этого достаточно, чтобы узнать новые способы быстрой и смертельной механизированной войны. Затем они возвращаются в Германию и рассказывают обо всём своим начальникам и учат сотни других на полигонах Фатерланда. Итальянцы делают то же самое, но они не так хороши. Они не любят воевать, и никто не может их заставить. Но нацисты совсем другое, и в результате они будут иметь самую большую армию обученных и энергичных профессионалов, в то время как все остальные страны, за исключением, возможно, японцев, будут неумелыми любителями. Нацисты тренируют своих штурмовиков прямо здесь, в Америке. Я видел их в Нью-Йорке, и они могут делать то же самое даже в Вашингтоне. Вы говорите мне, что вы не можете предотвратить то, что происходит в Испании. Но, губернатор, конечно, вы должны быть в состоянии сделать что-то в Америке.

Президент заявил: "Я думаю, что смогу заверить вас, что мы не упустим эту часть нашего долга".

VI

Великий человек выпустил своего посетителя только после двух часов ночи. Последнее, что он сказал: "Делайте ваши отчеты как можно короче. Один человек прислал мне очень длинный, и когда он спросил, читал ли я его, я сказал ему, что я был не в состоянии его поднять!"

Он нажал кнопку и сказал своему цветному слуге вызвать Гаса Геннерича. Человек быстро пришел и вывел Ланни из здания через ту же самую дверь, в которую они вошли. Дождь прекратился, вышла луна, и Ланни сказал: "Будет хороший день". Ответ был: "Похоже на то". Очевидно, что бывший полицейский не считал своим долгом поддерживать разговор с агентами президента. Он отвёз Ланни в его отель.

Намного позже в то же утро искусствовед, превратившийся из секретного агента, появился на переполненном шоссе в Балтимор. Он достиг Нью-Йорка до захода солнца по Эстакаде генерала Пулавского и пересек мост Джорджа Вашингтона. Он направлялся в Ньюкасл, штат Коннектикут, и уже зарезервировал место на пароме, желая провести как можно больше времени со своим отцом.

Он позвонил, что он приедет, и как всегда для него был теплый прием. Он спрятал глубоко в карман свои "розовые" идеи и позволил себе о них забыть. Он хранил свой второй брак в тайне. И для своей мачехи, сводных братьев и их семей он был искусствоведом и человеком мира, любителем музыки и другом известных и важных людей. Он не упомянул, что Франклин Д. Рузвельт был добавлен в этот список. Вместо этого он рассказывал о своих художественных приключениях, и особенно с Мерчисонами, которых Робби знал. А полёт в Адирондак на уик-энд был решительно шикарным событием, и двоюродный племянник Ланни, Роберт Бэдд III, пропищал: "Почему бы вам не построить нам пассажирские самолеты, дедушка?"

Дедушке было шестьдесят три года, возраст, при котором большинство людей думают о пенсии. Но Робби Бэдд только готовился покорить мир с помощью воздуха над ним. Предварительно он несколько раз победил себя. В юности он был "сумасбродом", или таким его считал отец, строгий пуританин. Ланни был продуктом этого сумасбродства, и в результате на него еще смотрело косо старшее поколение Бэддов. Они были долговечным и злопамятным племенем. Опять же, десять лет тому назад Робби крупно "играл на бирже" и пил гораздо больше, чем для него было нужно, из-за стрессов, а также от горечи в его сердце против отца и старшего брата.

Но теперь с этим покончено. Отца Робби больше нет, и Робби самостоятелен с колоссальными надеждами. Он порвал с Оружейными заводами Бэдд, которые были захвачены толпой с Уолл-стрита и производили, в основном, металлические изделия. Робби бредил мечтой, что когда-нибудь новая фирма, его детище, будет иметь больший оборот и платить более высокие дивиденды, чем семейная фирма, которая была отобрана у них.

Робби Бэдд жил, дышал, ел и разговаривал только о самолетах: балки, шпангоуты, винты, стабилизаторы и антиобледенители — целый новый словарь, который члены его семьи были обязаны выучить. Добросовестная жена Робби, которая страдала, наблюдая его слабости, и даже жалуясь об этом Ланни, теперь разделяла его высокие амбиции и делала все, чтобы поощрить и помочь ему: приглашала инженеров завода на обед и даже изучала сугубо технические отчеты, определявшие устарелость В-EP10 и ожидаемое превосходство B-EP11.

Робби Бэдд, игравший в футбол и в поло, теперь перешёл на гольф и прибавил двадцать килограммов и чувство собственного достоинства. Его седые волосы стали частью его образа. Его поведение стало сердечным, и он любил поговорить, при условии, что говорил с человеком, который любил слушать то, о чём Робби любил говорить. Если его предоставить самому себе, то он мог бы выглядеть грязнулей, но его жена держала его в порядке, убирая старую одежду, заменяя её новой и безупречной. Она держала его дом таким же образом, убирая сигарные окурки и пепельницы, а также стаканы с недопитым виски. Дом был большой и элегантный, но немного наводил на мысль о пуританской молельне со стенами с обоями и мебелью вкуса праотцев Эстер. На стенах гостиной висели несколько картин Арнольда Бёклина, которые Ланни нашёл в Германии, зная, что они порадуют его мачеху, потому что они воплощали или должны были воплотить философские идеи.

VII

Ланни прибыл в этот дом с секретным поручением. Он должен вызвать своего отца на разговор и осторожно подвести его к предметам, которые были в списке для того человека в Белом доме — кто был для Робби огорчением и воплощением всех злых и пагубных тенденций этого времени. Ланни не должен сделать ошибку, показывая слишком много интереса к какой-либо одной теме. Он должен позволить своему отцу свободно вести разговор. Нельзя делать никаких заметок. Все имена и цифры Ланни должен сохранить в памяти, уйти в свою комнату и кратко набросать их, а затем вернуться за другой порцией информации.



Поделиться книгой:

На главную
Назад