Помоги проекту - поделись книгой:
Первый день подходил к концу. Вечерело, воздух наполнялся той приятной пленительной прохладой, которая очень нравилась Локку. Он специально распахнул окно, впуская свежий вечерний дух в свою новую временную обитель. Комнатка была стандартной. Не слишком большой, но со всеми удобствами — душем, туалетом, кроватью, книжной полкой и столом. А что ещё нужно студенту?
Никро лежал на кровати, свесив с неё одну ногу. Заведя руки за голову, смотрел в потолок. Чемоданчик, в котором аккуратно разложенные находились части винтовки, распахнутый, был на столе. Не разобранная дорожная сумка кулём валялась в углу.
Локк вспоминал роковую ночь сдачи экзамена. Каждый раз он словно заново оказывался на том холодном бетонном полу, заново испытывал стыд и позор. Руки пытались сжать рукоять винтовки, бессильно хватая воздух.
Раньше снайпер даже не мог и подумать, что с ним случится что-то подобное.
…Никро обрадовался, едва в перекрестье прицела попал один из террористов, засевших в супермаркете, когда штурм уже начался. Он уложил его с одного выстрела, однако пуля прошла сквозь тело и впилась, разрывая плоть и дробя кость, в ногу сокурсника снайпера, участвовавшего в штурме. Если бы на этом все закончилось.
Никро чертыхаясь, поймал на мушку новую цель, теперь уже защищая вышедшего из строя товарища. И вновь пуля не удовлетворенная только плотью террориста пролетела дальше, нанося тяжелейшее ранение гражданскому лицу-заложнику.
Возможно, во время обычной миссии такое бы сошло с рук, но то был экзамен на звание миротворца и Никро провалил его. Всех остальных в группе захвата аттестовали, а Локк теперь должен был ещё один год просиживать штаны в аудиториях в качестве студента, чтобы заслужить новую попытку сдать экзамен — обнулялись и результаты всех теоретических тестов.
Никро рассеянным взглядом изучал потолок, размышляя о предстоящем учебном годе.
За свои неудачные выстрелы, поставившие под угрозу успех всей операции, снайперу пришлось оправдываться перед инструктором. Никро объяснил, что винтовка, которую он использовал в ту ночь, была для него непривычна, результатом чего и стала эта ошибка. И хотя это не снимало с него вины, инструктор, кажется, поверил снайперу и вошёл в его положение. Возможно, именно благодаря этому Локка до сих пор не отчислили. Вообще-то у каждого студента Академии Пардес к концу обучения имеется собственное оружие, зачастую уникальное, изготовленное специально под него. У Никро была винтовка, с которой он обычно и тренировался, но он не смог отказать себе в слабости использовать более “крутую” модель, которую ему выдали со склада.
Локк закрыл глаза ладонью.
Перед внутренним взором вновь вставали образы неприятных воспоминаний возвращения в отчий дом после провала на экзамене:
Отец-военный, сухо отчитывающий сына и сетующий на то, что подобный позор непростителен для него — военного генерала крупнейшей и авторитетнейшей страны мира; мать, в глазах которой читается только жалость; и брат, нашедший прекрасный повод для издёвок.
В те дни, что Никро провел дома, он практически не разговаривал с родителями, братом и вообще кем бы то ни было. Редко покидал дом. Когда настала пора возвращаться в Алькурд Пардес, отец выкинул такое, чего Никро никак не ожидал. За день до отправления в дорогу отец зашел в комнату и положил перед сыном черный металлический дипломат.
Это был первый и единственный в жизни подарок военного генерала Говарда Локка своему сыну. Модифицированная многоцелевая винтовка “Gr-1-ḗver”, собранная специально на заказ. С таким оружием Никро больше не потребуется полагаться на незнакомые стандартные образцы. Отец заверил, что оружие не даст снайперу снова попасть в глупую ситуацию. Не доверять отцу не было никаких оснований. Если он, с плохо скрываемыми нотками гордости в голосе говорил что это лучшая винтовка в мире, вероятно, так оно и было.
На прощание отец даже немного оттаял — пожелал удачи, на что Никро ответил лишь вежливым кивком головы.
Казалось, забытые, воспоминания вновь ожили и обрели силу, стоило Локку опять оказаться в стенах Академии.
Никро не мог уснуть ещё очень долго. Ночь казалась бесконечной. Снайпер ещё долго перебирал в мыслях свои поступки и думал о том, как всё могло сложиться иначе, пока, наконец, не забылся, провалившись в беспокойный сон.
На следующее утро Никро, уже облаченный в студенческую форму, твердой походкой шагал по мраморному полу административного комплекса. Большинство построек Алькурд Пардес можно было назвать современными, обустроенными, но не более того.
Административный комплекс на этом фоне отличался так же сильно, как распустивший хвост павлин отличается от обычного серого воробья. В основном это здание было призвано поражать воображение первокурсников и различных гостей, периодически посещающих академию. Наверное, из-за этого оно могло бы с лёгкостью претендовать на звание произведения архитектурного искусства. Именно изображением административного корпуса пестрели рекламные проспекты и буклеты, предлагающие пройти обучение в Академии, именно с величественным фасадом административного корпуса ассоциировали Алькурд Пардес.
Огромный зал-фойе, при желании свободно вмещавший себя несколько тысяч человек был искусно отделан камнем. Выглядело впечатляюще и местами даже старомодно, что вступало в совершенно дикий контраст с современнейшими сенсорными информационными панелями, идущими вдоль стен.
Никро подошел к доске почета, расположенной практически у самого входа. Сюда помещали фотографии отличившихся в учебе студентов. Локк был практически уверен в том, что его фотографию уже успели снять, но хотел убедиться в этом.
Сам факт того, что изображение его лица красовалось на доске, никогда особо не волновал снайпера. Никро ничуть не гордился этим, как могли бы подумать многие. Наоборот, Локка беспокоило лишнее внимание, которое ему приходилось выносить в этой связи. А теперь — после позорного провала на практическом экзамене — лишнее внимание было некстати вдвойне.
Никро не без досады обнаружил свою фотографию на прежнем месте. И, к сожалению, обнаружил её не он один.
У доски почета стояли две девочки. Судя по возрасту — первокурсницы. Одна из них, указывая пальцем на фотографию Локка, толкнула подружку.
— Ой, смотри какая страшная девочка.
Подружка же, помедлив с секунду, ответила:
— Ты дура? Это не страшная девочка, это красивый мальчик. Я его видела недавно где-то тут. Он…
Последние слова Никро уже не расслышал, так как развернулся и в смешанных чувствах поспешил удалиться прочь. Уши “горели”, досада и стыд вот-вот готовы были перерасти в злость и раздражение.
Снайпер затесался в одну из групп студентов, толпившихся у информационной панели, стараясь скрыться от лишних взоров. К тому же он пришел сюда не просто так. Сегодня всех студентов распределяли на группы. Точнее вывешивали списки, где учащегося приписывали к тому или иному коллективу, в котором ему предстояло провести весь следующий учебный год. Вообще-то, считалось, что распределение происходит после тщательного анализа личного дела, учитывая характеристики, успехи в учебе, но… Честно говоря, Никро казалось, что каждый раз учебно-методический отдел разбрасывает студентов в группы попросту используя генератор случайных чисел, или говоря проще — как Хайн на душу положит.
Снайпер молча дождался своей очереди, вбил на панели свои имя и фамилию. На экране появилась следующая информация:
“Женщина” — пронеслась первая мысль, стоило Никро лишь взглянуть на имя в графе “куратор”. Локк не был женоненавистником и никогда ничего не имел против слабого пола. Просто с мужчиной-куратором было как-то легче. Дистанцированные и простые как дважды два отношения, как раз то, что предпочитал снайпер. Никто не пытался лезть в душу, не интересовался личной жизнь и предпочтениями, не задавал неудобных вопросов, что, по мнению Локка, непременно предпримет куратор-женщина.
“Группа № 36 значит?” — лениво подумал Никро и хмыкнул себе под нос — “Что ж посмотрим…”
Глава 2
Альберт Тунг обвел пристальным взглядом затихшую аудиторию. Тунг был немолод, если не сказать стар. Среди инструкторов он был редким исключением — демобилизованным миротворцем, оставшемся в Алькурд Пардес в качестве преподавателя. Отойдя от дел, он ударился в науку и теперь, кажется, имел несколько наград и ученых степеней в области международного права. Точно о его заслугах Никро не знал, однако, все в Академии непременно называли Альберта Тунга “Профессор”.
Это был невысокий мужчина преклонных лет с обычно непомерно суровым взглядом, мигом теплеющем стоило профессору заговорить о любимой им дисциплине.
Сейчас же, стоя перед группой № 36, у которой сегодня было первое занятие по дисциплине с размытым названием “основы международных отношений”, профессор Тунг в левой руке держал купюру в сто гадаринийских фунтов, а в правой — зажигалку. Демонстративно подняв купюру на уровень собственных глаз, преподаватель давал возможность всем сидящим перед ним студентам в деталях рассмотреть происходящее. Альберт Тунг, чиркнув зажигалкой, высек язычок пламени, который, не медля, жадно накинулся на бумагу. Когда купюра догорела практически до середины и огонь начал обжигать пальцы, профессор отпустил её и затоптал ногой упавшие на пол остатки.
— Кто скажет мне, что я только что сделал? — спросил преподаватель, обращаясь к студентам.
Никро, сидящий на последней парте, откровенно скучал, откинувшись на спинку стула. Курс основ международных отношений ещё не успел выветриться из его головы, а этот фокус со сжиганием денег, который и в прошлом году-то не особо впечатлил снайпера, Альберт Тунг, видимо, проводил на каждом первом занятии с новой группой. Ценность сотни гадаринийских фунтов была отнюдь не символической. Дома Локк мог бы на эти деньги неплохо перекусить в каком-нибудь кафе, например. С точки зрения Никро такая расточительность профессора граничила с идиотизмом.
— Так кто скажет, что я только что сделал? — повторил Тунг.
— Глупость! — весело раздалось с первой парты.
Никро метнул укоризненный взгляд на затылок автора этой реплики. За прошедшую неделю снайпер успел составить первые впечатления о каждом из немногочисленных одногруппников. И этого парня, которого звали Рен Траст, Локк охарактеризовал бы только тремя словами: рыжий, шумный, раздражающий. Плоские шуточки к месту и не к месту и вспыльчивый характер были одними из ярчайших его отличительных черт.
— Вы не первый кто так считает, молодой человек — улыбнулся Тунг в ответ на выкрик Рена. — И, думаю, не последний…
Профессор вновь обвел внимательным взглядом студентов и продолжил.
— Что ж если никто не знает, подскажу. Я только что публично надругался над государственной символикой Гадаринии, изображенной на купюре. По ее законам сжигание денежных знаков — административное правонарушение, выраженное в проявлении неуважения к народу и стране. Наказывается оно крупным штрафом, — Профессор Тунг улыбнулся. — Кто скажет мне, почему я не буду наказан?
Ответом ему вновь была тишина. Группа № 36 не была настроена на диалог с незнакомым преподавателем. Но Альберт Тунг не обращал на это внимание. Он подошел к одной из первых парт и сказал:
— Вот вы, молодой человек. Как вы думаете?
Перед профессором сидел смущенный альбинос, с которым Никро столкнулся в первый же день учебного года. Для Локка стала неожиданностью новость о том, что тот самый незнакомец, так ловко отметеливший двух задиристых наглецов в коридоре общежития, теперь его одногруппник. Очень скоро Никро узнал его имя. Зиг Заннинс. Он оказался очень слабо подготовлен в плане теориетических предметов — всегда молчал, а если кто-то из преподавателей задавал ему вопрос — смущался, краснел и бубнил под нос что-то невнятное или попросту замыкался. Зато на практических занятиях — особенно по рукопашному бою — он становился совершенно другим человеком. Он был активнее всех, громко хохотал, радуясь собственным успехам, и каждую минуту выкрикивал что-то тщеславное и до боли банальное вроде: “Сейчас ты получишь!” или “Да за кого ты меня принимаешь!”.
— П-потому что… никто о вас не расскажет, — промямлил Зиг, уткнувшись в парту.
— Хмм… Спорное утверждение, — Альберт Тунг сложил руки за спиной. — Здесь присутствуют мистер Локк и мистер О’Хейл, чьи патриотические чувства должны быть оскорблены моим поступком. Они вполне могли бы написать на меня жалобу или какое-нибудь заявление.
Никро нахмурился. Лишнее упоминание его фамилии напрягло снайпера, а обращение “мистер” в данном контексте прозвучало хлестким и язвительным оскорблением.
О’Хейла, о котором шла речь, звали Тагирон. Он, также как и Никро, был одним из студентов, фотография которого висела на доске почёта. До сего момента снайпер и не подозревал, что его родина была Гадаринией — страной, откуда в Алькурд Пардес приехал и сам Никро. При общении этот человек оказывал приятное впечатление — вежлив, умен, сдержан, но, подобно Локку, Тагирон всегда держал дистанцию с кем бы то ни было.
О’Хейл мог поддержать любой разговор, и ещё не было ни единого случая, когда бы он не ответил на вопрос преподавателя или не выполнил задания инструктора, каким бы сложным оно не казалось. Однако Тагирон не рисовался, не умничал, не тянул руку и не проявлял инициативу, стараясь отличиться. Давал ответы на вопросы во время теоретических занятий лишь тогда, когда непосредственно ему задавали вопрос.
Этот человек вызывал уважение Никро больше остальных новых одногруппников. От О’Хейла просто веяло уверенностью. В его всегда беспристрастно-вежливых голубых глазах читался металлический холод, а короткие волосы стального цвета, которые обычно были зачесаны назад, ещё больше дополняли образ беспристрастного гения. Тагирон был одним из тех людей, которые никогда не сомневаются в собственных взглядах и решениях. Или, по крайней мере, так казалось со стороны.
На замечание профессора О’Хейл вежливо кивнул и легко улыбнулся, показывая, что оценил шутку.
Зиг тем временем, похоже, совсем растерялся и попытался добавить:
— Но ведь они не станут подавать на вас жалоб…
Профессор Тунг рассмеялся.
— Конечно, не станут, молодой человек. А если бы и стали, то это было бы просто бесполезной тратой бумаги и времени. Ну, хотя бы вы девушка скажите, почему это было бы именно так?
Теперь Альберт Тунг обращался к Полли Смит — невысокой, миловидной девочке. Уроженка Союза Литеранс удивляла звучащей по-западному фамилией. Её лицо, а так же манера разговора казалось снайперу смутно знакомыми, но он никак не мог понять причину. Ранее с Полли Никро не общался точно. Возможно, ее лицо успело примелькаться ему за годы обучения?
За прошедшую неделю трудно было не заметить, что на теоретических занятиях она показывала неплохие знания. Хотя Локк подозревал, что это стоило ей довольно больших усилий и долгих вечеров зубрежки. В отличии от О’Хейла она не производила впечатления уникума, которому успехи в учебе давались без особого труда. На практике же Полли демонстрировала слишком слабые результаты. Никро удивлялся, как вообще она с такой физической подготовкой сумела добраться до пятого курса обучения, и как ей прежде удавалось сдавать зачеты по рукопашному бою и стрельбе.
Полли на секунду задумалась, как будто проговаривая про себя ответ на вопрос, прежде чем его озвучить, после чего выпалила:
— Потому что в Алькурд Пардес не действуют законы Гадаринии.
Никро, подняв одну бровь, скривил губы. Ответ был неполон и слишком банален. Он считал, что так можно отвечать на первых годах обучения, но никак не на последнем. У Альберта Тунга на этот счет, видимо, имелось другое мнение:
— Верно, — преподаватель прищелкнул пальцами. — На острове Алькурд не действуют законы ни Гадаринии, ни какой-либо иной страны. Академия Пардес подчиняется правилам внутреннего Устава. Ну и международным соглашениям, которые не противоречат ему. Это важно. Потому что оперативно и надлежащим образом оценивать опасности конфликтов и своевременно реагировать можно только имея полную автономию и свободу действий. Объединённый Общемировой Совет Безопасности может давать Алькурд Пардес рекомендации, но не имеет никаких рычагов воздействия на миротворцев.
Альберт Тунг широко улыбнулся. Каждая, даже самая мелкая, деталь его мимики выдавала неимоверное удовольствие, которое у него вызывал разговор о любимом предмете.
— Почему же Алькурд Пардес предоставлена такая свобода действий? — спросил Профессор Тунг, обращая взор к очередному студенту. — Вот вы… Извините, ещё не успел запомнить имен каждого из вас…
— Шики. Шики Дильс, сэр, — студент, к которому обращался Альберт Тунг, вскочил со своего места, с грохотом отодвигая стул, и вытянулся “по струнке”.
Никро поморщился. Пошлое средневековое обращение “сэр” было до сих пор в ходу в Седемонии — небольшом королевстве, граничащем с Гадаринией. Шики Дильса можно было смело назвать типичным представителем своей страны, шутки о бюрократизме и лукавстве которых известны всему цивилизованному миру. Дильс строго соблюдал правила распорядка, и сама мысль отступить от них даже немного никогда не пришла бы ему в голову. Он прилежно учился и никогда не выходил вечером из комнаты пока не заканчивал домашнее задание, часто просиживал выходные в библиотеке. Кроме того, он старался произвести хорошее впечатление на всех и каждого — на одногрупников и инструкторов, на библиотекарей и даже поваров в столовой. Дильс подобно хамелеону подстраивался под собеседника, всегда соглашаясь с его взглядами и мнением, умело скрывая свои собственные мысли и приправляя это небольшими дозами лести. Юлил и уходил от ответа, когда кто-либо из сокурсников напрямую спрашивал его мнения, но всегда давал четкий и твердый ответ, стоило задать вопрос преподавателю во время занятий.
— Алькурд Пардес предоставлена подобная свобода действия, чтобы была возможность самостоятельно определять опасности, угрожающие мировому сообществу и в наиболее краткие сроки реагировать на них, — как по учебнику отчеканил Шики. — Впрочем, вы это уже сказали, сэр…
— Верно. Я это уже говорил. Я хотел бы, чтобы вы сказали, почему же мировое сообщество доверило такую важнейшую вещь как собственную безопасность совершенно сторонней организации. А вдруг Алькурд Пардес использует свои полномочия во вред?
— Но, сэр… — Дильс немного растерялся, однако быстро взял себя в руки и снова продолжил ритмично и уверенно говорить. — Алькурд Пардес и был создан специально для обеспечения безопасности. Все вопросы в ООСБ решаются посредством голосования. На это требуется время, а промедление может стоить иногда очень дорого. Ответственность же за свои действия Алькурд Пардес несет перед мировым сообществом, и если миротворческие силы первыми начнут какие-либо агрессивные действия, то объединенные вооруженные силы
— Именно, — Альберт Тунг, в который раз, улыбнулся. — И при всём моём уважении к нашим миротворцам и оборонительной системе, в подобном случае от Алькурд Пардес не останется камня на камне. Да вы садитесь.
Шики Дильс опустился на место, только после этих слов.
Преподаватель тем временем продолжал:
— Алькурд Пардес бесспорно является весомой силой, но всё же не непобедим, и это отчасти успокаивает мировое сообщество. Хотя часто представителей то одной, то другой страны накрывает паранойя. Странные — мы храним их покой, а они нас боятся. Ведь каждый год кто-нибудь старается “протолкнуть” законопроект, ограничивающий наши возможности или и вовсе упраздняющей институт миротворчества. И это не смотря на конвенцию пятидесятилетней давности! Кстати о чем в ней говорится?
Аудитория вновь ответила безразличным молчанием.
Альберт Тунг посмотрел прямо в глаза Локка и тот, занервничав, думая, что сейчас профессор спросит именно его, начал сумбурно прокручивать в голове ответ на вопрос. В последний момент преподаватель перевел взгляд на сидящего по соседству.
— Трайбл, вы не попытаетесь ответить?
Студент, к которому обращался Альберт Тунг сидел за крайней к окну партой. Подперев голову рукой, он смотрел задумчивым взглядом куда-то на улицу, и, казалось, совершенно не слышал слов профессора.
— Сторл Трайбл! — повысил голос Тунг.
Сторл вздрогнул и непонимающим, удивленным взглядом уставился на преподавателя. Это был второй студент группы № 36, помимо Никро, который остался на второй год. Правда в отличие от Локка, завалившего практический экзамен, Трайбл не был допущен к таковому и вовсе, поленившись написать в конце прошлого года курсовые отчеты.
— Вы можете, что либо сказать по поводу содержания Конвенции “О структуре многополярного мироустройства и равенства политических прав субъектов международных правоотношений.” — терпеливо проговорил Альберт Тунг.
— Ну… видимо в ней говорится о структуре многополярного мироустройства и равенства чего-то там… — с ленцой, растягивая слова ответил Трайбл.
Рен Траст на первой парте громко фыркнул и обернулся в сторону Сторла, скалясь во все тридцать два зуба.
Никро нахмурился. Он помнил ещё с прошлого года, что профессор ненавидел, когда на его вопросы отвечали подобным образом.
— Да поймите же вы! — повышая голос, воскликнул Тунг. — Миротворец не может быть просто тупоголовой боевой машиной. Он должен быть юристом, дипломатом и политологом. Ему необходимо быть в курсе не только современных мировых событий, но и истории, чтобы не допустить повторения ошибок прошлого! Его главным оружием должны быть не меч и не пуля! И даже не протекторы! Его главным “оружием” является слово. Алькурд Пардес существует только потому, что люди не захотели повторения Великой Всемирной Войны. Наша задача избавить грядущие поколения от подобных трагедий.
Поделиться книгой: