Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Нефтяной король: Секретная жизнь Марка Рича - Даниэль Амманн на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

Как регулировались цены на нефть

Чтобы лучше понять суть уголовного дела Рича, начнем с упрощенного объяснения крайне сложных федеральных нормативов регулирования цен, по которым осуществлялась продажа сырой нефти в США после первого нефтяного кризиса в 1973 г. Как мы видели, арабское нефтяное эмбарго в октябре 1973 г., объявленное после войны Судного дня, серьезно ударило по всей нефтяной отрасли США. Уже через несколько недель после начала эмбарго президент Ричард Никсон подписал Чрезвычайный закон о распределении запасов нефти (Emergency Petroleum Allocation Act).[116]

С ноября 1973 до февраля 1981 г. в Соединенных Штатах для стимулирования местной нефтедобычи осуществлялось регулирование цен на американскую нефть. Для трех категорий нефти были назначены разные цены. Эти три категории нефти идентичны по химическому составу, различие состояло только в их происхождении. Нефть из скважин, где уровень добычи не превышал уровень 1972 г., называлась «старой нефтью» и была самой дешевой. Дальше шла «новая нефть», разведанная после 1973 г. или добытая из старых скважин, но сверх уровня добычи 1972 г. Нефтью самой дорогой категории был так называемый отгон, то есть последние капли нефти из скважин, которые были почти полностью выработаны и средняя добыча не превышала 10 баррелей в день.

Из всей американской нефти только отгон можно было свободно продавать по цене мирового рынка, которая значительно превышала регулируемые цены на старую и новую нефть. В 1980 г. баррель отгона продавался примерно на $20 дороже барреля старой нефти и на $15 дороже барреля новой нефти.[117] На мировые цены это регулирование никак не влияло.

Эта изощренная система ценообразования была законодательным кошмаром, полностью игнорировавшим принципы свободной торговли. Различные нормативы применялись к добывающим компаниям, к нефтеперерабатывающим предприятиям и торговым посредникам, а также и к нефти, добытой из скважин различных типов, в зависимости от количества нефти, добытой из этих скважин в прошлом. Этот политизированный фарс привел к хаосу на международном и внутреннем рынках сырой нефти. Президент Рональд Рейган отменил этот закон президентским указом в первый же день после своего вступления в должность в январе 1981 г.

Но как ни сложны были законы и нормативы, реальное функционирование рынка нефти было еще сложнее. Система регулирования цен действовала только при первой продаже добытой в США нефти. При последующих продажах той же нефти другие нормативы устанавливали предел надбавки цены, ограничивая сумму прибыли, которую посредник мог получить при купле-продаже или биржевой игре с нефтью. Эта «допустимая средняя наценка» (permissible average markup, PAM) рассчитывалась Федеральным управлением по энергетике на основе прошлых значений уровня прибыли конкретной компании. Молодые компании с короткой историей торговли или вообще без таковой, например Marc Rich International, и вовсе не имели PAM до сентября 1980 г. Начиная с 1 сентября 1980 г. — всего за несколько месяцев до того, как Рейган отменил этот закон и проложил путь к дерегулированию, — этим посредникам назначили максимальную прибыль в 20 центов с барреля.

Именно в такой обстановке зарегулированности и контроля над ценами Марк Рич стремился вести бизнес и получать прибыль. Там, где другие видели только препятствия и трудности, он видел возможности для бизнеса. Рич попытался использовать нормативы в своих интересах и получить максимальный доход. Нефтяные рынки приспособились к нормативам очень быстро, и дилеры старались любыми способами обойти ценовые ограничения. Один из способов состоял в том, чтобы объединить сделку на местную нефть, цена на которую регулируется, со сделкой на нефть из зарубежных источников со свободной ценой. Компании начали прибегать к своповым (обменным) сделкам, благодаря чему одна из сторон могла получить нефть, на которую не распространялись ограничения и которую можно продать за полную рыночную цену. В этих случаях предоставлялись скидки и дополнительные льготы. Для сделок такого типа американским компаниям был нужен опытный международный трейдер с надежными связями на мировом рынке. Марк Рич идеально подходил для этой цели. В 1979 и 1980 гг. именно он был этим самым международным нефтяным трейдером. Ни у кого не было лучших торговых связей на Ближнем Востоке, в Африке и в Европе. Две его компании, Marc Rich International (MRI) с филиалом в Нью-Йорке и Marc Rich + Co. AG в Швейцарии, идеально подходили для извлечения прибыли от такой торговли.

Джон Троланд, совладелец West Texas Marketing, об этом знал и осенью 1979 г. предложил Ричу сделку. По словам Троланда, WTM могла совершенно законно провести «многоярусную» сделку, в результате которой нефть, полученная по заниженным регулируемым ценам, превращалась в местную нефть со свободной ценой, а ее затем можно было продать по нерегулируемой цене на свободном рынке. Однако WTM не могла заполучить нефть с регулируемой ценой. Многие нефтедобытчики хотели продать свою нефть с регулируемой ценой только в сочетании с дополнительной сделкой, которая принесла бы им прибыль. В этих сделках использовали зарубежную нефть со свободной ценой, которая продавалась со скидкой. Как объяснил Троланд, для такой сделки у WTM не было доступа на международный нефтяной рынок. Троланд знал, что у Рича есть знания, связи и возможности для торговли на мировом нефтяном рынке.

Вот как это обычно делалось. Marc Rich + Co. продавала со скидкой нерегулируемую зарубежную нефть нефтедобывающей компании из Техаса Charter Crude Oil Company. Charter продавала MRI свою дешевую местную нефть с регулируемой ценой, а MRI затем перепродавала ее WTM. WTM обменивала эту дешевую нефть на нефть большей ценности с нерегулируемой ценой и продавала ее обратно MRI ниже номинальной цены. Далее MRI продавала нефть по рыночной цене на мировом рынке. По окончании этой транзакции MRI выплачивала компенсацию Marc Rich + Co. за скидку, которую та предоставила Charter, чтобы получить нефть по регулируемой цене. Без этой скидки Charter никогда бы не удалось продать дешевую местную нефть.

Когда в сентябре 1980 г. для MRI установили предел допустимой средней наценки в 20 центов, эта схема продолжала действовать, но сделки были реструктурированы так, чтобы роль MRI существенно уменьшилась. MRI больше не покупала со скидкой местную нефть по многоярусным сделкам и больше не возмещала Marc Rich + Co. ее потери в офшорных сделках на начальном этапе. Вместо этого WTM и еще одна фирма-посредник Listo Petroleum после «ярусной сделки» продавали местную нефть по более высокой нерегулируемой цене и платили Marc Rich + Co. за вклад во всю операцию. В этих реструктурированных сделках участвовали американские нефтедобывающие компании Charter и Atlantic Richfield, давние торговые партнеры Marc Rich International.

Все эти разнообразные сделки преследовали одну и ту же цель. Один из трейдеров в цепочке получал доступ к нерегулируемой нефти, которую можно было затем продать по высоким ценам мирового рынка. Деловым партнерам, участвовавшим в связанных сделках, выплачивалась компенсация за их затраты и труды.

«Фиктивные сделки»

Подобные «ярусные» сделки считались законными и практиковались всеми известными нефтяными компаниями. Под вопрос, однако, были поставлены взаимные платежи между Marc Rich International и Marc Rich + Co. Адвокаты Рича подчеркивают, что, согласно налоговому соглашению между Соединенными Штатами и Швейцарией, эти платежи были «совершенно правомерными». Вашингтонский адвокат Рича Майкл Грин указывает, что швейцарское налоговое соглашение «было альфой и омегой этого взаимодействия». Мнение обвинителей Вайнберга и Джулиани было диаметрально противоположным. Прокуратура Южного округа заявляла, что Marc Rich International уклонялась от уплаты налогов, направляя доходы, облагаемые налогом в Соединенных Штатах, в свою швейцарскую головную компанию Marc Rich + Co., которая не платила налоги в Соединенных Штатах. При этом прокуратура просто проигнорировала факт существования налогового соглашения со Швейцарией. Обвинители с большим подозрением относились к финансовым операциям, осуществлявшимся в рамках этих сделок и обменов. Они не верили, что офшорные операции с зарубежной нефтью, которые приводили к последующему перемещению нефти, оправдывали те суммы, которые переводились в офшор. Обвинители называли такие движения «фиктивными транзакциями» и «мошенническими изъятиями», которые покрывались «ложными и мошенническими счетами». Они считали, что с помощью таких «фиктивных транзакций» Рич перекачивал незаконную прибыль за границу.[118]

Согласно обвинительному заключению, Рич и WTM договорились, что огромные суммы прибыли (которые прокуратура называла большим кушем) будут оставаться у WTM, чтобы они не проходили по бухгалтерии MRI. «Чтобы надежнее скрыть эту схему, [Рич и Грин] вынудили WTM оформлять и отправлять счета (…), которые ложно указывали, что WTM продала определенное количество отгона обвиняемому [Marc Rich International] по высокой цене мирового рынка, в то время как в действительности обвиняемый [Marc Rich International] платил цену гораздо ниже в связи с согласием WTM тайно возвращать обвиняемым огромные прибыли, которые хранились WTM для обвиняемого [Marc Rich International] в так называемом куше».[119]

По версии обвинителей, Марк Рич продавал регулируемую нефть с прибылью, которая превышала максимально разрешенный уровень, и уклонился от декларирования этих доходов, скрытно перекачивая их в офшорную компанию. Прокуратура обвиняла швейцарскую компанию Marc Rich + Co. AG в сокрытии прибыли путем продажи нефти своей американской дочерней компании Marc Rich International по искусственно завышенной цене. Затем, когда дочерняя компания перепродавала нефть по более низкой рыночной цене, она несла значительные убытки в Соединенных Штатах, что позволяло компании не платить налогов на прибыль.[120] «Вместо разрешенных 20 центов с барреля Марк Рич зарабатывал на каждом барреле $5, — пояснял Вайнберг. — Мы нашли два комплекта бухгалтерских книг, заполненных от руки, где записывались обе части фальшивых транзакций — всех этих несуществующих поставок. И вы мне будете доказывать, что это законно? Бред, ерунда!» Обвинители наотрез отказывались воспринимать эти операции как законную форму налоговой оптимизации. Для них все это означало нечто большее, гораздо большее — организованную преступную деятельность.

«Ядерная бомба» прокуратуры

Название закона «О коррумпированных и находящихся под влиянием организованной преступности организациях» специально подогнали под аббревиатуру RICO — по кличке амбициозного гангстера, которого сыграл Эдвард Робинсон в фильме «Маленький Цезарь» (Little Caesar), вышедшем на экраны в 1931 г. Принятый в 1970 г. закон должен был облегчить судебное преследование ключевых фигур организованной преступности и нанести сокрушительный удар по их экономическим структурам. RICO позволяет наложить арест на имущество обвиняемого, прежде чем дело дойдет до суда и даже при отсутствии обвинительного заключения. В арсенале государственных обвинителей это была артиллерия главного калибра. Джон Дин, бывший советник президента Ричарда Никсона, назвал закон RICO «эквивалентом ядерной бомбы для обвинителя».[121] Этот закон считается одним из самых спорных во всем федеральном уголовном кодексе.[122]

Обвиняя Марка Рича, Джулиани впервые в судебной истории США применил закон RICO в деле, где не было явных признаков организованной преступности, таких как мафия или наркобизнес. После оглашения обвинительного заключения по делу Рича власти блокировали все банковские счета в США, принадлежавшие как лично Ричу, так и его компаниям. Сюда входили и пакеты акций Рича в Marc Rich + Co. и в 20th Century Fox. Налоговая служба США начала процесс взыскания налоговой задолженности с Marc Rich International, составлявшей более $91 млн. Активы, «подлежащие конфискации в пользу Соединенных Штатов», включали все, от банковских счетов, ценных бумаг и недвижимости до офисной мебели и оборудования. Список арестованных активов занимал в обвинительном заключении шесть страниц.[123] Был наложен арест и на квартиру Рича на Пятой авеню, и на его летний кондоминиум на Лонг-Айленде, и на его долю в Steinhardt Investments (хедж-фонде под управлением Майкла Стайнхардта), и на его долю в пенсионном счете. Кроме того, налоговая служба отправила уведомления об аресте имущества Рича работавшим с ним банкам и компаниям. Их извещали, что деньги, полученные от Рича, могут быть конфискованы.

Им также запрещалось выплачивать Ричу любые возможные долги.

«Это было просто поразительно! — со злорадным ликованием говорит мне Сэнди Вайнберг. — Мы заблокировали все его имущество в США, включая долю в киностудии 20th Century Fox. Мы их полностью прихлопнули, закрыли компанию на год. Они не могли работать в США. Это дорого им обошлось. По моим прикидкам, это обошлось им в миллиард долларов».

Безоговорочная капитуляция

Главная артерия компании — кредитная — была перерезана. Многие торговые дома старались уменьшить потенциальный риск из-за контактов с компанией Рича и сокращали объемы торговли с ней. «Наши компании погибали», — подвел итог сам Рич, когда мы обсуждали последствия замораживания активов. Стратегия RICO, с помощью которой Джулиани и Вайнберг намеревались принудить Рича к капитуляции, успешно действовала, вынуждая его начать переговоры о сделке с обвинением. «Выбор был невелик: или признать вину и заплатить, или погибнуть», — сказал мне Андре Вики, швейцарский адвокат Рича. «Для компаний Рича RICO был смертным приговором», — соглашается адвокат Майкл Грин. — Джулиани нужна была победа любой ценой, чтобы заиметь еще одну «засечку на прикладе». Он хотел отполировать до блеска свой образ борца с преступностью. И он добился полной и безоговорочной капитуляции.

10 октября 1984 г. компании Marc Rich + Co. AG и Marc Rich International в рамках соглашения со следствием признали себя виновными в представлении ложной информации с целью уклонения от контроля за прибылью, в результате чего они недоплатили налогов на сумму $48 млн. Компании согласились выплатить $150 млн в качестве компенсации, $813 000 штрафов и судебных издержек, $21 млн штрафа за неуважение к суду и отказались от налоговых скидок, что составило еще $40 млн. В целом сумма компенсации вылилась более чем в $200 млн. За это правительство сняло арест с имущества Рича в США. Чтобы выплатить компенсацию, Рич продал Марвину Дэвису свои 50 % киностудии 20th Century Fox за $116 млн. Кроме того, он продал нефтеперерабатывающий завод на Гуаме.

На следующий день, 11 октября 1984 г., в здании федерального суда на Фоли-сквер состоялась знаменательная встреча. Адвокат Рича передал юристу Chase Manhattan Bank чек на $130 млн — деньги, занятые у 14 американских и европейских банков. Юрист Chase Manhattan вручил Сэнди Вайнбергу чек на $113 018 306,71. Юрист из Marc Rich International выступил с официальным заявлением, что компания отказывается от прав на $36 981 693,29, которые налоговая служба конфисковала годом ранее.

Джулиани немедленно созвал пресс-конференцию, во время которой гордо помахивал чеком, держа его в вытянутой руке. Он еще раз подчеркнул историческое значение своего успеха. По словам Джулиани, эти $200 млн стали «крупнейшей суммой, успешно взысканной в ходе уголовного дела об уклонении от налогов за всю историю США».[124]

Компании Рича и Грина вернулись в бизнес, но их хозяева не могли рассчитывать на досудебное урегулирование. Прокурор Джулиани повторил то, что Эд Вильямс услышал от Вайнберга больше года назад: никаких переговоров о досудебном урегулировании для трейдеров, если оно не будет «включать солидного тюремного срока для них».[125] «Знаете, Руди был не очень надежным человеком, — вспоминает Сэнди Вайнберг, и становится понятно, почему он говорит, что никогда не стал бы голосовать за Джулиани. — Он слишком увлекался политикой. Боялся, что, если он заключит сделку с беглым преступником, его раскритикуют в New York Times». В последующие 17 лет ВСЕ обвинения против Рича и Грина оставались в силе, поскольку по американским законам обвиняемого нельзя судить заочно.

Джулиани на пресс-конференции забыл сообщить репортерам, что в прошлом году имел прекрасную возможность арестовать Марка Рича, но почему-то ею не воспользовался.

Глава 10

Промахи Руди Джулиани

Дождливым летним днем 28 июня 1983 г. юрисконсульт швейцарского посольства Юрг Лейтерт приехал в офис прокурора США на Манхэттене. Это было примерно за три месяца до сентябрьской пресс-конференции, на которой Джулиани зачитал обвинения против Марка Рича. Совсем недавно Рич и Грин с семьями сбежали в Швейцарию. И хотя об этой скромной встрече тет-а-тет нигде не сообщалось, Лейтерт наносил официальный визит от имени швейцарского правительства, которое воспринимало дело Рича как досадную помеху. В предыдущие годы между Соединенными Штатами и Швейцарией уже возникло несколько юридических споров о торговых операциях с использованием конфиденциальной информации, разрешенных в то время в Швейцарии. Тональность этих споров становилась все более жесткой.

Для Швейцарии экономические связи с Соединенными Штатами были крайне важны. В 1983 г. только на фондовом рынке США на долю Швейцарии приходилось более $20 млрд — одна шестая всех иностранных вкладов.[126] Для Швейцарии Соединенные Штаты были вторым по величине после Германии экспортным рынком. Шумиха вокруг дела Рича была совсем не в интересах швейцарского правительства, и оно было заинтересовано в прагматичном решении проблемы, которое позволило бы обеим сторонам сохранить лицо.

И вот Юрг Лейтерт появился в прокуратуре, собираясь сделать Джулиани предложение именно такого рода. Для начала он объяснил, что швейцарское правительство совершенно не намерено стоять на страже интересов предполагаемого неплательщика налогов. С другой стороны, уточнил Лейтерт, Швейцария будет отстаивать свои суверенные права и потому не допустит, чтобы иностранные правоприменительные органы тем или иным образом действовали на швейцарской земле без прямого одобрения правительства страны. «Швейцарская компания подчиняется швейцарским законам», — констатировал он. Затем Лейтерт спросил Джулиани, что у них есть на Марка Рича. «Долгое время мы не знали, какие обвинения выдвигаются против Рича. Если это было уклонение от налогов, то по швейцарским законам мы не имели права оказать американцам юридическую помощь. Но если это налоговое мошенничество, объяснил я Джулиани, то мы бы могли помочь», — рассказывал мне Лейтерт по телефону из Бразилии, где он несколько лет был швейцарским послом, а теперь руководил консалтинговой фирмой по вопросам управления.

Швейцарское законодательство, в отличие от других, разграничивает уклонение от уплаты налогов и мошенничество при их уплате.[127] В этой стране умышленное бездействие при подаче налоговой отчетности о доходах или активах считается не преступлением, а уклонением от налогов и влечет административное наказание. Налоговое же мошенничество (и уголовная ответственность) имеют место, если поданы сфальсифицированные документы — выписка из банковского счета, счет-фактура или балансовый отчет.

В 1983 г. существовали два основных юридических инструмента, позволявших иностранным истцам просить юридическую помощь у Швейцарии: соглашение о выдаче преступников 1900 г. и новый швейцарский федеральный закон о взаимной правовой помощи по уголовным делам (Federal Act on International Mutual Assistance in Criminal Matters, или IMAC), вступивший в силу только 1 января 1983 г. Лейтерт подробно разъяснил Джулиани, как именно можно действовать. IMAC, кроме обмена информацией, документами, подробностями допросов свидетелей, предусматривал также конфискацию активов в случае налогового мошенничества. Что еще интереснее, соглашение 1900 г. допускало выдачу обвиняемых в «фальсификации или подлоге официальных или частных документов; мошенническом использовании фальсифицированных или подложных финансовых инструментов… [или] получении денег или другой собственности мошенническим путем». Эти формулировки практически слово в слово совпадают с обвинениями, которые Джулиани вскоре предъявит Ричу.[128]

Загадочное упущение

«В рамках этого договора было достаточно сделать телефонный звонок, — разъяснял Лейтерт. — Американцы могли нам просто сказать, что расследуют громадное дело о мошенничестве или подлоге и в этом замешан некий Марк Рич, проживающий в Швейцарии. Им всего-то и нужно было попросить нас: „Вы его, пожалуйста, временно арестуйте, а мы пришлем запрос об экстрадиции“. И дальше все бы развивалось быстро, швейцарская полиция взяла бы Марка Рича под предварительный арест. Именно такой вариант развития событий я описал Джулиани. Мы с ним часа два очень хорошо поговорили — открыто, по-дружески, в духе сотрудничества. Джулиани сказал, что их дело, несомненно, связано с мошенничеством, так что он воспользуется полученной от меня информацией, но потом ничего не сделал. Я до сих пор не понимаю, почему Джулиани не воспользовался соглашением о выдаче».

Сославшись на IMAC, Джулиани мог послать швейцарцам запрос с просьбой выдать деловую документацию Marc Rich + Co, поскольку закон IMAC был приоритетнее швейцарских правил сохранения тайны банковских вкладов. Лейтерт напомнил Джулиани, что каналы взаимопомощи действуют очень успешно. Швейцарское правительство удовлетворило 248 из 250 запросов, которые правительство США послало в Швейцарию за предыдущие шесть лет, и не отклонило ни одного американского запроса на экстрадицию.

Действуя таким образом, обвинители могли арестовать Рича и получить доступ к его скрытым деловым операциям. Джулиани об этом, конечно, знал. В сентябре 1983 г. на пресс-конференции, где он зачитывал вслух обвинительное заключение, он объявил, что власти США направят запрос об экстрадиции Рича. На деле же прокурор США избрал другую стратегию, благодаря которой дело Рича скорее могло замелькать в газетных заголовках. Вместо того чтобы послать запрос об экстрадиции, Джулиани пошел на эскалацию конфликта. Прокурор хотел продемонстрировать, как он «крут» и беспощаден к «беловоротничковой» преступности.

В итоге дело Рича вскоре привело к самому тяжелому конфликту за всю историю взаимоотношений Швейцарии и США — конфликту, который завершился открытым дипломатическим противостоянием, на долгие годы омрачившим отношения двух стран. Даже консервативная и весьма сдержанная в суждениях швейцарская газета Neue Zurcher Zeitung удивилась промашкам Джулиани: «Причина, по которой Соединенные Штаты решили не обращаться за [швейцарской] правовой помощью в самом начале этого дела, как обычно делается в подобных случаях, причем оказание такой помощи обычно происходит без каких-либо трудностей, — причина эта во многом остается загадкой даже для местных [американских] комментаторов».[129] А вот комментарий солидного международного еженедельника Die Weltwoche, обычно занимающего проамериканскую позицию: «Не вполне понятно, почему США не пожелали прибегнуть к надлежащим правовым процедурам. Возможно, причина в том, что нью-йоркский прокурор Джулиани хотел обеспечить как можно более громкие фанфары для дела своей мечты — „величайшего налогового мошенничества за всю историю Соединенных Штатов“».[130]

Несговорчивые швейцарцы

Наконец в июле 1984 г. — через год после разговора Лейтерта с Джулиани и через десять месяцев после выдвижения обвинения — Министерство юстиции США обратилось за швейцарской правовой помощью. Вскоре после этого Соединенные Штаты потребовали выдачи Рича. Ежедневный штраф в $50 000, однако, несмотря на протесты швейцарской стороны, отменен не был. В ответ на это швейцарские власти проявили неуступчивость. Пообещав вначале рассмотреть запрос быстро, «не долее чем в течение трех недель», они затем отказались экстрадировать Рича и воздержались от передачи запрошенных документов. Швейцарское Управление по вопросам полицейской деятельности издало специальное разъяснение, заявив, что отклонило запросы, поскольку по швейцарскому законодательству действия Рича «квалифицируются как налоговые нарушения» и нарушения «положений о валютных операциях, торговой и экономической политике».[131]

Но это была лишь полуправда. Американцы долго не подпускали швейцарские власти к делу Рича, и теперь швейцарцев больше волновали вопросы суверенитета их страны, нарушенного, на их взгляд, действиями США. «Юридическая взаимопомощь несовместима с санкциями, установленными иностранным правительством», — недвусмысленно заявило швейцарское правительство.[132] Швейцарское посольство в Вашингтоне в своем конфиденциальном письме от 13 июля 1984 г. предупреждало, что «односторонние действия, осуществляемые полномочными органами США на швейцарской территории» не будут вознаграждаться юридическим сотрудничеством. Иными словами, помощь была обещана, если американцы проявят уважение к их суверенитету.

Швейцарский чиновник высшего ранга, занимавшийся этим делом, сказал мне: «Тот, кто ждет помощи от Швейцарии, не должен одновременно игнорировать швейцарские законы, осуществляя принудительные действия. Годом ранее мы бы весьма благосклонно отреагировали на запрос об аресте». Юрг Лейтерт, со своей стороны, вспоминает, как в самом начале этой истории, когда он общался с министром юстиции Куртом Фурглером, министр сказал ему прямым текстом: «Отдайте американцам то, что им нужно». Именно этого больше всего опасались адвокаты Рича, понимавшие, что швейцарское правительство стремится сохранять добрые отношения с Соединенными Штатами. «Хуже всего был запрос об экстрадиции, — говорил мне Андре Вики. — Нам, по крайней мере, удалось оградить Марка Рича и Пинкуса Грина от ареста в ожидании экстрадиции».

Что бы случилось, если бы Джулиани послал запрос на экстрадицию в 1983 г.? Из слов швейцарских дипломатов становится понятно, что Ричу грозило как минимум предварительное заключение в ожидании экстрадиции (как это произошло с режиссером Романом Полански в 2009 г. в Цюрихе, когда американцы потребовали его экстрадиции). Вопрос, были ли обвинения достаточными для выдачи Рича американцам, остается спорным. Так или иначе в этом случае вся наша история — включая готовность Рича сотрудничать со следствием — наверняка приняла бы совсем другой оборот. Но ловкий прокурор Джулиани, который всегда понимал, как будет лучше для его карьеры, упустил уникальную возможность арестовать Рича.

Американский юридический изоляционизм

Американские власти знали, как важно добиться временного ареста. «Обычно временный арест беглеца является ключевым условием успешной экстрадиции, — рассказывал впоследствии Элвин Лодиш, бывший юрист Управления внешних связей Министерства юстиции США. — После временного ареста удается быстро завершить многие дела. Добиться временного ареста значительно проще, чем полной экстрадиции».[133]

Но добиться временного ареста мешало поведение Джулиани, действовавшего в манере «крутого шерифа». Это был один из первых случаев американского юридического (и политического) изоляционизма — тенденции американских властей игнорировать другие юрисдикции. Эта стратегия завела Соединенные Штаты в тупик. Оглядываясь в прошлое, нельзя не поразиться поведению самой могучей страны мира: похоже, она не создавала стратегические альянсы, не имела внятной стратегии, игнорировала политическую реальность и не боялась растерять друзей и союзников.

Установка Джулиани «сначала стреляй, потом задавай вопросы» завела всех в «бесплодный тупик», как выразился дипломат из Берна, которому поручили это дело. «Окно возможностей», настежь распахнутое летом 1983 г., оказалось заперто и забрано решеткой годом позже. Помощник прокурора Вайнберг, говорил Лейтерт, «вел себя по отношению ко мне крайне агрессивно и невежливо, словно я представитель банановой республики или незаконного правительства». Обращаясь за информацией и помощью, не стоит так себя вести. Неудивительно, что Лейтерт вскоре решил, что обвинители «не заинтересованы в том, чтобы найти выход». Краткий и уместный комментарий британского журнала Economist гласил: «Своими неуместными действиями [американцы] настроили против себя разобиженных швейцарцев».[134]

Швейцарцы, чья неуступчивость перед более крупными странами помогала им побеждать и сохранять независимость на протяжении столетий, не собирались уступать давлению. Они считали поведение США особенно оскорбительным в свете того, что Швейцария представляла американские интересы в Гаване со времени разрыва дипломатических отношений с Кубой в январе 1961 г. и в Тегеране после кризиса с заложниками 1979 г.

Правовые действия Соединенных Штатов в деле Марка Рича критиковали и другие независимые наблюдатели. «Судебный процесс Марка Рича… можно использовать как учебный пример того, как не следует добиваться успешного межправительственного сотрудничества», — высказался Росс Макдональд, один из ведущих налоговых экспертов Соединенных Штатов.[135] Американские власти «совершенно не думали о согласовании интересов сторон, — предостерегал Гарольд Майер, в то время советник по вопросам международного права в Госдепартаменте США. — Самое жесткое противостояние с наибольшим разрушительным потенциалом для дружественных политических и экономических отношений… происходит, когда Соединенные Штаты, не дожидаясь политического решения своих судебных или иных органов, пытаются употребить власть против лиц или организаций, требуя или запрещая действие или бездействие за пределами США, что входит в противоречие с законами или принципами иностранного суверенного государства».[136]

Майер не сомневался в том, что подобные действия наносят ущерб Соединенным Штатам. «Защита суверенных прав идет во благо не только и даже не столько отдельной нации. Она приносит пользу и мировому сообществу в целом… В тех случаях, когда прямое столкновение суверенной политики с претензиями правоохранительной юрисдикции США неизбежно приведет к требованию осуществить действия, противоречащие законным пожеланиям иностранного суверена на его собственной территории, суды Соединенных Штатов должны исходить из твердой презумпции, что международный закон и, соответственно, закон Соединенных Штатов не допускает подобное вмешательство».[137]

Британский экономист Алан Нил, признанный эксперт в области международного права, указывал на ущерб, причиненный американским юридическим изоляционизмом в деле Марка Рича. «Трудно избежать вывода о том, что… претензии к юрисдикции США, нарушающей суверенные права других стран, представляют серьезную проблему для Соединенных Штатов… В деле Марка Рича настойчивость Министерства юстиции США в исполнении судебного запроса о предоставлении документов компании, зарегистрированной в Швейцарии (в сочетании с поразительно небрежным подходом к получению документов компании, зарегистрированной в США), показала свою полную неэффективность».[138]

Почему Джулиани и Вайнберг так конфликтно вели себя со швейцарскими властями? Почему упустили столько возможностей? Почему предпочли пойти на обострение конфликта? Джулиани, несмотря на мои неоднократные предложения обсудить эти вопросы в удобное время и в удобной форме, всякий раз отказывался беседовать на эти темы или даже дать письменные ответы. Когда в разговоре с Вайнбергом я указывал на непоследовательность их действий в истории с экстрадицией Рича, его это явно раздражало. «Мы экстрадицией не занимались, — наконец сказал он. — Экстрадицией занималось Министерство юстиции через свое Управление внешних связей в Вашингтоне». Когда я выдвинул довольно провокационное предположение, что он, видимо, был доволен, когда дело приняло такой скандальный оборот, Вайнберг после недолгой паузы ответил: «Мне помогли действия швейцарцев».

Слишком много ошибок

Промахи обвинителей сыграли немалую роль в том, что Рич остался на свободе. Даже Вики, швейцарского адвоката Рича, удивляли — и радовали — действия прокуроров: «Правительство США не пыталось оспорить решение швейцарского правительства не выдавать Марка Рича. Оно также не подало повторный запрос об экстрадиции». И то и другое можно было сделать без труда. Во втором запросе об экстрадиции можно было всего лишь сменить статью обвинения на одну из тех, что наказуемы в обеих странах, например подлог или мошенничество, как Лейтерт предлагал Джулиани.

Много лет спустя, в 1992 г., авторитетная комиссия палаты представителей конгресса США по деятельности правительственных органов провела специальное расследование, чтобы выяснить, почему не удалось арестовать Марка Рича и Пинки Грина. Комиссия пришла к тем же выводам и выдвинула серьезные претензии к действиям органов власти. «Представляется, что не предпринимались усилия для выдвижения обвинений в других преступлениях, обуславливающих экстрадицию, или для экстрадиции на менее весомых основаниях. Также не исключено, что Правительство США упустило возможности расследовать иные потенциальные нарушения закона, которые могли бы способствовать облегчению экстрадиции».[139] Власти США не посылали запрос об экстрадиции Рича в Испанию и Израиль, которые Рич открыто посещал. Он часто проводил летний отпуск на юге Испании, в свой вилле в Марбелье. В Израиле Рич вначале имел только деловые интересы, но впоследствии бывал там все чаще, продвигая свои филантропические проекты.

Свидетельством незаинтересованности следствия и почти наивного отношения к экстрадиции Рича может служить то, что в начале 1990-х гг. Министерство юстиции даже не знало, есть ли у Рича израильское гражданство. Оно просто не дало себе труда послать запрос по этому поводу.[140] В 1984 г. министерство обратилось к Израилю с просьбой арестовать Рича, когда он приедет в страну, но лишь через десять лет получило ответ — отрицательный ответ. Как объяснил генеральный прокурор Израиля Михаэль Бен-Яир, к запросу «не прилагались запрос об экстрадиции или копии обвинений и письменных показаний под присягой. Мы рассмотрели вопрос и не нашли его юридически обоснованным. Обвинения против г-на Рича являются налоговыми и не связанными с мошенничеством, и потому договор об экстрадиции между нашими странами не распространяется на этот случай».[141]

Власти США даже не пытались добиться выдачи Рича из Испании, полагая, что эта страна не допускает экстрадиции своих граждан. Комиссия конгресса подвергла резкой критике американские органы власти, которые сделали такое предположение и затем попросту сложили руки: «Эти права гражданства были получены после даты совершения предполагаемых преступлений, и потому гражданство не могло служить препятствием для экстрадиции».[142] Более того, Национальное центральное бюро Интерпола США за три года со времени предъявления обвинения так и не выпустило международный запрос о выдаче (File No. 5031/87, Control No. A-147/4/1987). Этот запрос, так называемое красное уведомление Интерпола, предполагает предварительный арест подозреваемого с целью его последующей экстрадиции. «Красные уведомления» всегда играли очень важную роль в задержании лиц, скрывающихся от правосудия в других странах; все специалисты правоприменительной сферы знают, что чем раньше будет выпущено «красное уведомление», тем выше шансы задержать беглеца. Огромное количество ошибок, задержек и опозданий в действиях обвинения — верное свидетельство того, что Вайнберга, Джулиани и их преемников совершенно не беспокоило, что Рич и Грин остаются на свободе. Для комиссии конгресса вопрос был совершенно ясен: «Соединенным Штатам не хватило политической воли для того, чтобы добиться возвращения этих беглецов».[143]

Не признан невиновным

Марк Рич не был признан виновным. Дело не дошло до суда, поскольку Рич так и не вернулся в Соединенные Штаты. Суд не вынес решения по выдвигавшимся против него обвинениям. Если следовать испытанному временем традиционному американскому подходу «не виновен, пока не доказано обратное», то Рича следует считать невиновным.[144]

В реальной жизни все обстоит иначе. Рича уже осудили и средства массовой информации, и общественное мнение; множество журналистов и политиков озвучили заявления, нарушающие презумпцию его невиновности. Со временем Рич из подозреваемого и ответчика превратился в мошенника и врага государства, хотя ни одно из этих обвинений не было доказано в суде. Даже прокурор Сэнди Вайнберг считает, что Рича «опорочили, запятнали и выставили одним из величайших преступников в мире».[145]

Цель этой книги — не доказать вину или невиновность Рича, а поднять вопросы и указать на ошибки, сделанные обеими сторонами. Юридическая ситуация была вовсе не такой однозначной, как это выглядело в обвинительном заключении, о котором мы говорили в предыдущей главе. Оказывается, некоторые из лучших юристов Соединенных Штатов пришли к выводу о существенных изъянах в следствии и обвинении. Среди этих юристов — бывшие советники Белого дома Леонард Гармент и Джек Куинн; это Льюис «Скутер» Либби, бывший помощник президента и руководитель аппарата вице-президента; это профессор Мартин Гинзбург из Центра права Джорджтаунского университета; это Бернард Уолфман из Гарвардской юридической школы; это Лоренс Ургенсон, бывший второй помощник генерального прокурора и начальник Отдела мошенничества Министерства юстиции США. Все они полагали, что Марк Рич не виновен в выдвинутых против него обвинениях.

Спустя годы Рич нанимал всех этих юристов для подробного разбора его дела и, в некоторых случаях, для его защиты в суде. Их доводы, однако, никто не рассматривал всерьез.

Пять изъянов

Эти доводы основаны на следующих пяти пунктах, поднимающих серьезные вопросы к предъявленному обвинительному заключению. Спустя много лет Джек Куинн перечислит некоторые из этих доводов в петиции президенту Клинтону о помиловании Рича (см. гл. 18).

1. RICO. Дело Рича — первый случай, когда закон RICO «о коррумпированных и находящихся под влиянием организованной преступности организациях» и его конфискационные статьи были применены в деле о «беловоротничковой» преступности, не имевшем ничего общего с мафией, наркоторговлей, похищениями и убийствами. Адвокаты Рича критиковали Руди Джулиани и Сэнди Вайнберга за то, что они превратили довольно простое дело об уклонении от налогов в драконовское уголовное преследование с использованием RICO. «RICO применили как кувалду против Рича», — сказал мне Джек Куинн во время нашего долгого телефонного разговора. Он был руководителем аппарата вице-президента Альберта Гора, а затем стал советником президента Билла Клинтона. Куинн хотел подчеркнуть, что после выдвижения обвинения Ричу Министерство юстиции в дальнейшем оговорило, что конгресс США не намеревался применять статьи RICO или обвинения в мошенничестве с помощью почты и телеграфа для дел об уклонении от налогов.[146] Более того, Министерство юстиции, осознав силу воздействия конфискационных мер RICO, в 1989 г. запретило прокуратуре осуществлять несоразмерные штрафы и конфискации или досудебные ограничения, нарушающие нормальную и законную деятельность.[147]

2. Гражданское, а не уголовное дело. Юристы Рича подчеркивают, что это дело уникально в том смысле, что против компании Рича выдвигались уголовные, а не гражданские обвинения. Все другие подобные дела, говорят они, рассматривались гражданскими судами. По мнению юридической команды Рича, это дело по своей сути являлось спором об урегулировании контролируемых цен и налогов. Ни одна американская нефтедобывающая компания, настаивавшая на взаимоувязке своих продаж нефти в США с офшорными нефтяными зарубежными транзакциями, не была подвергнута уголовному преследованию.

3. Министерство энергетики. Юристы Рича утверждают, что в 1985 г. во взаимосвязанном деле Министерство энергетики США признало, что компания Рича должным образом связала внутренние и иностранные транзакции для целей финансовой отчетности. Прокуратура занимала по этому вопросу противоположную позицию и в своем обвинительном заключении оспаривала законность тех же самых транзакций.

4. Анализ профессоров налогового права. Леонард Гармент уполномочил выдающихся профессоров налогового права — Мартина Гинзбурга из Центра права Джорджтаунского университета и Бернарда Уолфмана из Гарвардской юридической школы — провести независимый анализ транзакций, на которых строилось обвинительное заключение. Кроме того, профессора оценили эти транзакции в контексте федеральных налогов на прибыль. За свою работу Гинзбург (муж судьи Верховного суда Рут Бейдер-Гинзбург) и Уолфман получили, соответственно, $66 199 и $30 745. В результате они пришли к поразительному выводу: «во всех рассматриваемых вопросах MRI и AG [Marc Rich + Co.] действовали корректно в отношении налогового режима США; отсутствуют неучтенные обязательства по федеральным налогам на прибыль или дополнительным налогам, относящиеся к транзакциям, изложенным в обновленном обвинительном заключении».[148] В отчете также указано, что доход двух швейцарских компаний был верно определен как «доход иностранного источника» и потому «свободен от налогообложения в США согласно налоговому договору между США и Швейцарией». То, что прокуроры сочли «ложными налоговыми изъятиями», в действительности является «затратами на проданные товары». Согласно выводам двух профессоров налогового права, компания Рича вообще не должна была платить налоги.

5. Иран. До сегодняшнего дня звучат обвинения в том, что Рич лично торговал с врагом. Это обвинение было, по мнению журнала Time, «одним из самых серьезных».[149] Многие часто забывают, что и MRI, и Marc Rich + Co. были швейцарскими компаниями. MRI была «учреждена в надлежащем порядке» по законам Швейцарии в 1978 г. как единоличная дочерняя компания Marc Rich + Co., которая, в свою очередь, была швейцарской компанией, учрежденной по тем же законам в 1974 г. Все время, относящееся к данному делу, MRI и Marc Rich + Co. имели существенную деловую активность в швейцарском Цуге, где находились головные офисы обеих компаний. Такие компании, утверждали юристы Рича, и даже иностранные «дочки» американских компаний однозначно не подпадали под ограничения эмбарго, и потому их торговля с Ираном не являлась преступлением. Как мы видели, это четко оговаривается в указе президента Картера.[150] Ряд компаний позволяли своим «дочкам» торговать с Ираном во время кризиса с заложниками; в списке фирм, вполне законно проигнорировавших иранское эмбарго, можно увидеть даже двух подрядчиков Министерства обороны США.[151]

«Я считаю, что в Южном округе Нью-Йорка неправильно истолковали факты и закон, — заявил „Скуттер“ Либби, давая под присягой показания Комитету по надзору за деятельностью правительственных органов палаты представителей. — Я на основе всех доступных мне доказательств, не считаю этих двух джентльменов [Марка Рича и Пинкуса Грина] виновными в инкриминируемых им преступлениях».[152] Либби, впоследствии помощник президента Джорджа Буша-младшего и руководитель аппарата вице-президента Дика Чейни, представлял интересы Рича в середине и конце 1980-х (но не занимался прошением о помиловании). «Я и сегодня полностью уверен, что в этом деле обвинители построили юридический карточный домик, — заявил Джек Куинн Комитету палаты представителей. — В основе этого дела имеются принципиальные изъяны».[153] Куинн писал президенту Клинтону, что по-прежнему убежден «в невиновности Марка Рича и в возмутительно пристрастном и несправедливом обращении с ним вновь назначенного тогда прокурора США в Нью-Йорке м-ра Джилиани». [так в оригинале. — Прим. авт.].[154]

Конечно, юристы всегда выставляют своих клиентов в самом выгодном свете, и, рассматривая приведенные аргументы, мы должны это учитывать. Но разве неудивительно, что уже много лет эти аргументы попросту игнорируют и журналисты, и публика, и, что самое печальное, система юриспруденции (см. гл. 13). Возможно, дело в том, что все мнения уже давно сформированы. Рич повсеместно считается величайшим налоговым мошенником в истории Соединенных Штатов, а остальные точки зрения неполиткорректны. Журналисты и комментаторы, уж не знаю почему, прилагательные «предполагаемый», «обвиняемый» и т. п. обычно опускают «за ненадобностью».

Героями 1970-х и 1980-х гг. были борцы с организованной и «беловоротничковой» преступностью. Популярная пресса славила Руди Джулиани как современного Элиота Несса — чикагского борца с мафией, сумевшего одолеть легендарного Аль Капоне. Рич, наоборот, был «плохой парень», который наживался на нефти, когда простые американцы стояли в очередях за бензином. Из-за нефтяного бума потребители столкнулись с рекордным ростом цен, а главный деловой партнер Рича аятолла Хомейни держал американцев в заложниках. Опять же, Рич не слишком, мягко говоря, старался завоевать сердца американской публики. И как сказал один нефтетрейдер со стажем, «когда рынки скисают, многие хотят найти козла отпущения».

Еще одна тонкость состояла в том, что Рич был реальный, осязаемый человек, которого можно было выставить на суд общественности. Его компания — в отличие от большинства других нефтяных компаний, открытых акционерных обществ с бесчисленными анонимными акционерами, — носила его имя. Люди вообще склонны подозревать во всех грехах торговцев сырьем, которые ворочают товарами на миллиарды и кладут миллионы себе в карман, имея на вооружении лишь записную книжку, телефон да билет на самолет.

Все на одного

Ни один журналист не захотел тогда описать эту историю с точки зрения Рича. Отчасти в этом была виновата ужасающая коммуникационная стратегия самого Рича, совершенно не понимавшего медийных реалий своего времени. Отношения Рича со средствами массовой информации временами были просто параноидальными. Он годами не давал интервью и не вступал в телефонные разговоры с журналистами. Иными словами, он не обсуждал и не комментировал ничего, что о нем писали. У Рича не получилось даже публично заявить о своей невиновности. Все это, конечно, укрепляло в глазах публики образ замкнутого торговца, который что-то скрывает и не желает защищаться (и, значит, обвиняют его неспроста). Пиарщики Рича тоже отработали не на должном уровне и по большому счету принесли ему больше вреда, чем пользы.

Непонятная стратегия юридической команды Рича, особенно на начальном этапе, способствовала тому, что его дело раздули сверх всяких разумных пределов. Явное нежелание помогать следствию, история с чемоданами документов, а также продажа и последующее переименование MRI в Clarendon лишь укрепили подозрения прокуратуры и широкой публики. «Защита мистера Рича следовала неудачной стратегии отказа от коммуникации, кооперации и переговоров», — позднее подытожил ситуацию Джек Куинн в письме одному из преемников Джулиани. Он назвал эту стратегию «дорогостоящей, но неблагоразумной».[155] В журналистской среде звучало совсем немного голосов тех, кто не желал слепо следовать общему мнению. Одним из самых известных журналистов, не побоявшихся озвучить иное мнение, был Гордон Кровиц, выпускник Йельской школы права, бывший издатель Wall Street Journal. «Стоит пристальней взглянуть на первое большое дело RICO м-ра Джулиани, — писал Кровиц. — Это знаменитое дело 1984 г. против Марка Рича, богатого торговца нефтью. Внимательный взгляд на обвинительное заключение покажет, что речь практически идет об уплате налогов. Суть дела состоит в том, что м-р Рич необоснованно приписал внутреннюю прибыль иностранной дочерней компании. Это похоже на стандартное гражданское дело о налогах, а вовсе не на дело об организованной преступности. И вот м-р Рич находится в Швейцарии, а не идет под суд по статьям RICO».[156]

«Руди Джулиани — гений саморекламы», — сказал мне Лоренс Ургенсон. Без RICO и Ирана это было бы обычное дело о налоговых махинациях, к которому газетчики быстро потеряли бы интерес. «Эти пункты появились в пресс-релизе как анонс обвинительного акта, и пресса связала их с кризисом заложников 1980 г.», — писал Леонард Гармент.[157] Обвинения вокруг торговли Рича с Ираном «имели единственный результат — подняли бурю возмущения в СМИ и в широкой публике против „предателя“ Марка Рича», — считает Андре Вики. «Иран добавили в последнюю минуту, и это стало важным событием», — говорит Роберт Финк, нью-йоркский адвокат Рича с 1979 г. «Откровенное подстрекательство! — восклицает Финк, размахивая руками над тарелкой с салатом „Цезарь“. — Дело велось совершенно несоразмерным образом. RICO и связь с Ираном были чересчур эмоциональными обвинениями. Правительство намеревалось загнать Рича в угол».

Можно было бы отмахнуться от этих высказываний, мол, адвокаты всегда толкуют факты в пользу своего клиента, но реакция общества на эти конкретные обвинения против Рича подтверждает их истинность. Обвинение в торговле с врагом изменило все. Вся ярость и боль от иранского кризиса с заложниками обрушились на Рича. Когда прозвучали эти обвинения, дело стало невозможно рассматривать с одной лишь юридической точки зрения. Вопрос стоял уже не о законности или противозаконности. Теперь это был вопрос нравственности, вопрос морали. «Суд нравственности не знает процессуальных норм», — любил говорить мой преподаватель политической философии.[158] Такой суд не ищет оправдывающих доказательств. Вердикт общества не подлежит пересмотру. Апелляций не будет.

«Он удрал в свой Цуг, чтобы жить в роскоши, и торговал с иранцами, когда они мучили наших заложников. Он плохой парень», — сказал Говард Сафир, заместитель начальника оперативного отдела Службы федеральных маршалов США, безрезультатно преследовавший Рича на протяжении 17 лет. (Когда Джулиани стал мэром Нью-Йорка, Сафир был у него комиссаром полиции. См. гл. 12.)[159]«В этой истории ярко выделяется Иран, — сказал председатель комитета по надзору за деятельностью правительственных органов Дэн Бертон. — Когда Марк Рич с ними торговал, там были наши заложники. Он нарушил эмбарго. Он работал на иранцев, продавая их нефть, когда заложники — американские граждане — долгое, долгое время томились там в очень тяжелых условиях».[160] По иронии судьбы примерно в то же время администрация Рейгана тайно продавала оружие Ирану, чтобы на вырученные деньги снабжать оружием антикоммунистических повстанцев в Никарагуа. Президент Джордж Буш-старший позднее помиловал несколько человек, в том числе министра обороны Каспара Уайнбергера, замешанных в скандале «Иран-контрас».

Политическое дело

Занимаясь бизнесом, Рич и его компания иногда «сдвигали» границы дозволенного. Они использовали все налоговые лазейки, какие только могли найти. Они работали в самых темных уголках «серых зон» капитализма. Рич жил в соответствии с принципом, которым когда-то поделился с одним из первых своих сотрудников: «Трейдер часто ходит по лезвию бритвы. Будь осторожен и не оступись». И все же я не уверен, что Рича признали бы виновным в суде: слишком много оснований для сомнения выявило его дело. Я пришел к такому выводу, поговорив с работниками органов правосудия, с дипломатами и другими людьми, непосредственно вовлеченными в это дело, и изучив бесчисленное множество документов, включая конфиденциальные.

Как видно из моего расследования, в этом деле был очевидный политический аспект. Прокурор Джулиани рассматривал дело Рича как прекрасный трамплин для своей политической карьеры — карьеры, которая приведет его в кресло мэра Нью-Йорка, а затем к неудавшейся попытке стать президентом США. Кое-кто даже говорил, что с дела Рича началась его карьера политика и общественного деятеля. Что ж, стремительное раскручивание дела Рича, выход его на первые полосы газет отнюдь не повредили Джулиани. По всей видимости, такой сценарий был для него даже желателен.

Известный специалист по «беловоротничковой» преступности Майкл Леви из Кардиффского университета тоже отмечает политическую мотивацию в деле Рича. «Политические причины могут подтолкнуть к решению об уголовном преследовании. Так, американский сырьевой трейдер Марк Рич привлекался к уголовной ответственности в 1983–1984 гг. за уклонение от налогов, другие виды мошенничества… а также тайную торговлю иранской нефтью после введения американского торгового эмбарго. В конце концов он был признан виновным по нескольким статьям обвинения, но скептики могут задать себе вопрос, было бы вообще заведено уголовное дело, если бы Рич не вел торговлю с враждебным государством».[161]

Когда я поднял эти вопросы в беседе с Сэнди Вайнбергом, температура в его офисе в Тампе словно сразу подскочила на несколько градусов. Это был один из немногих моментов, когда бывшему прокурору с видимым трудом удавалось сохранять хладнокровие. Впрочем, это неудивительно: вопрос был из тех, что подрывали самую основу этого дела.

«Мы провели расследование на высоком профессиональном уровне, — с нарочитым хладнокровием ответил Вайнберг. — Все было по-честному. У нас было не просто крепкое дело — оно было железобетонное. Я знаю толк в подготовке дел, вы уж поверьте. Джек Куинн там что-то говорил про юридический карточный домик, так вот, это был домик из сплошных тузов. Почему эти юристы молчали, пока я был прокурором? В 1983-м и 1984-м они ничего этого не говорили. Пришли бы тогда и сказали: „Это не уголовное дело, а гражданское!“»

Что может сказать Вайнберг о налоговом анализе Бернарда Уолфмана и Мартина Гинзбурга, которых многие считают лучшими американскими преподавателями налогового права? «Чушь, нелепость, макулатура!» — высказался Вайнберг и тут же смолк, словно этот эмоциональный взрыв застал его самого врасплох. Затем, взглянув мне прямо в глаза, он словно бы нашел весомый аргумент для меня. «Не забывайте, — сказал он, — что компания Рича признана виновной, а сам он сбежал. Если дело было таким слабым, почему он не вернулся и не стал защищаться?» Отличный вопрос — вопрос, на который мог ответить только сам Рич. Что он, собственно, и сделает в следующей главе.

Глава 11

«Я никогда не нарушал закон»

Голос Рича звучит даже ровнее, чем обычно. «Я не уверен в его мотивах», — отвечает он, одарив меня мрачным взглядом. Он одет, как обычно при наших встречах: темные брюки, белая рубашка, красный галстук, на левом запястье поблескивает золотой «ролекс». В свои 74 года Рич сохранил черты, делавшие его таким красивым в юности. На его ранних фотографиях находили большое сходство с Рудольфо Валентино, кинозвездой эпохи немого кино. Рич — человек проницательный и немногословный, с тихим голосом и едва заметной шепелявостью. Он всегда говорит четко и по делу. В нем есть что-то кошачье — даже помимо несомненного обладания девятью кошачьими жизнями. Он постоянно держит дистанцию и выжидает, готовый к прыжку. Он всегда должен быть готов к бегству — или к нападению. Я только что задал ему вопрос о его «ангеле мщения» Рудольфе Джулиани. «Я не уверен в его мотивах. Думаю, для него важен только он сам. Вот и все», — отвечает Рич. Впервые сырьевой трейдер открыто высказался об этом деле. Рич не пытается ускользнуть от моих вопросов. Напротив — что даже удивительно для человека, который уже 25 лет считается одним из величайших налоговых мошенников в мире, — Рич отстаивает свою невиновность. Конечно, он пытался минимизировать налоги, признает он. Конечно, он переводил прибыль в Швейцарию, где налоги значительно ниже, чем в Соединенных Штатах. Конечно, его компания занималась «трансфертным ценообразованием» — так поступают все международные компании. Рич старается говорить так, чтобы это не выглядело, будто он оправдывается. «Я никогда не преступал границ законности. Все, что я делал, было совершенно нормальным. Я никогда не нарушал закон. Я не сделал ничего плохого».

«Им понадобился козел отпущения»

В первый раз за все время Марк Рич захотел поговорить о своей международной торговле нефтью. «Торговля с врагом была самой подстрекательской частью обвинения, — начал Рич. — Все обстояло совсем иначе. Я вел бизнес с Ираном через швейцарскую компанию, и это было совершенно законно. Швейцарская корпорация Marc Rich + Co. много лет покупала нефть у Национальной иранской нефтяной компании — покупала еще до свержения шаха и захвата заложников. Мы перепродавали эту нефть на мировом рынке. Marc Rich + Co., как любая иностранная нефтяная компания, включая те, у которых есть „дочки“ в США, — продолжала заниматься нефтяным бизнесом с иранской нефтяной компанией и после исламской революции».

Если все было так невинно, вставил я, то почему его выставили величайшим налоговым мошенником и врагом государства? Рич склонил голову в сторону, и красное родимое пятно на левой щеке зарделось ярче обычного. «Я считаю, что дело было в политических проблемах. Кроме того, им как раз понадобился козел отпущения, — ответил он. — Я был легкой мишенью: одиночка, преуспевающий, зарабатываю кучу денег, да еще и еврей. Не вхож во влиятельные круги».

Он убежден, что его «выделили» именно по этим причинам. Обвинителям, считает он, было удобнее наброситься на него, чем разбираться с сотнями акционерных компаний с анонимными владельцами, хотя эти компании зачастую занимались тем же, что и он. Когда Ричард Никсон в 1973 г. ввел регулирование цен на нефть, нефтетрейдеры стали расти как грибы. До арабского нефтяного эмбарго в Соединенных Штатах было всего 12 нефтетрейдеров; в 1978 г. нефтяным бизнесом занималось пять сотен фирм. «Меня назначили жертвой конкретные люди. Люди, желавшие сделать себе рекламу, — считает Рич. — Личные интересы и чувства помешали им действовать честно. Мистер Джулиани раздул это дело, потому что для него это был способ достичь известности».

Рич излагал мне свою точку зрения чуть ли не смущенно. Я вспомнил, что один из его друзей как-то говорил мне, мол, Марк очень необщительный человек, практически интроверт, который на светских мероприятиях предпочитает сидеть в углу, тихонько курить свою сигару и наблюдать за окружающими. По сути, Рич — олицетворение сдержанности, вопреки своей репутации холодного беспринципного бизнесмена.

Применение чрезмерной силы

С дела Рича мы перескочили на разговор о том, что Соединенные Штаты склонны ставить свои законы выше законов других стран. Европейцы шутят, что у Америки есть три главных статьи экспорта: рок-н-ролл, джинсы и американское мировоззрение. «Соединенные Штаты норовят распространять свои замысловатые законы на весь мир, — заявляет Рич. — Я рад, что Швейцария живет по собственным исторически сложившимся принципам и не позволяет большим странам себя запугивать. — И добавляет по-немецки: — Die Schweiz verbeugte sich nicht, Швейцарию не согнуть».

«Американские политическая и юридическая системы имеют давнюю и известную историю применения чрезмерной силы, — продолжает Рич. — Они постоянно стреляют из пушек по воробьям. Вспомнить хотя бы недавние примеры с телеведущей-„домохозяйкой“ Мартой Стюарт или с компанией Arthur Andersen, которая входила в большую пятерку аудиторских компаний, когда Америка ее уничтожила. Ее уничтожили из-за действий нескольких членов руководства, а пагубные последствия обрушились на акционеров и на 85 000 они в чем не повинных сотрудников».

Я спрашиваю, как он относится к американской системе правосудия. «Я верю во власть закона, — отвечает Рич. — Я действительно верю в закон. Но, к сожалению, правосудие, как и все, что создано людьми, не всегда совершенно. Уинстон Черчилль как-то сказал: „Всегда можно полагаться на то, что американцы выберут правильное решение — после того, как перепробуют все остальные“».

Его самая большая ошибка

«Моя самая большая ошибка? — повторяет Рич мой вопрос. — Я явно недооценил фанатизм американской стороны. И еще выбрал не тех адвокатов. В прошлом, когда мне приходилось иметь дело с полицией, я с ними говорил и улаживал проблему. В тот раз я, вообще-то, собирался так же поступить, но мой тогдашний адвокат Эд Вильямс сказал: „Самое плохое, что ты можешь сделать, это говорить с ними. Мы пойдем на них, паля из всех стволов“. Это было огромной ошибкой и сильно усугубило ситуацию. Я сожалею, что так случилось».

Я спрашиваю, что для него было самым плохим во всей этой истории. И Рич вдруг переходит на другой язык — ради «очень немецкого» слова «die Ohnmacht». Его можно перевести как «беспомощность» или «бессилие». Для человека, который всего добился собственными усилиями, оказаться беспомощным, несмотря на все свои деньги, связи и железную волю — наверное, это было невыносимо. «Он любит все контролировать, — сказала мне Дениз Рич в разговоре о том, как этот процесс повлиял на их семейную жизнь. — В то время он потерял контроль и не мог делать того, что хотел. Он не мог путешествовать. Он был подавлен». За мою карьеру журналиста-расследователя мне часто приходилось говорить с людьми, глубоко убежденными в том, что они пали жертвой чересчур рьяных журналистов или судей. Этих людей глубоко ранило ощущение беспомощности — то, что их никто не слышит, что широкая публика воспринимает связанные с ними события в свете, прямо противоположном их собственному видению. Рич не был исключением. «У меня всегда была хорошая репутация, — говорит он. — Это дело нанесло незаслуженный вред моей репутации».



Поделиться книгой:

На главную
Назад