Помоги проекту - поделись книгой:
— Да как вы смеете, грязный мужлан?! Немедленно уберите руки и не смейте ко мне прикасаться! Я — маркиза Тевлери и требую к себе подобающего отношения! — Полуодетая женская фигура, вылетевшая из дверей донжона, тут же заставила всех находящихся во дворе оставить свои дела и повернуться в ее сторону. Двое, стоявшие у воротной башни, быстро переглянулись, потом второй, ну, который с укоризненным взглядом, сделал шаг вперед и учтиво поклонился:
— Прошу простить, госпожа, я — виконт Аскавирал. Могу я узнать, как вы оказались в этом замке?
— А-а-а, вы — дворянин! — Звонкий голос маркизы заставил птиц заполошно взметнуться с крыш и коньков башен и крытых галерей, на которых они устроились на ночь. И вот что удивительно — звуки яростной схватки в замковом дворе не заставили их как-то всполошиться, а вот голос маркизы…
— Немедленно прикажите схватить этого грязного мужлана и повесить на воротах! Он посмел обойтись со мной крайне грубо. Вы же рыц… — Она запнулась и окинула его подозрительным взглядом. Да уж, тип, назвавшийся виконтом, был одет крайне простонародно. — Вы точно рыцарь?
— Да, госпожа маркиза. — Горделивый кивок сразу же развеял любые сомнения. К Темным богам одежду, держаться с таким природным достоинством способен только аристократ.
— Значит, вы принимали обеты защищать женщин, детей и стариков! Я — женщина, и меня оскорбили. Я требую защиты! — И маркиза не менее горделиво вскинула голову. На несколько мгновений во дворе замка повисла слегка ошеломленная тишина, а затем снова послышался голос первого:
— Где ты ее нашел, Коском? — Барон удивленно вскинул брови. А этот-то покрепче будет… У второго-то, ты только погляди, глаз горит, грудь колесом, румянец, а этот — все такой же холодный.
— Дык в кровати вот этого, ваша милость, — ухмыльнулся старшина арвендейлцев, кивая в сторону аккуратно упакованного хозяина замка, — у стеночки спряталась и покрывалом укрылась. А как услышала, что я собираюсь кровать мечом проверить, — так и выскочила!
— Да как вы смеете! — Голос маркизы вознесся до самых верхних высот. — Я не позволю… — но продолжить ей не дали, потому что из проема двери, ведущей в донжон, выскочил радостный тип в накидке старшего егеря и радостно прокричал:
— Нашли! — Он подбежал к своим командирам и, гордо выпрямившись, продолжил: — Нашли, милорд.
— Что нашли? Сокровищницу? — взволнованно уточнил виконт. — И что там?
— Не-ет, сокровищницу-то мы давно отыскали. В ней-то ничего не… кхм, то есть там только деньги, причем серебро и всего один сундук, и-и-и… ну всякая ерунда была. Ткани там, одежда, оружие украшенное, но не шибко хорошее. А больше ничего. Но когда я начал слуг спрашивать… — Тут Грикс криво ухмыльнулся, вследствие чего графиня даже заметно вздрогнула, и продолжил: — Так уже третий указал на такого плюгавенького старичка. Мол, он-то и есть доверенный слуга хозяина. Вот этот-то старичок и показал тут один тупичок. А там — скрытая дверка. И как ловко сделано: не зная — нипочем не заметишь! Там на стене гобелен висит, но старый и ветхий — никто и не позарится, а на полу сундук стоит тяжеленный… Ну а за дверкой комната без окон, а в ней все как вы говорили — и золото, и ковры узорчатые, и посуда всякая дорогая, и оружие с латами все изукрашенное.
Барон Каэверли прикрыл глаза и яростно стиснул зубами кляп. Тусмер… урод! А как клялся: «Можете быть покойны, ваша милость, — ни единого звука из моих уст никто не добьется!» В этот момент барон почувствовал, как кто-то резким движением, так что заломило зубы, вырвал кляп из его рта и, не удержавшись, зарычал:
— …ский выкидыш! Сын свиньи и крысы! Да чтоб тебя… — Но в следующее мгновение кляп вновь оказался в глотке барона.
— Зря вы так, — укоризненно произнес тот налетчик, который доложил об обнаружении его секретной сокровищницы. — Старичок-то ваш дюже не хотел говорить. — Тут он снова повернул голову в сторону первого: — Но вы ж знаете, милорд, у меня такие умельцы имеются — скелет заговорит!
— Пойдем, покажешь, — коротко приказал «милорд», но не успел сдвинуться с места, как на весь двор снова разнесся звонкий голос маркизы:
— Стойте! — Все замерли. Маркиза решительно подошла к отдавшему приказ и, ткнув пальцем ему в грудь, спросила:
— Кто вы такой?
Тот нахмурился, но нехотя ответил:
— Герцог Арвендейл, к вашим услугам, маркиза!
— Вот как? — Пухлые губки маркизы насмешливо изогнулись. — Не знала, что среди герцогов империи возникла новая мода — захватывать замки провинциальных баронов и грабить их сокровищницы.
— Я о такой моде не слышал, — спокойно отозвался герцог, — зато я не так давно услышал о том, что барон Каэверли, оказывается, имеет прямое отношение к тому разбойничьему беспределу, что творится здесь на западе. И что большинство ограбленных замков местных дворян — дело именно его рук.
— Да что вы говорите? — ахнула маркиза. — Но-о-о… это точно? Вы уверены?
— Практически да, — кивнул герцог. — Но для того, чтобы убедиться в этом окончательно, мы и захватили этот замок.
Маркиза несколько мгновений рассматривала стоящего перед ней человека, очень соблазнительно покусывая губку, а затем перевела взгляд на лежащее у угла башни тело.
— Барон, неужели это правда? Неужели за трагедией бедняжки Стольвинер стоите вы? И замок виконтессы Альматир тоже ваша вина? — Она замолчала, как будто ожидая ответа, а затем сделала два шага вперед и решительным жестом воткнула свою ручку под локоть герцогу.
— Я иду с вами. Я должна своими глазами увидеть ваши доказательства.
5
— А-ха, ха, ха, ха… — Марелборо весело хлопнул себя по ляжкам, а затем вытер навернувшиеся на глаза слезы и переспросил: — Так прямо и сказала: «Я научу вас таким тайнам любви, о которых на вашем патриархальном юге даже не слышали!»? Оо-о… Не могу! — И император вновь зашелся в хохоте…
Трой же молча сидел и недобро зыркал на своих побратимов, большая часть из которых сейчас по примеру своего императора натурально ржала. Только Алвур скромненько молчал, хотя и на его губах играла легкая усмешка.
— Да уж… — едва отдышавшись, прохрипел Гмалин, — честно сказать — Лиддит такое рассказывать не стоит. У нас и так сирот после всего случившегося в стране изрядно, не надо множить их число…
— А вот хрен я тогда расскажу вам, что дальше было… — обиженно протянул герцог Арвендейл. Услышав это, император тут же вскинул обе руки вверх, а затем звонко хлопнул ладонями по столу. — Так — все, не ржем. Не ржем, я сказал! Глав, твою маму…
Все началось еще в замке барона Каэверли. Когда они с маркизой вошли в скрытую сокровищницу барона, та на некоторое время впала в ступор. А затем рванула к углу, в котором были свалены ковры, затканные золотом скатерти и иная драгоценная ткань.
— О, Светлые, это же гобелены из замка Стольвинер! Я их отлично помню — они всегда висели в парадном зале сразу за графским троном. — Маркиза схватила один из гобеленов и, встряхнув его, развернула. — Ну да — вот герб Стольвинеров, а это знак императора Илиана, который и сделал Стольвинеров графами. — Она повернула голову влево и вскрикнула: — А это же парадный сервиз Альматиров! Из серебра, инкрустированного жемчугом и украшенного истивийской чеканкой. Прадедушка нынешнего виконта приобрел его за сумасшедшие деньги у купцов с южного побережья. Моя бабушка рассказывала, что об этой покупке в салонах судачили почти два года!
— То есть вы подтверждаете, что здесь находятся вещи, которые принадлежали владельцам разграбленных разбойниками замков? — уточнил Трой. Услышав его слова, маркиза резко развернулась в сторону герцога Арвендейла, отчего ее не застегнутое платье на несколько мгновений распахнулось, и в появившимся вследствие этого проеме мелькнули и весьма выдающаяся грудь, и длинная стройная ножка. Трой слегка покраснел и отвел глаза, а виконт Аскавирал еле заметно сглотнул и покраснел совсем даже не слегка. Между тем виконтесса обдала герцога Арвендейла крайне горячим взглядом и воскликнула:
— Да-да, несомненно! — Она закрутила головой. — А вон там еще лежат столовые приборы «Оливковая ветвь», которые были фамильной гордостью Темрениэлов. А вот там ковры из парадной залы графини Грантери. Ее муж погиб на службе нашего великого императора, а замок бедняжки был разграблен, причем сразу после того, как этот… эта… этот негодяй почтил ее своим визитом. — Охваченная благодарностью маркиза была чудо как хороша! Ее глаза горели, на щеках играл румянец, а грудь… ох, гру-удь…
— Милорд, — с трудом произнес буквально пылающий от смущения виконт Аскавирал, — я это… я пойду, проверю… ну-у… кабинет барона. Вдруг там имеются какие-то важные бумаги… — с этими словами виконт буквально одним прыжком выскочил из тесной комнатки, заваленной горами добычи. Грикс же, похоже, деликатно исчез еще раньше… Между тем маркиза, чей восхищенно-влюбленный взор буквально ласкал мужественную фигуру своего освободителя, сделала шаг вперед… вернее не шаг, а… ну-у-у… эдак скользнула, максимально чувственно качнув и бюстом, и бедрами, отчего платье вновь колыхнулось, показывая самое сокровенное, а затем ухватила Троя за руку и потянула к себе.
— Ах, герцог, я вам так благодарна! Благодарна за то, что вы раскрыли и вытащили на свет этого подлеца… эту низкую тварь, которая сумела обмануть нас, дворян запада, и втереться к нам в доверие! О, как он был коварен… Представьте себе, это чудовище, грабившее и убивающее всех без разбора, ради того, чтобы войти в доверие и усыпить наши подозрения, даже объявил, что готов выделить помощь семьям, которые наиболее пострадали от разбойников. Я прибыла в замок барона как раз для того, чтобы передать ему список семей, которые более всех нуждаются в помощи. Дело в том, что я и мои подруги уже давно собираем для них одежду, продукты и кое-какую утварь, а также деньги и иные ценности, которые можно продать. Из-за того, что творится, очень многие юные дворянки остались практически без приданого. Я вам так благодарна, мой рыцарь! — Тут маркиза мягко потянула его ладонь на себя и-и-и… ловким движением прижала к своей пышной левой груди. Причем, конечно вследствие случайности, как раз в этот момент ее расстегнутое платье очередной раз весьма откровенно распахнулось, и заскорузлая, привыкшая к узде, древку копья и рукояти меча ладонь герцога Арвендейла была буквально обожжена ощущением нежного, трепетного, обнаженного соска.
— Вот послушайте, как бьется мое сердце… — с придыханием начала маркиза. Но закончить свою фразу ей не удалось. Потому что его милость, герцог Арвендейл, вздрогнул и, со всхлипом втянув воздух, одним прыжком выскочил из тайной сокровищницы барона.
Никто не видел, что после того, как герцог вылетел из комнатки, маркиза на некоторое время замерла, чутко прислушиваясь, а затем победно ухмыльнулась и, на цыпочках подойдя к распахнутому сундуку, плотно забитому кожаными кошелями, в которых обычно хранили золотые монеты, подхватила парочку из них и начала деловито пристраивать добычу под платье, привязывая кошели к поясу для чулок. Она приехала в этот замок за деньгами, и она их получит. Что бы ни случилось! Касательно же этого герцога… м-м-м какой мужчина, даже при взгляде на него у нее становилось мокро между ног, а уж когда его ладонь коснулась ее груди… Ничего — никуда он не денется. Дорога до Ггурбаха займет несколько дней — так что этот суровый красавчик точно не отвертится. С ее-то опытом… А если даже вдруг с ним не получится — остается еще красавчик виконт…
— Все-все, сир, я уже все… — с трудом выдавил Глав и, шумно втянув воздух, замер с красным лицом, изо всех сил стараясь снова не заржать.
— Все, все замолчали! — Марелборо эдак величественно склонил голову в сторону Троя и чопорно произнес: — Прошу вас, герцог, продолжайте. Нам не терпится узнать, что вы ответили на столь… м-м-м… неожиданное предложение.
Трой настороженно покосился на побратимов, потом вздохнул и уныло произнес:
— А чего тут было отвечать. Сказал, что уже женат.
— Да вы что? — Делано удивился Марелборо. — Надо же? Должно быть, герцогиня Велиэ несказанно удивилась подобному известию…
Эх, если бы дело ограничивалось только герцогиней…
Все началось еще по дороге к Ггурбаху. Все те три дня, что заняла дорога до города, маркиза не оставляла попытки, так сказать, завладеть вниманием сопровождавших ее рыцарей, активно зазывая к себе в карету то Троя, то виконта, совершенно непринужденно переключаясь с одного на другого и наоборот. Но и для Троя, выросшего в деревне ветеранов, и для виконта Аскавирала, воспитанного на суровом севере, где до сих пор царили простые патриархальные нравы, а честь и верность были главными ценностями и для мужчин, и для женщин, подобная неразборчивость был не то что непонятной, а вообще шокирующей. Поэтому, несмотря на все свои усилия, маркизе пришлось всю дорогу до Ггурбаха ехать в своей карете в одиночестве. И ночевать так же. Поскольку Трой, под маркой того, что он очень озабочен опасностью разбойного нападения, погнал отряд скорым маршем, останавливаясь на ночлег не в придорожных трактирах, а прямо на лесных полянах в том месте, в котором их застиг закат. Ибо опасался того, что рискни он заночевать с маркизой под одной крышей…
Так что испытание, которым стала для них с виконтом дорога до города, они хоть и с трудом, но выдержали. Но в городе им совершенно не стадо легче.
Начнем с того, что Ггурбах оказался заполнен довольно большим количеством дворянских семей, укрывшихся за городскими стенами — после того, как по западу расползлись слухи о взятых и разграбленных разбойниками дворянских замках. Причем особенно много среди них оказалось молодых (и не очень) вдов, число которых после бойни у Падангеи на западе заметно увеличилось. И, как тут же выяснилось, почти все они полностью разделяли не только представления маркизы Тевлери о достойном и недостойном, но и ее манеры. Так что Трой с виконтом сразу же оказались вовлечены в активные боевые действия по всем правилам военной науки — со штурмами, волнами атак, планомерной осадой и засылкой шпионов и диверсантов. Причем они оба выступали в качестве именно объектов атаки. Вот только бои эти велись на таком поле, на котором оба прославленных воина чувствовали себя абсолютными сосунками.
Впрочем, в первый момент всей глубины постигшей их напасти оба аристократа не осознали, поскольку после казни барона Каэверли, ознаменовавшей собой крушение
Нет, все радовались и поздравляли друг друга, а также выражали полное восхищение силой и умениями Алого герцога — но и все. Никаких иных телодвижений не последовало. Так что, несмотря на все свое желание поскорее покинуть этот сумасшедший край, Трой не мог себе этого позволить. Потому что если плюнуть и пустить все на самотек, могло случиться так, что к тому моменту, когда местные наконец-то зашевелятся, бандитская мелочь, которая сейчас не представляла особой опасности, снова соберется в более-менее крупные отряды — и тогда все начнется по новой.
Две недели Трой бился как рыба об лед, встречаясь с людьми, посещая обеды и мотаясь по окрестным замкам. Но все было тщетно… Нет, с ним никто не спорил. Более того — им восторгались, в честь его прибытия в очередной замок или городской особняк закатывали торжественные обеды, на которых произносили прочувственные речи, но стоило только знаменитому Алому герцогу покинуть этот замок или особняк, как большинство достигнутых договоренностей и торжественно озвученных клятв развеивались как утренний туман. А вот атаки со стороны благородных матрон, молодых вдовушек, юных аристократок и даже старых дев, давно потерявших надежду на замужество, с каждым днем становились все более и более мощными и скоординированными. Сил же, чтобы отбиваться от второго и продвигать первое, с каждым днем становилось все меньше и меньше…
Помощь пришла с той стороны, с которой не ждали. А именно — от незабвенной маркизы Тевлери. Все это время он старательно скрывался от нее, причем делал это довольно успешно. Но однажды, когда его милость герцог Арвендейл в крайне расстроенных чувствах возвращался из очередной, как уже ему было понятно, практически бесполезной поездки в пару окрестных замков, на подъезде к городу навстречу его небольшому отряду выехала кавалькада всадников и всадниц. Трой в этот момент ехал, не особенно глядя по сторонам, охрана есть — пусть она и бдит, а ему надо было понять, как все-таки можно справиться с этой абсурдной ситуацией. Вроде как все делается правильно, а вот поди ж ты — результата ноль… Так что на то, кто именно к ним приближается, он обратил внимание только тогда, когда едущий рядом виконт Аскавирал негромко выругался. Трой вынырнул из своих невеселых дум и-и… едва так же не выругался. Потому что рядом с ним, весело улыбаясь, обнаружилось то самое лицо, встречи с которым он так старательно избегал. А именно — маркиза Тевлери. Трой затравленно оглянулся. Виконт Аскавирал уже успел тихонечко слинять на другой конец их смешанной кавалькады, образовавшейся из их конвоя и сопровождающих маркизы, и «спрятаться» за какой-то молоденькой дамой, рядом с которой грозно возвышалась ее суровая мамаша. У-у-у, предатель…
— Ах, герцог, как я рада вас видеть! — сияя улыбкой, заявила маркиза, притормаживая своего коня и выравнивая его рысь так, чтобы двигаться рядом с Троем. — Мы с вами так давно не виделись, что я уже заподозрила, что вы просто скрываетесь от меня.
— Как вы могли такое подумать? — уныло и потому крайне неубедительно отозвался Трой. — Быть рядом с вами — истинное счастье для любого мужчины… — Ну вот не нравились ему все эти словесные кружева, так распространенные среди местных аристократов. Он был воспитан совсем в другой среде. Нравится кто-то — соберись с духом и скажи, а еще ленту подари или вечером на выгоне, где собирается молодежь, сядь рядышком с избранницей, возьми за ее ладонь, ну а после проводи до дому. Не нравится — тоже скажи. И зачем нужны все эти многомудрые витиеватости, которые являются всего лишь прикрытием того, что любой нормальный человек называет «Похоть потешить»…
— Вот-вот, — усмехнулась маркиза, — и я о том же. А между тем, если бы вы поделились со мной своими озабоченностями, я могла бы оказаться вам весьма полезной.
— М-м-м… это вряд ли, маркиза. Видите ли, мои озабоченности…
— Заключаются в том, что вы никак не можете подвигнуть наших мужчин взять на себя бремя вернуть на эту землю покой и безопасность? — с легкой усмешкой прервала его маркиза. Трой удивленно воззрился на нее. Эк как точно сформулировала. И вполне изящно. Он бы сам так не смог.
— Н-да… — несколько растерянно начал он, — позвольте искренне восхититься вашей проницательностью.
— Не стоит, — сморщив носик, отмахнулась маркиза. — Лучше примите совет. Если вы хотите добиться своего — объявите бал.
— Бал? — удивился Трой.
— Да, — серьезно кивнула маркиза. — Это лучший способ сдвинуть с места наших трусов.
— Ну-у-у… я бы не стал использовать столь сильное…
— Ах, оставьте, герцог, — маркиза досадливо махнула ручкой, — трусы и есть. Храбрецы, по большей части, еще отходят от ран, а среди тех, кто здоров и полон сил, очень мало кто имеет сердце льва… — Она на мгновение замолчала, а затем задумчиво продолжила: — Хотя вы, наверное, правы. Не стоит быть такой резкой… — Она сделала короткую паузу, а затем продолжила: — Понимаете, дело в том, что мы здесь, на западе, уже очень давно не знали, что такое война. То есть всем, конечно, известно, что война — дело грязное, кровавое, тяжелое. Но известно это нам было по большей части чисто теоретически. Особенно никогда не воевавшей молодежи. Более того, среди них представления о грязи, крови и ужасах войны были в основном очень отстраненными, почти эфемерными, а вот мечты о блеске, подвигах и доблести, наоборот — почти овеществленными. Ну кто из дворянских отпрысков не мечтал мчаться на закованном в латы боевом коне в шеренге столь же блестящих латников, уперев тяжелое боевое копье в упорный крюк? А как картинно должны были слетать с плеч уродливые орочьи головы под ударами родового меча! И даже возможное ранение или в самом крайнем случае (а как иначе-то?) возможная смерть для них были вовсе не бедой, а всего лишь еще одним поводом покрасоваться. Предстать перед дамой сердца с суровым лицом и в белоснежных бинтах, сквозь которые просвечивала сочащаяся из ран кровь, и тем заработать лишний горячий взгляд, побледневшие в волнении щеки, а то и страстный поцелуй — да что может быть лучше для юного героя? И вот такие герои, воспитанные на рыцарских балладах и юношеских мечтаниях, столкнулись с настоящей войной… — Она сделала паузу. Трой тоже молчал. Маркиза проехала еще несколько шагов, после чего снова негромко заговорила:
— Нет, многие закалились и окрепли, как клинок из хорошей стали, который сначала раскалили добела, а затем опустили в кипящее масло или горячую кровь. Но других, тех, что до сих пор вздрагивали во сне, вспоминая, как разлетается на мелкие осколки и брызги человеческая голова под ударом ятагана, как один удар орочьего готендага разваливает даже одетого в неплохой ламелляр человека на две неравные половинки, как изрубленное, изувеченное мясо, еще пару мгновений назад бывшее твоим другом, братом, отцом, умирающе хрипит и вздрагивает, буквально сочась последними мгновениями жизни, среди выходцев с культурного и изнеженного запада оказалось заметно больше.
— А вы много знаете о войне, маркиза, — тихо произнес Трой. Красивое лицо маркизы на мгновение исказилось в страдальческой гримасе, но затем она снова улыбнулась и делано легкомысленно махнула рукой:
— Ах, вы обо мне еще очень многого не знаете, герцог. Но не будем о ненужном. Я хочу сказать, что готова указать вам на вашу ошибку. Вы ведь воспитывались отнюдь не в дворянской среде, не так ли?
Трой кивнул.
— Вот и я о том же. Но вы, несомненно, знаете, что в среде дворян очень большое внимание уделяется чести. Однако, увы, в наших ранее столь тихих и благословенно спокойных местах это понятие заметно выродилось и стало скорее показным, чем истинным. Большинству нет никакой нужды быть
— И как знание этого вкупе с объявлением бала может мне помочь?
— О, очень просто, — усмехнулась маркиза, — вы ведь пытаетесь договориться с местными владетелями практически наедине, с глазу на глаз, не так ли?
— Ну-у… не совсем, — осторожно произнес Трой, до которого уже начало кое-что доходить.
— Ай, ваш виконт и парочка-тройка рыцарей со стороны гостеприимного сеньора не считаются, — отмахнулась женщина. — По сути, вас — всего две стороны, то есть слово одного дворянина против другого. Тем более вы же не таскаете за собой нотариуса и не заключаете юридически обязывающего договора, не так ли? Так что любое ваше обвинение во лжи или неисполнении договоренностей просто купируется категорическим отрицанием второй стороны. И потому неопасно. А вот если все это будет проделано при большом скоплении людей… — И маркиза усмехнулась. Трой несколько мгновений обдумывал сказанное, а затем покачал головой.
— А что помешает тем, кто не хочет… ну, или ладно, пусть — боится в этом участвовать, просто не приехать на бал?
— Ну, во-первых, мы женщины, — ослепительно улыбнулась маркиза, — вы себе не представляете, как давно здесь не было настоящих, больших балов. В лучшем случае местные посиделки на три-четыре соседки. Да и те в последнее время очень редки… Так что пусть владетельные бароны и графы только попробуют встать между балом и женщиной.
Трой едва заметно усмехнулся. Да уж, Лиддит по своим привычкам и наклонностям очень далеко отстояла от ехавшей сейчас с ним рядом женщины, но и она также весьма… м-м-м… неоднозначно отреагировала бы, попытайся он воспротивиться, пусть и не часто, но все равно посещающему ее желанию потанцевать и поблистать…
— А во-вторых, — продолжила между тем маркиза, — не приехать по публичному приглашению, это как вполне себе столь же публично показать, что у тебя что-то не в порядке. Нет, даже не с доблестью и честью, это, как вы уже успели убедиться, в наше время не слишком-то и страшно, а с чем-то другим, более для всех здесь, на западе, важным — деньгами, престижем, состоянием дел в хозяйстве. Так что не сомневайтесь — приедут! — И маркиза уверенно улыбнулась. Трой несколько мгновений смотрел на женщину, оценка которой в его глазах только что изменилась на прямо противоположную, несмотря на то что все те черты ее характера и наклонности ее весьма страстной натуры, которые он считал негативными, совершенно никуда не делись, а затем уважительно наклонил голову:
— Благодарю вас за прекрасный совет, миледи!
Та весело рассмеялась:
— Ах, не стоит, герцог, не стоит. Просто помните, что к нам, женщинам, нельзя подходить с единственной и однозначной меркой. Мы еще те штучки! — После чего дала шенкеля своему коню и ускакала вперед…
— А я бы не отказался посмотреть на те тайны любви, которые тебе так настойчиво предлагала показать эта герцогиня, — мечтательно произнес Арил. — Говорят, они там, на западе, очень жаркие штучки.
— Не думаю, что тебе это понравилось бы, побратим, — с ехидным выражением лица произнес Гмалин.
— Это почему это?
— Потому что то, что на западе считают за изысканность, во многих других местах числится как извращения. — Он наклонился к Арилу и поинтересовался: — Вот, например, ты слышал что-нибудь об «эльфийской любви»?
— Эльфийской? — Арил наморщил лоб. — Нет вроде… А как это?
Гмалин весьма гнусно ухмыльнулся и, наклонившись почти вплотную к уху Арила, что-то жарко зашептал. Тот несколько мгновений заинтересованно слушал, а затем его брови взметнулись вниз, после чего он побагровел и полупридушенно произнес:
— Э-э-э… а как же… там же это… ык… какашки?
И над столом грохнул дикий ржач…
Известие о бале местное дворянское общество, к удивлению Троя, восприняло с огромным энтузиазмом. Именно к удивлению, потому что, несмотря на все уверения маркизы Тевлери, он все равно ожидал, что эта идея будет принята крайне холодно. Ибо Трой был совершенно уверен в том, что все те мысли, которые так емко и точно изложила ему маркиза, отнюдь не являются для местных владетелей каким-то особенным секретом. А раз так… неужели они попадутся в столь несложную ловушку? Однако, похоже, он действительно пока еще очень слабо разбирался в предпочтениях аристократии и образе мыслей высшего света. Потому что едва только он заявил герцогу Велиэ, сухонькому, но все еще весьма деятельному старичку, которому «возраст и подагра помешали исполнить свой священный долг и убыть со своей дружиной и ополчением герцогства к нашему великому императору», что собирается устроить бал, как тот поддержал его с небывалым воодушевлением. Несмотря на то что до этого в ответ на все призывы герцога Арвендейла организовать постоянное патрулирование дорог силами собственной дружины и созвать ополчение графов и баронов для окончательной зачистки герцогства от разбойников, Велиэ кормил его постоянными «завтраками», ссылаясь то на серьезные потери западного дворянства в битве под Павилиолом, то на проблемы с деньгами, то на собственную немощь. А тут вон как возбудился… Впрочем, возможно, дело было в том, что у престарелого герцога имелась молодая и весьма резвая супруга, и ему постоянно требовалось придумывать, как и куда потратить ее бурную энергию и хлещущее через край либидо. А это в его возрасте представляло для герцога, пожалуй, проблему куда более серьезную, чем какие-то там разбойники… Самому же Трою и подготовка, и сам бал запомнились тем, что атаки на него со стороны женского пола резко повысили свою интенсивность и частоту. Причем в стройных рядах атакующих теснились уже не только вдовушки и старые девы, но и молодые леди вполне замужнего возраста, а также и вполне себе замужние дамы. А возглавляла эту грозную армию сама герцогиня Велиэ…
— Да и не светит это тебе никак, Арил, — с трудом отдышавшись, заявил Глав. — Это только Трою может грозить. Если герцогиня не успокоится и доберется до Эл-Северина.
— Может, хватит, а? — Трой скривился. — Ну сколько уже можно меня подкалывать? Я что, виноват, что они все как бешеные стали пытаться ко мне в постель запрыгнуть? Я-то сначала думал, что после того, как я вздернул барона Каэверли, меня все местное дворянство пламенно возненавидит. А оно вон как вышло…
— А как вышло? — намного более спокойно усмехнулся Марелборо. — Вышло именно так, как оно всегда и выходит. В природе самки всегда тянутся к самому сильному самцу… вернее, тому, кого они считают самым сильным, инстинктивно понимая, что, во-первых, они получат от него наиболее жизнеспособное потомство и, во-вторых, он сможет куда лучше отстоять территорию и обеспечить ее и потомство лучшим кормом. А среди людей наиболее близки к природе именно женщины. Потому что живут эмоциями, чувствами… Вы же, мой дорогой друг, показали, что именно вы и есть самый сильный самец.
— Это Лиддит-то чувствами живет? — недоверчиво усмехнулся в ответ Трой.
— И Лиддит тоже, — спокойно кивнул император. — Хотя она, возможно, и в меньшей степени, но ненамного. Потому что когда я говорю, что женщины живут эмоциями, это не означает, что они глупее мужчин. Тут дело совсем в другом. Дело в том, что любой самец самой природой направлен вовне социума, потому что он в первую очередь его защитник и, так сказать, раздвигатель границ. Он так устроен психологически. Самцы всегда занимают первую линию обороны и стоят до последнего, разменивая свою жизнь на жизни матерей и потомства, или идут вперед, чтобы обеспечить им новую территорию, богатую пищей и свободную от опасностей. Такова его роль в системе выживания своего вида. Так боги или сама природа настроили и психику самцов, и даже их метаболизм. Потому что даже в случае гибели девяти из десяти самцов, но сохранении большинства самок — вид вполне выживет. Самки же, наоборот, всегда направлены на конкуренцию внутри социума. Они — матери, и одним из их важнейших инстинктов является создание наилучших условий для развития своих детей. Такова исконная природа всего живого. Поэтому боги, создавшие людей из живой «глины» неразумных животных этого мира, в этом отношении не стали в нас ничего менять. Ибо именно подобное разделение социальных ролей — основа выживания любого
Трой некоторое время молча сидел, переваривая все сказанное, а затем задумчиво кивнул:
— По-моему — да…
Марелборо усмехнулся и, воздев палец вверх, несколько ернически произнес:
— И это хорошо!
За столом снова засмеялись, но уже не обидно, а так, по-доброму, но почти сразу же замолчали, потому что император поднял бокал.
— Ну что ж, побратимы, должен сказать, что наш десятник снова показал себя с самой лучшей стороны. Когда я отправлял его на запад, положение там было куда хуже, чем где бы то ни было. И я совершенно не надеялся, что ему удастся справиться с тем, что там творилось, столь быстро. Но он сумел отыскать, так сказать, золотое звено и успешно вытянуть всю цепь. Так выпьем же за Троя-Побратима, хотя он уже давно носит совсем другое прозвище! — Ответом ему стали громкие ободряющие крики, закончившиеся тем, что все дружно выпили. Трой же, опрокинув стаканчик, внезапно поймал себя на том, что он что-то упустил… что-то такое было произнесено за этим столом… что-то важное и касающееся его самого, но на что он не обратил внимания… на что? Несколько минут он сидел, отстранившись от разговора, который неторопливо тек вокруг него, а потом… вздрогнул и хищно развернулся в сторону Гмалина:
Поделиться книгой: