Партийная конференция ЛСДРП, состоявшаяся весной 1906 года, подтвердила необходимость подготовки к восстанию, выдвинула требование конфискации помещичьих земель. Провозглашен был лозунг: «Реальны лишь те свободы, которые народ сможет отстоять с оружием в руках». Партия звала массы к повсеместному активному сопротивлению карателям, к вооруженному отпору, к партизанской борьбе. Предлагалось уничтожать на месте шпионов и предателей, беспощадно карать помещиков, полицейских и прочих слуг и защитников самодержавия, конфисковать казенные деньги на революционные цели, везде дезорганизовывать и срывать деятельность правительственных учреждений.

«Лесные братья», защищая интересы бедняков, пользовались безоговорочной поддержкой трудящихся. Строжайшая дисциплина и конспирация позволили «братьям» стать подлинными героями народной войны против войск самодержавия. К середине лета особенно энергично действовали «лесные братья» в Вентспилсском районе под руководством Виктора Варбана, в Дундагском районе — под руководством Кришьяна Боча и в Малиенском районе — под руководством Юрия Гавена и Петера Знотыня.

В опубликованном «Уставе „Лесных братьев“» и в «Извещении о целях движения „Лесных братьев“», распространявшихся в десятках тысяч экземпляров, население призывалось к неподчинению властям, к бойкоту помещиков и кулаков. Сельских жителей призывали укрывать «лесных братьев» от полиции, жандармов и драгун. Устав обязывал беспощадно расправляться с предателями и шпионами, чьи имена предавались гласности через газету «Циня» и в специальных прокламациях. Устав запрещал наниматься на место уволенных батраков и учителей, требовал закрытия всех кабаков, шинков и монополек, а также закрытия церквей, в которых священники вели проповеди, направленные против революции и движения «Лесных братьев».

Устав регламентировал порядок конфискаций помещичьего имущества и казенных средств. Для содержания отрядов «братьев», как вооруженной силы народа, устав предусматривал наряду с конфискацией собственности предателей и доносчиков добровольные взносы населения, а также предлагал зорко следить за тем, чтобы действиями революционных вооруженных отрядов не притеснялись невинные люди, чтобы не пострадал ни один чесшый человек. На этой «платформе», как тогда прозвали устав и извещение, объединились «лесные братья» всех районов латышского края.

Начальник рижской охранки подполковник Васильев «препроводил» в Петербург экземпляр «Устава „Лесных братьев“», отпечатанного, по агентурным сведениям охранки, в количестве 10 тысяч экземпляров в Риге, в типографии «Лесных братьев».

Юрий Гавен большую часть времени проводил в отрядах, в лесу, который он знал и любил. Ему знакомы были повадки животных, известны голоса пернатых. С детства он научился пересвистываться с птицами. В детстве и отрочестве он любил ставить по веснам скворечники и нес охрану каждого птичьего гнезда, оберегал муравейники, покровительствовал животным. Он не допускал, чтобы «братья» невзначай наносили лесным обитателям хоть какой-нибудь вред.

Юрий Гавен был не просто влюблен в природу, но и не переставал восхищаться ею. Это чувство он старался прививать детям в свое кратковременное учительствование в волостных школах как раз того района, в котором действовали его «братья», района, по праву прозванного Лифляндской Швейцарией. Он был влюблен в холмистые места за Венденом, прорезанные красавицей рекой Да, местами протекающей между высокими песчаными коридорами, со многими вековыми пещерами. Ему доводилось бывать на горе Гайсин — этом «Монблане» края ливов.

«Хороша, очень красива природа в краю ливов». Этими словами нередко начинал свои уроки учитель Дауман. Он рассказывал ребятам, что из тысячи озер Лифляндии больше половины их в Венденском уезде и что здесь протекают самые красивые из тридцати рек и их притоков в крае. Гавен помнил, как он мальчиком любил купаться с лошадьми на водопое. Любил подолгу грести, не зная устали. Для него не было тогда звука милее, чем удар весла по воде. Реки здешние были полны рыбных заводей, в нерест местами воды не видать было из-за хода косяков чешуйчатых пловцов.

Теперь же густые леса, топкие, местами непроходимые болота, озера и реки, пещеры и заброшенные карьеры каменоломен хорошо служили «братьям».

В передышках, на биваках и привалах «братья» пели революционные и народные песни. При свете костров малиенские «Оводы» читали райнисовские «Шуточные песенки» и «Посевы бури», воспевавшие народных воинов и славившие их оружие. Оружия было явно мало. Гнева и отваги много больше. Гавен хорошо знал и проникновенно читал стихи Райниса. Партизаны слушали его с удовольствием. У всех у них на устах часто было: «Время — жатвы бури собирать… время — битву грозную начать!..» В походе под такт шагов напевали: «…Все-таки!., не склоним шею под вашу власть… Хотя бы горы могли упасть…», или: «Пусть молния хлещет, грохочет гром… Мы на колени не упадем». У дружинников был один излюбленный ими припев: «Добьется прав и сбросит гнет… лишь бой приняв, Боец-Народ!..» Партизаны часто шли в бой и умирали с песней Райниса на устах. Гавен, как и многие другие «братья», любил «Сельские мелодии» Сибелиуса, григовское «Шествие гномов». Нередко, маршируя через топи и лесные гущи, насвистывали дружно эти вещи.

А враг неистовствовал. Почти из каждого дома слышны были стоны Войска опустошали край. Каратели не переставали хватать и вешать подозреваемых в хранении оружия, не останавливаясь перед убийством стариков, женщин и подростков.

В июле 1906 года Гавена избирают делегатом от малиенской партийной организации на III съезд ЛСДРП, состоявшийся в Риге и Майори. Съезд постановил слиться с организациями РСДРП латышского края. На открывшемся в том же составе I съезде социал-демократии латышского края Гавен был избран в Центральный Комитет этой организации. Здесь он ближе познакомился с видными партийными руководителями — Фрицем Розинем, Петером Стучкой и другими членами ЦК СДЛК. Подружился с Екабсом Дубелыитейном, одним из организаторов и руководителей боевых рабочих дружин. В январе 1906 года Дубельштейн лично возглавил вооруженное нападение на рижскую охранку и освободил из-под ареста шесть дружинников. В том же году он участвовал в нашумевшей экспроприации боевой группой ЦК РСДРП Государственного банка в Гельсингфорсе.

Большую роль в формировании большевистских взглядов Гавена сыграла возникшая тогда же и продолжавшаяся всю жизнь дружба с бывшим рабочим завода «Феникс» Яном Ленцманом, за спиной которого уже были архангельская ссылка, побег из ссылки и опыт партийной работы. Ленцман выступал как твердый большевик и боролся против меньшевиков и их сторонников в СДЛК.

На съезде был делегатом и Виктор Барбан. Третьим «лесным братом» делегатом съезда был Петер Знотынь. Так встретились друзья-«псковчане».

В. И Ленин пристально следил за партизанской борьбой в латышском крае, изучал опыт вооруженной борьбы такого размаха, которого не наблюдалось в ту пору в других губерниях России. Еще в феврале 1906 года он писал в статье «Современное положение России и тактика рабочей партии»: «Нам надо не удерживать, а поощрять партизанские выступления боевых дружин, если мы не на словах только хотим готовить восстание и признали пролетариат всерьез готовым к восстанию»[3]. 30 сентября в статье «Партизанская война» Владимир Ильич писал: «Партизанская борьба есть неизбежная форма борьбы в такое время, когда массовое движение уже дошло на деле до восстания и когда наступают более или'менее крупные промежутки между „большими сражениями“ в гражданской войне»[4]. В октябре и ноябре 1906 года он поместил в газете «Пролетарий» статьи Яна Верзина о «Лесных братьях» и об их сопротивлении карателям.

Безудержный террор крайне затруднял партийную работу в Малиенах. Но социал-демократические организации устраивали сходы батраков и сельской бедноты, совещания партизан, снабжали их литературой, оружием и деньгами. Юрий Гавен проводил частые занятия в партийных кружках и беседы с «братьями» (а среди них было много беспартийных) по самым злободневным вопросам политики партии. Он подвергал разбору и критике каждую операцию, удачи и промахи в любых схватках с противником.

«Лесные братья» в латышском крае отвлекли на себя основные силы карательных экспедиций. В течение лета 1906 года они продолжали борьбу. За это время они совершили более шестисот боевых актов и нападений. По донесению генерал-губернатора в департамент полиции с апреля до осени «братья» совершили 211 убийств и покушений, 57 поджогов имений, 372 нападения на волостные управления, почту, казенные учреждения, повреждения телефонных и телеграфных линий, разрушения железнодорожного полотна и крушения поездов, около 500 экспроприации.

14 августа лифляндский губернатор сообщает в департамент полиции, что «в Рижском и Венденском уездах грабежи (то есть экспроприации. — В. Б.) и вооруженные нападения резко усиливаются». Именно в этих уездах партизаны несли большие потери. В Малиенах каратели особенно свирепствовали, как и в районе, где «братья» действовали под предводительством В. Барбана.

24 сентября в Венденском уезде была окружена и схвачена большая группа партизан. Среди них пятнадцатилетний Екабс Кожакс — связной и проводник «братьев». Всех их подвергли истязаниям и пыткам. Пытали и юношу Кожакса. Во время допроса Роберт Чула вырвал револьвер из рук офицера и выстрелил в него, но промахнулся и сам упал сраженный. Всех схваченных «братьев» убили. Среди них был близкий товарищ Гавена Карл Карклин.

14 октября, возвращаясь в родные места с грузом оружия и литературы, Петер Знотынь попал в казачью засаду и был убит.

В ноябре карателями был схвачен Виктор Варбан и расстрелян на Дундагском шоссе. Опасаясь, что его могут расстрелять бел суда и следствия, якобы при попытке к бегству, Барбан настоял, чтобы его сразу же заковали в кандалы. Ему хотелось лишить карателей их излюбленного предлога: не бежать ведь закованному. Но его, закованного, убили.

Из тысячи восьмисот латышских учителей пострадало тогда семьсот человек: из их числа расстреляно двадцать шесть, повешено пять, исполосовано розгами до полусмерти семьдесят два, брошены в тюрьмы девяносто четыре, сослано тринадцать, заочно приговорены шесть, остальные спаслись бегством. Одному из учителей перед казнью нанесли сотни ударов нагайками. У четырнадцати учителей было сожжено все их имущество Самодержавие мстило учительству за приверженность революционному движению. Среди сельских народных учителей было немало социал-демократов и сочувствующих партии.

Народные учителя сыграли выдающуюся роль в организации восстаний в ноябре — декабре 1905 года во многих уездах латышского края. Учитель и поэт Ю. Диевкацинь, член ЛСДРП, был организатором и членом Распорядительного (Исполнительного) комитета Лиелзавадской волости Екабспилсско-го уезда; расстрелян в 1906 году. Учитель Ю. Зингберг руководил революционными выступлениями в Айзпуте; повешен в феврале 1906 года. Молодой поэт — учитель Антон Салум был организатором сельского центра ЛСДРП «Иманта» в Веспилбарге; расстрелян в 1906 году. Учитель Т. Целис — делегат съезда народных учителей латышского края, член Распорядиельного комитета Венской волости Добельского уезда; расстрелян в январе 1906 года.

В то лето и осень каратели убили в Венденском и Валкском уездах, то есть в Малиенах, свыше ста пятидесяти человек, а в Рижском уезде — шестьдесят пять. Велики были потери и в других уездах. В самой Риге в это же время было расстреляно без суда и следствия сто тридцать боевиков-дружинников. В этом большом промышленном центре реакция натолкнулась на особо упорное сопротивление революционных рабочих.

Бароны устраивали в Доме рыцарей шумные банкеты, на которых чествовали своих «защитников» и «спасителей» — офицеров карательных экспедиций. Бароны грелись у подожженных карателями крестьянских домов, домов учителей и расстреливали спасавшихся из огня. Сотни баронов вступили добровольно в так называемую «почетную полицию» и действовали заодно с кадровыми полицейскими, превосходя последних своей жестокостью.

«Лесных братьев» поставили вне закона. На них устраивали охоту, как на зверей. Им оставалось либо защищаться силой, либо быть схваченными и замученными. Генерал Вершинин приказал за каждого убитого полицейского расстреливать девять «братьев» в первом случае, а буде убийство полицейского или жандарма повторится в одном и том же селении, хуторе, волости, расстрелять двадцать семь, и сорок человек — в третьем случае. Примерно такая же «шкала» устанавливалась и другими генералами-карателями.

Бароны и князья собственноручно расстреливали и вешали попавших в их руки партизан. Богатейшие и знатнейшие, они убивали по нескольку безоружных пленных, зачастую схваченных только по подозрению. Некоторые бароны сами убили по двенадцати и даже шестнадцати, а то и больше двадцати человек каждый. Барон Остен-Сакен, владелец девяноста тысяч десятин, лично расстрелял несколько человек, среди них и поэта-учителя Диевкациня. От титулованных палачей не отставали и кадровые офицеры и генералы Руки этих господ были по локоть в крови лучших сынов народа.

Поощряемые их беспримерной жестокостью, нэ отставали от них урядники, приставы, надзиратели и стражники, казачьи есаулы, унтер офицеры. Расстреливали и вешали по нескольку душ из одной семьи. Казнили отцов за отказ выдать сыновей. В феврале в Вендене и уезде были расстреляны два брата Тирман, два брата Пелынш, два брата Ванаги. В сентябре расстреляли двух братьев Яунзем, а несколько позднее — отца и сына Сакорны по обвинению в укрывательстве партизан. В том же году в Валдау расстреляли двух братьев Церпиных. В 1906 году в Рижской исправительной тюрьме (централе), рассчитанной на семьсот арестантов, находилось без малого четыре тысячи заключенных, в губернской тюрьме — более восьми тысяч, в женской — около тысячи. В Лифляндии в тринадцати тюрьмах находилось более восемнадцати тысяч арестантов, в основном политических. Четыре пятых всех арестантов составляли крестьяне.

Тюремщики ввели в практику облюбованные карательными экспедициями расстрелы «при попытке к бегству». В августе 1906 года таким образом был расстрелян на этапе Ян Ролав, а в октябре — братья Дексне, Густав Тенисен (в Газенпоте) и другие. Братья Дексне были до того изуродованы, что их трудно было узнать. Власти отказывали родным расстрелянных в выдаче тел для захоронения.

Рижский каторжный централ «прославился» в 1905–1906 годах на всю Европу средневековыми методами допросов заключенных. Здесь пытали и истязали до вынесения смертного приговора и между приговором и казнью. Многим перед казнью дробили кости рук и ног, били сотни раз нагайками, рвали ногти щипцами, кололи штыками, прижигали калеными прутьями, проламывали черепа. И это далеко не полный перечень мук, перенесенных смертниками. Некоторые, чтобы избавиться от страданий, кончали самоубийством, а иные лишались рассудка, не выдержав истязаний.

Состоявшаяся в ноябре 1906 года партийная конференция сельских организаций СДЛК решила распустить боевые отряды партии и дружины, прекратить вооруженную борьбу. Такое решение оправдывалось явным превосходством сил карателей и огромными жертвами, понесенными народными массами в неравной вооруженной борьбе. Однако исполнить это решение оказалось не так просто. Надо было помочь «братьям» выбраться из лесов, перебраться порознь в районы, где их никто не знал, снабдить их новыми паспортами, явками и деньгами. Наиболее известных партизан надо было переправить в другие губернии России или за границу.

Между тем среди партизан и партийных дружинников были такие, которые, увлеченные вооруженной борьбой, не хотели мириться с роспуском «Лесных братьев». Они были уверены, что революция еще продолжается, невзирая на разгул реакции и временные успехи контрреволюции. Убеждать их было делом нелегким. Юрий Гавен оставался в Малиенах для проведения этой работы.

1907 ГОД

11 декабря 1906 года Лифляндское жандармское управление сообщило департаменту полиции, что «в ноябре — декабре 1905 года в имении „Мадон“ Венденского уезда образовался революционный комитет, состоящий из местных учителей Даумана, Арайса и других лиц, каковой комитет руководил революционным движением в данной местности, раздавал примкнувшим к движению оружие и руководил рядом убийств тех лиц, которых комитет считал противодействующими революционному движению». Конспиративность Гавена давала ему возможность продолжать партийную работу.

Охранное отделение в ходе дознания «О Мадонском революционном комитете Венденского уезда» еще с декабря 1906 года разыскивало Яна Даумана, руководителя комитета.

В уведомлении департамента полиции «Об окончании дознания в Мадонском революционном комитете» начальник Лифляндского жандармского управления сообщал, что по этому делу привлекается шестнадцать человек, из коих семь находятся под стражей, один (Виктор Барбан) расстрелян карателями «при попытке к бегству», а восемь скрылись, в их числе Ян Дауман и Петер Карклин.

Три месяца тянулся судебный процесс по делу семидесяти пяти участников Тукумского декабрьского восстания 1905 года.

9 февраля 1907 года 17 подсудимых были приговорены к смертной казни, а 46 — к каторжным работам на большие сроки. Партия подняла кампанию протеста во всем крае против судебной расправы и смертных приговоров.

8 февраля 1907 года в петербургской газете «Утро» была напечатана статья «Правда о рижских застенках», разоблачавшая садизм главарей рижского сыскного отделения: Грегуса, Давуса, Лейна, Мольдера и других. «Утро» прямо возлагало вину на высшее петербургское начальство, поощрявшее систему пыюк политических заключенных на допросах. 24 февраля также выступила газета «Сегодня». 25 февраля к протесту присоединились столичные «Речь», «Товарищ», «Народная свобода» (думский листок) и другие газеты. 28 февраля кампанию протеста против пыток поддержала лондонская «Трибюн», а 4 марта «Русские ведомости» вышли с огромной статьей депутата Государственной думы В. Кузьмина-Караваева, разоблачавшего причастность министерства внутренних дел и верхушки охранного ведомства к истязаниям в Рижском Централе, а также покровительство и потворство им.

Статья в «Русских ведомостях» 4 марта заканчивалась высказываниями Екатерины II и Александра I о недопустимости пыток и истязаний при допросах обвиняемых. Екатерина писала по поводу дела Артемия Волынского (Волынский, Хрущов, Еропкин): «Из дела сего видно, сколь мало можно положиться на пыточные речи, ибо до пытки все сии несчастные утверждали невинность Волынского, а при пытке говорили все, что злодеи их хотели. Странно, как роду человеческому на ум пришло лучше утвердительнее верить речи в горячке бывшего человека, нежели с холодной кровью: всякий пытаный человек в горячке и сам уже не знает, что говорит».

В 1801 году Александр I повелел сенату: «Повсеместно по всей империи подтвердить, чтобы нигде, ни под каким видом, ни в высших, ни в низших правительствах и судах, никто не дерзал ни делать, ни допущать, ни исполнять никаких истязаний, под страхом неминуемого строгого наказания, и чтобы пытки, самое название пытки, стыд и укоризну человечеству наносящее, изглажено было навсегда из памяти народной…»

Столетие спустя Столыпин и его подручные творили черные дела — такие, с которыми не могли мириться даже российские либералы.

Доведенные до отчаяния смертники Рижского централа, поддержанные остальными политзаключенными, подняли 31 марта 1907 года восстание. При подавлении и усмирении восставших было убито шесть заключенных, двенадцать тяжело ранено. Десять зачинщиков были казнены. На их похороны 4 апреля на Матвеевское кладбище пришло много народу. Полиция и казаки разогнали «посторонних», а потом наскоро зарыли трупы в одной яме и заровняли землю.

В начале апреля в Государственной думе депутат от Риги социал-демократ Ян Озол сделал запрос правительству от имени социал-демократической фракции о зверствах и расстреле в Рижском централе. 13 апреля социал-демократическая фракция внесла второй запрос — о зверствах карательных экспедиций в Лифляндии и Курляндии. При обсуждении запросов в думе депутат-трудовик Адашев сказал: «совершается своего рода ритуал — священнодействие истязаний. Священнослужители того бога, которому приносятся эти жертвы, справляют свой культ не только с полным сознанием своей „правоты“, но и с видимым наслаждением. У людей выдергивают волосы, у них вырывают ногти, жгут людей на огне и убивают их, а те, кто это делает, готовы… плясать под стоны истязуемых имя жертв».

В условиях тяжелых репрессий в латышском крае проходили выборы делегатов на II съезд СДЛК и на V съезд РСДРП. Юрий Гавен был избран делегатом от малиенской организации на оба эти съезда. Гавен считал это высшей наградой для себя. Он гордился оказанным ему доверием.

Поездка морем в Копенгаген, затем в Мальме и в Лондон, вызванная отказом датского и шведского правительств разрешить проведение съезда, досталась значительной части делегатов нелегко. Северное море сильно штормило, многие болели морской болезнью. Гавену шторм был нипочем, он не боялся морской болезни и был бы, как мечтал в юности, неплохим моряком, если бы не трагическая гибель старшего брата Екабса, преградившая ему дорогу к морю.

Давно уже его сокровенным желанием было увидеть и послушать автора «Партизанской войны». Еще хотел «послушать и повидать на съезде отца русских социал-демократов — Г. В. Плеханова», как он писал двадцать лет спустя в воспоминаниях о V съезде партии.

Вместе с товарищами, знавшими Лондон, Гавен ходил на поиски жилища для делегатов.

Есть старая поговорка: «Кто в двадцать лет не силен и в тридцать не умен, тот уже никогда в жизни не будет ни сильным, ни умным». Как утверждали бывшие делегаты съезда, Гавен в двадцать три года был определенно силен и умен. Статный, русый, чуть рыжеватый, с крупными энергичными чертами лица, голубоглазый и лобастый, широко улыбающийся, не — знающий страха и уныния, — таким был делегат Гавен-Доннер. Верный товарищ, «вполне артельный парень», как тогда выражались в рабочей среде.

В воспоминаниях о Лондонском съезде Гавен писал: «На другой день после приезда в Лондон попал на заседание большевистской фракции съезда, где обсуждался вопрос о подготовке вооруженного восстания, партизанской борьбе и об экс-проприациях… В. И. Ленин говорил не более сорока минут… Его конечные выводы о необходимости подготовки восстания и о партизанской борьбе». Для Гавена не было более важного вопроса. Статью Владимира Ильича в «Пролетарии» о партизанской войне, как «неизбежной форме» вооруженной борьбы, Гавен прочел, но ему хотелось услышать все из уст самого Ленина.

Съезд проходил в небольшой церкви на Саутгейт-Род. Когда делегаты стали рассаживаться, меньшевики захватили левый сектор зала заседаний. Спустя много лет собравшиеся у Гавена несколько бывших делегатов этого съезда весело всполхинали, как они готовы были силой высадить меньшевиков с левого сектора.

В конце концов расселись так, что рядом с меньшевиками расположились бундовцы, ближе к большевикам — поляки, а делегаты-латыши — рядом с ними. Гавену повезло: он сел ближайшим к полякам. Ему очень хотелось быть поближе к Розе Люксембург, о которой он много слыхал и относился к ней с большим уважением. Ни в РСДРП или в СДЛК, ни в других социалистических партиях мира, знал он, нет второй столь же крупной деятельницы, как Роза. В воспоминаниях Гавен подчеркивал это свое теплое отношение к Люксембург и ставил ее рядом с Лениным и Плехановым. Позже Гавена избрали в мандатную комиссию, где шла борьба против меньшевиков и бундовцев в защиту каждого большевистского мандата.

С самого начала съезда наметилось преобладание большевиков, составивших вместе с поляками и латышами большинство. Но некоторые поляки и латыши проявляли колебания по отдельным вопросам.

Гавен голосовал по всем вопросам как большевик. Только по отчету ЦК РСДРП он вместе со всеми делегатами-латышами высказался против принятия резолюции о деятельности ЦК. Они предложили принять отчет к сведению и перейти к обсуждению других вопросов повестки дня. Большинство делегатов проголосовало за это предложение. Самого же Гавена больше всего занимали вопросы о союзниках пролетариата в революции и о крестьянстве как союзнике, о руководстве рабочего класса крестьянскими выступлениями; наконец, вопрос об отношении партия к партизанской борьбе и боевым вооруженным организациям партии.

Владимир Ильич выступил с докладом об отношении к буржуазным партиям. Он решительно отверг линию меньшевиков, ориентировавших партию на соглашения и поддержку либеральной буржуазии.

Крестьянство меньшевики не считали устойчивой революционной силой и надежным союзником пролетариата. Ленин разоблачил контрреволюционную сущность российской буржуазии и защищал идею гегемонии пролетариата в буржуазно-демократической революции, в которой основными движущими силами выступают рабочий класс и крестьянство как его основной союзник. Он утверждал, что «победа современной революции в России возможна только, как революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства»[5]. Съезд значительным большинством голосов принял большевистскую резолюцию по этому пункту повестки дня.

Гавен по опыту своей работы понимал значение крестьянской бедноты, как союзника в революции, и всю важность руководства пролетарской партией революционными выступлениями крестьянства, совпадения пролетарской революции с крестьянской войной. Он голосовал за резолюцию обеими руками. Основные положения, выдвинутые Лениным, поддержала Роза Люксембург.

Гавен восторгался сарказмом, с которым Люксембург хлестала меньшевиков и бундовцев за бесхребетность и хвостизм, за стремление приспособить политику рабочей партии к интересам либеральной буржуазии.

На съезде разбиралось еще много вопросов. Почти по всем решениям прошли резолюции большевиков. Это было крупной победой ленинизма в рабочем движении. В своих воспоминаниях Гавен писал: «Во всех ожесточенных спорах и схватках с меньшевиками на съезде победителем остался Ленин. Он непобедим как диалектик, как представитель воинствующего марксизма. Над всеми стояла гигантская фигура Ленина. Я его сравнивал с другими крупными величинами и нашел в нем и Плеханова (как мыслителя и теоретика) и Розу Люксембург, ее страсть революционера. Плеханов — глубокий мыслитель… теоретик, но не стратег и поэтому плохой политик. Он учитель, но не вождь пролетариата».

Очень волновали Гавена вопросы о вооруженных отрядах и партизанском движении. Он все еще чувствовал себя «лесным братом», представителем партизан латышского края. Как все большевики, он считал, что в условиях массовой революционной борьбы партизанские выступления допустимы, если они находятся под строжайшим партийным контролем, что все члены партии должны обучаться военному делу, чтобы в нужный момент возглавить вооруженную борьбу пролетариата. Меньшевики же выступали вообще против всяких форм вооруженной борьбы. Внесенный Мартовым проект осуждал участие членов партии в партизанских действиях даже в период подъема революционного движения. Ни о какой подготовке к вооруженной борьбе меньшевики не думали.

Однако по этому вопросу меньшевикам удалось навязать съезду свою точку зрения, большинство польских товарищей и многие большевики (Зиновьев и другие) воздержались при голосовании и тем помогли меньшевикам. Гавен голосовал вместе с Лениным против резолюции.

В. И. Ленин выступал на съезде почти каждый день по всем оосуждавшимся вопросам и руководил борьбой большевиков за каждого колеблющегося делегата, каких было немало среди латышей, поляков и даже среди некоторых меньшевиков и бундовских боевиков, иногда голосовавших вместе с большевиками по отдельным вопросам. Ленин терпеливо убеждал колеблющихся, а меньшевистских политиканов разил логикой своих доводов. Он покорял своей искренностью.

Гавен с группой делегатов сопровождал В. И. Ленина и А. М. Горького в Британский музей, осмотрел библиотеку музея, в которой в свое время трудился Карл Маркс. Гавен был также и на беседе Горького с группой рабочих делегатов, состоявшейся в Тепловской русской бесплатной библиотеке.

Большое впечатление произвело на Гавеяа выступление Степана Шаумяна, защищавшего в мандатной комиссии и на съезде мандаты трех кавказцев-большевиков, оспариваемые меньшевиками. Шаумян за несколько лет до революции учился в Рижском политехническом институте, был исключен из него и выслан из Риги за революционную пропаганду среди студенчества. В свое время Янис Приедит рассказывал Гавену о Шаумяне. Гавен был рад лично познакомиться с ним. Степан Шаумян познакомил делегатов-латышей с двумя кавказцами — Михой Цхакая и Кобой Ивановичем.

Гавен был вместе с группой делегатов, возложивших цветы на могилу Карла Маркса на Хайгетском кладбище. Вместе с делегатами он посетил дом, в котором жил и умер Маркс. Посетили и другие марксовы памятные места в Лондоне, а также Уокингский крематорий, где были сожжены останки Фридриха Энгельса.

Когда съезд подходил к концу, выяснилось, что нельзя дальше заседать в церкви. Иссякли средства на расходы по съезду. Пришлось перенести последнее заседание в один из социалистических клубов, расположенный в мансарде. Для окончания работ съезда выделили часть делегатов с решающим голосом от каждой фракции. Юрий Гавен был включен в ту четвертую часть делегатов, которой съезд поручил завершить все дела и выборы ЦК партии. Под непосредственным руководством В. И. Ленина, председательствовавшего на последнем заседании, удалось путем перебаллотировки отдельных кандидатур избрать в ЦК товарищей Ф. Э. Дзержинского, В. П. Ногина и И. А. Теодоровича.

Юрий Гавен участвовал во всех совещаниях фракции большевиков, собиравшихся почти каждый день. Участвовал он и на том совещании фракции, на котором был оформлен состав большевистского центра во главе с Лениным. Присутствовал Гавен и на прощальной встрече делегатов-большевиков с Владимиром Ильичем, на которой Ленин давал советы делегатам, как по возвращении построить отчетные доклады о работе съезда. Однако самое возвращение на родину сопряжено было с опасностью попасть в лапы охранки. Выяснилось, что списки участников V съезда известны охранке и что закрыта финляндская граница, через которую большинство делегатов перебралось в Лондон.

По окончании работ V съезда РСДРП тут же в Лондоне открылся II съезд СДЛК. Юрий Гавен был избран одним из секретарей съезда. Ему и Яну Берзину поручили редактировать протоколы и постановления съезда. Вместе с Я. Берзиным, Я. Ленцманом, У. Эндрупом, Э. Звирбулем, П. Доком и другими Гавен последовательно боролся против меньшевистского меньшинства и примиренцев, прикрывавшихся внефракционностью. Присутствовавший на этом съезде СДЛК Г. В. Плеханов ратовал за примирение с меньшевиками, чем еще больше восстановил против себя латышей-большевиков, участников съезда. Именно они добились включения в повестку дня II съезда СДЛК доклада В. И. Ленина «О задачах пролетариата в современный момент буржуазно-демократической революции». Постановка этого доклада на V съезде РСДРП была сорвана меньшевиками и бундовцами. Крайне важно было послушать этот доклад Ленина на II съезде СДЛК, покуда не все делегаты V съезда РСДРП разъехались из Лондона. Надо было принять решение, оценить перспективы революционного движения и на этой основе выработать директивы партии.

По поручению президиума съезда Ян Берзин и Юрий Гавен пошли к Владимиру Ильичу, чтобы известить о времени его доклада в вечернем заседании 24 мая II съезда СДЛК. Ленина слушали, как всегда, с исключительным вниманием. В предложенной Лениным резолюции, принятой съездом и приобщенной к протоколу, отражалась сущность доклада: «Довести до конца демократическую революцию в состоянии только пролетариат при том условии, что он, как единственный до конца революционный класс современного общества, поведет за собой массу крестьянства на беспощадную борьбу против помещичьего землевладения и крепостнического государства… социал-демократическая партия ни на минуту не должна забывать самостоятельных, социалистических целей пролетариата».

Сам Гавен был одним из докладчиков на съезде, выступив по вопросу «Об отношении к местному самоуправлению». Кроме того, он работал в ряде комиссий по подготовке решений съезда. В частности, ему пришлось много спорить с меньшевиками о допустимости конфискаций помещичьего имущества, что практиковали «Лесные братья». Меньшевики повторяли утверждения Мартова, что конфискации, как и экспроприации, разлагали партизан и боевиков. Гавена это возмущало: он не знал таких случаев. На съезде имя Гавена называли чаще имен других делегатов. То и дело в докладах и выступлениях ссылались на его позицию. Место Гавена на съезде достаточно подчеркнуто избранием его в состав Центрального Комитета социал-демократии латышского края.

В ходе работы этих двух партийных съездов Гавен сблизился с Яном Берзиным, делегатом питерских большевиков на V съезде РСДРП.

В рассказе о лондонской встрече с Лениным Гавен вспоминал:

«Прощаясь со мной, Ильич спросил:

— Значит, вы возвращаетесь в Россию с этого говорилища большевиком чистой марки?

— Настоящим ленинцем, — ответил я».

Он до конца жизни оставался ленинцем «чистой марки». Ленин особенно подчеркивал, что для латышей-большевиков необходимо глубоко усвоить теорию революционного марксизма. Гавен принял это замечание Ленина на свой счет. Он знал, как много ему надо учиться.

Возвратившись в Ригу, Гавен сразу с головой ушел в партийную работу. Был выпущен манифест ЦК СДЛК «Ко всему пролетариату латышского края!», напечатанный в подпольной типографии в 50 тысячах экземпляров на латышском, русском, литовском и еврейском языках. В манифесте сообщалось о состоявшемся V съезде РСДРП и II съезде СДЛК. Для Юрия Гавена и партийных боевиков самым значительным в манифесте казалось утверждение, что «вооруженная борьба неизбежна… И момент этот приближается с каждым днем, с каждым часом… Мы должны быть к этому готовы». И еще: «Мы приложим все наши усилия к тому, чтобы пролетариат, стоя на самостоятельной позиции классовой борьбы, мог сыграть роль вождя в данной буржуазно-демократической революции». Лозунги «Долой капитализм! Да здравствует социализм!» давали ясную перспективу предстоящей классовой борьбы.

Настала трудная пора нелегальной работы СДЛК, насчитывавшей тогда пятнадцать тысяч членов. Предстояло практически решать задачи по организации профессиональных союзов и экономической борьбы рабочих.

Несмотря на решение о роспуске отрядов, кое-где еще продолжались выступления «братьев», не знавших о решении V съезда РСДРП. Так, 28 мая 1907 года среди белого дня в Венденском уезде, неподалеку от корчмы «Ледес», в имении «Эльзау», партизаны убили полицейского урядника Савицкого и тяжело ранили нескольких стражников, сопровождавших его. Недавно переведенный сюда урядник быстро вызвал ненависть населения. Он «прославился» еще с 1905 года, когда истязал и уничтожал многих людей в Лубанской волости. Савицкий был организатором расстрела группы малиенских активистов, товарищей Гавена — Берзина, Чулы, юноши Кожакса и других 24 сентября 1906 года. Убийство Савицкого вызвало переполох в жандармском аппарате и среди баронов. Вскоре в тех же местах народные мстители казнили другого урядника — Валанда, такого же жестокого, как Савицкий. Однако эти акты были чисто местными выступлениями и воспринимались как запоздалое эхо пронесшегося в здешних краях грома партизанской войны.

После съездов Гавен работал в Риге как член Рижского комитета СДЛК и член ЦК, руководил задвинской организацией, объединявшей 1500 членов партии. После арестов и разгрома охранкой в начале июня 1907 года митавской партийной организации ЦК перебросил Гавена в Митаву и ввел его в Митавский комитет партии. Митава занимала второе после Риги место в крае по числу казней революционеров. Разгром там был ужасный. 3 июня были арестованы тридцать пять членов партии, в том числе Роберт Эйхе, Роберт Калнин, Роберт Лиепинь и другие. В августе был арестован и Юрий Гавен. Охранка не сумела установить, что Гавен и Дауман одно и то же лицо. Вскоре с помощью товарищей ему удалось бежать.

После побега из Митавы ЦК направил Гавена в Либаву и ввел его в состав Либавского комитета партии. Позднее Прибалтийское охранное отделение сообщило в департамент полиции: «В Митаво-Баусском уезде существует организация социал-демократии, в которой председателем и организатором в уездах состоит бывший учитель Дауман, по кличке Атскабарга, живущий в Митаве. Организация намечена к ликвидации, как только будет обнаружен и арестован в Митаве Дауман, о розыске которого обращено требование в рижское сыскное отделение. Розыск его в Митаве результатов не дал».

24 июля 1907 года в Риге казнили восемь человек, в том числе Яна Карловича Лынтина, старого товарища Гавена, бывшего организатора боевых дружин на заводе «Феникс», партийного руководителя четвертого городского района — «Александровских ворот». Военно-окружной суд в Риге, в котором 19 сентября 1907 года рассматривалось дело делегата V съезда РСДРП и II съезда СДЛК, члена ЦК СДЛК Дубельштейна и его товарищей, длился всего двадцать минут. Был вынесен смертный приговор Дубельштейну и еще четырем подсудимым. После многодневных истязаний их казнили в ночь на 25 сентября на Песчаной горке бывшего Матвеевского пустыря; трупы тут же зарыли.

В ноябре охранники схватили выданного провокатором Вейдеманом (Швангулис) члена Либавского комитета партии, делегата V съезда РСДРП и II съезда СДЛК, рабочего-столяра Карла Рубинштейна (Шульц). Его истязали бароны Шредер и Адольфи в застенке в Приекуле и 19 ноября расстреляли.

Осенью же был проведен судебный процесс над участниками декабрьского вооруженного восстания 1905 года в Скри-вери-Лиелвадском районе. Девять подсудимых приговорили к смертной казни, а тридцать одного человека — к каторжным работам без срока. Гавен был одним из организаторов массовых протестов против смертных приговоров, против судебного произвола.

В одном только 1907 году высшие военно-судебные инстанции понизили в звании и деквалифицировали девяносто высших военных судей, то есть почти половину всего корпуса военных судей, вывели их из состава военных окружных судов за недостаточно жесткие приговоры политическим подсудимым. Показательно, что многие военные судьи, специально подобранные и проинструктированные, отправлявшие не одну сотню революционеров на виселицу и каторгу, оказались не «на высоте» своего «высокого» призвания.

В газете «Циня» 30 ноября под заголовком «Вас будет душить не закон, а власть инквизиции» было напечатано «Письмо из сыскного отделения» о пытках арестованных и о жестоких допросах политических заключенных. Но власти явно переоценивали устрашающее воздействие пыток и недооценивали стойкость и мужество социал-демократов, продолжавших борьбу.

В ноябре 1907 года Гавен был арестован в Либаве и подвергнут истязаниям в Приекульском застенке. Но с помощью товарищей он бежал из-под ареста. ЦК СДЛК вновь перебрасывает Гавена в Ригу, где он с конца года работает секретарем ЦК и членом Рижского комитета. Рижская организация объединяла тогда 5 тысяч членов партии, треть всего ее состава. Регулярно выходила нелегальная «Циня». В условиях реакции руководство партийными организациями требовало особой бдительности и конспирации.

Агентура охранки старалась обогнать события. Еще Гавена не было в Риге, когда в агентурной сводке за октябрь сообщалось, что 7 октября 1907 года в Риге на сходке социал-демократов присутствовали Заринь, Зиемелись, Арайс, Перкон и другие. Петербургское начальство наложило на этом донесении резолюцию: «Принять все меры к выяснению, кому принадлежат эти партийные клички». Но шпикам так и не удалось установить, что Перкон — псевдоним Гавена и что Гавен и учитель Дауман — одно лицо.

10 декабря Прибалтийское охранное отделение писало в департамент полиции: «В Митаве проживает некий Дауман, по кличке Атскабарга, бывший учитель в Лифляндии, ныне состоит председателем митавской социал-демократической организации. Был делегатом на последнем социал-демократическом съезде в Лондоне. Приметы: лет 35, выше среднего роста, волосы и усы темно-каштанового цвета, редкая рыжеватая бородка, глаза — светлые, нос — приплюснутый». Такой «письменный портрет» охранка использовала для розыска в тех случаях, когда не имела фотографии разыскиваемого. Нос у Гавена в действительности вовсе не был приплюснут, а как бы чуть-чуть примята горбинка, как делали встарь повитухи, чтобы придать носику новорожденного большую красоту. Тот, кто «оболгал» его нос, немало удружил Гавену, запутав охранников, вероятно из сил выбивавшихся в поисках приплюснутого носа. Они все еще разыскивали учителя Даумана, когда уже был журналист Геворг Петров Гавен. Разыскивали Атскабаргу, когда уже был Перкон. Искали Ваню, когда он уже стал Доннер.

ОТ АРЕСТА ДО ПРИГОВОРА

Шестнадцатого февраля 1908 года в Риге на конспиративной квартире у пожилого заводского рабочего Яна Кожакса, на Кожевенной улице, дом 3, была арестована городская конференция СДЛК. Двадцать два человека были схвачены полицией в квартире, а семеро на подходе к дому, обложенному полицией и шпиками. Среди арестованных оказались Ян Весман, Мартин Ешаутский, Карл Бегге, Отто Карклин, Конрад Шварц, Семен Димандштейн и другие.

21 февраля в Лабораторном переулке, на квартире учительницы Оттилии Мей при начальном частном училище были арестованы собравшиеся на заседание члены Рижского комитета СДЛК и представители районов — всего шестнадцать человек. Среди них Юрий Гавен и Ян Берзин.

При личном обыске на месте ареста у Гавена нашли один экземпляр устава Союза рабочих текстильщиков, напечатанный в типографаи. На полу полицейские подобрали гектографированное циркулярное письмо ЦК РСДРП с надписью на латышском языке: «ЦК СДЛК просит местные организации в скорейшем времени собрать на местах требуемые сведения и отослать их в профессиональное бюро ЦК РСДРП. По поручению ЦК СДЛК Перкон, 12 февраля 1908 года»; письмо, извещавшее местные организации СДЛК об образовании Военного бюро партии; письмо ЦК СДЛК о сборе материалов о деятельности фракций; извещение ЦК СДЛК об отмене общепартийного съезда РСДРП и о подготовке к чрезвычайной конференции СДЛК, все подписанные «Перкоп»; письмо политзаключенных из централа, адресованное в ЦК СДЛК, и еще другие документы. Охранке не удалось установить, что Перкон — партийная кличка Гавена, выдававшего себя за корреспондента газеты «Рижские отголоски», в которой он сотрудничал.

После Октябрьской революции, когда открылся доступ к архивам департамента полиции, было выяснено, что заседание и конференцию выдал охранке провокатор Эдвард Калнин, служивший в охранном ведомстве под кличкой Гранишек. Он выдал охранке три состава Рижского комитета СДЛК и две партийные конференции.

27 февраля состоялся первый допрос арестованных в квартире Мей. Юрию Гавену было предъявлено обвинение по многим параграфам сто второй статьи, от которых «запахло» долгосрочной каторгой.

16 марта в Риге на Плескодальской улице в доме 21 было арестовано заседание пополненного и частично обновленного Рижского комитета СДЛК — всего девять человек.

Полицейские донесения в Петербург утверждают, что на этом заседании обсуждались вопросы о выборах делегатов на городскую партийную конференцию, о подготовке к Первомаю, о пропагандистской коллегии, о подпольной типографии.