Помоги проекту - поделись книгой:
Её перепады настроения ошеломляли. То возносит тебя на Эверест, то сбрасывает в Марианскую впадину.
Мимо нас прошла стюардесса, попросила Марину убрать откидной столик, меня — сунуть рюкзак под кресло, а полного соседа — пристегнуться. Я сразу выполнила просьбу. Сосед долго, ворча, возился с ремнями. Марина сделала вид, что просьба убрать столик относилась не к ней. Она всё листала и листала журнал. Я же следила за стюардессой, которая наклонялась то вправо, то влево, с улыбкой обращаясь к пассажирам. Мне стало жалко её (сколько же сил она тратит на каждого пассажира!), и я, протянув руку, сама захлопнула Маринин столик.
Стюардесса тем временем достала какой-то чемоданчик, открыла его, извлекла кислородную маску и принялась объяснять, как ей пользуются. Я всё ждала, когда же у неё свалится пилотка, но, как бы она ни наклонялась в разные стороны, пилотка крепко сидела на голове, из чего я сделала вывод, что она приколота к причёске булавками-невидимками.
Самолёт загудел, разгоняясь. За окном замелькали здания, фонари, деревья, кусты.
Сосредоточиться ни на объяснениях про экстренную посадку на воде, ни на количественных числительных не получалось. Я захлопнула книгу.
— Понимаешь, — обратилась я к Марине, — мне нравятся красивые дорогие вещи. Но когда речь идёт о часах за тысячу евро…
— За десять тысяч, — поправила меня Марина.
— Тем более. Понимаешь, часы нужны для того, чтобы узнавать время. А время — это то, что живёт у нас в голове. Когда ты смотришь на часы, то тебя интересует не то, сколько бриллиантов украшает стрелку, а время. То есть ты в эту секунду думаешь о том, что ты успеешь сделать, а что — не успеешь. Понимаешь? Разница с «Моной Лизой» огромная. Люди приходят смотреть на неё и вдохновляться. Радоваться. Погружаться в свои размышления и переживания. А на часы смотрят по другой причине.
Я вздохнула с облегчением. Наконец-то удалось сформулировать то, что носилось в голове, как стайка перистых облаков по майскому небу. Мне показалось, что Марина слушала с интересом. Может, она наконец поняла, что меня можно не только подкалывать?
— Если у тебя нет денег, чтобы даже смотреть на эти часы, так и скажи, — заявила Марина. — Чего мне мозг взрываешь?
Повисла пауза. Душная и мрачная, как дым над дачным костром. Так тебе и надо, Машенька… Объясняй, делись мыслями. А в тебя потом плеснут, как горячим кофе, обидными словами, и сиди себе. Обсыхай.
Самолёт взлетал. Стюардесса собрала кислородную маску и жилет в чемоданчик, уселась на кресло возле аварийного выхода и быстро пристегнулась. Свет в салоне погас, горели только таблички «Пристегните ремни» и «Не курить». Сосед нажал на какую-то кнопку над головой, и повеяло прохладой. И даже немножко сыростью.
Всё вместе — и темнота, и холод, и гул — слились воедино, в одну полосу, как деревья за окном взлетающего самолёта, и унесли меня в далёкое детство, в ту горную пещеру под Ялтой, где мы заблудились с родителями. И я вспомнила ледяной, как стекающая по стенке влага, страх, который тащил нас вперёд, будто нить Ариадны. Мама толкала меня легонько в спину, приговаривая: «Да вон уже выход виден, не бойся, мы же с папой», а у самой в голосе был ужас, тёмный и мягкий, как чёрно-розовые крылья летучих мышей, гнездившихся под потолком.
Горло перехватило от жутких воспоминаний, даже глотать стало больно. Тут же заложило уши так, словно их набили ватой, как в том же Крыму, когда, перекупавшись, я заболела отитом.
Я зажмурилась. Сразу вспомнился папа с его фобией. Заодно в голову полезли и мамины страхи. Как я буду там справляться одна? А если я не пойму эту сеньору, к которой мы едем? А если на курсах мне будет трудно? А если я заблужусь на улице? Как же я спрошу дорогу, если все вокруг говорят по-испански?!
— А всё же свинство, что в салон нельзя пилочку маникюрную взять, — громко сказала Марина, ни к кому не обращаясь.
«Она ужасна, — подумала я, — но всё-таки… Всё-таки я буду там не одна».
Свет вскоре зажгли. Стюардесса принялась развозить напитки: воду и разноцветные соки в пластиковых стаканчиках, — а потом с помощью напарника, которого я мысленно именовала «стюард», хотя не была уверена, что это правильное слово, раздала подносы с едой. Но ощущение холода и сырости горного туннеля застряло у меня в горле и не проходило, сколько я ни пыталась запивать его кислым апельсиновым соком и заедать невкусным кексом с синтетическим ароматом клубники.
Цвет облаков в тот раз мне увидеть так и не удалось. Марина захотела спать и зашторила иллюминатор до самого конца полёта.
Глава 4
Разговор с таксистом
Как только стихли последние хлопки по случаю удачного приземления и на экране телефона возникло приветствие: «Добро пожаловать в Испанию!», я написала родителям: «Долетела». Представляю, как выдохнул папа. Зато мама начала волноваться: не заблужусь ли я…
— Чего торопишься? — лениво поинтересовалась Марина. — Сейчас вай-фай в аэропорту бесплатный поймаем, и пиши сколько влезет.
Похоже, Марине хотелось контролировать не только те деньги, которые у меня имеются, но и те, что я трачу…
Я промолчала. От мамы тут же пришло: «С автобусом разобралась?» Очень хотелось ответить «Пока нет», но выслушивать очередной комментарий Марины про лишнюю трату денег? Нет уж, подожду вай-фая…
Вообще-то мы должны были жить в международном лагере. Однако в последний момент моя учительница Беатрис предложила проживание в семье, и родители меня уговорили. Мол, для языка полезнее.
На самом деле их успокаивало, что за нами будет присматривать испанская тётушка, а не старосты-ровесники, как в международном лагере.
Самолёт стал разворачиваться. Полный дяденька вскочил, несмотря на увещевания стюардессы, и принялся доставать с верхней полки бесконечные пакеты с надписью «Duty-free Moscow». Я же мрачно размышляла о том, что если бы мы всё-таки жили в лагере, то мне наверняка подобрали бы не русскоязычную соседку, а, скажем, англичанку или китаянку. А значит, мне и вовсе не пришлось бы сталкиваться с Мариной.
Интересно, почему в жизни всё складывается определённым образом? Это происходит стихийно? Может ли человек сделать из стечения обстоятельств какие-то важные выводы? Пока вывод был странный: я попала под влияние малоприятной себялюбивой особы, но при этом нуждалась в её знаниях и руководстве…
Очередь на паспортный контроль была гигантской.
Марина уткнулась в телефон. Пролистывала френд-ленту в «Фейсбуке». Я же пыталась сосредоточиться на грамматике. Делала последние глотки перед тем, как погрузиться в живой язык.
Я шелестела страницами, напряжённо размышляя: что мне повторить? Что самое полезное? Числительные? «Yo estaré en Barcelona dos semanas»[1]. Глаголы прошедшего времени? «Me perdí. ¿Donde esta la salida?»[2] Может, фразеологизмы? Например: «Arar en el agua». Дословно: «Пахать воду». То есть «носить воду решетом».
Как раз то, чем я сейчас занимаюсь. Я захлопнула книгу и огляделась.
Казалось, в Барселону слетелись все люди со всех уголков Земли. Тут были и французы, и итальянцы, и китайцы, и американцы, и все шумели, переговаривались, смеялись и спорили. Дети дремали в колясках, плакали, просились на ручки или, наоборот, побегать, а у взрослых были сосредоточенные лица. Особенно у русских, которые напряжённо вглядывались то в документы, то друг в друга, то в полицейского, который прохаживался вдоль зелёной линии на полу у кабинок паспортного контроля.
Почему все иностранцы кажутся беззаботными, а русские — мрачными и нервными? Может, не слишком-то хорошо так думать о соотечественниках. Наверняка среди, скажем, американцев полно раздражённых людей… Но взгляд невольно останавливался только на сердитых русских мамах, одёргивающих малышей, и их ворчливых мужьях, приговаривающих что-то вроде «Ну куда ты себе столько косметики набрала?».
— Точно меня не пустят, вот я вас уверяю! — громко утверждала какая-то бабуля в белой блузке с алыми цветами.
Справа от неё стоял молодой человек, скорее всего, сын, потому что у них были очень похожие крошечные носы, слева — невестка, которая при каждом всплеске переживаний закатывала глаза, а у ног вертелся годовалый внук с точно таким же, как у папы и бабушки, носом-пуговкой.
— Мама, всё будет в порядке, — гудел сын, — за что ты переживаешь?
— Вдруг я что-то забыла! — отвечала бабуля, и, казалось, цветы на её блузке слегка вспыхивали от яростного волнения. — Где паспорт?
— У меня, — спокойно отвечал сын.
— Хорошо, а деньги? Деньги я точно могла забыть!
— Мам, мы за всё карточкой платить будем, не переживай, пожалуйста.
— Как не переживать, я сегодня такой сон видела ужасный! — забормотала бабуля. — А сегодня, между прочим, ночь с четверга на пятницу.
Но волнение оказалось заразным, как ветрянка или грипп. Я тоже принялась ощупывать наружный карман рюкзака: там ли паспорт? И листок с адресом сеньоры Рибаль? А где мои деньги? Где-то на дне, в кошельке и ещё отдельно, в конверте, вместе с придавленной «Алёнкой» и тапочками. Надо бы найти их… Иначе чем оплачивать автобусный билет?
Но не успела я сбросить с плеча рюкзак, как очередь неожиданно рванула вперёд, и мы с Мариной оказались у зелёной линии.
— Мама, идите! — недовольным голосом сказала бабуле невестка, и та послушно засеменила к пограничнику.
Марина так и не оторвалась от своего телефона. Я же волновалась за бабулю, как за саму себя.
— Хеллоу! — сказала та пограничнику. — Здравствуйте! Я из России! Россия!
Говорила она громко, скандируя русские слова по слогам.
«Вдруг меня тоже о чём-то спросят, а я не смогу ответить?» — запаниковала я. И на каком языке нужно будет отвечать?
Раз я знаю испанский и приехала учить его сюда, в Барселону, значит, мне нельзя будет перейти на английский? Позорно получится. С другой стороны, им же неизвестно, хорошо я говорю по-испански или плохо.
— Пойдёшь первая? — шёпотом спросила я у Марины.
— Погоди, — отмахнулась она, что-то набирая в телефоне, — как пишется «ребахас»? Через «хоту» или эту… как её… английскую «джи»?
— «Хэ», — поправила я, — в испанском это буква «хэ».
— Какая разница, все называют её «английская „джи“»!
— Если через «хэ», — упорствовала я, — то будет читаться «ребагас».
— Сказала бы сразу, что через «хоту», чего ты умничаешь? — с досадой произнесла Марина. — Хочу глянуть, пока есть время, какие скидки в
По моим прикидкам, времени у нас больше не было. Бабуле в цветастой блузке пограничники уже вернули паспорт. Перед тем как выйти за специальные воротца с загоревшейся зелёной лампочкой, она крикнула невестке, которая держала на руках сына у окна соседней будки:
— Я говорила, что забуду что-то! Вот я испанские слова все забыла!
— Вы их и не учили никогда, — буркнула в ответ невестка, но сияющая бабуля, обмахиваясь паспортом, как веером, уже поспешила за оградку.
Пограничница жестом пригласила меня к себе, но вместо волнения я ощутила неожиданный прилив сил, чуть ли не радость. Раз Марина не знает, как пишется такое простое слово, то испанским владеет хуже меня!
Ха. И этот человек объяснял мне, что не стоит тратить время на учёбу в колледже? Ну-ну. Результат соответствующий. «Как пишется слово „скидки“? Через „д“ или через „т“?» Ха-ха-ха!
— ¡Hola![4] — устало сказала мне пограничница, быстро пролистала мой паспорт, поставила печати и кивнула в сторону воротец.
«Неужели это всё? — поразилась я. — Так просто?»
Нет, конечно, не всё, нужно ещё чемодан свой найти, а для этого — попасть в багажное отделение. Но что тут сложного, вон она, вывеска. Сразу на двух языках — испанском и каталанском. Я мгновенно нашла глазами привычное сочетание букв. Белым по синему выведено:
Сейчас сдёрну свой чемодан со спины изогнутой, как змея, багажной ленты и отправлюсь на поиски автобуса. А мама боялась, что я потеряюсь! Пропаду без Мариночки. Как бы не так! Мне понятно, куда идти и что делать. Всё расписано, как в детском садике. Вон туалеты (
Радость освобождения подгоняла меня. Быстрее, быстрее! Пусть Марина догонит меня уже в автобусе.
Искать багажное отделение мне не пришлось: уже издалека я разглядела знакомую полную фигуру соседа и обрадовалась ему, как родному дядюшке. Даже простила локоть, всю дорогу мешавший мне. Если он стаскивает свои чемоданы (надо же, тоже в клеточку, как рубашка и платок! Может, он шахматист?!), значит, и мой чемодан должен выехать именно здесь. «Давай, — мысленно поторопила я свой тёмно-синий чемоданчик с обтрёпанными углами, доставшийся мне от мамы, — не подведи!»
И он не подвёл. Выехал на чёрной резиновой чешуе дорожки, и вид у него был потрёпанный, но победоносный. Видать, залежался у родителей в шкафу и теперь радовался долгожданному путешествию. За ним полз Маринин чемодан, обтянутый тигриной тканью.
«Снять его тоже? — мелькнуло в голове. — Или не стоит?» Но если сниму, нужно будет дождаться Марину, а я уже хотела бежать искать автобусную остановку. Снова попаду в эту липкую зависимость… С другой стороны, если её чемодан уедет, то она может опоздать…
Мой чемодан уже добрался до меня. Я быстро сфотографировала его, решив послать фото в группу во «ВКонтакте», которую организовала Беатрис для своих учеников. Обычно она скидывала нам домашние задания или видеозаписи испанских клипов. Потом я сдёрнула с ленты свой чемодан, немного помедлила и протянула руку к Марининому.
— Что ты тормозишь? — послышался за спиной Маринин голос. — Хватай быстрее, а то уедет!
Я вздрогнула. Вместо того чтобы схватить чемодан, нечаянно толкнула его вперёд, и он завалился за багажную ленту.
— Растяпа!
— Прости…
Марина отмахнулась. Она быстро огляделась и легко тронула за рукав сына той самой бабули в цветастой блузке, который стаскивал с ленты огромный пластиковый чемодан.
— Извините, — нежно улыбнулась ему Марина, — вы не поможете?
Невестка, которая по-прежнему держала на руках малыша, нажимая ему на крошечный нос со словами «би-би-ип», оценивающе оглядела Марину с ног до головы и нахмурилась. Однако её муж улыбнулся в ответ, кивнул и, опершись на бортик ленты, с трудом вытянул Марининого «тигра».
— Спасибо, — прощебетала Марина, — вы меня спасли!
Интересно, Марина заметила, что жена её «спасителя» хмурилась всё больше и больше? Или её это только забавляло? Не знаю. Мне было неловко.
— Пошли! — скомандовала мне тем временем Марина. — Такси вон там!
— Такси?! — опешила я. — Мы же на автобусе едем.
— Какой автобус? — поморщилась Марина. — Ты крейзи?
— Аэробус, — промямлила я. — Он идёт до площади Каталонии.
— Он из этого терминала уходит? — продолжила допрашивать Марина. — Ты уверена?
Нет, я уже ни в чём не уверена. Замерла перед Мариной, как кролик перед удавом. Жду своей участи.
— И к тому же, — продолжила она, — площадь Каталонии — это центр. А наша дуэнья живёт ближе к морю. Придётся пилить к ней на метро. А я устала. В общем, никаких автобусов. Такси, и только такси!
Она схватила свой чемодан и толкнула в сторону транспортёра, который доставлял пассажиров к стоянке такси. Я поплелась за ней. Мне показалось, что жена Марининого «спасителя» проводила меня жалостливым взглядом.
Таксист нам попался коренастый, кругленький, похожий на крепкого загорелого бобра. Он без конца приговаривал
Марина уселась вперёд и захлопнула дверь.
Гадая, во сколько может обойтись поездка, я забралась в машину. Таксист тоже уселся, не расставаясь со своими
— Ой, вайфайчик, — негромко сказала Марина, и я вспомнила, что не ответила маме.
— Си, ви-фи! — обрадованно подтвердил таксист.
«Отлично, он ещё и интернет в стоимость поездки включит», — мрачно подумала я.
Что же мне теперь отвечать маме? «Да, я отлично разобралась с автобусом, мы решили ехать на такси»?
Я вздохнула и решила сначала отправить фото чемодана в группу. Подписала: «Привет из Барселоны!» Жалко, Ромки нет в этой группе. Может, ему отдельно выслать фото?
Но я не решилась.
Поделиться книгой: