Янтарная комната

Воскресенье, 14 сентября 1941 года.

На востоке в результате успешно проведённой операции наступление продолжилось.

После того как немецкие войска, несмотря на ожесточенное сопротивление противника, прорвали оборону русских под Ленинградом, кольцо вокруг города смыкается.

Понедельник, 15 сентября 1941 года.

На востоке продолжаются наступательные операции.

Несмотря на мощные оборонительные сооружения войска вплотную приблизились к Ленинграду. Поддержанные тяжёлыми танками контратаки противника окончательно провалились.

***

Михаил Вахтер вылез из надёжного подвала глубиной в два этажа и пробирался через обломки и кучи камней. Кругом валялась разбитая мебель, с потолка свисали куски штукатурки, а в полу образовались огромные трещины. С колотящимся от волнения сердцем он добрался до зала под названием Янтарная комната.

Она выдержала бомбардировки без повреждений. Как только немецкие самолёты улетали, женщины, которых набрали по всему городу, выходили из подвала, чтобы продолжить спасение бесценных произведений искусства. В халатах, спрятав волосы под платки, они лихорадочно работали, прислушиваясь, не летит ли на город новая волна смерти.

Об эвакуации оставшихся в Екатерининском дворце произведений искусства уже нечего было и думать. Первая танковая дивизия стояла в нескольких километрах от Царского села и готовилась к решительному наступлению. Полицейская дивизия СС развернулась в северной части Пушкина, ее головные танки стреляли по городу. Уже ничего нельзя было спасти, только защитить сокровища от разрушения.

Женщины засыпали наборный паркет толстым слоем песка, наполняли большие китайские вазы водой, закрывали картоном обтянутые шёлком и парчой стены, натягивали матерчатые чехлы на историческую мебель, завешивали полки и шкафы неповторимой царской библиотеки. Советские офицеры при отступлении ненадолго остановившиеся в некоторых залах для поддержания телефонной связи с войсками, суетливо бегали между комнатами и выходом, готовые в любой момент запрыгнуть в ожидавшие их у крыльца машины и вернуться в Ленинград.

Тяжело вздохнув, Михаил Вахтер прислонился к закрытой деревянными щитами стенной панели Янтарной комнаты и посмотрел на женщин, разравнивающих песок на прекрасном полу.

Завтра. Или послезавтра. Не позже. И здесь появятся немецкие солдаты, будут глазеть на потолочные фрески и отдерут деревянные щиты, посмотреть, что под ними. Они будут молча стоять перед этим янтарным великолепием, возможно, на мгновение даже замрут от восторга, но потом начнётся грабёж, и в результате прекраснейший зал, которым до этого восхищался весь мир, будет уничтожен.

Вахтер был мужчиной среднего роста, немного тучным в неполные пятьдесят пять лет, с тёмно-русыми волосами без проседи. Он носил бело-голубую полосатую рубашку с закатанными до локтей рукавами. Когда он говорил по-немецки, звуки выходили четкими, как у многих уроженцев восточных областей, у которых вторым родным языком был русский.

Увлекшись осмотром потолочных фресок, он вздрогнул, когда кто-то спросил по-русски:

— Вы действительно хотите здесь остаться, Михаил Игоревич?

Вахтер молча кивнул. Перед ним стоял полковник Николай Михайлович Лимонов, командир бригады, прикрывающей отступление советских войск из Пушкина в Ленинград. Его бойцов уже списали со счетов — часть, укомплектованную лишь противотанковыми гранатами и ружьями, сильно потрепало в тяжёлых оборонительных боях против немецких танков. Люди против машин. Но все они знали, что только эта жертва может спасти город. Каждый день, каждый час был на счету. Сотни тысяч людей рыли в Ленинграде траншеи и противотанковые рвы, строили бункеры и огневые позиции для артиллерии, три оборонительных круга, которые должны были остановить немцев.

Пятнадцатого сентября 1941 года люди напряженно смотрели вверх и молча молили небеса послать дождь. Раньше обычного. Не нужно ждать до октября. От дождей дороги станут непроезжими, повозки застрянут в глубокой трясине, и танки на широких гусеницах будут только месить грязь и вязнуть. Тогда они остановятся, агрессор не сможет приблизиться к Ленинграду, а после дождей придёт зима, задуют метели и заморозят немецкую армию, которой придётся бороться с непобедимым противником — природой. Ленинград будет спасён… Пошли нам дождь, Господи, отвори облака, дай немцам напиться! Сейчас, пожалуйста, сейчас, а не в октябре. Помоги нам, Господи!

— Я должен, товарищ полковник, — ответил Вахтер и отошёл от стены. — Я должен остаться с Янтарной комнатой.

— Вас расстреляют без колебания.

— Почему? Я могу напомнить, что тоже немец.

— На службе у русских?

— Многие немцы в прошлые столетия служили царям. Генералы, адмиралы, исследователи, философы, врачи и политические советники были немцами… как и мои предки. В 1716 году мой предок Фридрих Теодор Вахтер приехал в Санкт-Петербург вместе с Янтарной комнатой. С тех пор Вахтеры всегда были р\дом с ней, следили за ней и оберегали. Но кроме этого задачи у них была и другая — произвести на свет сына. Так это наследие передавалось из поколения в поколение.

— И вы верите, Михаил Игоревич, что и вы, и Янтарная комната уцелеете? Это иллюзия. Вы будете последним Вахтеровским.

— Нет, Николай Михайлович. У меня есть сын. — Вахтер произнес это с гордостью. Традиция производить на свет сыновей ни разу не нарушалась, ее свято чтили. — Он сейчас в Ленинграде, охраняет произведения искусства, которые мы сумели эвакуировать, и будет участвовать в обороне города. Я горжусь им. Даже если меня расстреляют, рядом с Янтарной комнатой всё равно останется Вахтер.

Полковник Лимонов прислушался. Вдалеке грохотала артиллерийская канонада. Ему показалось, что пол под ногами слегка дрожит.

— Завтра немцы будут во дворце. — Лимонов разозлился на себя. Конечно, пол во дворце не дрожал, ему померещилось. Нервы! И у командира бригады есть нервы, только нужно уметь их контролировать. — Как вы поступите, Михаил Игоревич?

— Представлюсь командиру немецких войск. Уверен, он будет жить здесь, во дворце. Нет более красивого места в Пушкине. И буду просить, умолять защитить Янтарную комнату от вандализма.

— Вандализма? Вы правда хотите так сказать? Вахтеровский, вас будут избивать до тех пор, пока вы не пролепечете: «Немецкий солдат — не вандал». Вы никогда не служили в армии?

— Никогда. Мы, Вахтеровские, всегда находились на особом положении. Кто же будет заботиться о Янтарной комнате? Царь Петр Первый выдал нам собственноручно подписанный документ с печатью позволяющий членам семьи всегда находится рядом с Янтарной комнатой. Он висит под стеклом в моей квартире, его признавал каждый правитель России… даже Ленин и Сталин. Нет, я не был солдатом, как и никто из Вахтеров. Дело всей нашей жизни — Янтарная комната.

— Интересная история у семьи Вахтеровских. Рассказывайте дальше, Михаил Игоревич.

— Для этого у нас мало времени. Я должен спасать Янтарную комнату. Попозже, товарищ полковник.

— Вы верите в то, что сможете рассказать попозже?

— Можно ли жить без веры в будущее? — Михаил Игоревич вздрогнул. Где-то совсем рядом раздался такой мощный взрыв, что задребезжали оконные стёкла. — Вы возвращаетесь в Ленинград, товарищ полковник?

— Да.

Лимонов уставился вдаль с каменным лицом. Уже этой ночью его штаб должен эвакуироваться и оставить Екатерининский дворец.

— В город? — спросил Вахтер.

— Конечно, я буду в городе, когда поеду на совещание к генералу Зиновьеву и маршалу Жукову.

— Если у вас будет время, не могли бы вы заскочить к моему сыну? Он в Эрмитаже. Около спасённых ценностей из дворца. Если увидите его, то передайте, что я им горжусь. Очень горжусь. И буду сообщать о своих перемещениях, а где я — там и Янтарная комната. После войны мы снова увидимся. Так и скажите ему, пожалуйста.

— Я непременно передам, Михаил Игоревич. Всего вам хорошего. — Лимонов пожал Вахтеру руку, задержав ее в ладони, и спросил: — Что с вами будет, если немцы разорят Янтарную комнату?

— Я этого не переживу. Уже двести двадцать пять лет Янтарная комната и Вахтеры неразрывно вместе. Нас нельзя разлучить.

В эту ночь Екатерининский дворец покидали последние советские войска. Вахтер стоял под колоннадой с мраморными статуями выше человеческого роста на широкой лестнице, ведущей в парк, и смотрел вслед отъезжающим машинам. Ночь была светлая, ясная и влажная, чистый воздух наполняли ароматы тысяч цветов и пряный запах деревьев. Когда затих шум моторов, наступила тишина, полная тишина, как будто природа переводила дыхание, прежде чем утром снова начнут оглушительно рваться гранаты, а гусеницы танков станут перемалывать землю.

Женщины тоже покинули дворец и разошлись по домам. Там они дожидались прихода немцев, со страхом воображая первую встречу с захватчиками. Какие они, эти немцы? Правду ли о них рассказывали, писали в газетах? Они насилуют женщин, бьют головами об стену младенцев, убивают всех мужчин, поджигают дома? Так считали многие жители Пушкина и уходили вместе с отступающими солдатами. Женщины грузили самое необходимое в ручные тачки: пару кастрюль, постельное бельё, одеяла, одежду, тюки с вещами. Многие припрятали кресты из красного угла дома, иконы Богоматери или Христа. Счастливчики имели лошадей. Их могли запрячь в телегу, загрузить туда мебель и всё необходимое. Можно взять картошку и квашеную капусту, консервированные огурцы и связки лука, припасенный окорок или колбасу, даже целую заколотую свинью. Люди предчувствовали, что в Ленинграде наступит голод. Немцы надвигались со всех сторон, кольцо окружения сужалось. Как прокормить сотни тысяч людей? Это была самая важная проблема. Кто знает, как долго продлится блокада, прежде чем или город покорится, или немцев прогонят, или начнутся дожди и морозы… Подождём, наберёмся терпения. Этому нас учили сотни лет: ждать и терпеть.

Михаил Вахтер всю ночь просидел в Янтарной комнате на небольшой скамеечке, в полной темноте, наедине с сокровищами, которые в эту долгую ночь ещё принадлежали СССР.

Он вспоминал, как последний царь Николай II в 1916 году вместе с царицей, цесаревичем и четырьмя дочерьми сидели в этой комнате и оплакивали Распутина, демонического монаха, которого убил князь Юсупов с друзьями. Тогда ему, Вахтеру, было тридцать лет. Его отец принёс царевнам надушенные платочки, чтобы они могли вытереть слёзы. А в канун нового, 1917 года, через двести лет после того, как Янтарная комната прибыла из Берлина в Санкт-Петербург, император устроил здесь последний праздник. Тогда он наградил Игоря Германовича Вахтеровского орденом и поцеловал его по-братски, как будто предчувствовал, что февральская революция 1917 года сметёт последнего императора из династии Романовых с трона.

Потом, когда отец умер от воспаления лёгких и Михаил Вахтер в тридцать четыре года заступил на пост, дворец посетил Ленин. Он прошёлся по всем залам, остановился в Янтарной комнате, обвёл почти благоговейным взглядом сверкающее великолепие «солнечного камня» и сказал:

— Ненавижу царей-эксплуататоров, но увы, эти творения дарят им бессмертие.

А Вахтер ответил:

— Это подарок немецких королей, товарищ Ленин. Мы за ней только присматриваем.

— Будете присматривать за ней и дальше.

Ленин подал ему руку к удивлению окружавших его комиссаров, поскольку пожать руку Владимиру Ильичу Ульянову, отцу новой России, страны рабочих и крестьян, было большой честью.

С тех пор прошел двадцать один год. Не такой уж долгий срок, но сколько всего произошло! В 1918 году родился сын Николай, семнадцатого июля, как раз в этот день, около часа ночи, а в Ипатьевском доме в Екатеринбурге большевики расстреляли царскую семью, расчленили, сожгли и закопали в лесу. Это место называют урочище «У четырёх братьев». В честь царя он назвал своего сына Николаем, но никто об этом не знает, даже сын. Старая семейная традиция, мой мальчик, так заведено у нас, Вахтеров.

Давным-давно всё это было.

А что произшло в 1929 году? Здесь, в Янтарной комнате стоял Сталин, в высоких сапогах и галифе, в гимнастерке с широким ремнём. Всесильный Иосиф Виссарионович Джугашвили похлопал его по плечу и сказал:

— Мне рассказали вашу историю, Михаил Игоревич. Царь Пётр получил вас в подарок вместе с Янтарной комнатой. Пусть это так и останется. У вас есть сын?

— Ему одиннадцать.

— Где он?

— Спрятался. Где-то во дворце. Испугался, он же ребёнок.

— Испугался? Меня? — Сталин засмеялся, его густые усы задрожали, а тёмные грузинские глаза заблестели. — Найдите его. Хочу на него посмотреть. Испугался! Меня никто не должен бояться.

Николая искали по всему дворцу, но так и не нашли. В огромном Екатерининском дворце сотни уголков, закоулков и подвалов, где может спрятаться ребёнок. Николай Вахтеровский познакомился со Сталиным позже, в 1937 году. Николай превратился в долговязого девятнадцатилетнего юношу с русыми волосами — как у матери, Лидии Александровны, и её же лазурного цвета глазами. И здесь же, в Янтарной комнате, стоя перед вазой с золотистой мозаикой из янтаря, Сталин сказал:

— Ты теперь последний из Вахтеровских. В этот раз не стал прятаться? — Он не забыл тот случай, и Николая пронзило холодом. — Вот видишь, меня нет нужды бояться.

Пару дней назад Сталин расстрелял за шпионаж маршала Михаила Тухачевского и ряд высокопоставленных офицеров. Просто убрал с дороги неудобных людей.

А теперь Сталин возглавлял борьбу против немцев, сдерживал их натиск, пытаясь спасти Советский Союз и Ленинград, который должен превратится в гигантскую крепость.

Всего четыре года прошло с тех пор, воспоминания еще свежи. Тогда Сталин в последний раз посетил Янтарную комнату и восхищался её красотой.

В предрассветных сумерках загрохотала немецкая артиллерия. Снаряды щадили дворец, взрываясь в городе. Немцы бомбили улицы и дороги на подступах к Ленинграду, уничтожая отступающие советские войска. Танки Первой танковой дивизии двигались к Пушкину, к Екатерининскому дворцу. Не встретив сопротивления, они вошли на окраину города и оказались на широкой, красивой аллее, ведущей ко дворцу.

Михаил Вахтер покинул Янтарную комнату и опять стоял у входа с колоннами, как в ту ночь, когда провожал полковника Лимонова. При виде грохочущих серо-зелёные стальных колоссов и башен с чёрно-белыми крестами его сердце заныло. Командиры танков разглядывали сказочный дворец из открытых люков. Перед большой лестницей танки остановились, немцы спрыгнули на землю и двинулись на Вахтера с пистолетами в руках. Первый офицер остановился перед Вахтером и ткнул его дулом пистолета в грудь, остальные побежали прямо во дворец.

— Чего встал? — рявкнул ему офицер. — Где остальные? Где русские?

— Я не русский, герр капитан, — спокойно и без страха отозвался Вахтер. — Я немец, как и вы. Добро пожаловать в Царское Село.

Во второй половине дня залы и роскошные комнаты, хозяйственные помещения и комнаты для прислуги, императорские покои и библиотеки заполонили люди в немецкой форме. Они стекались отовсюду, чтобы поселиться во дворце, прекрасной достопримечательности, построенной еще в царские времена. Во дворце располагались и занимали роскошные залы в основном штабы с высокопоставленными офицерами. Солдаты молотками прибивали к резным дверям с позолотой рукописные таблички с наименованиями подразделений, стрелками налево-направо или именами офицеров. Например, «Канцелярия» или «ОиМ», что означало «Оружие и матчасть».

В Екатерининском дворце расположились пять штабов: 28-го армейского корпуса, 16-й армии, 41-го танкового корпуса и штабы 96-й и 121-й пехотных дивизий. Полицейская дивизия СС и Первая танковая дивизия уже двинулись дальше по пятам советских войск. Грохот орудий разносился над землёй как далёкий гром, в небе гудели немецкие бомбардировщики, летящие к Ленинграду.

Михаил Вахтер облегчённо вздохнул, когда дивизия СС миновала дворец и двинулась в северную часть Пушкина, где держали оборону последние красноармейцы. У этого жалкого заслона была только одна цель — выиграть время, ведь каждый час означал на одну траншею, на один бункер, на одну огневую точку больше в оборонительном щите Ленинграда.

Шестнадцатого сентября 1941 года Янтарная комната оказалась в руках немцев, но невредимой под деревянными щитами и картоном. Война покатилась дальше, а комната уцелела. В эти часы Михаил Вахтер был самым счастливым человеком.

Семнадцатого сентября в северной части Пушкина не осталось советских войск. Полицейская дивизия СС победным маршем прошла по городу, и её штаб собирался разместиться в Екатерининском дворце. Вахтер в ужасе уставился на форму с нашивками-черепами. Он в первый раз увидел офицеров и солдат СС элитной немецкой дивизии, о которой и до войны, и сейчас так много писали. Военные с черепами были самыми опасными, вооружены лучше всех в немецкой армии — сжатый кулак со смертельным ударом.

По ступенькам поднимался группенфюрер СС (это звание соответствовало званию армейского генерала), а у крыльца выстроились штабные машины.

Генерал СС не поднялся и до половины лестницы, как у входа показался командующий 28-го армейского корпуса и приложил ладонь к фуражке. В ответ группенфюрер вскинул руку в нацистском приветствии.

— Как я вижу, генерал, — довольно резко сказал командующий, — вы намерены разместить здесь свой штаб.

Группенфюрер СС остановился, бросил быстрый взгляд на внушительный фасад дворца и кивнул.

— Браунфельд, — представился он, — Генрих Браунфельд.

Командующий улыбнулся. Вот именно, Браунфельд, хоть и командир дивизии СС. И зовут его Генрихом, как его шефа, Генриха Гиммлера. Полный комплект.

— Фон Кортте, — сказал он ещё резче. — Сожалею, но вынужден сообщить, что у нас нет места ещё для одного штаба.

Группенфюрер СС Браунфельд снова оглядел фасад дворца и покачал головой. Чего хочет эта обезьяна с красными лампасами на брюках?

— Дворец достаточно большой. Вы же не хотите сказать, что ваш штаб занимает сотню комнат.

— Сейчас в Екатерининском дворце пять штабов. А ещё и общий обоз. Утром прибывают мастерские для двух танковых корпусов. Рекомендую разместиться в соседнем Александровском дворце. Там пока немноголюдно. — Генерал фон Кортте с сожалением пожал плечами. — Группенфюрер, мне жаль. Так распорядился нынешний хозяин дворца, командующий 16-й армией генерал-полковник Буш.

— Тогда я поговорю с Бушем! — Браунфельд чувствовал себя униженным.

«Он сказал просто «Буш», так неуважительно. Какой грубиян!», — отметил фон Кортте.

— Генерал занят, — ответил он холодно. — Пожалуйста, поезжайте дальше, к Александровскому дворцу.

— Вы отказываете в размещении штабу СС? — возмутился Браунфельд. — Герр фон Кортте, я этого так не оставлю. Я доложу лично рейхсфюреру! Неслыханное отношение к воюющей части! Вас поставят на место.

Группенфюрер СС Браунфельд повернулся и, не отдав честь, стал спускаться по лестнице. Кортте не разобрал слова, которые группенфюрер бросил своему начальнику штаба, стоящему у машины. Он только увидел, как штандартенфюрер СС поднял голову, бросил пронизывающий взгляд на Кортте и сел в машину. Браунфельд последовал за ним. Через десять минут площадь перед крыльцом с колоннами опустела. Осталось лишь большое масляное пятно — у какой-то машины подтекал маслопровод.

Когда фон Кортте собирался войти во дворец, Михаил Вахтер ещё стоял у входной двери.

— Благодарю вас, герр генерал, — сказал он по-немецки, запинаясь и заметно волнуясь.

Генерал фон Кортте удивлённо остановился.

— За что? — спросил он.

— Вы уберегли дворец от СС.

— Это вас не касается! — бросил фон Кортте. Он прищурился, как будто целится в Вахтера.

— Во дворце ещё немало свободного места, герр генерал.

— Не ваше дело!

— Конечно нет.

— Тогда чего вы хотите?

— Ещё раз вас поблагодарить за то, что спасли Янтарную комнату.

Генерал Кортте обернулся на ходу.