Езда в остров Любви

Поль Тальман

Езда в остров Любви

ѢЗДА ВЪ ОСТРОВЪ ЛЮБВИ.

Переведена съ Французскаго на РУСКОИ.

Чрезъ Студента Василья Тредіаковскаго

И

ПРИПИСАНА

ЕГО СІЯТЕЛЬСТВУ

князю

Александру Борисовичю

КУРАКИНУ.

Печатана съ изданія 1730 года.

ВЪ ТИПОГРАФІИ АВГУСТА СЕМЕНА,

при Императорской Медико-Хирургической Акадѣміи.

1834.

ЕГО СІЯТЕЛЬСТВУ

КНЯЗЮ

Александру Борисовичю

КУРАКИНУ.

ЕЯ

ИМПЕРАТОРСКАГО

ВЕЛИЧЕСТВА

САМОДЕРЖИЦЫ ВСЕРОССІЙСКІЯ.

ДѢЙСТВИТЕЛНОМУ КАМЕРЪГЕРУ

и

КАВАЛЕРУ

Ордена Святаго Александра,

и прочая.

СІЯТЕЛНѢИШІИ КНЯЗЬ.

А высокую ВАШЕГО СІЯТЕЛСТВА ко мнѣ милость, которую отечески въ чюжестранныхъ краяхъ изволили Вы мнѣ противу чаянія моего показать, и чрезъ нѣсколко лѣтъ навашихъ денгахъ я воспріемлю смѣлость нынѣ приписать сію новопреведенную мною книжку ВАШЕМУ СІЯТЕЛСТВУ въ знакъ благодарнаго моего чювствія и сердца.

Я Совѣстно признаваюсь СІЯТЕЛНѢИШІИ КНЯЗЬ, что сею ни мало немогу я уплатить благородной и княжеской ВАШЕГО СІЯТЕЛСТВА Щедрости: Ибо и всея моея жизни, которая мнѣ осталась, искреннѣйшія и наивѣрнѣишія услуги всегда недостаточныхъ себя къ тому найдутъ. Но движеніе неусыпающее вѣчныя въ души моей благодарности неможетъ оную какъ токмо поручить ВАШЕМУ СІЯТЕЛСТВУ, которому я все что ни имѣю и ни умѣю, на всегда долженствую.

Правда, что немогъ я быть въ свѣтѣ безъ моего родителя; но не могъ я жить въ томъ безъ вашихъ ко мнѣ щедротъ. Тому я благодаренъ зарожденіе; но ВАМЪ, СІЯТЕЛНѢИШІИ КНЯЗЬ, за самое почитай воспитаніе не могу ни когда быть доволно.

Надлежало бы мнѣ удивляться не мало о сеи ВАШЕГО СІЯТЕЛСТВА непоятнои щедрости, ежели бы мнѣ, какъ и велікои части свѣта, прочія ВАШЕГО СІЯТЕЛСТВА верховныя добродѣтели извѣстны не были, которыя, хотябъ и не отъ Княжескаго и Князей свѣтлыхъ племяни имѣли ВЫ произыти, на сеи же ВАСЪ высокой степень, на которомъ нынѣ ВАШЕ СІЯТЕЛСТВО въ чинѣ Кавалеровъ Святаго АЛЕКСАНДРА стоитъ, безъ сомнѣнія имѣли бы возвесть.

ВАША, СІЯТЕЛЬНѢІШІИ KНЯЗЬ, острота природная; ВАШЕ умѣніе въ совершенность многихъ языковъ; ВАША обыклость многихъ земель ко нравамъ, и отъ того прозорливость въ мысль каждыхъ надобная отечеству; ВАШЕ глубокое искусство отъ самыхъ младыхъ лѣтъ въ політическихъ дѣлахъ, и не знаю что іное, которое ВЫ имѣете, въ умѣ самомъ, въ рѣчахъ, въ разсужденіи, и въ поступкахъ Вашихъ вящше нежели благородное, извѣстно могли ожидать всегда чинъ Святаго Алекандра, и чрезъ той по всюдную славу.

Желалъ бы я отъ сердца еще другія, но болшія дарованія ваши должною похвалою ублажить, ежели бы, СІЯТЕЛНѢИШІИ КНЯЗЬ, не имѣлъ я страха оныя чрезъ себя свѣтлыя неискуснымъ моимъ перомъ затмить паче, нежели уяснить; Такожде, съ другой стороны, и въ число вредныхъ ласкателей попасть.

И тако, СІЯТЕЛНѢИШІИ КНЯЗЬ, отдая сіе въ попеченіе искуснѣйшимъ, и тѣмъ, которые немогутъ быть въ подозрѣніи ласкателства, всенижайше здѣсь о единомъ токмо прошу ВАШЕ СІЯТЕЛСТВО, то есть, благосклонно принять сеи мои подносъ въ тожъ намѣреніе, съ которымъ я приношу оной ВАШЕМУ СІЯТЕЛСТВУ, такожде и свѣтлымъ при заглавіи именемъ вашимъ ублагорожденъ предъ всѣхъ попустить, а на конецъ мнѣ вѣрить, что я есмь съ наіглубочаишимъ почтеніемъ, и съ наисовершеннѣишею ревностію,

СІЯТЕЛНѢИШІИ КНЯЗЬ,

ВАШЕГО СІЯТЕЛСТВА, Всепокорнѣйшій всенижайшіи и вседолжнѣишіи слуга: В: ТРЕДІАКОВСКІИ.

КЪ ЧИТАТЕЛЮ.

Хотя нынѣ много искусныхъ щитаютъ предисловія при книгахъ за весма непотребной придатокъ. Однако мнѣ, ДОБРОЖЕЛАТЕЛЬНЫЙ ЧИТАТЕЛЮ, ни по какой мѣрѣ обоитися было невозможно, чтобъ, дая новую Россійскому свѣту сію книжку, не донесть вамъ о томъ, что до оныя касается, и что вамъ вѣдать всячески надлежитъ.

Оная выдана на французскомъ языкѣ въ Паріжѣ въ 1713 году, и учинила великую своему творцу славу, (которая всѣмъ охотникамъ и въ мою бытность была памятна) но тому что онъ весма разумно ея выдумалъ, и могу послѣ всѣхъ доброразсудныхъ сказать смѣло, что она еще Первая въ своемъ родѣ такова нашлась.

Будучи въ Паріжѣ я оную прочолъ съ великимъ удоволствованіемъ моего сердца усладившися весма какъ разумнымъ ея вымысломъ, стілемъ короткимъ, такъ и віршами очюнь сладкими и пріятными, а наипаче мудрымъ нравоученіемъ, которое она въ себѣ почти во всякой строкѣ замкнула такъ, что я въ тожъ самое время гарячее возъимѣлъ желаніе перевесть оную на нашъ языкъ. И хотя силы я тогда, безъ самохвалства вамъ доношу, столко и могъ имѣть дабы мнѣ потрудиться въ переводѣ семъ, по въ продолженіи тамо філософіи время мое къ тому меня недопустило. Однако, какъ говорится, ЧЕМУ БЫТЬ, ТОГО НЕМИНОВАТЬ: ибо способной случаи самъ себя мнѣ подалъ къ переводу оныя таковымъ образомъ:

Когда я былъ въ Гамбургѣ послучаю чрезъ нѣсколкое время, гдѣ не имѣя никакова дѣла со скуки я пропадалъ. Между тѣмъ ЕГО СІЯТЕЛСТВО КНЯЗЬ АЛЕКСАНДРЪ БОРИСОВИЧЪ КУРАКИНЪ, которой отеческую и щедрую свою милость и по нынѣ мнѣ кажетъ, повелѣлъ мнѣ чрезъ одно свое писмо изъ Москвы перевесть какую нибудь книжку французскую на нашъ языкъ, и то длятого, дабы всуе мое время нетратилось. Желая дабы чрезъ скорое мое послушаніе такъ великому и свѣтлому моему благотворителю показать, что сколь свято я имѣю его повелѣніе, также съ другой стороны дабы и скука моя не такъ была мнѣ чювствителна, думалъ я долго что какую бы то книжку французскую начать переводить. Тогда впала мнѣ на разумъ сія, которую я тамъ не безъ трудности сыскалъ у одной дѣвицы очюнь охотницы до книгъ, и сталъ оную переводить съ такъ великимъ прилѣжаніемъ, что въ мѣсяцъ еще и менше я со всѣмъ ея окончалъ; а каково, то въ ваше доброе разсужденіе, и совѣстное отдаю безъпристрастіе.

Вотъ, ДОБРОЖЕЛАТЕЛНЫИ ЧІТАТЕЛЮ, причина, которая меня побудила сію книжку французскую учинить Рускою.

Въ протчемъ я еи не чиню ни какихъ похвалъ по обыкновенію купцовъ съ совѣстной ревностію и худой свои таваръ похваляющихъ, ибо всякъ меня самохваломъ можетъ за то назвать. А по чему бы? веть я оныя не творецъ? правда, да я лихъ оную переводилъ; а переводчикъ отъ творца только что именемъ рознится. Еще донесу вамъ болше, ежели творецъ замысловатъ былъ, то переводчіку замысловатѣе надлежітъ быть, (я неговорю о себѣ, но о добрыхъ переводчикахъ.) А буде кто тому невѣритъ, тому я способно могу доказать еще Математическимъ Методомъ, что я правду сказалъ. Ау! я недумая по філософски ужъ и ссорюсь низачто! НО ПОЛНО БРАНИТЦА, ПОРА ПОМИРИТЦА.

И тако сами вы прочетъ, ДОБРОЖЕЛАТЕЛНЫИ ЧИТАТЕЛЮ, изволите узнать какову сія книга подаетъ утѣху, сладость, и ползу нравоучителную, и уповаю, буде не обманываюсь, что и другимъ ту имѣете хвалить.

На меня, прошу васъ покорно, не изволте погнѣваться, (буде вы еще глубокословныя держитесь славенщизны) что я оную неславенскимъ языкомъ перевелъ, но почти самымъ простымъ Рускимь словомъ, то есть каковымъ мы межъ собой говоримъ. Сіе я учинилъ слѣдующихъ ради причинъ. Первая: языкъ славенскои, унасъ есть языкъ церковной; а сія книга мирская. Другая: языкъ славенскои въ нынѣшнемъ вѣкѣ у насъ очюнъ теменъ, и многія его наши читая неразумѣютъ; А сія кніга есть СЛАДКІЯ ЛЮБВИ, тогоради всѣмъ должна быть вразумителна. Третія: которая вамъ покажется можетъ быть самая легкая, но которая у меня идетъ за самую важною, то есть, что языкъ славенскои нынѣ жестокъ моимъ ушамъ слышится, хотя прежде сего не толко я имъ писывалъ, но и разговаривалъ со всѣми: но зато у всѣхъ я прошу прощенія, при которыхъ я съ глупословіемъ моимъ славенскімъ особымъ РѢЧЕТОЧЦЕМЪ хотѣлъ себя показывать.

Ежели вамъ, ДОБРОЖЕЛАТЕЛНЫИ ЧИТАТЕЛЮ, покажется что я еще здѣсь въ свойство нашего природнаго языка не умѣтилъ, то хотя могу толко похвалиться, что все мое хотѣніе имѣлъ, дабы то учинить; а колиже не учинилъ, то безсиліе меня къ тому недопустило, и сего, видится мнѣ, доволно есть къ моему оправданію.

Я много самъ въ себѣ молча славлюсь и для того толко, что я могъ какъ нибудь оную перевесть: ибо она ХОТЯ НЕ ВЕЛИКА ДА МУДРА, и въ томъ могутъ мнѣ всѣ тѣ повѣрить, которыя чли ея на французскомъ, а наипаче оныя, которыя для справки похотятъ ея отвѣдать перевесть. Къ тому жъ, въ чомъ со мной всякъ неможетъ не согласиться, перевода вирши французскія на наши, великую я трудность имѣлъ: ибо надлежало непотерять весма разума Французскаго сладости и силы, а всегда имѣть рускую Риѳму. Можетъ статься, что вы небудете доволны разумомъ моихъ виршеи. Того ради, прошу, хотя оныхъ Риѳмы за благо принять, ибо они весма во всемъ прямыя рускія, въ чомъ я ссылаюсь на всѣхъ СПАССКАГО МОСТА стихотворцевъ, даромъ что они не много мнѣ могутъ ползы учинить чрезъ свое освидѣтелствованіе въ мѣрѣ стопъ и въ количествѣ слоговъ, въ пресѣченіи, и въ родѣ стіховъ, для того что они излагая свои РАЦЕИ на тѣ правила не смотрятъ, а чтобъ СКАЗАТЬ да НЕСОЛГАТЬ, можетъ быть и не знаютъ. Но, я уповаю, что знающія имѣютъ мнѣ въ томъ справедливость учинить.

Теперь, ДОБРОЖЕЛАТЕЛНЫИ ЧІТАТЕЛЮ, сами изволте разсуждать чего мои трудъ достоинъ, и потому смотря ласкаво или съ презрѣніемъ его принять; а лучше бы было, воспріемлю смѣлость мое мнѣніе ВАМЪ предложить, ежелибъ желали БЫ видѣть оной благопріятнымъ окомъ: ибо тѣмъ,

безъ сумнѣнія, имѣете меня ободрить за другое полезнѣйшее дѣло взяться, а учтивостію вашею всегда хвалиться.

ѢЗДА ВЪ ОСТРОВЪ ЛЮБВИ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

КЪ ЛИЦИДѢ.

Я за справедливое нахожу, любезный мои ЛІЦІДА, чтобъ вамъ извѣстіе учинить о мнѣ, и по отсутствованіи такожде чрезъ цѣлый годъ дабы наконецъ васъ свободить отъ нетерпѣливнаго безпокойства, въ которое васъ привело безъизвѣстіе о моемъ состояніи. Я во многихъ перебывалъ чюжестранныхъ краяхъ отъ того времяни, какъ я съ вами разлучился, Но не можно мнѣ васъ увѣришь въ состояніи, въ которомъ я нынѣ нахожусь, что будуль я доволно имѣть силы къ описанію вамъ моего пути. Сіе еще умножитъ настоящее мое нещастіе, ежели мнѣ надобно будетъ возновить въ памяти моей то, которое уже прошло, и такъ же сіе не имѣетъ какъ возрастить мою болѣзнь, ежели мнѣ надлежитъ мыслить о оныхъ роскошахъ, отъ которыхъ мнѣ неосталось какъ горкое токмовоспоминовеніе. Однако я уповаю что сіе мнѣ имѣетъ быть къ великому моему утѣшенію, ежели я учиню вамъ наилучшему отъ моихъ друговъ вѣденіе о моихъ печалѣхъ, и о моихъ веселіяхъ: ибо печалная жалоба немалую чинитъ пользу злочастнымъ. Тогоради я имѣю позабыть всю скорбь розсказывая вамъ мою Гісторію, и хотя на малое время, однако потщуся такожъ перестать частыя и глубокія испускать воздыханія.

Душа моя, спрячь всю мою скорбь хоть на время, умальте, мои очи, слезныхъ потокъ бремя; Перестань жаловаться на нещастье, мои гласъ; позабудь, и ты сердце, кручину на малъ часъ. Знаю что вы въ нещасти, и то чрезъ жестоту, варварской и несклонной судбины въ долготу. Будьте въ малой роскоши, хоть и всѣ постыли, и помните что долго вы щастливы были.

Уже тому цѣлый годъ, какъ вы сами вѣдаете, отнелѣжея сѣлъ въ карабль на Окіанѣ со многими лицами всякаго возраста и всякаго чина, изъ которыхъ многія были забіяки, и поѣхалъ въ одну землю, которая называется РОСКОШЬ.

Наше плаваніе тихое весма было чрезъ многія дни, но когда мы хотѣли пристать къ одному острову, гдѣ мы думали отдохнуть и повеселиться, тогда встала превеликая буря, и вѣтръ такъ силнои, что онъ насъ бросилъ съ великою наглостію къ другому берегу на противъ того, на которой мы хотѣли выпили. Насъ тамъ било чрезъ четыри или пять часовъ, но потомъ оная буря затихла, и Солнце появилось на Небѣ такъ красно, что оно таково никогда небывало; А мы нашлися близко одного острова, у котораго берега украшены были очюнь прекрасными садами. Мы возъимѣли тотчасъ любопытство, чтобъ намъ вѣдать, какъ оной островъ называется; а по щасшію нашолся одінъ человѣкъ въ нашемъ караблѣ, которой бывалъ въ томъ островѣ, и оной намъ слѣдующее сказалъ:

Насъ близко теперь держитъ при себѣ Афріка, около мѣстъ прекрасныхъ моря Атлантика. А сеи островъ есть ЛЮБВИ, и такъ онъ зовется, куды всякой человѣкъ въ свое время шлется. Стары и молодыя Князья и подданны, дабы видѣть сеи островъ, волили быть странны. Здѣсь на земли со времямъ все что ужъ нибыло, то въ сихъ мѣстахъ имѣло желаніе мило. Разно сухой путь сюды ведетъ также водный, и отъ всѣхъ странъ въ сеи островъ есть входъ пресвободныи. Стать, любовность, прикраса, пріязнь съ красотою. имѣютъ всѣ пристани сія за собою. И привлекая всяка чрезъ любовны средства, нікто ихъ не убѣгнетъ вышедчи изъ дѣтства.

Когда оной человѣкъ намъ сказывалъ сіе, мы въ то время часъ отъ часу все ближе подъѣжжали къ оному острову. А когда онъ пересталъ говорить, тогда уже мы близко его такъ были, что мы могли все видѣть въ немъ безъ всякой трудности.

Въ семъ мѣстѣ море не лихо, какъ бы самой малой потокъ. А пресладкій Зефіръ тихо, дыша отъ воды не высокъ Чинитъ шумъ пріятной весма во играніи съ волнами. И можно сказать что сама, тамъ покоится съ вещами Натура, дая всѣмъ покои. премногія красятъ цвѣты Чрезъ себя прекрасный брегъ тои. и хотя чрезъ многи лѣты, Но всегда не увядаютъ; розы, тюлипы, жесмины Благовонность испускаютъ, ольеты, также и крины. Правда, что нѣтъ во всемъ свѣтѣ сихъ цвѣтовъ лучше и краше; Но въ томъ мѣстѣ въ самомъ лѣтѣ, не на нихъ зритъ око наше.

Правда, что по всему тому берегу видитъ премножество изрядныхъ діковінокъ, красоты, пріязни, прикрасы, и стати всѣ вмѣстѣ тамъ гуляютъ. Но одно сіе меня очюнь во удивленіе привело, когда я увидѣлъ, что престарѣлыя и нехорошія слѣдовали за тѣмижъ веселіями. Оной помянутой человѣкъ, которой намъ сказалъ имя тому острову, примѣтивъ во мнѣ мое удивленіе такъ мнѣ началъ говорить:

Купідъ чрезъ свои стрѣлы ранитъ человѣковъ, и понежъ онъ есть всѣхъ царей силнѣишіи. Признанъ въ небѣ, на земли, въ мори, отъ всѣхъ вѣковъ. подъ разнымъ видомъ тоиже свои старѣйшій Даетъ законъ, и часто для отмщенья скора надъ безпристрастнымъ ко всѣмъ женскимъ лицамъ Употребляетъ своей силой безъ разбора, давъ его сердце не краснымъ дѣвицамъ.

Когда онъ мнѣ говорилъ сіе, тогда я началъ смотрѣть съ прилѣжаніемъ, какова не имѣлъ я никогда обычаино, на одну дѣвицу, которая гуляла по берегу того острова. Оная дѣвіца была посредѣ красотъ и статей, у которыхъ она затмѣвала ясность чрезъ блистаніе прекраснаго своего лица; и я вамъ признаваюсь, что она меня тотъчасъ въ восхищеніе привела.

Ибо она имѣла все что ЮНОСТЬ слична имѣетъ, и разслабить чѣмъ сердце обычна. Зракъ весма свѣжій, краску, велічество сладко, а бѣлизну румянну, лице также гладко. Розъ и лилѣи при грудѣ смѣшенье любимо, нудило здаться очамъ ея не обходимо.

Между тѣмъ мы увидѣли съ десять или съ двенатцать малыхъ стружковъ, которыя отвалили отъ берегу. Оныя стружки всѣ были украшены благовонными цвѣтами: Снасти всѣ на нихъ имѣлись толковыя разныхъ красокъ, и премножество маленкихъ Купідінчиковъ въ весла гребло. Зефіры, которыя около ихъ лѣтая вѣяли, и которыя своимъ сладкімъ благоуханіемъ вмѣстѣ съ онымъ происходящимъ отъ цвѣтовъ непрестанно въ нихъ дуя, наполняли воздухъ благовоніемъ всепріятнѣишимъ; И тако сему маленкому флоту помогали плыть въ тишинѣ. Когда сеи флотикъ приплылъ къ нашему караблю, тогда тотчасъ мы услышали концертъ удивителнои на многихъ інструментахъ, при которыхъ превесма хорошія голоса пѣли слѣдующія рѣчи:

Всѣ хотящія съ желаніемъ полнымъ насладиться здѣсь въ животѣ радости, Приставайте къ намъ съ сердцемъ вселюбовнымъ: безъ ЛЮБВИ нѣту никакои сладости.

Въ тожъ самое время Зефіры лѣтая около насъ подавали намъ свои руки, и чрезъ свои сладкой усмѣхъ казались что они насъ просили, дабы намъ слѣдоватьза ними, всѣ сія восхитительныя диковинки такъ меня обворожили, что я сталъ-быть весь внѣ себя. Желаніе гарячее, которое я имѣлъ, дабы мнѣ увидѣтся съ оною покланяемою красотою, которую я видѣлъ, и которая меня въ восхищеніе привела, такъ же въ самой тотъ часъ незнаю что иное, которое уже засѣло въ моемъ сердцѣ, принудили меня намѣреніе воспріять чтобъ мнѣ побывать въ томъ островѣ. И тако я подалъ мои руки, а Зефіры тотъ часъ меня подхвативъ посадили въ одинъ изъ тѣхъ стружковъ, въ которой купідінчики меня приняли со многимъ засвидѣтелствованіемъ дружбы.

Многія изъ тѣхъ, которыя были со мной на караблѣ, слѣдовали за мною, также и многія нагломъ же караблѣ несходя остались, и которыя смѣялись надъ нами. Я очюнь удивлялся ихъ жестотѣ, съ которою они намъ кричали въ слѣдъ въ смѣхѣ:

Ступайте, дружки, скоро, ищите веселья что ЛЮБОВЬ вамъ вдохнула. Вы намъ розскажете все по томъ отъ бездѣлья; толкобъ смерть васъ несдула!

Между тѣмъ мы плыли съ музыкой играющей и поющей, а всякъ изъ насъ имѣлъ на головѣ вѣнцы изъ цвѣтовъ сплетенныя. И по краткомъ времяни пристали мы къ берегу того острова.

Пристающихъ къ земли той единъ Богъ любезный. и умамъ чювствителнымъ всегда онъ полезныя РАЗУМЪ, что имать очи живы, прозорливы, гласомъ громкимъ идущихъ и рѣчьми учтивы Остановляетъ; стоя при самомъ томъ входѣ запрещаетъ дорогу, кричитъ что есть годѣ: НО ЧЮВСТВІЯ его зракъ незрятъ ослѣпленны. и будучи единъ онъ съ недруги смертелны Неможетъ биться, тако никто его гласа не слушаетъ, и всякъ тамъ идетъ безъ опаса.

Такимже способомъ и я прошолъ оной РАЗУМЪ неслушая его рѣчей и здравыхъ совѣтовъ, и потомъ побѣжалъ я свеликою нетерпѣливостію къ тому мѣсту, на которомъ я видѣлъ оную прекрасную дѣвицу, для которыя вознамѣрился я ѣхать въ островъ ЛЮБВИ; а тамъ отъ нѣкоторыхъ я увѣдомился, что еи имя AMІHTA. Но когда уже я былъ почти при ней, тогда нечаянно единъ человѣкъ, которой неотлучался отъ нея, весма устрашилъ меня единымъ токмо своимъ взглядомъ. Оной былъ высокаго возраста, и лица хорошаго, но очюнь казался постояненъ и важенъ. Очи его весна были небыстры, взглядъ зѣло умильной; а смотря на меня держалъ онъ свои перстъ указателей на своихъ устахъ. Одна дѣвица всегда за нимъ слѣдовала, и которая ступала по своимъ самымъ стопамъ. Оная чинила равныя и подобныя ему тѣлодвиженія, также и поступь имѣла слово въ слово какъ и онъ озираяся непрестанно около себя. Единъ купідинчикъ, которой отъ тоговремяни присталъ ко мнѣ, чтобъ за мной ему слѣдовать всюду въ моемъ пути, и дабы мнѣ розсказывать все что надобно, тогда говорилъ мнѣ тако:

Сеи, что ты видитъ такъ важна, названъ отъ всѣхъ ПОЧТЕНІЕ; Мать его есть ЛЮБОВЬ кажнэ, отецъ, само ЛЮБЛЕНІЕ. Много друговъ онъ имѣетъ при дворѣ семъ августѣйшемъ. А кто ему неумѣетъ угождать, то тотъ во злѣйшемъ Нещастіи остается при всѣхъ нашихъ дѣвахъ красныхъ. Буде въ милости имѣться его хочетъ, то словъ ясныхъ Мало употреблять треба: а лучше при немъ все молчать, Глазы, хоть бы были съ неба, такъ же ничего несмѣчать. Сіяжъ, что видитъ, другая, котора есть при немъ всегда, ПРЕДОСТОРОЖНОСТЬ драгая. любовникъ безъ неи никогда Щастливымъ себя ненаидетъ. а во своей жаркой страсти СЪ ПРЕДОСТОРОЖНОСТЬЮ зайдетъ куды хочетъ безъ напасти.

Будучи наученъ отъ такъ добраго и искуснаго наставника я учинилъ великои и учтивой поклонъ ПОЧТЕНІЮ и ПРЕДОСТОРОЖНОСТИ, и просилъ ихъ, дабы они изволили казать комнѣ свою милость, которую они мнѣ посулили очюнь охотно. Потомъ я подступилъ ближе весь дрожжя къ оной прекрасной дѣвицъ, которая меня усладила, прося ея дабы она изволила благосклонно принять мою услугу въ томъ, что я желаю имѣть честь ея подъ руку весть. На сіе хотя она мнѣ соизволила, но очюнь съ великою спесью, и поговоривши со мной чрезъ нѣсколькое время о томъ о другомъ, тотъ часъ меня покинула.

И понеже ночь уже наступала, того ради оной купідонъ мои проводникъ привелъ меня въ одно мѣстечко, гдѣ мы очюнь худо ночь препроводили. Оное мѣстечко называется БЕЗПОКОИНОСТЬ, имянемъ своея помѣщицы, къ которой мы непреминули итти на поклонъ. Я признаваюсь, что мнѣ очюнь трудно вамъ описать оную госпожю какова она собой: ибо она неможепіъ быть долгое время на одномъ мѣстѣ. Въ одномъ мгновеніи ока видитъ ея стоящую, и тотъ часъ потомъ лежащую. Иногда она ступаетъ очюнь тихо, а иногда такъ скоро, что неможно никакъ за неи слѣдовать. Сказываютъ другія, что она никогда неспитъ, и то можетъ быть что правда, понеже она очюнь суха и блѣдна. Я ея нашолъ весма неубрану, волосы у нея всѣ распущены, а наипаче по челу безъ разбору лежатъ: по тому что она его третъ часто. А когда я еи поклоны мои чинилъ и рѣчь, она ничего того невидала, не примѣчала и неслушала.

Отъ сея госпожи вышедъ легъ я на постелю, на которой немогъ я спать: ибо тамъ оная прекрасная дѣвица, которая меня усладила, присутствуя всегда въ моей мысли подала мнѣ причину учинить слѣдующее разсужденіе:

Что бы я нынѣ ни вѣщалъ, но словомъ вздохи мѣшаютъ; Чую, что волность потерялъ; мысли, гдѣ сердце, незнаютъ. Не тыль, AMІНТА, то скрала? я невидявъ твою младость, Съ самого жизни начала неимѣлъ такову слобость.

На завтрѣе я всталъ очюнь рано; а купідонъ, которой за мной всюду слѣдовалъ, привелъ меня въ другое мѣстечко, которое называется МАЛЫЯ ПРИСЛУГИ. Я великую разность нашолъ между симъ мѣстечкомъ и БЕЗПОКОИНОСТІЮ; но по моему мнѣнію во всемъ томъ краю сего веселяе нѣтъ мѣста. Тутъ весь дворъ ЛЮБВИ часто въ красные дни препровождаетъ радостно свое время.

Туды на всякъ день любовники спѣшно сходятся многи весма безпомѣшно, Дабы посмотрѣть любви на причину, тоесть на свою красную едину. Съ утра до ночи тамо пребываютъ, о любви одной токмо помышляютъ. Всѣ тамо домы украшены цвѣты, всѣ и жители богато одѣты. Все тамъ смѣется/ все въ радости зрится, все тамъ нравится, всему умъ дивится. Танцы и пѣсни; пиры и музыка невпускаютъ скорбь до своего лика. Всѣ суть изгнанны оттуду пороки. и всякъ угрюмой чинитъ веселъ скоки. Всякъ скупой сыплетъ сокровище волно. всякъ молчаливый говоритъ довольно. Всякой безумной быватъ многоумнымъ, сладкія музы поютъ гласомъ шумнымъ. На конецъ всякой со тщаніемъ чинитъ, что лучше дѣвамъ ко веселію мнитъ.

Но правдѣ можно сказать, что тамъ другова ничего не видно, какъ то я ко что вездѣ любовныя потѣхи. Чистота, богатой уборъ, снизходителство, угожденіе, дѣвичьи игры., веселье, и разговоры сладкія никогда не отлучаются отъ сего мѣста, но и все съ пристойностію удивителною тамъ чинится. Пришедъ туды ощутилъ я въ себѣ духъ веселой и смышленъ къ изобрѣтенію потѣхъ, чрезъ которыя бы мнѣ можно было угодить моей АМИНТЕ.

Съ симъ намѣреніемъ нарядяся по щоголски и богато прибылъ я съ моимъ Купідіномъ къ неи въ такъ великомъ удоволствованіи сердца, что я никогда еще отъ моея жизни такова неимѣлъ. Но оттуду надлежало паки мнѣ возвратіться спать въ БЕЗПОКОИНОСТЪ: по тому что нѣтъ постоялыхъ домовъ въ МАЛЫХЪ ПРИСЛУГАХЪ. И тако нетерпѣливность, дабы мнѣ еще видѣть АМИНТУ, учинила, что я почти всю безъ сна пробылъ и въ ту ночь, въ которой я не заснулъ какъ на часъ мѣста, и въ семъ усыпленіи видѣлся мнѣ пріятной и сладкой сонъ.

Видѣлось мнѣ, кабы тая въ моихъ прекрасная дѣва Умре рукахъ вся нагая, не чиня ни мала зѣва.

* * *

Но смерть какъ гибель напрасну видя, ту въ миръ возвратила Въ тысячю разъ паче красну; а за плачь меня журила.

* * *

Я видѣлъ что ясны очи ея на меня глѣдѣли, Хотя и въ темноту ночи и ни мало не съ мертвѣли.

* * *

Ахъ! вскричалъ я велегласно, схвативши ея рукою Какъ бы то на яву власно: васъ было, МИЛА, косою

* * *

Ссѣчь жестока смерть дерзнула! Охъ! и мнѣ бы неминовать Колибъ вѣчно вы уснула! потомъ я сталъ ту обнимать.

* * *

Я узналъ какъ пробудился, что то есть насмѣшка срѣзы. Симъ паче я огорчился многи проливая слезы.

* * *

На другой день я возвратился весма рано въ МАЛЫЯ ПРИСЛУГИ, и былъ я тамъ прінятъ отчасу лучше Аминтою, только что по ночамъ въ БЕЗПОКОЙНОСТИ я мучился. Но по нѣсколкомъ времяни, когда я все учинилъ, что я могъ, ко угожденію АМИНТѢ, тогда въ одинъ изъ тѣхъ дней переѣхала она въ другое мѣстечко, которое называютъ, ДОБРОЙ ПРІЕМЪ. Симъ имянемъ помѣщикъ того мѣста называется. Сеи господинъ безмѣрно учтивъ и обходителенъ, которои допускаетъ до себя весма человѣколюбно, и принимаетъ всякаго пріятелски. Обыватели того мѣста также весма учтивы. АМИНТА слѣдуя примѣру другихъ тамъ меня надчаяніе мое благосклонно изволила принять, и чрезъ то мнѣ подала прічіну вѣріть, что еи не непріятно было меня видѣть.

Купидонъ мои примѣтивъ сіе привелъ меня начевать въ НАДЕЖДУ городъ зѣло великои, красной, словущеи и многолюдной: Потому что отъ всѣхъ сторонъ много туды пріѣзжаетъ народу. Превеликая часть того города создана на пескѣ и безъ основанія, чего ради часто оной въ прахъ разваливается. Другая его чаешь очюнь твердо основана, и почитай всегда во своей цѣлости пребываетъ. Сеи городъ стоитъ при рѣкѣ, которая называется ПPEТЕНЦІА, имѣетъ она свои истокъ въ горѣ тѣмъ же имянемъ называемой близко НАДЕЖДЫ. Оная рѣка хотя есть весма преизрядная, но иногда не безбѣдственно плавать по неи случается; отъ чего и домы, которыя по неи построены, часто со всѣмъ обваливаются. А когда они во своемъ состояніи обрѣтаются, то палаты наипрекраснѣишія немогутъ съ ними сравнены быть ради преузорочнаго ихъ вида. Оная рѣка очюнь славна тѣмъ, что многія знаменитыя лица въ неи потопли. На меня было искушеніе нашло, чтобъ мнѣ въ неи искупаться, и въ томъ мнѣ мои Купидонъ непротивился: Но когда я то лишъ хотѣлъ дѣйствомъ съ великимъ устремленіемъ исполнишь, тогда нечаянно встрѣтілся со мною оной человѣкъ, которой называется ПОЧТЕНІЕ провождаемъ ПРЕДОСТОРОЖНОСТІЮ и тотъ часъ схвативши меня за плечо мнѣ говорилъ, что ни чемъ неможно инымъ такъ себя скоро по губить, какъ симъ моимъ предпріятіемъ, и что надлежитъ мнѣ доволну быть только НАДЕЖДОЮ, а въ ПРЕТЕНЦІЮ пускаться недовлѣетъ. Я ему возблагодаря за сеи совѣтъ отправился къ тои сторонѣ города, которою онъ удалился отъ рѣки. При сеи же сторонѣ и замокъ княгини НАДЕЖДЫ обрѣтается, которая слыветъ въ сторонѣ ЛЮБВИ за будущихъ прорицателную богиню, хотя и не всегда извѣстно можно еи вѣрить въ томъ, что она говоритъ.

Она всегда всѣмъ сулитъ, но часто всѣмъ слова своего недержится; всегда призываетъ Всѣхъ къ любви, и жить долго тому прорицаетъ, у кого ужъ за плечми стоитъ смерть готова.

При входѣ самомъ ея палатъ встрѣчаются МЫСЛИ, которыя, весма подобны суть птицамъ, и лѣшаютъ тамъ всегда то очюнь низко, то по срединѣ воздуха какъ имъ захочется. Когда я ихъ увидѣлъ въ первыя., тогда они доволно были небыстры; потому что они лѣтали все равно. Оттуду я отшелъ, и пошолъ къ тому мѣсту, гдѣ мнѣ надлежало видѣть княгиню НАДЕЖДУ; которая есть весма прекрасная персона; лице она имѣетъ веселое, и всю Фізіономію свѣтлую и пріятную, а будучи съ леи никогда неможно скучиться: ибо она утѣшаетъ наипечалнѣишихъ, надымаетъ духъ гордымъ, и ласкаетъ привѣтливо всѣхъ тѣхъ, которыя желанія имѣютъ умѣренныя, а какъ я представленъ былъ ея лицу, тогда два человѣка вмѣстѣ со мной предъ нея же вошли, изъ которыхъ одинъ такъ въ высокомъ мѣстѣ любилъ, что онъ несмѣлъ нічего оттуду ожідать добраго; А. другой съ тѣмъ же намѣреніемъ надѣялся всего отъ своего благополучія. Я удивился весма ея хитрости, которою она утѣшала одного, и ободряла другова. Первому она слѣдующее говорила:

Почтеніе и время отъемлютъ помѣху, а любви нѣтъ упрямой безъ чудна успѣху.

Потомъ оборотившися къ другому такову рѣчь имѣла:

Славно есть почесть имѣть тому, ктобъ смогдъ понизить гордостну высоту; А кто предпріемлетъ то, но всегда въ суету; то въ томъ хвално умереть.

Что же надлежитъ до меня; когда еи донесъ я всю мою гісторію, въ чомъ она доволно меня нашла не чрезъ мѣру желающаго тогда отвѣтствовала она мнѣ тако:

Ты можетъ надѣяться съ прямымъ сердцемъ всего; отъ мила друга будетъ здѣсь любимъ для того.

Хотя вѣдалъ я, что она лстила всему свѣту; однако сія ея рѣчи успокоили меня весма на ту ночь. Назавтрѣя Купідонъ хотѣлъ меня весть ПО ОБЪЯВЛЕНІЕ. Но какъ мы были уже на дорогѣ, гдѣ тотъ часъ встрѣтился съ нами тотъ же человѣкъ называемой ПОЧТЕНІЕ, которой почитай съ сердца мнѣ представлялъ, что ненадлежитъ туда спѣшить такѣ скоро, а Купідона моего онъ за то журилъ. Которой нестерпя той его журбы слѣдующее шумно, и яростно завопилъ:

Что это? всели вздыхать съ мученіемъ вѣчнымъ? всели страдать? всель любить съ жаромъ безконечнымъ? На конецъ и умереть придетъ намъ можетъ быть, А о любви ничего ненада объявить? И незнать, когда смерть скосить насъ нахална, будетъ ли о томъ мила, хоть мало печална? Надаль, чтобъ быть щастливу, ждать слѣпа случая? такъ что, когда слою жизнь на весь вѣкъ кончая, Тогда хотя и любить тебя станетъ мила, Но веть немысля что ужъ поздо залюбила?

ПОЧТЕНІЕ ему сказалъ, что то не по его станется; и что ежели я исполню дѣиствително его совѣтъ, то моя любовь вскорѣ познана будетъ и что въ протчемъ я всегда имѣю наити АМИНТУ въ ОБЪЯВЛЕНІИ, инакожъ, можетъ быть, что она дня одного тамъ непроживетъ, послѣ чего я ея неувижу ни когда. Я немогъ нездаться на сія ПОЧТЕНІЕВЫ разсужденія, хоть мои КУПИДОНЪ противъ сего что ни говорилъ. Отъ туду съ ПОЧТЕНІЕМЪ и съ КУПИДОНОМЪ вмѣстѣ пошолъ я въ одну крѣпость, Въ которой ПОЧТЕНІЕ былъ Губернаторомъ, и онъ меня обнадежилъ, что я тамъ увижу АМИНТУ. Оная крѣпость очюнь укрѣплена валами неприступными; стѣны ея находятся такъ высоки, что окомъ неможно ихъ завидѣть конца, и такую толстоту имѣютъ, что ни чемъ невозможно ихъ пробить. ОЧЕСЛИВОСТЬ, МОЛЧАНІЕ, и ТАИНА стерегутъ тоя крѣпости вороты, которыя мнѣ показались менше самои малинкои калитки. ОЧЕСЛИВОСТЬ есть едина отъ женъ очюнь постоянна, но которая непритворяется быть таковой; Очи ея имѣютъ зракъ небыстрой, и можно съ всего лица ея видѣть, что она воздержателна. Платье на неи гораздо простое, и им ѣетъ руки и шѣю весма закрыту. МОЛЧАНІЕ есть таковъ каковъ онъ малюется, которои всегда щуритъ глаза, и корчитъ все свое тѣло держа перстъ указателнои на устахъ своихъ. Сколькожъ надлежитъ до ТАИНЫ; оныя ни когда неможно видѣть; и тамо она стоитъ скрыта въ одномъ темномъ мѣстѣ, откуду она невыходитъ какъ когда надобно. И ежели она когда говоритъ, то очюнь тихимъ голосомъ; она имѣетъ уши весма много слышателны, и умѣетъ отгадывать все чрезъ самой малой знакъ. Мы вошли въ сію крѣпость слѣдуя за ПОЧТЕНІЕМЪ въ велікой тишинѣ и почитай тайкомъ, и тогда мы разсмотрили что:

Дворы тамъ весма суть уединенны и въ тихости всѣ съ собой неотмѣнны. Никогда тамо неувидитъ збору; всякъ ходить въ ночи безкриклива здору. Всякъ свои дѣла самъ единъ справляетъ, а секретарямъ оны неввѣряетъ. Встрѣчаться тамо часто невозможно. Несвобедну быть нада неотлоячно, И всегда терпѣть безъ всякой докуки, хоть какъ нибудутъ жестокія муки. Всей то крѣпости всѣ употребляютъ языкомъ нѣмымъ, а о всемъ всѣ знаютъ; Ибо хоть безъ словъ всегда онъ вѣщаетъ, но что въ сердцѣ есть, все онъ открываетъ; И по желанью что всяку творити сказуетъ, скорбнуль радостнули быти.

Сія крѣпость называется МОЛЧАЛИВОСТЬ, именемъ ПОЧТЕНІЕ ВОИ дочери, которая въ томъ замкѣ намѣстничествуетъ. Сія ПОЧТЕШЕВА дочь весма есть доброзрачна, но съ перваго приходу никому она ненравится. Всѣ тѣ, которыя съ нею обходятся, любятъ очюнь ея разговоры; глаза она имѣетъ быстрыя, ясныя, и живыя, которыя, когда имъ надобно, Лено и вразумително говорятъ всѣмъ люденъ. Лице она носитъ очюнь мирное и воздержателное. Въ протчемъ явно всѣмъ видимо, что она имѣетъ много хитрости и искуства, которыми она употребляетъ когда хочетъ. Но отданіи еи моего поклона я испоттиха допрошался того мѣста, Гдѣ пребывала моя АМИНТА: а когда я довѣдался, тогда Я занялъ постоялой домъ весма отдаленъ отъ ея жилища. Во свиданіи моемъ съ нею я имѣлъ къ неи рѣчи весма о иномъ всемъ какъ о моей любви: я прожилъ очюнь долгое время въ сеи крѣпости, ведя жизнь зѣло печалну ді не имѣя обходителства ни съ кѣмъ.

Проливать слезы толко мнѣ тамъ было дѣла. часто ростатся тѣломъ; вся душа хотѣла. Но никакои АМИНТѢ неимѣлъ докуки, хоть и жестоки меня погубляли скуки. Стрепетомъ отъ АМІНТЫ для почетна взора, иль отъ смерти, нещасью ждалъ я конца скора. Толко за моей милои слѣдовалъ повсюду, говорилъ глазы, сердце что страждетъ внутрь уду.

Мои частыя вздохи и печаль постыла казали еи, что меня она побѣдила.

Мои КУПИДОНЪ часто въ сожаленіе о мнѣ приходилъ, и хотѣлъ меня весма покинуть. Но я его такъ улещивалъ, что онъ ни по какой мѣрѣ немогъ того учинить.

Но нѣсколкомъ времяни я нашолъ себя еще наипаче бѣднѣйшимъ: ибо АМИНТА, чрезъ все что я ничинилъ, узнавши мою любовь къ себѣ, немедленно ушла въ пещеру ЖЕСТОКОСТИ. Сія пещера есть превеликой камень дикои такъ не приходной, что никакимъ способомъ невозможно на него взлѣсть. Входъ въ оную пещеру заповѣданъ всѣмъ любовникамъ, и караулимъ чрезъ наисвирѣпѣишихъ Тігровъ. Я хотѣлъ удержать АМИНТУ въ самую ту минуту, какъ она туды входила; но недопустила мнѣ того учинить одна превеликая бабища очюнь дурная, и взгляду свирѣпаго, у которыя оба глаза выпучились изолбу. Сія старая корзовка руки имѣетъ долгія и высохлыя, А ногти какъ Лвиныя. Она обыкла всѣхъ ни во что ставитъ, и кто бы вы нибыли ни накого несмотритъ, и все любитъ весь народъ мучить. Одинъ ея взглядъ приводитъ сердце въ крайнее отчаяніе.

ЖЕСТОКОСТЬ та зовется. Такъ дурной нелзя видѣть никому никогда, но младость и пригожство почти вездѣ всегда около ея трется.

Я такъ жестоко испужался увидѣвъ оную, что я весь внѣ себя незнаю куды забѣжалъ по берегу одного превеликаго источника, которой выходитъ съ вершины самой помянутого того дикого камня.

Сему потоку быть стало съ слезъ любовничьихъ начало, Которыя чрезъ ихъ плачь смѣшенный со стономъ стремляютъ съ камня воду въ бѣль скипящимъ звономъ. вода камень умягчаетъ, шумъ всюду слышимъ бываетъ; Древеса и всѣ цвѣты въ сожалѣни зрятся, одна толко ЖЕСТОКОСТЬ ничемъ можетъ смяться.

Сеи источникъ окруженъ лѣсомъ пребезмѣрно дремучимъ и темнымъ; на всѣхъ коркахъ древесъ оныхъ вырѣзаны плачевныя гісторіи многихъ любовниковъ, и по всему тому лѣсу слышятся вездѣ крикъ, пени и укоры. Эхо неповторяетъ тамъ какъ слова печалныя и весма рыдателныя. Наконецъ, все дышетъ смертью въ семъ печалномъ мѣстѣ. Тамъ то и я отчаявшися выручить изъ рукъ ЖЕСТОКОСТИ мою АМИНТУ, въ горкомъ рыданіи вопілъ слѣдующее:

          Увы, АМИНТА жестока! Немогуль я при смерти васъ моей смягчити? сеи лѣсъ, и все неможетъ безъ жалости быти.           Ахъ, АМИНТА, жеще рока! Сеи камень, ежели бы имѣлъ столко мочи, восхотѣлъ бы утереть мои слезны очи.           Ахъ, АМИНТА! безъ порока Можетель вы быть смерти моея виною? пока щититься, увы! вамъ здѣ жестотою?           Ахъ, АМИНТА! нѣтли срока?

Сіе мое рыданіе повсюду слышимо было, тѣмъ наипаче, что частое Эхо разносіло его двократно иногда трикратно по всему лѣсу. Я тогда не имѣлъ себѣ ни малого покою, и непереставалъ на малъ часъ горнія изливать слезы. А прохаживался я часто около того дикого камня, гдѣ я иногда встрѣчался съ АМИНТОЮ; но она всегда была съ ЖЕСТОКОСТІЮ, которую я старался умягчить чрезъ всякородное униженіе, но всегда вотще. Въ одинъ изъ сихъ дней, когда я былъ въ болшемъ сокрушеніи нежели обычаино, КУПІДОНЪ мои привелъ меня на берегъ одного озера, которое называется ОЗЕРО ОТЧАЯНІЯ.

Въ семъ озерѣ бѣдныя любовники присны престаютъ быть въ семъ свѣтѣ милымъ ненависны: Отчаяваясь всегда отнихъ любимы быть, и немогуще начасъ во свѣтѣ безъ нихъ жить; Препроводивши многи свои дни въ печали пріходятъ къ тому они; дабы жізнь скончали. Тамо находятся всѣ птицы злопророчны, тамъ плаваютъ лебеди весма дикимъ точны, И чрезъ свои печалны пѣсни и негласны плачютъ о любовникахъ, которы безчасны.

По берегамъ сего озера многія ходятъ любовники печалныя, и невидалъ я изъ нихъ какъ очюнь малое число; которое бросается въ то озеро. На меня было нашло искушеніе въ ономъ утопіться, но тотъ часъ я другое намѣреніе предвоспріялъ, то есть, еще однажды отвѣдать, прежде нежели потоплюсь, что немогули я умягчить АМИНТУ, и ЖЕСТОКОСТЬ. Всемъ намѣреніи пошолъ я корпѣть при въ самомъ входѣ онаго камня, весма разрѣшився оттуду никогда не отойти, пока АМИНТА изъ пещеры невыдетъ; и тамъ то я изливая великія источники слезъ учинилъ слышимы быть повсюду мои рыданія, и былъ всегда презираемъ отъ ЖЕСТОКОСТИ. На конецъ я думаю, что мои болѣзни могли бы меня до основанія изнурить, ежели бы КУП'ДОНЪ мои недалъ мнѣ вѣрнаго и добраго совѣта, которой избавилъ меня отъ смерти. Во единъ отъ сіхъ дней, внезапу увідѣлъ я преизрядную собой дѣвицу? которая мимо меня шла, и плакала на меня смотря, и казалося съ ея взглядовъ, что она оплакивала мое нащастіе.

Казалось мнѣ, что въ себѣ она говорила: ахъ жаль мнѣ весма сего любовника мила! Сеи гарячеи страсти любовь его вѣрна, любима быти должна оть сердца безмѣрна.