Помоги проекту - поделись книгой:
Офицеры в форме засыпали могилу за несколько минут. Ученые, охая от напряжения, достали из багажника «Мерседеса» каменный крест такой же формы, как и на других могилах. Они хотели водрузить крест на могильный холмик.
Однако их планам не суждено было сбыться. Товарищ из Советского Союза категорически запретил устанавливать крест, другие партийцы его шумно поддержали, ссылаясь на так называемое завещание Марко Савановича. В этом завещании герой указал, что в случае его насильственной или естественной смерти злодеи-четники наверняка захотят справить над его телом культ, поставить на могиле крест и т. д. Или, хуже того, попытаются совершить над его телом надругательство. Поэтому Марко и завещал своим военным друзьям пресечь все эти попытки, если они будут иметь место.
Один из ученых-оккультистов, наконец, взорвался:
– А что мы, по-вашему, здесь делаем, а?! Разве не совершаем надругательство?! Мы уже вбили кол в его сердце! Надо взглянуть правде в лицо – товарищ Саванович, который сознавал собственный вампиризм, специально составил это завещание. Он предположил, что не какие-нибудь четники-монархисты, а сами его друзья, партийные товарищи, захотят предотвратить его воскрешение в качестве вампира и совершат над ним это, так сказать, надругательство. Он хотел обезопасить себя как вампира, понимаете? Поэтому мы не должны принимать это «завещание» всерьез. Да и, потом, товарищи, судите сами, это «завещание» Савановича не имеет в данной ситуации никакой юридической силы. Какие же мы четники? – Он улыбнулся и посмотрел на югославов. – Мы самые настоящие исследователи-коммунисты, идеологически непримиримые борцы с четниками и разными там черносотенцами. И крест нам необходим не как религиозный объект для почитания, а как элемент обряда, прерывающего связь между астральным и физическим телом Савановича. Ясно вам? Всего лишь элемент сложного уравнения. – Ученый посмотрел на партийцев и брезгливо поморщился. – Мне казалось, что мы уже обо всем договорились.
Партийцы, поколебавшись с минуту, закивали головами в знак согласия. Представитель от Советского Союза иронично, со злобой засмеялся:
– Так что, товарищ, по-вашему, эту мифическую связь прервет божественная сила, которую символизирует этот ваш… крест?
Хотя его никто не спрашивал, священник поднял руку:
– Конечно так, рус! Ведь крест – хранитель всея вселенной.
– Хранитель вселенной? – Советский представитель побагровел, зашелся удушливым смехом и размашисто покачал пальцем во все стороны. – Лично! Я лично доложу товарищу Сталину о происходящем здесь безобразии. Хранитель, понимаешь ли, вселенной! Вы что, тут вздумали разводить поповщину?! – Здесь русский явно перегнул палку, учитывая и без того напряженные отношения двух социалистических стран.
Югославы неодобрительно покосились на русского. Чернявый партиец, копируя его жесты, тоже стал качать указательным пальцем:
– Во-первых, это не наше общее мнение, товарищ, а только Димитрия. Я говорю про хранителя вселенной.
Партийцы-югославы шумно возроптали на представителя Советов. Послышались фразы, что Советский Союз постоянно затягивал свою помощь партизанам во время фашистской оккупации и всегда пытался давить на товарища Тито. Один из партийцев, разухабистый черногорец, нагло повернулся к русскому:
– Докладывай-докладывай! Ты сам-то грудь свою под пули подставлял? Нет? И Сталин ваш тоже сидел в своей ставке. Вот-вот. А товарищ Тито имеет ранения. Что нам ваш Сталин?! У нас тут свои порядки. Если захотим, поставим и крест на могилу, а захотим – не поставим. Ясно? Доложи ему, вашему Сталину, что так сказал Анжелко Глимич из колена Васовичей. – Черногорец гордо указал на себя рукой и поправил пышные гайдукские усы. – Еще скажи ему, чтобы присоединил свою Болгарию к Молдавии вместе с Румынией. А нам, знаете ли, болгары в Югославии не нужны.
– Ну, знаете ли! Вы тут политзанятия не устраивайте мне. Болгары-то тут при чем! – Багровая краска с лица русского не сходила минут пять. Но советчик недолго пребывал в гневе, решив, за неимением лучшего, сменить его на милость. Он немного подумал, затем неожиданно улыбнулся: – Почему бы не установить на могиле товарища Савановича не буржуазный предрассудок – крест, а красную звезду, более мощный в энергетическом отношении символ?
Ученые-оккультисты приняли эту идею с большим пониманием, чего нельзя было сказать об отце Димитрии, который вдруг приобрел смелость и красноречие. Священник стал пространно объяснять, что пятиконечная звезда, или пентакль, – это символ вампиров, придающий им дополнительную силу. Это, конечно, только подлило масла в огонь…
Споры все усиливались, и спорщики никак не могли достигнуть согласия. Но усталость стала сказываться. В конце концов, решили ничего на могиле не устанавливать, ни православный крест, ни красную звезду, лишь обязали бабку Горана высаживать на могиле Марко Савановича красные цветы. На том деятели этих странных похорон и разошлись.
Когда Горан рассказал мне эту безумную и странную историю, мне стало по-настоящему страшно и захотелось покинуть это место, это мрачное кладбище вампиров, и даже саму Субботицу. Вернуться в родной пыльный Белград, где меня ждал привычный мир, с мамой, отцом, напряженной учебой и родовым бессмертием вместе с благодарностью будущих поколений, ради которого современные коммунисты не ценят чужие жизни, как, впрочем, и свои собственные…
Приятель заметил мое состояние и с легким на-игранным презрением встряхнул меня за плечи:
– Милане, что ты, неужели сдрейфил?
Я отрицательно покачал головой.
– Нет. Конечно, нет. Просто пойдем по домам, бабушка уже волнуется. – Я неловко указал в сторону Субботицы. – Пойдем уже, а?
– Бабушка волнуется? – Горан раздраженно сжал губы. – Эх! Не надо было с тобой этим делиться. Не оценил ты мое доверие. Я-то думал ты, Милан, крепкий парень и поможешь мне, но сейчас я увидел, что внутри у тебя труха. – Он презрительно сплюнул на землю. – Ошибочка вышла! Ты трус!
Он пошел обратно в храм за огарком свечи, оставив меня в нерешительности, как поступить. Выйдя из церкви, он, ни слова мне не говоря, пошел в Субботицу по насыпной дороге. Наконец-то я обратил внимание, что дорога к заброшенному храму и правда была насыпная. Хотя какая в том была надобность – храм был давно заброшен, как и кладбище…
Я, конечно, разозлился, но стерпел оскорбление, догнал своего друга и пошел с ним в ногу.
– И вовсе я не струсил. С чего ты это взял, Горан?
– Ха! Да ты весь аж побелел от страха, как курица! Как ощипанная курица перед тем, как ее бросят в суп. – Горан остановился и легко толкнул меня. – Не отпирайся, ты ведь струсил. Ты же сам признался мне, что я тебя действительно напугал. – Он упер свои руки в бедра. – Что, уже забыл?
Я тяжело вздохнул:
– Ну, допустим, я немного испугался. А кто бы не испугался?! Вампиры, Марко Саванович и все такое! Ничего не могу на это сказать. Но ведь сейчас я не боюсь. Что ты взбесился-то?
Горан какое-то время шел тихо, ничего у меня не спрашивал и не обвинял в трусости. Он словно подбирал слова, было видно, что я ему зачем-то нужен. Наконец, он обернулся ко мне и загадочно прошептал:
– Знаешь ли ты, Милан, о том, что моя бабка – могущественная колдунья? Самая сильная в крае, а может быть, и во всей центральной Сербии! Она хорошо знает травы, отвары, лечение болезней; умеет насылать порчу на скот и сглаз на людей. – Горан произнес эти слова без смеха и даже улыбки. – Мало того, Милан, она знает секрет, который поможет нам стать в жизни кем-то. Понимаешь, мы сможем вместе добиться многого. Мы можем стать самыми крутыми в Сербии. Ты хочешь стать таким?
В неопределенных чувствах я кивнул головой в знак согласия. Но, честно говоря, в этих речах Горана было какое-то безумие, которое заставляло меня бояться еще больше, и согласие мое было только от страха, не учудит ли он что-нибудь вслед за этими речами. Я не мог понять, зачем он мне все это говорит: мы вместе можем достичь многого, причем, если я его правильно понял, при помощи какого-то бабкиного колдовства. Что он имел в виду?
Меня пока вопрос достижения в жизни каких-либо высот еще мало волновал, но Горана, как я увидел, это по-настоящему заботило. Может быть, это все потому, что Горан был старше? Я впервые задумался, какое у него может быть будущее. Он, конечно, был неординарным подростком, но и имел все задатки преступника. В школе он учился плохо и однажды даже набросился на учителя физкультуры с кулаками. Для пацанов он стал героем, достойным примером для подражания. Но какая карьера могла ему светить с такими поступками? Горан не почитал старших, был вспыльчивым и совершенно не мог подчиняться. Тем не менее он был очень амбициозным, и судьба сельского тракториста его вряд ли могла устроить. Из него бы получился прекрасный гайдук, как сам Марко Саванович. Правда, сейчас в мире наступило какое-то затишье – плохое время для таких, как Горан. Родись он лет десять-двадцать назад, из него мог бы выйти настоящий герой, а сейчас такие, как он, пополняют число преступников. Было странным, что он завел со мной этот разговор о том, как бы добиться чего-нибудь в жизни.
К тому же у меня был шанс стать кем-то, мой отец был на должности, и я с ранних лет знал, что буду учиться в Белградском университете, но Горан с его повадками…
Горан тем временем продолжил:
– Я знаю от нее, от бабки, один секрет, который мы можем использовать в своей жизни. Это очень круто, приятель. Мы можем достичь всего, чего пожелаем, Милан, власти, богатства, девочек.
– Девочек? – Я покраснел и прыснул от смеха. – Какой ты, Горан, все-таки, дурак!
Он показал мне кулак:
– Сам ты дурак. Ничего ты еще не понимаешь в этой жизни. Самое главное здесь, на земле, это власть осуществлять свои желания. И первое мое желание – воспользоваться силой, которую даст нам бабкин секрет. Но мне будет трудно осуществить все это в одиночку. – Он остановился. – Это действительно трудно, очень трудно.
– Ты имеешь в виду этот секрет?
Горан кивнул:
– Да. Секретная власть над миром требует больших усилий, и прежде всего здесь. – Горан ткнул указательным пальцем в район сердца и шмыгнул носом. – Я долго думал, кому из друзей я мог бы все это доверить. В Субботице, ты же знаешь, живут все больше недалекие крестьяне, а в моих жилах течет кровь русского дворянина. Я не быдло! – Приятель говорил это с нескрываемой гордостью. – Прежде чем рассказать тебе первую часть тайны, я долго не мог решиться. И теперь только от тебя зависит, услышишь ли ты вторую. Слышишь? Среди нашей честной компании я не нашел тех, кому можно было довериться. Это все городские слюнявые пацаны. – Он раздраженно посмотрел на меня. – Но не думай, Милан, что ты какой-то особенный.
– Тогда почему ты решил довериться мне? – Высказывания Горана относительно его дворянского происхождения раздражали, ведь и я сам был потомком крестьян. Мы уже далеко отошли от храма и вблизи виднелись крыши домов родной Субботицы. – Больше некому доверять? Ну, допустим. А если я откажусь от твоей секретной власти?
– Если откажешься, я сделаю все сам. Будет трудно, но я справлюсь. – Горан вновь остановился и обернулся к кладбищу. – Ты должен понять одно: тяжело принять всю власть в одиночку, нужен кто-то, способный разделить все это. Ведь эта власть, с одной стороны, дает все, а с другой – обрекает на невероятное духовное одиночество. – Горан тяжело вздохнул. – Тебе нужно выбрать сейчас, со мной ты или нет? Либо ты отступаешься, и мы с тобой более не друзья, либо идешь со мной. – Он протянул руку. – Дружище, ну так как?
– Тебе ответ дать сейчас? – Я так же медленно протянул руку, но даже не коснулся Горана. Я посмотрел ему в глаза, в которых заиграл дьявольский огонь. Меня стали одолевать сомнения. Как-то это все было ненормально. Этот страшный рассказ про Марко Савановича и непонятные речи Горана изменили мое восприятие так, что я чувствовал себя немного съехавшим с катушек. А теперь он, с совершенно серьезным видом, предлагает мне кота в мешке. Ну уж нет! – Горан! Ты же не думаешь, что я соглашусь на твое предложение, не зная, в чем оно состоит?! – Я даже покраснел от недоумения и убрал руку в карман. – Как-то все это звучит по-идиотски, ты не находишь?
– Ты даже не представляешь, Милан, насколько все это серьезно! Моя бабка… В общем, сейчас ты должен не только согласиться быть моим товарищем, но и поклясться на святом Евангелии, что ты выполнишь все, о чем я тебя попрошу. Это необходимо, чтобы ты не повернул назад, когда придет время. Тогда я и объясню тебе детали нашего дела, проделав которое мы обретем удивительную власть над миром.
– Ну уж нет… Дружба дружбой, но ты пытаешься надавить на меня, чтобы я вел себя глупо. Так настоящие друзья не поступают. Понятно?
Горан презрительно ухмыльнулся:
– Что ж, смотри сам. Только с этого момента мы с тобой больше не друзья. Теперь наши дороги расходятся. Я выбираю тайную власть, а ты можешь прозябать в тупом коммунистическом невежестве и питаться тухлым медком в сотах вашего улья, в тех, что завещает тебе твой отец-коммунист.
Теперь я был по-настоящему оскорблен. Сначала он обвинял меня в трусости, а сейчас оскорбил и моего отца. Да пошел он к черту со своим секретом! Я и сам не хотел больше с ним водиться. А может быть, Горан и добивался этой цели. Наверное, подумал я тогда, Горан просто завидует мне. С его-то происхождением и характером ему в Югославии ничего не светило. Он жил с бабкой-колдуньей и не любил учиться в школе. Вот он и выдумывает про какой-то там секрет тайной власти, доставшийся ему от бабки. Как это было все глупо и смешно, ха!
Горан всегда казался мне таким сильным, он был храбрым, настоящим прирожденным лидером. Мы все и всегда слушали его, когда он отдавал приказания. Но с каждым годом сам Горан понимал, что он был для нас всего лишь летней игрушкой. Он был для нас чем-то вроде дядьки, который играет большую роль в жизни ребенка и становится ненужным, когда ребенок вырастает. Теперь я понял, почему он водился только с городскими, за что его сельские парни ненавидели так же сильно, как субботицкие старухи ненавидели его бабку. Он считал нас более развитыми, но, как оказалось, презирал не меньше местных. Он, видите ли, дворянин, и я, что ли, должен целовать ему ноги за то, что оказался достойным принять его секрет?
Я не был пророком, но достаточно хорошо видел, что произойдет. Пройдет несколько лет, я пойду в университет (я знал это точно, отец расписал мне мой путь, он видел его с большой ясностью и уже объяснил мне, кто я такой и кем на самом деле не являюсь), другие наши ребята разбредутся по жизни, а будущая судьба Горана казалась темной и неопределенной. Я представил его лет через двадцать, где же он будет тогда, этот дерзкий смельчак? Либо в тюрьме, либо, смирившись со своей судьбой, станет в грязной рабочей одежде на виноградниках собирать гроздья на вино и подбирать оборванные виноградные ветви, чтобы гнать ракию в больших чугунных чанах. А я буду это вино пить на какой-нибудь правительственной вечеринке.
Сербы, как бы там ни учил Розенберг[8], являлись народом индо-иранского происхождения. И, как и все индо-иранские народы, сербы делились на три-четыре касты, границы которых не очерчивала Конституция, но которые сердцем чувствовал каждый серб. В упрощенном виде эти касты были такими: священство, воины и крестьяне. Священство молит Бога о воинах и крестьянах, воины защищают священников и крестьян, а крестьяне кормят священство и воинов. Так уж повелось испокон веков. В социалистической Югославии в принципе мало что изменилось. Хотя была провозглашена победа рабочих и крестьян, они так же кормили политиков и армию, как и раньше, а место священства заняли ученые и партия. Старая кастовая система была сломлена революцией, но сама схема осталась нетронутой.
Горан был кем-то наподобие средневекового сына еретиков. Может быть, даже парией, изгоем, неприкасаемым. С такой родословной дорога в высшие касты ему была закрыта, и Горан об этом прекрасно знал. Сейчас ему было уже тринадцать, и вопрос будущей жизни стал его потихоньку волновать. Да он был просто жалок, этот Горан! И никакой он вовсе не крутой парень. Когда я с помощью долгих умозаключений пришел к такому утешительному для себя выводу, мне стало даже жаль моего приятеля. Горан – будущий производитель сербской лозы или чумазый автомеханик. Что он мог там выдумать такого, из-за чего нам стоило расстаться? Может быть, он просто решил разорвать наши отношения, осознав, что наши пути все равно рано или поздно разойдутся? Гордость толкнула его сделать этот шаг первым, пока я сам постепенно, месяц за месяцем, не вычеркну его из собственной жизни, куда впишу новых друзей из моего круга, из моей касты.
Тем временем Горан шел по направлению к своему дому, не оборачиваясь и отчаянно ругаясь. Я сплюнул и раздраженно позвал приятеля:
– Горан! Горан!
Он остановился и напряженно обернулся, взгляд его абсолютно ничего не выражал: ни радости, ни удивления, ни огорчения.
– Что?!
Я подошел к нему и ободряюще хлопнул его по плечу. Теперь я чувствовал себя выше его и уже снисходил до его уровня.
– Ну хорошо, дружище, я с тобой! Зачем нам ссориться из-за пустяков?
– Это не пустяки!
– Ладно-ладно… Только не думаю, что мне уж прям так необходимо давать клятву на святом Евангелии, – ты же знаешь, я, как и мой отец, не верю в Бога. – Я улыбнулся. – Так же, впрочем, как и в колдовство твоей бабки. – Горан нахмурился. – Но я твой друг, и только ради дружбы я согласен на твое предложение. – Я неуверенно посмотрел в лицо Горана, который почему-то прятал от меня глаза. – Надеюсь, ты не предложишь мне что-нибудь… ну… плохое или мерзкое?
– Нет, конечно. – Горан, наконец, натянуто улыбнулся. – Правда, это все выглядит необычно, и ты… ты можешь легко принять меня за безумца. Но это не так, Милан, далеко не так! Только ты должен выслушать меня внимательно, не перебивая и не поддаваясь первому впечатлению, чтобы твое неверие все не испортило. Ты готов, друг?
Я напрягся:
– Этот секрет как-то связан с могилой Марко Савановича?
– Да-да. Связан. – Горан потер левый глаз. – Даже очень сильно связан, так что никто не в силах его развязать, кроме нас с тобой. Не просто же так я раскрыл перед тобой почти все карты и рассказал эту ужасную историю.
– Ладно. – Мы вновь пошли к Субботице, родное село уже показалось за поворотом. Мою душу сковало какое-то неприятное чувство, как большой паук заползло оно во внутренность сердца и притаилось там, пристально наблюдая за моим выбором. – Надеюсь, нам не придется откапывать его тело, труп, как ты говоришь, вампира?
Горан злобно посмотрел на меня:
– А ты что, испугался бы этого? Ты же сам говорил мне, не так ли, что не трус?! – Он схватил меня за руку. – Да нет, не бойся ты, дружище, зубы я вырву сам. Самое тяжелое я возьму на себя. Тебе придется только ассистировать, копать там и прочее.
Окружающая меня действительность поплыла перед глазами. Сердце забилось словно умирающий в агонии.
– Что мне еще придется копать, Горане?! Какие-такие еще зубы ты собрался вырвать и у кого?! – Теперь в моих глазах горел самый настоящий испуг, а в душе проснулся леденящий ужас. Я сгорал и леденел одновременно. Да Горан спятил! Мало того, это уже было не простое безумие, это был явный пример буйного помешательства! Вырвать зубы у покойника! Я отдышался и попытался привести друга в чувство, вернуть все на рельсы обыденности. Я повторил свои вопросы уже в спокойном тоне: – Объясни мне, Горан, приятель, какие-такие зубы ты собрался вырывать и у кого? Чью могилу мы с тобой будем откапывать и, самое главное, зачем?
Я знал уже, что он хочет ответить, но предполагал, что Горан, заметивший мою бурную реакцию, вернется в лоно здравого смысла, очнется от этого странного и ужасного помешательства.
Горан на секунду отвернуся, в нем шла какая-то титаническая борьба.
– Эх, Милан! Я говорю про зубы… клыки Марко Савановича! Не обращай внимания на необычность этого талисмана. Ты слушаешь меня, Милан? Они принесут нам с тобой огромную власть. – Горан поднял руки вверх, как языческий жрец. – Бабка мне сказала, что, если мы с тобой повесим на шею по клыку вампира в определенную ночь, которая скоро наступит, и прочтем древнее вампирское заклинание, нас с тобой станут все бояться, не только учителя, но судьи и полиция. Дьявол даст нам такую мощь, с которой мы сможем открывать любые двери, добиваться высоких чинов, соблазнять самых красивых девушек, приобретать богатство, влияние и честь. Мы будем аристократами духа, кумирами невежественного крестьянского сброда. Не думай, что я безумец, моя бабка знает, что делает! – Он снова схватил меня за руку. – Хочешь я докажу тебе, хочешь расскажу, что она умеет и знает?! Давай расскажу, Милан?! Ты сразу же все поймешь! А хочешь, станешь певцом, Милан, знаменитым артистом?! Хочешь?!
– Горан, ты вообще в своем уме? – Я стал пятиться назад и краснеть как рак. – Я не хочу это слушать! – Мои ладони инстинктивно прижались к ушам, но Горан стал говорить еще громче:
– Ты должен, Милан! – Горан вдруг стал очень злобным. Паук в моем сердце зашевелился и готов был в любую минуту укусить меня, отравить насмерть своим ядом. – Ты мне обещал! Надо было заставить тебя поклясться на Евангелии!
Я колебался недолго и, ни слова не отвечая, побежал от него прочь к бабушкиному дому. Я бежал не останавливаясь до самого порога и выслушивал проклятия Горана, который в злобе и отчаянии грозил мне всеми муками ада.
С того времени в моей жизни все и началось. Зубы Марко Савановича все-таки прокусили мою шею, наполнив жизнь едким кошмаром. События этого вечера положили начало пути, который еще не завершен. Да поможет мне святая Петка пройти его достойно.
Глава 2. Тайны ордена «Рош»
Вы их, Бог знает почему, называете Вампирами, но я могу вас уверить, что им настоящее русское название: Упырь; а так как они происхождения чисто славянского, хотя встречаются во всей Европе и даже в Азии, то и неосновательно придерживаться имени, исковерканного венгерскими монахами, которые вздумали было все переворачивать на латинский лад и из Упыря сделали Вампира. Вампир, Вампир! – повторил он с презрением. – Это все равно, что если бы мы, русские, говорили вместо привидения – фантом или ревенант!
«В некоем государстве жил дракон. Он похищал молоденьких девушек, затаскивал их в свою пещеру и питался свежей человеческой плотью. Жители окружающих селений боялись дракона и даже не пытались сразиться с ним. Они и сами приносили зверю кровавую дань как своему владыке, который довольствовался подобострастным почитанием и подношениями и не свирепствовал сверх меры. В год жители окрестных селений подносили ему ровно шестьсот шестьдесят шесть девушек. Так бы злой дракон и злодействовал по сей день, если бы не появился в тех краях святой Георгий Победоносец. Он вдохновил людей бороться со зверем, дабы они избавились от всякого зла. При помощи Божественной силы святой победил дракона и освободил селения от идольских жертвоприношений. Он хотел было убить свирепого зверя, но хитрый дракон взмолился о пощаде:
– Не убивай меня, отче, я еще тебе пригожусь.
Святой Георгий отложил в сторону меч и задумался. Его верный и быстрый конь был съеден драконом, и ему теперь не на чем было больше ездить. Ради сего печального обстоятельства святой попросил местных кузнецов выковать большой железный панцирь с изображением Честного Креста Господня. Сковав дракона этим панцирем, святой Георгий Победоносец взнуздал зверя и стал ездить на нем, как на лошади. Отныне дракон не мог творить никакого зла, потому что на его чешуе был Крест, и вопреки своей воле он был вынужден творить добро. Святой Георгий, с помощью этого побежденного дракона, избавил мир от всего видимого зла и удалился после на покой. Вместе с собой он взял и дракона, который с тех пор пасся на лугу, как мирный скот. Казалось, что зло совсем исчезло со света и земля скоро станет новым Эдемом.
Но кроткий с виду дракон оставался внутри свирепым. Зверь ненавидел Георгия и тяготился бременем Креста. Больше всего он хотел освободиться от своего панциря, но не знал коим образом.
Однажды он льстиво обратился к Георгию:
– Мой друг и владыка, мы столько с тобой сделали вместе, прославив Господне имя на веки и веки. Я получал ранения вместе с тобой и сейчас наслаждаюсь с тобой заслуженным покоем. Молю тебя, сними с моей спины этот боевой панцирь, ведь нам не с кем больше сражаться. Он давит меня, когда я мирно щиплю травку, напоминая о моих прежних злодействах. Крест теперь в моем сердце, потому что я узнал о красоте добра и принял его всем своим существом.
Георгий поверил льстивым речам и расковал дракона. Освобожденный от панциря зверь тут же хотел напасть на святого, но не смог, потому как Крест с панциря врезался в его шкуру, оставив большой кровоточивый след. Дракон лишь опалил святого огнем из пасти, побагровел от ярости и убежал.
Так зло вернулось в мир. Но теперь дракон стал гораздо хитрее. Он приобрел навыки добра и мог маскироваться под доброе и кроткое животное, обольщая народы, тем паче что люди замечали на его спине Крест, хотя это было лишь болезненной, причиняющей страдание раной. Войдя в силу, дракон принялся свирепствовать изо всех сил, и испуганные люди решили вновь принять зверя как своего владыку и платить ему кровавую дань – шестьсот шестьдесят шесть девушек в год.
Святой Георгий пытался образумить людей, но все было тщетно. Они говорили, что власть дракона была не такой уж и плохой, когда он сидел в своей пещере и довольствовался малым. Теперь, когда дракон побывал в рабстве у святого Георгия, он стал гораздо кровожадней и злей.
С тех пор Победоносец Господень всеми силами пытается поймать дракона и вновь надеть на него панцирь с изображением Креста, но хитрый зверь уклоняется от прямого столкновения со святым. Он терпеливо ждет, когда рана в виде Креста, нанесенная панцирем, совсем заживет, тогда он и нападет на Георгия и расправится с ним. С каждой новой жертвой след на спине бледнеет, и зверь становится все сильней. Дракон верит, что когда-нибудь победит святого Георгия, воцарится над миром, как орел над добычей, и будет править вечно».
Я в очередной раз прочитал эту старинную вампирскую легенду, думая над ее скрытым смыслом. Дракон верит, что когда-нибудь победит святого Георгия, воцарится над миром, как орел над добычей, и будет править вечно. Чаяния вампиров – вечная власть над миром. Было страшно думать, что одна древняя и очень агрессивная религиозная культура хочет поработить всех и вся на нашей земле и править вечно. Но существует еще и орден побежденного дракона Святого Георгия Победоносца, который основал Милош Обилич. Этот орден противостоит планам вампиров – членов ордена побеждающего дракона – и надеется сковать их силу при помощи Бога. Сам факт существования противостоящей вампирам организованной силы был весьма для меня утешительным. Только вот где они – крестоносцы Обилича?
Мою голову, как обручем, сдавила неприятная боль. Я пошел в комнату и включил свой старый ламповый телевизор.
Безумный и причиняющий страдания период моей жизни, от того вечера, когда я узнал всю-всю правду о Марко Савановиче, до натовских бомбардировок, когда началось то, о чем повествуется в этой книге, я бы хотел оставить в тени. Может быть, когда-нибудь я напишу об этом отдельную книгу. Но пока я к этому не готов. Это слишком личное, слишком важное для меня самого и совсем ненеобходимое для вас, чтобы придавать моему опыту литературное воплощение.
Скажу только, что эти годы были наполнены напряженной борьбой с видимой нечистой силой. От этого моя преждевременная седина и дефекты речи – я немного заикаюсь. Сразу после ужасного кладбищенского разговора с Гораном, когда он пытался склонить меня на сторону тьмы, я подвергся нападению сильнейших ночных кошмаров. Эта была первая ночь страха, но далеко не последняя. Призраки, ведьмы и упыри стали преследовать меня еженощно и даже при свете дня я не был застрахован от потусторонней ненависти.
Обеспокоенный отец увез меня из Субботицы, и я больше никогда там не бывал, несмотря на скорбь моей дорогой бабушки, скучавшей по своему дорогому и единственному внуку. Но отец был непреклонен, он считал, что религиозность бабули наложила сильнейший отпечаток на мою детскую личность. Глупый, конечно, аргумент в устах атеиста: злейшие кошмары пришли по вине несуществующего Бога. В итоге я даже не был на ее, бабушкиных, похоронах, Субботица осталась лишь в моих воспоминаниях. Родители исходили из добрых побуждений. Они мостили мне широкую дорогу, правда, вела она прямиком в ад. Но и в столице Югославии кошмары не прошли, видения и страхи угрожающе усиливались. Отец показывал меня крупнейшим белградским психиатрам, но они, и при всем желании, не могли снять эти навязчивые состояния и кошмары. Тут были бессильны и отупляющие таблетки, и пролетарская психотерапия. Отчаявшись и разочаровавшись в отечественных специалистах, мой суровый родитель даже подумывал, не свозить ли меня в Австрию, для лечения по буржуазному методу доктора Фрейда. Это произошло после того, как я набросился на него с кулаками, протестуя, что он сжег мои бумажные иконы, которые были для меня оберегами и хранителями от нападок вампиров.
Отец обладал минимумом знаний о фрейдизме и счел мое агрессивное поведение ярким проявлением эдипова комплекса. Но в нем, к счастью, победила коммунистическая сознательность, и меня продолжили пытать обычные сербские психиатры-недоучки. Конечно, подобное лечение не могло принести каких-либо положительных плодов. Лишь в придачу ко всем моим бедствиям прибавились головная боль и отупение от медикаментов. Мои страхи усиливались день ото дня. Усиливаясь, ужасные видения приобретали некоторую материальность, которую чувствовали даже мои неверующие родители.
Стуки, грохот по ночам и другие явления полтергейста стали обыденностью в нашей просторной квартире, даже до соседей доходили отголоски и породили слухи, что отец якобы бьет меня и мать. Однажды стены моей комнаты были так исцарапаны, как будто здесь побывал большой медведь. Отец полагал, что эти повреждения на стенах, которые разрушили не только штукатурку, но задели и твердейший камень перекрытий, нанес я сам, хотя он так и не смог понять как, ведь у меня якобы от шока пропала память. Для него, моего всезнающего родителя, «борозды медведя» стали настоящей загадкой наподобие тайны огромных истуканов острова Пасхи. Он часто строго смотрел мне в лицо, подозревая, что я все-таки в глубине души помню, как я сотворил эти борозды, но я помнил лишь очередной кошмар, о чем униженно и виновато в который раз пытался объяснить отцу. Это было чудовищно – находиться в столь беспомощном и опасном положении, не получая помощи даже от самых близких людей. Только недоверие и бессильная злоба вокруг.
Постепенно я начал понимать, что всемогущий, как мне казалось ранее, отец совсем не всемогущ и не сможет помочь мне в борьбе с нечистью, но только повредить. Когда пришло это понимание, я как бы родился заново и начал бороться с кошмарами и видениями самостоятельно. Для начала я стал вести дневник, записывая все странности, что со мной случались. Мне стала проясняться логика кошмаров и вампирских атак. Я понял, что Горан открыл для меня дверь в мир вампиров, скрытый от большинства живущих в мире людей. Обычные люди даже не подозревают, что творится рядом с ними. Но я был другим, я обладал уникальной способностью находиться сразу в двух мирах, человеческом и сверхъестественном.
Любого родившегося человека защищает от вампиров и другой сверхъестественной нечисти своеобразный кокон, который похож на плотное облако, закрывающее человека, особенно его голову и грудь. Вампир ищет жертву с ослабленным коконом, который он может порвать неожиданным страхом. Отсюда и все методы устрашения, которые применяют темные силы испокон веков. Это такой закон: нельзя выпить жизненную энергию человека, предварительно не умертвив его душу страхом. А я и казался вампирам лакомым куском – простым человеком с ослабленным коконом. Это все потому, что дверь в мир нелюдей для меня была полуоткрыта. Там, на субботицком кладбище вампиров, Горан с дьявольской убедительностью настаивал, чтобы я открыл эту дверь полностью и встал в ряды нелюдей вместе с ним. Прельстившись властью и богатством, мой друг пал в бездну, но не желал падать в нее один. Отказавшись от его предложения, я сорвался с крючка тьмы, но дверь в миры тьмы все же приоткрылась, и из-за нее в мой мир обыденности пытались пролезть демоны и их пособники – вампиры и колдуны.
Поделиться книгой: