Быков Сергей Николаевич

     - Так, так - закивал он головой. - зерит нанаг.

     - Мля-а, во я со своей распальцовкой встрял. - Тоже мне великий шаман нашелся. И ведь заднюю не врубишь, не удобно может получиться. - Так, боец, ну-ка распакуй копыто. - Я показал рукой что, надо размотать шкуру. Он понятливо закивал и быстро размотал свои обмотки.

     - Фу-у, малый, - я помахал ладонью перед носом - да твои ноги гиены жрать не станут. Так ладно, что тут у нас.

     Судя по опухшей и посиневшей лодыжке это все-таки скорее вывих, чем перелом. Я такое видел не раз, и у самого было, и кстати, приемы первой доврачебной помощи в пожарке двадцать семь лет в тетрадку записывал. Не скажу, что силен в этом вопросе, но кое-что в голове отложилось. Боли сейчас парень испытывает сильнейшие, но молчит и только морщится - уважаю! Я аккуратно взялся за стопу, стараясь определить куда пошел вывих, молодой сначала напрягся, но видя, что ничего неприятного не происходит, расслабился. Ну, чтож - или - или. Или получится, или... я резко с поворотом рванул стопу. Парень пронзительно вскрикнул и откинулся на спину, некоторое время он лежал закусив губу, на лице выступил пот. Постепенно на его лице стала расплываться довольная улыбка. Ага, получилось. Так, основной болевой симптом я ему снял, теперь поменьше напрягать ногу и все будет нормально.

     - Шаам - улыбаясь и прикладывая руку к сердцу проговорил молодой охотник - Боси шаам, боси. Дед тут же потащил меня к лежащему бессознательному телу. Откинув шкуру, он просительно заглядывал мне в глаза

     - Э? Шаам э?

     Передо мной лежал обнаженный, только обувь на ногах, парень лет двадцати пяти. Через всю грудь шли три глубокие, вывернутые, покрасневшие раны. Еще две поменьше были на бедре. И там и там раны были присыпаны каким-то порошком. Растительный антисептик? У парня явно была высокая температура. Раны надо было чистить и штопать. Я ни чем не мог ему сейчас помочь. Если только дать какой нибудь антибиотик, когда он придет в себя.

     - Нет дед - я покачал головой - здесь я бессилен.

     - Нан, нан шаам!

     - Нет.

     Дед опустил голову и тяжело вздохнув, накрыл больного шкурой. Старый, пожил на свете и наверно понимал предел возможностей шаманов. Видать с реальными чудесами у местных специалистов бубна и зажигательных танцев не очень.

     Потом, между дедом и двумя старшими охотниками разгорелась бурная дискуссия, в которой молодой благоразумно не участвовал. Судя по жестикуляции и время от времени проскакивающим словам, смысл которых я, кажется, понимал, охотники собрались сходить за добычей и дед был не против но, он сильно был против того, чтобы они совались в степь, куда те, как я понял, как раз и собрались. Впрочем, пререкались они не долго, деду скоро это надоело и он энергичным жестом руки и не менее энергичным словом - прям родным, русским повеяло, отправил охотников вдоль реки вниз по течению. Вообще-то и мне тоже надо внести свой вклад в, так сказать, "общий котел". Своей пайкой я пока светить не буду, а пойду проверенным путем. Достав из ранца закидушку, я направился к реке, благо до нее тут рукой подать. Дед молча последовал за мной, а пацан остался за кострового.

     Когда мы подошли к берегу, стайки уток и немногочисленные гуси неспешно отгребли подальше от нас, к центру реки. Дед проводил их пристальным взглядом, да уж не с его копьем на такую дичь ходить. Найдя удобное местечко и привязав блесну, отработанным движением закинул ее подальше. Рывок, рывок, потяжка - пусто. Еще заброс, рывок, рывок - есть! Небольшая щучка у меня в руках.

     - Ого! - воскликнул дед. Ясно, что такой способ ловли он видит впервые.

     - А то! - согласился я - Сам до сих пор к такому привыкнуть не могу.

     Дальше все по алгоритму, блесну снять, тройник, грузило поставить, щуку режем на куски, нанизываем и в воду. Дед внимательно следил за всеми моими действиями но, молчал и под руку не лез. Закинув снасть, я удовлетворенно потер руки и уселся на камень. Подождем.

     - Ну что-ж, пока суть да дело, давай-ка дед, мы с тобой пообщаемся, ибо чувствую я непреодолимую тягу к изучению вашего языка. Начнем с простого - и стукнув себе в грудь произнес - Я Петр! И ткнул пальцем в деда - Э? Мол, я Петр, а ты?

     Ха, да уж, это тебе не киношный абориген, который в умильном идиотизме повторяет произнесенное, Большим Белым Братом, как попугай. Дед прекрасно все понял.

     - Ых Хатак!

     - Ых, я так понимаю, это - я, а Хатак имя. Хатак, Хатак - я потыкал в него рукой.

     - Так, так - Хатак - и он изобразил пальцами идущие ноги - Хатак. Петр, э?

     - Ба-а, дед, да ты - Ходок. Неужто по бабам?

     - Э, Петр?

     - Петр - я поискал глазами и поднял небольшой камень - Петр!

     - Петр - канам? - указывая на камень, уточнил дед.

     - Так, так - закивал я головой.

     Тут наша содержательная беседа была прервана поклевкой. После недолгой но, напряженной борьбы я вытянул на берег сомика килограмма на три.

     - Ого! - опять воскликнул дед - Гуг, Петр, гуг!

     - Гуг, Хатак, гуг - я нанизал новый кусок и размахнувшись запустил снасть в воду - И надеюсь, будет еще лучше.

     Так, общаясь и вытаскивая время от времени сомиков, мы просидели почти до вечера. Солнце уже сильно опустилось к горизонту, предвещая скорые сумерки и я решил, что семи сомиков, каждый примерно по три кг., для пяти человек достаточно. Даже если ушедшие охотники вернутся ни с чем. Подойдя к лозиннику, я достал топорик и срубил несколько штук под внимательным взглядом Хатака, а потом протянул топорик ему и предложил продолжить. Взяв в руки топорик, Хатак долго изучал лезвие, пробовал на остроту, бил заскорузлым ногтем и внимательно слушал раздававшийся звук, даже лизнул, короче, дед ушел в созерцание.

     - Хатак - эй! - позвал я его и когда он сфокусировал на мне свой взгляд, сделал несколько рубящих махов рукой - Руби, руби!

     Дед ловко подсек лозинку, посмотрел на срез, потом на лезвие - О-о-о-о!!!! - выдал он заключение. И пошло - удар, исследование результата - О-о-о! Я же стал разделывать ножом рыбу на куски, тут же нанизывая их на очищенные лозинки. Потом мы переносили все к костру поближе. Молодой весьма удивился, когда увидел столько рыбы, но это ни сколько не помешало ему быстро мотнутся вглубь ниши и притащить большой, тонкий, и очень ровный камень, который он стал пристраивать над углями. Вот вам и первобытная сковородка, и судя по следам, пользовались ей не раз.

     Также, с большой сноровкой, он стал прилаживать над углями прутики с рыбой, и уже вскоре в вечернем воздухе поплыл дразнящий аромат жареного. Не успела приготовиться первая партия, как вернулись охотники, с недовольными и уставшими лицами. За все это время они смогли добыть лишь пару птичек с куропатку размером, да одного большого суслика. Этого было мало на такую ораву голодных мужиков, и они это прекрасно понимали, а тут такой приятный сюрприз. Лица их сразу посветлели, на них появились улыбки. Охотники оживленно загомонили, видать выясняли у деда подробности, откуда такое богатство. Дед тыкал в меня пальцем, часто употреблял слова: Петр, гуг, шаам, ого, короче - разворачивал перед слушателями красочное полотно эпической рыбалки. Потом Хатак начал представлять имена остальных охотников. Честно говоря, набор звуков которые должны были что-то значить сразу запомнить я даже не пытался. Про себя я их оставил как: Молодой, Первый и Второй, и Раненый. Ну, а я был представлен как шаам Канам, то есть, шаман Петр.

     А тут и рыба прожарилась, народ подсел костру и дружно навалился на подрумяненные, истекающие соком куски. Мужики расслабились, они перебрасывались фразами, смеялись, глаза их лучились довольством. Еще сегодня днем они вполне могли стать пищей для гиен. Но они победили, они целы, они сыты, они живы.

     Когда ели рыбу произошло одно очень значимое событие. Дело в том, что в то время как охотники хватали горячие куски рыбы, не сильно заботясь, чтобы они прожарились получше, рвали руками и с большим удовольствием закидывали их себе в рот, я поступал как культурный человек. Дожидался пока рыбка пропечется, разламывал аккуратно, дул, не спеша пережевывал, чем явно веселил остальных. А еще я посыпал кусочки солью, беря ее маленькими щепотками из небольшой солонки, которую я носил с собой. Охотники с любопытством поглядывали на это, но помалкивали, и лишь ближе к концу трапезы, когда эти проглоты почти все сожрали, Хатак, как самый авторитетный, осмелился и протянув руку попросил.

     - Та ме - "дай мне"

     Ну я и сыпанул жменьку, думал он как и я, по чуть-чуть посыпать будет, а он возьми да и закинь все сразу в рот. Пару секунд он еще крепился, а потом начал плеваться, тереть язык, рожи корчить. Остальные аж напугались. Дальше последовал, как приблизительно я перевел, следующий диалог.

     - Что? Что случилось, Хатак? - загомонили охотники.

     - Шаман Петр ест горький камень! Он дал мне тоже попробовать - ужас! - трет язык Хатак.

     - Шаман Петр ест горький камень! Почему? Зачем? - удивляются охотники.

     - Потому что Петр - это и значит - камень. Может горький камень - это камень его силы? Значит правильно его нужно называть Горький Камень - предполагает Ходок.

     - Да, да - соглашаются остальные - точно, шаман Горький Камень, да!

     - Не просто шаман Горький Камень, тупицы, где вы видели, как другие шаманы достают огонь из руки и едят горький камень? Он - Большой шаман Горький Камень.

     - Да, да - трясут бородами остальные - точно, Большой шаман Горький Камень.

     Ну, конечно не один в один, но что-то подобное точно говорили. И стех пор я и стал Магут шаам Хори Каман. Но не этот, по сути, комичный момент был важным, а то, что последовало дальше. Поднявшись, Хатак быстро сходил и принес одну из котомок. Развязав горловину мешка, он раскрыл его и пододвинул ко мне - Зрит - "смотри".

     В котомке находились грязно-серые крупные кристаллы вперемешку с песком. Я взял один из них и осторожно лизнул - да, точно - это соль. Нормальный галит, без какой либо горечи. Значит, в котомках они несли соль и в каждой такой котомке, судя по объему, килограмм по двадцать. Куда и откуда они ее несут? Добывали или меняли? Очень важные вопросы, на которые необходимо найти ответы. Нужно срочно учить язык.

     С утра самочувствие было не ахти. Кости ломало, мышцы тянуло - еще бы, так вчера нагрузил организм, да в моем возрасте. Но ни чего, пока сходил умыться, туалет, то се... на удивление достаточно быстро пришел в норму. Вчера, после того как поели, я почувствовал, что вырубаюсь. Только и успел кинуть одеяло на подстилку из травы и листьев. Думал, посижу, с дедом пообщаюсь, поучу слова... куда там!

     Молодой вовсю шуршал возле костра. Первый и Второй, съев на двоих суслика, уже ушли на охоту. Хатак неторопливо ощипывал куропаток.

     - Хао Хатак! - поприветствовал я деда, как делали киношные индейцы, типа пошутил.

     - Хао Хори Каман! - совершенно серьезно ответил Хатак.

     Я как стоял, так сразу и сел. Вот это пошутил! Пальцем в небо! Или не в небо. Североамериканские индейцы, по сути, переселенцы с евразийского континента во времена оледенения. И это приветствие, часть протоязыка на котором, как утверждают ученые, когда-то говорили все люди. Неудивительно, что я так быстро стал понимать, что мне говорят. Элементарный язык проще в изучении, чем сложно-развитый. Ме - мне, та - дай, нанаг - нога, каман - камень, хы - ты. А зрит - смотреть, это вообще древнерусское зрить - смотреть, отсюда зрак - глаз. Немецкое гут - хорошо, тут - гуг, ых - немецкое ихь - я, ватла - ватер - вода, нан - найн - нет. Поляки и сейчас говорят - так - да. А еще магут - большой, то есть - могучий, шаам - шаман, хатат - ходить. Неужели все так просто?! А с другой стороны, почему и нет? Новые слова рождаются не быстро, трансформация языка от простого к сложному, как опять же утверждают ученые, очень длительный процесс. Практически во всех индоевропейских языках встречаются единые, древние корни. Здешнее слово дах - ударить, как я думаю, вообще производное от действия. Ого - удивление, и у нас - ого. Только если я скажу - Ты удивил меня, то Хатак скажет - Ого ме хы.

     С жестами еще интересней. Многие - практически один в один. Я заметил, что жесты и мимика играют большую роль при общении, чем в мое время. Здесь очень четко видно, что язык жестов появился как бы не раньше звукового.

     Но сильно углубиться в эти мысли я не успел, потому что из-под навеса раздался слабый голос раненого и Хатак, а за ним и я, поспешили к нему. Его затуманенный взгляд еле сфокусировался на нас. С трудом, но опознав деда, он сделал слабое движение рукой к потрескавшимся губам.

     - Воды - крикнул дед Молодому, а сам скинул шкуру, внимательно осмотрел и понюхал раны. Я тоже принюхался, но вроде характерного сладковатого запашка не уловил. Хотя зрелище, конечно... .

     - Э? - спросил у меня дед.

     Я неопределенно пожал плечами, мол - пока вроде нормально, пациент скорее жив, чем мертв. Тут приковылял Молодой, и попытался сунуть в рот раненому какой-то волосатый, грязноватый бурдюк. За что, тут же получил от меня подзатыльник - не надо пихать в рот парню всякую гадость, ему и так хреново. Пока Молодой непонимающе хлопал глазами я сходил и принес полторашку и поднес ее к губам раненого. Почувствовав воду, тот жадно стал пить. Подняв брови, дед многозначительно посмотрел на Молодого, мол - ты понял, на сколько большой шаман Горький Камень, у него даже вода сама в воздухе висит.

     После того, как больной попил, его взгляд слегка прояснился. Я извлек из пузырька таблетку тетрациклина, надеюсь хуже не будет, и жестами показал, что надо проглотить. Парень перевел взгляд на деда и тот кивком подтвердил - делай что говорят. Пробовали покормить кусочками вчерашней рыбы, специально прибереженной на такой случай, но... не пошло. Почти сразу парень снова отключился. Так, нужен бульон. Припахав охотников заканчивать с куропатками, я достал котелок и налив воды, пристроил над костром.

     - О - о-о! - сказали первобытные люди, увидев очередное чудо. Как бы мужиков не хватил футур шок. Порезав тушки помельче и закинув их в котелок, я сел варить бульон и общаться. Помогая себе жестами и мимикой, мешая русские слова со словами которые успел запомнить, я спросил.

     - Хатак, сколько мы еще пробудем в этой пещере?

     - Батор, (так звали раненого) очнулся, теперь он точно не умрет. Хорошо что ты, шаман Горький Камень, помогаешь ему. Через два или три рассвета Батор окрепнет, и мы пойдем к племени.

     "Так, два-три дня. Успею сходить за вещами, но... стоит ли? Даже то, что у меня с собой вызывает у первобытных охотников, мягко говоря, удивление. Не стоит подвергать их сознание еще большей нагрузке. Все вещи я упаковал надежно, как чуял, полежат пока. Почки только-только проклюнулись и слегка зазеленела трава - время еще есть. Нужно наладить хорошие отношения с людьми из племени, сходить, посмотреть что там и как. Это тут я шаман Горький Камень, который помог, а то и вовсе спас Хатака со товарищи от гиен, добыл огонь из руки и полечил Молодого. А вот для остального племени я никто, и звать меня никак. Дед, я думаю, в авторитете, но не думаю что он в племени самый главный. И скорее всего, есть еще свой шаман, а те, кто сам себе присвоил право на монополию по посредничеству между высшими силами и остальными, очень не любят конкурентов. Все может быть весьма непросто".

     - Сколько идти до твоего племени?

     - Два - Хатак неопределенно пожал плечами - три рассвета. Как будет удача.

     "Понимаю, если у нас по городскому парку можно прогуляться с непредсказуемым результатом, то тут вообще - плейстоценовая лесотундра".

     - Как называется твое племя, Хатак?

     - За свою жизнь, много раз по столько - старый охотник показал все пальцы на руках - я жил в трех племенах, и все они, в каком-то смысле, мои. Которое из них назвать тебе?

     - Назови то, в котором ты живешь сейчас, а о тех, в которых ты жил раньше, обязательно расскажешь потом.

     - Правильные Люди!

     - Правильные Люди!? - Очень интересно и... чертовски знакомо! А другие что, НЕ правильные люди, или вовсе нелюди. - Чем же они правильней других, Хатак?

     - Не знаю - дед криво ухмыльнулся - это не я, это они про себя так говорят.

     "Ай да дед! Красавчик! Вот тебе и темный кроманьонец с каменным топором. Возможно, он не знает высшую математику, он не декламирует Шекспира и не в состоянии постичь глубинный смысл "гениального" квадрата Малевича, но мозгового вещества в его черепной коробке ровно столько, сколько и у меня. А люди во все времена одинаковы. Изучая историю, я в этом давно убедился. Эпохи разные, континенты разные, условия для проживания разные, а люди... одинаковые. Щедрость - жадность, доброта - злоба, отвага - трусость, благородство - подлость, любовь - ненависть. Жизнь и Смерь. Мы тысячелетия кружимся в этом бесконечном хороводе. И будем, уверен, кружиться до самого конца рода человеческого".

     - Но ты так не считаешь, Хатак!?

     - Кому интересно, что думает старик, слишком много видевший за свою жизнь.

     - Может быть, такому же старику как я.

     - Я рад этому, Горький Камень, но знаешь, меня не просто так прозвали - Ходок. Любопытство заставляет меня идти и идти туда, где я еще не был, чтобы увидеть то, что я еще не видел. И когда я вижу тебя Горький Камень, огонь любопытства сжигает меня. Скажи, откуда ты, из какого племени?

     - Я Рус. Это такой очень большой народ, в который входит много разных племен. Там - я неопределенно махнул рукой в сторону предполагаемого севера - где подолгу лежит снег, находится земля где живет мой народ.

     - Почему ты оказался тут?

     - Наверное потому, что не слушал одну старую и мудрую женщину и пошел за туманом. Шел, шел - я криво ухмыльнулся - и пришел.

     - Как долго ты шел?

     - Долго, Хатак! Много, много, очень много лун.

     - Скажи, Горький Камень, все эти странные вещи делает твой народ?

     - Точно. И эти и еще много других.

     - Ты позволишь посмотреть твое оружие?

     Как позже я узнал, личные вещи уже вполне себе существовали. Особенно это касалось охотничьего оружия. Его можно было сделать самому, выменять на что-то, выпросить, даже отнять могут. Но чтобы взять без разрешения... такое практически немыслимо. Ведь взяв без спроса, например, чужое копье, ты тем самым можешь взять и чужую неудачу. А тот, у кого взяли, может посчитать что с его копьем забрали и его охотничью удачу. А к наличию или отсутствию удачи люди еще многие и многие тысячелетия будут относиться куда как серьезно.

     Дальше и дед, и молодой, впали в экстаз. И если дротики им были боле менее понятны, то нож, топор и особенно моя Прелесть, произвели неизгладимое впечатление.

     - Что это за камень? - ощупывая заточку фальшиона, спрашивал Хатак.

     - Это не камень, это металл.

     - А где его берут?

     - Кхм... вообще-то из камня.

     Хатак понятливо покачивает головой, мол от шамана камней он другого и не ждал.

     - Ты можешь делать металл из камня?

     - Это не просто, но если найти нужные камни, смогу. "Почему бы и нет - подумал я про себя - в принципе, процесс достаточно прост и при определенном везении средненькое железо добыть вполне по силам".

     Также охотников интересовали и остальные вещи, особенно ткани. Никогда такого не видели. И даже после моих объяснений, похоже, так и не поняли, откуда они берутся. Я же, в свою очередь, попросил посмотреть их оружие. Что сказать? Не шедевр. Вместо ножа - очень острая и тонкая пластина из кремня. Копье - тот же кремень, весьма грубо обработанный, примотанный сыромятным ремешком к прочной, но кривоватой палке. Несмотря на свои скудные познания древнейшей истории человечества, понимаю, что это не неолит. Уж те неолитические каменные наконечники, практически произведение искусств, лежащие в нашем краеведческом музее, с этими не спутаешь. А значит, это скорее палеолит, и как минимум тридцать тысяч лет тому назад. И ведь еще есть верхний палеолит, есть средний, а также нижний. В каком я? Сдается мне, тут любой мой чих за прогрессорство прокатит. Только не вижу я себя в этой роли. Мне б прожить отпущенное судьбой в сытости и относительном комфорте, да и ладно будет. Скажете не героично, де мол, такой шанс, а он не хочет цивилизацию сварганить, привести темных предков в мир добра и знаний. Не-ет друзья, предки и сами туда доберутся, а мне бы и со своей задачей минимум кабы пупок не надорвать.

     Глава 4. Племя

     Вот уже три дня как мы идем в стойбище Правильных Людей. Сегодня последняя ночевка и если все сложится нормально, то завтра, ближе к полудню, будем на месте. Должен признать, что древние люди ходоки преизрядные. С немалым грузом, обремененные раненным, они держат темп, от которого у меня без малого язык на плечах висит. С языком, кстати, уже вполне прилично, общаемся без особых проблем. Там и слов-то триста - триста пятьдесят, да около сотни специальных охотничьих терминов, плюс мимика и жесты - очень содержательно выходит. Все явно рады, что скоро завершится этот трагичный поход. Особенно рад Батор, лежит себе на волокуше лупает глазами и счастливо улыбается. Он еще очень слаб, практически не ест, только много пьет и совершенно уверен, что это мои горошинки спасли его. Может и так, а может просто здоровья много и парню суждено выжить - хилым в этом мире ничего не светит. Ну пусть думает как хочет, главное чтоб польза от этого была.

     Только Хатак был задумчив и хмур. В целом я уже знал историю этого похода. Правильные Люди были классическими собирателями и охотниками, нигде не задерживающимися подолгу на одном месте, и кочующие по довольно сложному маршруту. Вот и приходили они из года в год к берегам довольно большой реки, где были удобные перекаты. Чтобы как только спадет вода и хоть чуть-чуть прогреется, переправиться на другую сторону, на летние, так сказать, пастбища. Заодно посылали охотничьи партии за "горьким камнем". Быстроногие охотники успевали дойти до пещеры с солью и обернуться назад меньше чем за неделю. Но что самое удивительное, саму соль они не употребляли, а использовали ее для обмена на большой ежегодной осенней охоте. Это мероприятие, как я понял, что-то вроде сбора многих родственных племен для совместной Большой Охоты, а также мены всего на все. Там же присматривались к невестам, проходили "свадьбы". Охотники терли свои вопросы, шаманы свои. Короче очень важное и нужное событие в жизни племен.

     Помимо того, что племя Хатака обменивало соль на нужные вещи, оно еще и приносило изрядный запас с собой на зимнюю стоянку и использовала ее для приваживания копытных под копья охотников. Любителей полизать дефицитную соль всегда находилось преизрядное количество. Почему люди сами ее не использовали, у меня в голове не укладывалось. На все вопросы Хатак отвечал, что люди не едят горький камень и вообще он первый раз видит, как человек его ест. Но на то я и Могут шаам Хори Каман, чтобы вытворять что мне заблагорассудится.

     В этом году поход за солью изначально начался не правильно. Прежде всего, пошло очень мало охотников. Обычно партия состояла из 20-25 охотников, а в этот раз было отправлено всего восемь человек. Остальные, как пообещал вождь Острый Рог, должны были подойти к пещере с солью через два дня, но... не пришли. Да и состав желал бы лучшего. Помимо Хатака пошли еще двое таких же почти стариков как и он, Первый и Второй - сильные, но слегка туповатые ребята, двое почти пацанов, один из которых Молодой и Батор - единственный кого Хатак ценил очень высоко. Ловкий, смелый, отважный, но не безрассудный, умный и любознательный. "Совсем как я в молодости" - не без гордости говорил дед.