Полюбила парня я...

ЮРАСИК. (Открывает книгу. Листает.) А настоящих у вас нет?

ПРОДАВЕЦ внимательно смотрит на странного покупателя.

ЮРАСИК. Ну, я имею в виду, живые…

ПРОДАВЕЦ. (забирает книгу и искусственный член) К сожалению, у нас только фаллоимитаторы…

ЮРАСИК. А если мне нужен живой, где мне его взять?..

ПРОДАВЕЦ. Молодой человек, обратитесь в больницу.

ЮРАСИК. А чего сразу в больницу? Я же у вас по-хорошему спрашиваю…

ПРОДАВЕЦ. В шестьдесят шестой клинике оперирует хирург Целковский… Обратитесь к нему.

ЮРАСИК. Как вы сказали? Циолковский?

ПРОДАВЕЦ. Целковский!

ЮРАСИК. Какая, вы говорите, клиника? (Записывает в блокнот.) Шестьдесят шестая… Как его найти?

ПРОДАВЕЦ. В регистратуре, пожалуйста… Всего доброго!

ЮРАСИК уходит, хлопнув дверью.

СЦЕНА ВТОРАЯ

Приемное отделение шестьдесят шестой больницы. Юрасик сидит на топчане. Выходит врач в белом халате.

ЦЕЛКОВСКИЙ. Это вы меня спрашивали?

ЮРАСИК. Я…

ЦЕЛКОВСКИЙ. Что угодно?

ЮРАСИК. Я… Меня к вам… Я из «Аполлоши»…

ЦЕЛКОВСКИЙ. От Аполлоши? Какого Аполлоши?

ЮРАСИК. Магазин, знаете, есть такой…

ЦЕЛКОВСКИЙ. Простите, что-то не припомню…

ЮРАСИК. Ну, знаете, интимных принадлежностей…

ЦЕЛКОВСКИЙ. Ну и что? А при чем здесь я?

ЮРАСИК. Мне посоветовали обратиться к вам по поводу… ну живого члена…

ЦЕЛКОВСКИЙ. Живого члена? (Смотрит на него.) Может, вам не ко мне?

ЮРАСИК. Ну вы же Це… Циолковский?..

ЦЕЛКОВСКИЙ. Цел-ков-ский я… Вам не ко мне!

ЮРАСИК. Мне и сказали, Целковский! Мне нужен член, нормальный член, не искусственный какой-то, а живой… Сказали обратиться к Целковскому… Вот я и здесь!..

ЦЕЛКОВСКИЙ. А вы какого пола? Девочка, что ли?

ЮРАСИК. (стыдливо) Мужчина я…

ЦЕЛКОВСКИЙ. С мальчиками я не работаю… Не моя специализация…

ЮРАСИК. Но у меня вообще ничего нет… Совсем… Знаете, как у девочек почти…

ЦЕЛКОВСКИЙ. А вы говорите, мужчина! Пройдемте в кабинет! Посмотрю.

Входят в кабинет.

ЦЕЛКОВСКИЙ. Раздевайтесь, и ждите за занавесочкой! (Садится за стол и пишет. Юрасик раздевается и прячется за занавеску. Целковский отрывается от бумаг.) Девушка!.. Ой, простите, молодой человек, вы готовы? (Проходит за занавеску.) О! Это редкий клинический случай! Такого еще в моей практике не было. Девочка без грудей была, без сосков несколько было, с волосяным покровом на теле были, но чтобы мальчик, и без всего… Это просто здорово! А как так случилось? Это у вас наследственное или как?

ЮРАСИК. Я не знаю, проснулся сегодня, полез в душ, а его на месте нет… Голое место одно — ни раны тебе никакой, ни пореза, ни шрама, я не знаю. Как я теперь без него? Мне же капец придет…

ЦЕЛКОВСКИЙ. Да… Здорово! (Вполголоса, как будто обращаясь к самому себе.) Это, видимо, неблагоприятные условия обитания, экологически нечистая среда, а, может, последствие увеличения радиактивного фона… Мутация, происходит мутация… Человечество вырождается… Гм… (Юрасику) А раньше у вас как, все в порядке с этим было?

ЮРАСИК. Раньше вообще никаких проблем… Девчонки просто с ума сходили… Да он моей гордостью просто был, моим смыслом жизни… А теперь…

ЦЕЛКОВСКИЙ. Да… Редкий клинический случай… Ну что же? Я рад… Одевайтесь, пожалуйста… (Садится за стол.) Хорошо, что вы обратились ко мне… Кем работаете?

ЮРАСИК. Официантом…

ЦЕЛКОВСКИЙ. Угу… Знаете, сколько это будет стоить?

ЮРАСИК. Нет…

ЦЕЛКОВСКИЙ. Так… Сейчас подсчитаю… Пять триста плюс семь восемьсот, еще где-то около двухсот в сутки, умножить как минимум на семь, а то так на десять… В-общем, где-то пятнадцать тысяч будет…

ЮРАСИК. Долларов?

ЦЕЛКОВСКИЙ. Ну не рублей же!

ЮРАСИК. А где мне их взять, такие деньги?..

ЦЕЛКОВСКИЙ. Ну я не знаю… Вам же дают чаевые…

ЮРАСИК. Но не столько же!.. Откуда у меня такие бабки?

ЦЕЛКОВСКИЙ. Это государственные расценки. Я вам сосчитал даже со скидкой.

ЮРАСИК. Почему?

ЦЕЛКОВСКИЙ. Ну у вас же нет ничего, значит, и менять нечего, понимаете? Только пришить, и все! Делов-то!

ЮРАСИК. А он будет работать-то?

ЦЕЛКОВСКИЙ. Да, конечно, он будет нормально функционировать, но про собственных детей, разумеется, придется забыть… Репродуктивная функция у вас будет отсутствовать… Это однозначно!..

ЮРАСИК. А его не надо будет накачивать?

ЦЕЛКОВСИЙ. Как накачивать?

ЮРАСИК. Ну, качнуть там пару раз?..

ЦЕЛКОВСКИЙ. Все зависит от исхода операции… Пока загадывать рано… Тут, знаете, фивти-фивти… Понимаете меня?

ЮРАСИК. Ну ладно… (Идет.)

ЦЕЛКОВСКИЙ. Куда вы?

ЮРАСИК. Не по карману мне…

ЦЕЛКОВСКИЙ. А кому сразу по карману такая сумма? Тут нужно у родственников пособирать, как говорится, по сусекам поскрести… Глядишь, чего наберется… А если нет, можно ведь еще и объявление в газету тиснуть… Я могу вам помочь составить текст… Бесплатно, разумеется… Например, написать так: «Молодой симпатичный человек оказался в тяжелейшей ситуации, лишившись самого важного органа своего тела…»

ЮРАСИК. И что, вы думаете, это поможет?

ЦЕЛКОВСКИЙ. Ну не сразу, конечно, но шанс есть… Постойте! А в крайнем случае, я, может, возьмусь и так, если коллеги поддержат… Все-таки резонанс будет немалый… Подождите! Приходите завтра! Я обмозгую этот вопрос и завтра обсудим… Еще нужно будет обязательно сдать все анализы… Ну куда же вы? Подождите!..

ЮРАСИК уходит.

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Снова квартира Оли. Она лежит на кровати в халате и читает книгу «Сексуальная патология». Звонок. Входит Юрасик.

ЮРАСИК. Это снова я… Не к кому больше мне идти… (Стоит и смотрит.) Лолита сказала, что живет давно уже с другим… С пенсом каким-то…

ОЛЯ. Нашел? (ЮРАСИК качает головой.) Как же так получилось?

ЮРАСИК. (снимает обувь и проходит в комнату) Не знаю я ничего… Не спрашивай! (Садится на кровать.)

ОЛЯ. Я тут места себе не нахожу… Делать ничего не могу… Все думаю: как это так вышло? В голове даже не укладывается… Это у Гоголя только было, да и то, у него нос, а тут такое… Без носа-то еще прожить можно как-то, а без этого нельзя… Да и то ведь он придумал, а тут — на самом деле… Скажи кому, так не поверят ведь… Голое место… Если бы отрезал кто, так рана бы была большая, а тут — ничего… Ты еще пи́сать-то не хочешь?

ЮРАСИК. Что мне делать теперь? Скажи! Я ведь в петлю уже лезть готов… Жизнь смысл совсем потеряла… Мутантом каким-то стал без всего… Жена с другим ушла, с работы, сказали, уволят… Нет, лучше умереть… Не хочу я жить таким, без всего…

ОЛЯ. О! Подожди! Я тут про Гоголя говорила… А как у него закончилась повесть-то эта, помнишь? Нет? (Бросается к книжному шкафу. Роется. Ищет книгу.) Ты извини меня, Юрочка! Утром я так с тобой разговаривала грубо. Но я ведь не знала тогда… Как я себя ругала потом за это!

ЮРАСИК. Оленька, да ты что?

ОЛЯ. Ты сам говорил, что официант просто обязан «не заметить» неловкости, допущенной посетителем… Ведь так, да?

ЮРАСИК. Ну хватит уже! Я не официант!

ОЛЯ. О! (Открывает книгу. Листает.) Вот! Чепуха совершенная делается на свете. Иногда вовсе нет никакого правдоподобия: вдруг тот самый нос, который разъезжал в чине статского советника и наделал столько шуму в городе, очутился как ни в чем не бывало вновь на своем месте, то есть именно между двух щек майора Ковалева. Это случилось уже апреля 7 числа. Проснувшись и нечаянно взглянув в зеркало, видит он: нос! Хвать рукою — точно нос! «Эге!» — сказал Ковалев и в радости чуть не дернул по всей комнате босиком тропака, но вошедший Иван помешал. Он приказал тот же час дать себе умыться и, умываясь, взглянул еще раз в зеркало: нос. Вытираясь утиральником, он опять взглянул в зеркало: нос!.. (Закрывает книгу. Ставит назад на полку.) Ну, в-общем, дальше все ясно… Короче, нос оказался в печном хлебе… Вспомнила!..

ЮРАСИК. И что теперь будет?

ОЛЯ. Я думаю, раз у него нашелся, найдется и у тебя…

ЮРАСИК. В хлебе? А если не найдется?

ОЛЯ. Ничего, будем жить вместе, я буду тебя жалеть, кремом место это твое смазывать, может, снова вырастет… Говорят, любовь чудеса с людьми настоящие делает… А если нет, можно ведь и без него обходиться… Я знаю, живут люди по-всякому, у многих нет, и ничего, говорят, даже счастливы… Счастье — это ведь состояние души, а не тела… У нас будут с тобой платонические отношения…

ЮРАСИК. Да уж, скорее плутонические… От слова «плут», да? Только не выйдет все равно ничего! Как же я без него? Как?

ОЛЯ. Это сначала кажется, что страшно… А потом ничего… Человек, подлец, ко всему привыкает — это же этот сказал, я не помню, кто…

ЮРАСИК. Не смогу я так жить бесполым существом, Оля, не смогу… Надо мной же смеяться все будут, кому не лень…

ОЛЯ. А никто и не узнает. Мы будем хранить тайну за семью печатями… Молчок, зубы на крючок, да? Ты снова в ресторан свой ходить будешь, «Червячок», да? Блюда снова на подносе разносить будешь — у тебя это так красиво получается, как в кино. Я ведь когда тебя в первый раз с подносом твоим увидела, так сразу и поняла, что влюбилась. А ты еще так улыбнулся улыбкой своей голливудской… Нужно будет тебе только потом не забыть — зуб этот, который сбоку, поставить… А так все будет классно… А что касается меня, я еще годик проучусь, и тоже куда-нибудь устроюсь… С моим дипломом меня ведь хоть куда возьмут… Философы ведь нужны везде и всюду… Говорят, почти все руководящие работники — с философским образованием… Я считаю, что так и должно быть… Они должны уметь мыслить системно у себя там, наверху…

ЮРАСИК. Никчемная у меня жизнь… Да двадцати восьми лет прожил, а так ничего и не сделал… Концом только своим туда-сюда махал… Думал, это что-то значит… И работа-то мне больше потому и нравилась, что девчонок красивых много… Да только что толку? Эх! (Растягивается на кровати.) Где найти счастье? Наверно, только в могиле…

ОЛЯ. Да что ты говоришь-то, Юрочка??

ЮРАСИК. Знаешь, перегревшийся на солнце скорпион сам себя жалит и умирает… Эх, если бы я так мог!

ОЛЯ. Что, неужели без этого жить не стоит? А? Я понимаю, конечно, что это наслаждение приносит безумное, что с этим жизнь приобретает вкус, но ведь можно же любить духовно…

ЮРАСИК. Конечно! Кто не может физически, тому остается только духовно, да?

ОЛЯ. И еще можно добиться больших успехов в труде, сделать карьеру… Сублимация — тоже иногда не так плохо…

ЮРАСИК. Зачем мне эти успехи? Зачем мне эта карьера? Все коту под хвост!..

ОЛЯ. Я слышала, что даже кастраты сексом заниматься могут…

ЮРАСИК.Я даже не кастрат, не импотент, я хуже… Я вообще никто, понимаешь, никто…

ОЛЯ. Как это там? Сейчас… (Декламирует.)

Я — Никто. А ты — ты кто? Может быть — тоже — Никто? Тогда нас двое. Молчок! Чего доброго — выдворят нас за порог. Как уныло — быть кем-нибудь И — весь июнь напролет Лягушкой имя свое выкликать К восторгу местных болот.

ЮРАСИК. (Вскакивает) Ты что?

ОЛЯ. Это моя любимая поэтесса, Эмили Дикинсон… Она, кстати, была старой девой, всю жизнь жила одна, учительницей работала в селе каком-то… Никто даже и не знал, что она стихи пишет… А после смерти нашли коробку из-под обуви, а в ней сложены листки бумаги, исписанные бисерным почерком… И по счастливой случайности все это не выбросили на помойку, а отнесли редактору местной газетенки, тот прочитал, ничего, понравилось, и отвез в город своему другу, тоже журналисту, а тот возьми да и напечатай небольшую подборку… Стихи заметили, и пошло-поехало… Так и появился классик американской поэзии, к тому же, женщина…

ЮРАСИК. Но мне-то от этого не легче… Что я, тоже должен стихи начать писать, чтобы славу после смерти получить, да? Будут про меня также, как ты про эту, рассказывать, говорить: «Жил в конце двадцатого века такой мудак, и, хотя у него между ног ничего не болталось, умел он стихи сочинять талантливые про импотентов и кастратов…», так, да?

ОЛЯ. Юра, расслабься! Ну ты что?