Боги не играют по правилам (СИ)

Андрей Акулов

Боги не играют по правилам

Карантин

Да кто вообще читает мануал? Я дрожащими руками распаковал коробку, нацепил VR-шлем, запустил игру и выставил уровень сложности «эксперт» — условие теста. Никакого интерфейса, никаких сообщений — полное погружение.

* * *

Я толкнул тесные стены и узнал свое имя. «Гур» — с таким звуком треснул кокон. Мир поприветствовал меня. Я не возражал и вторым ударом проломил изнутри скорлупу яйца. Наверное, это было первым испытанием, выпавшим на мою долю. Грех жаловаться. Не пройди я его — не было бы всего остального.

Я не вдохнул свежего воздуха, не окунулся в теплый солнечный свет. Нет. На голову обрушился песок. Дышать стало нечем. Я попытался, но песчинки залезли в нос, в рот. Фыркнул, закашлялся. Кровь забурлила. Время стремительно уходило. Промедление — смерть. И тогда впервые я понял смысл жизни: карабкайся наверх или останешься под слоем песка. Я рванул что есть мочи. Греб ненавистный песок и толкал свое худое тело из последних сил, на последнем издыхании.

Оставалось чуть-чуть, но меня схватили за лапу и потащили назад. Так я узнал, что не один в этом мире, и познакомился с заклятым врагом — Красноглазым. Не знаю, как его звали на самом деле, но когда мы выбрались на поверхность и глотнули спасительного кислорода, я впервые увидел его. Это был еще тот урод: двухметровый кожистый червь с парой бесформенных ласт. Сморщенная лысая голова с дырками вместо носа, ушей и рта. Только глаза бессмысленно хлопали и щурились от палящего солнца. Ладно, чего креха таить, я выглядел так же. Только у моего будущего врага правый глаз был красным. Быть может, это я в толчее и спешке саданул ему, а может еще кто. Это не важно. Тогда я еще не знал, кто мы и что мы. Красноглазый тоже. Мы пискнули от радости и поползли в разные стороны.

Я остался один. Но ненадолго. Потыкавшись в валуны, попробовав на вкус камни и песок — больше в округе ничего не было — я пополз обратно, в надежде найти хоть что-нибудь съестное. Голод мучал не меньше палящего солнца, а в горле начиналась засуха. Тогда я впервые увидел богов в небе, и понял, что мне надо стать как они. Но как? Я — червь с ластами.

Размышления пришлось отложить: кто-то тяпнул меня за хвост. Я подскочил от неожиданности, развернулся и дал леща серому червю. Этот упырь выпустил мой хвост и застыл как статуя. Ну, я с другого ласта еще раз саданул по щам. Да смачно так, глист аж перевернулся. Казалось бы, мысль моя ясна: не тронь маленький хвост, с другой стороны он может быть гораздо больше. Но нет. Серый гад вывернулся и снова бросился в атаку. Я пропустил пару увесистых шлепков, и тут уже у меня вскипела кровь. Свернувшись в кольцо, я оттолкнулся ластами от земли и резко распрямился. Хвост, что плеть, стегнул серого по морде. Это его слегка отрезвило. Он попятился. А я разгоряченный бросился на него. Врезал ластом, вторым, вцепился в шею и стал рвать, как тряпку. Я уже праздновал победу, как что-то твердое ударило меня по голове. В глазах помутнело. В мозгах зашумело. Челюсти разжались. Не знаю, как этот гаденыш до такого додумался, но когда я взглянул сквозь мутную пелену на него, то заметил в ласте — камень. Да-да, камень. Эта тварь использовала оружие. Второй удар выбил у меня из глаз искры. Захотелось прилечь, отдохнуть. Но я знал: боги смотрят на меня. Если я хочу стать как они, если я хочу к ним, то не могу отступить. Иначе, зачем я здесь? Зачем выполз из недр земных?

Я увернулся, скрутился в кольцо — камень стукнул в скалу возле самого уха — и второй раз проделал свой коронный прием. Серый, похоже, ничему не научился. На этот раз я вложился в удар. Хвост не просто стегнул врага, он врезал ему так, что голова червя шмякнулась о валун и хрустнула как арбуз. Упырь квакнул и выпустил камень из ласты. Я схватил его оружие и добил врага двумя или тремя ударами. Где там упомнишь, когда кровь заливает глаза, ласты трясутся, а боги смотрят.

Но это был не конец. Я знал, что нужно сделать. Чувствовал, что нужно богам. Камнем я вспорол брюхо червя и достал лучезарный кусок плоти — сердце! Оно светило, словно маленькое солнце. Я поднял трофей, и боги радовались вместе со мной. Сердце принадлежало им. Я должен был принести его, но как? В себе! Я сжал его ластом и понял, что так не очень удобно брать предметы. Хорошо бы изменить его на что-то более подходящее. Например — боги мне подсказали — на руки!

Лучезарное сердце затряслось, забилось — я сильнее сжал его, и вспыхнул ослепительный свет. Когда я открыл глаза, вместо ласт у меня были руки с пятью пальцами. Я схватил камень, повертел. Так-то лучше.

За холмом блеснула вспышка — еще кто-то лишился сердца. И еще кто-то приобрел его, стал сильнее. Медлить нельзя. Все просто: или ты, или тебя. За поворотом блеснул свет. Мне туда. Хватаю камень поострее, и ползу, помогая себе руками.

Навстречу вывалился толстый червь, что тюлень, раза в два больше меня. Не моя весовая категория, но я не даю заднюю, иду на врага. Толстяк хрюкнул и ринулся навстречу. Как-то неуклюже, волнами: ласты шлепают, путаются. Я резво, как головастик, юркнул на открытую площадку, огляделся: тут подходящее место выпустить кишки толстопузу. Гигант бросился — я легко увернулся и с размаху завинтил камнем в висок. Такого он точно не ожидал. Впрочем, он даже не успел об этом подумать. И никогда уже не поймет свою ошибку: вес — не главное. Зато я усвоил урок и добыл еще одно сердце!

Вспоров брюхо жирдяю, сую руки в теплую дыру. Судорожно шарю там среди жира, крови и вонючих внутренностей. Вот оно! Хватаю твердый кристалл — сердце! Свет бьет в глаза, следом — тяжелый удар ласта. Качусь кубарем. Вскакиваю и вижу — вот сволочь! — мой трофей сжимает в лапах Красноглазый. Он засмеялся, глядя на меня: грязного, в песке, в крови и внутренностях толстяка. Так я познал горький урок: не обязательно самому трудиться, можно жить за чужой счет. Это был удар ниже пояса. Пришлось проглотить обиду и действовать.

Я сжал в кулаке камень и хотел уже броситься в атаку, но возникла небольшая проблема: Красноглазый использовал сердце. Теперь он выглядел совсем не так, как при нашей последней встрече. Это был настоящий монстр на четырех лапах, а в длинной пасти блестели острые зубы. Он тряхнул головой, оскалился и развернулся в мою сторону. Из ужасного рта капнула слюна. Этот гад превосходил меня не только размерами, но и вооружением.

Он рванул навстречу со скоростью, которая мне и не снилась. Где мне, червю с ручками, тягаться с ним — четырехлапым чудовищем? Он быстро приближался. Я приготовился к своей последней битве. Я знал, она будет кровавой. И кровь будет моей. Я сжался в комок ярости. Боги будут довольны. Они не разочаруются.

Сам не знаю как, я поднял руку с камнем и что есть мочи швырнул булыжник в Красноглазого. Мой снаряд угодил точно в яблочко — в красный глаз говнюка. Это его, конечно, не убило, но дало мне спасительные секунды, чтобы укрыться в расщелинах невысоких скал. Мы еще встретимся, решил я и быстро пополз в другую сторону.

Солнце нещадно жгло. В горле царила засуха, и я понимал, что долго не протяну. Оставалась надежда, что другим не лучше, чем мне. В карантине не расслабишься. Боги не любят долгую развязку. И я не заставлю их ждать.

Выглянув из-за края скалы, я заметил в расщелине затаившуюся ящерицу. Неплохая стратегия: спрятаться в засаде и нападать только на того, кого действительно можешь победить. Это не для меня. Прыгаю на спину жилистой гадине. Хватаю руками за горло и душу, душу, душу. Тварь бьется, царапается, клацает зубами. Если отпущу, она меня убьет. Это точно. Пальцы, словно клещи, держат бестию, и она слабеет, повисая безжизненным шлангом.

Я смертельно устал от перенапряжения. Но времени нет. Некогда загорать на солнышке. Выпотрошив жертву, я схватил сердце и сжал — свет ударил в разные стороны. Я обнаружил себя. Красноглазый знает, где я. Но мне плевать! Пусть все видят, что я стал сильнее! Теперь я еще больше похож на богов! Я — бог!.. Ну, пока нет, но…

Я прыгнул на песок и побежал рысью на четырех лапах: две ноги и две руки. Стоп. Бегать как Красноглазый не очень-то удобно. Выпрямился. И — о, боги! — так гораздо лучше. Вижу дальше, руки свободные.

За валунами послышался топот. Не очень умно встречать противника в чистом поле, без оружия. Я развернулся и понесся к скалам — на двух ногах. Из-за камней выскочил клыкастый волосатый здоровяк на тоненьких ножках. Он запрыгал передо мной, как козлик, явно вызывая на бой. Что ж, я принимаю вызов. Два камня в руки, и — вперед.

Я сразу бросил во врага тяжелые снаряды — мимо. Крепыш ловко увернулся и ринулся в атаку. Так не пойдет. С голыми руками на клыки — самоубийство. Пришлось отступить и вооружиться заново. Но на этот раз я не бросал камни. Сжав булыжники покрепче, я спрыгнул на раскаленный песок и ринулся навстречу врагу. Тот не спасовал. Мы приближались как две лавины, несущие смерть. Мгновение! — и мы столкнемся в смертельном ударе. Но за долю секунды до этого я резко ушел в сторону и врезал здоровяку камнем в лоб. Раздался треск: то ли булыжник раскололся, то ли череп, то ли мои кости. Рука онемела. Я развернулся, готовый к новому удару. Враг уже стоял напротив и гневно фыркал. По рылу текла кровь. А во лбу отчетливо виднелась вмятина, словно по алюминиевому тазу стукнули молотком. Крепыш оскалился и хотел было прыгнуть, а ноги не слушались. Он пошатнулся, но устоял. Время стремительно уходило. Боги требовали крови. Помня о том, как меня лишили заслуженного трофея, я не стал ждать и прикончил раненого ударом второго камня.

Вспороть толстую шкуру оказалось не так-то просто. Я пробовал руками, зубами, камнем — все без толку. Единственное, что мне пришло в голову — идти к скале и там найти острый кусок. Я быстро добежал и стал шарить у подножия. Нашел. Но тут невдалеке показался новый противник — бесформенный тюфяк с длинными клешнями. Сейчас это было некстати.

Он меня не видел, но заметил труп. К счастью, у него не хватило мозгов, чтобы подойти и проверить. Он прошлепал мимо и скрылся за валуном. Я не стал рисковать — вспомнил детство и вновь почувствовал себя червем. Упал на горячий песок и пополз. Через минуту в руках вспыхнуло сердце! И знаете, что я изменил себе? Голову. Я сделал ее как у богов. И хочу вам признаться, это было самое лучшее решение.

За углом вспыхнул свет. Я вскочил с земли — весь в крови, песке и кишках — и рванул обратно к скалам. Там безопасно. Во всяком случае, пока.

Не успел я добежать, как на поле битвы выскочил истинный монстр: когтистые лапы, мощный торс, смертоносные клыки и глазищи — что фонари. Во всяком случае, один. Я узнал его. Это был Красноглазый, только теперь глаз был синим — моя работа. Синеглазый тоже меня узнал, судя по слюновыделению из пасти. Мы оба знали, что нам еще рано танцевать. Я отвернулся и полез на вершину.

Карабкался недолго. Две минуты, и я на вершине мира. Хотя мир-то с ноготь, и вершиной это назвать сложно. Так, прыщ в центре пляжа, накрытый матовым куполом. За ним пустота. Чему удивляться — карантин. Но не это меня ошарашило, а то, что мы с Синеглазым остались одни. Он как раз пытался залезть ко мне на камни, но длинные крючковатые когти сильно мешали. Чтобы обозначить территорию, я швырнул в него булыжник. Затем еще. Сверху вниз бросать, скажу я вам, то еще развлечение. Легко, играя, я дал ему пару увесистых шлепков по бокам, и гаденыш отступил. Итак, мы провели границу: его песок, моя скала.

Впервые я вздохнул спокойно. Вздохнул, сглотнул комок в пересохшем горле и понял: время мне не помощник. Я раза в три меньше Синеглазого, следовательно, умру от истощения раньше него. Да и какое, к черту, развлечение богам смотреть на это?

Что ж, Синеглазый, мы встретимся гораздо раньше, чем я думал. Ты — огромная машина для убийства. Я — голый заморыш. Но не ты бог, а я! Боги не играют по правилам.

Я осмотрелся. Что мы имеем? Камни, песок и трупы. Из этого предстоит создать нечто такое, что усилит меня. Я — бог, ну… во всяком случае, я выгляжу также: ноги, руки, тело, голова и еще один орган… большой — сейчас это не важно. Главное — голова. Не могу не удержаться и скажу еще раз: голова — лучшее мое приобретение! Хотя, есть еще один орган… большой, но о нем после.

Камни — хорошо. Песок — неплохо. Трупы? Ближайшее мертвое тело — ящерица, задушенная мной в расселине. Но к ней приближаться нельзя: Синеглазый не даст. Прекрасная возможность проверить его. Что-то он заскучал — таскает по песку разодранный труп тюфяка с клешнями, что собачонка тряпку.

Чтобы не спускаться, я бросил в него пару камней. Не попал, но он посчитал это вызовом и примчался к подножию. Это и надо было. Я спокойно перемахнул через вершину скалы и затаился. Сработало. Синеглазый рванул вокруг. Я подождал немного, перелез обратно и спокойно спустился к трупу ящерицы. Пока там этот дурень разберется что к чему, я закончу.

Еще на вершине я сделал отщеп. Было нелегко. Только с третьего раза получился неплохой нож. Он работал что надо. Одним движением вспоров живот ящерице, я достал кишки, отрезал кусок кожи и благополучно вернулся наверх. Синеглазый как раз возвратился и ничего не понял. Где ему, зверюге безмозглой, тягаться с богом, ну, не совсем богом, но…

Я сидел на вершине и работал над чем-то невообразимым. Это вам не камень с земли поднять или сделать отщеп. Я мастерил пращу. Кишки и кусок кожи — все, что для этого надо. Ну и камни.

Через полчаса практики, Синеглазый у меня бегал по кругу, что лошадь в цирке. Я приловчился бросать камни и придавал ему скорости смачными шлепками булыжников по бокам. Но время работало против меня. Солнце жгло. От жажды начинались миражи. Мне казалось, что Синеглазый ныряет в волнах, плещется в воде и зовет меня. На самом деле он действительно звал меня, но не утолить жажду, а станцевать последний танец. Да и боги заждались. Чего тянуть?

Я смастерил из остатков кишок и камней новое оружие и стал спускаться вниз. Боги смотрели на меня. А я шел к ним. Синеглазый все понял и, надо отдать ему должное, не стал нападать сразу. Он отошел к краю купола и замер в ожидании. Это была дуэль двух победителей. Двух характеров. Двух стихий.

Я ступил на горячий песок. Боги, смотрите на меня. Вот он я: голый, уверенный, сильный! В руках смертоносное орудие — булыжник на кишке. В глазах — ярость.

Синеглазый пошел в атаку. Вначале медленно, вскидывая песок длинными когтями, потом быстрее, быстрее, еще быстрее. Я стал вращать камень. Кишка загудела, завыла, засвистела…

Может быть стоило отпрыгнуть, может укрыться за камнем, может еще что. Не знаю. Я остался стоять как стена и, когда враг прыгнул, врезал камнем по голове. Удар пришелся точно в цель. Меня смело. Впечатало в шершавую скалу. Боль была адской. Я завопил. Коготь Синеглазого вспорол брюхо. Он достал меня. Теперь шансов выжить нет. Он разорвет мое слабое тело на куски одним движением когтей и заберет сердце. Но он почему-то медлил.

Я открыл глаза: монстр хлюпал, булькал и пускал кровавые пузыри из развороченного носа. Его огромная голова была разбита вдребезги и походила на распустившийся кровавый цветок. Синий глаз выпучился и смотрел на меня. В нем читалось непонимание. Он никак не мог взять в толк, что с ним, и почему он не может прикончить меня.

Я слез с когтя. Выбрался из-под дрожащей туши и первым делом залепил рану песком. Так кровь быстрее свернется. Это негигиенично? Нестерильно? Да мне плевать. Мне что, в карантине на пенсию выходить? Я иду к богам!

С трудом разрезав каменным ножом брюхо Синеглазого, я залез в горячую утробу по пояс и выдрал сердце.

Прямо передо мной открылся портал. Он засверкал радужными переливами, словно волшебный цветок. А в нем я увидел мерцание богов. Они смотрели на меня и радовались. Они ждали меня. Я прошел испытания. Теперь я — один из них.

Стиснув зубы от боли, иду к ним. Кровь из раны в боку капает на песок, скатывается темными шариками. Ноги вязнут. Этот мир не спешит отпускать меня. Но тут я закончил. Иду не оглядываясь. В руке светится сердце врага. Лучи пробиваются сквозь пальцы, слепят. Я улыбаюсь и ныряю в наэлектризованное марево портала.

Впереди — неизвестность. Что будет там, в реальности богов? Как они примут меня? Впрочем, я знаю: как равного. А если нет, то я заставлю их. Как заставил всех в карантине. Они теперь — пыль, а я иду дальше.

Где-то за пределами мира

Анька взвизгнула, захлопала в ладоши и хотела уже броситься ко мне на шею, но вовремя спохватилась: не стоит трогать человека в шлеме виртуальной реальности, особенно в таком.

— Ты чего там? — крикнул мой папа с кухни.

Худенькая, с короткими каштановыми волосами и карими глазами Анька запрыгнула обратно на стул и подобрала под себя ноги. На ней был синий халатик с цветущей сакурой.

— Виталий Борисович, Сашка прошел на следующий уровень!

— Ни свет ни заря, а они уже в свои игры, — пробурчала мама Ульяна Исааковна, шлепая в ванную.

— Да не ворчи ты, — вступился за нас отец, — сегодня же суббота, пусть молодежь повеселится.

— Пущай на субботник идут, — проворчала бабуля Октябрина Владленовна, пнув Стельку, путающуюся под ногами и тарахтевшую как трактор. — Нечего на диванах разлеживаться. Горшок на голову натянут и сидят. Эко вздумали. Вот мы в молодости…

Дальше было не разобрать: она скрылась на кухне. Анька махнула рукой и тихонько затворила дверь. Да, так мы и жили. Почти коммунальная квартира: папа, мама, бабка, я с подругой Анькой, да кошка Стелька, дворовой расцветки. Что поделать, суровые будни Мухосранска. Анька, конечно, не всегда ночевала, мы ведь только встречались, но она была членом семьи — мы вместе уже пять лет, аж с девятого класса. Да еще когда я в армии сапоги топтал, она уже была родной для моих стариков. Мы уже и пожениться думали, да все как-то откладывали. Ну, не в нашей же коммуналке потом жить.

В комнату вошел папа. У него был огромный волосатый живот, помятое подушкой лицо, бородавка на мясистом носу и прыщ на щеке. В руках он держал бутылку пива и сковороду со скворчащей яичницей. В глазах сверкали огни пятничного вечера.

— Дай-ка я посмотрю, чем вы тут занимаетесь, — проговорил он и плюхнулся в кресло. — Что это у тебя на голове, Сань?

Обычно нас не тревожат, и мы с Анькой живем своей жизнью, пересекаясь со стариками только на кухне. И именно сегодня, когда я получил долгожданную посылку, папа решил спрятаться от мамы и спокойно попить утром пивка. А как у нас часто бывает, где собираются трое — туда приходят остальные.

В комнату вошла мама с тарелкой хлопьев в молоке и уселась на диван. На голове у нее была копна выжженных химией светлых волос, сквозь которые пробивались отросшие черные корни. Щеки покрывал нездоровый румянец — следы вчерашних посиделок у старой подружки Аллы. Мама вздохнула и покачала головой, глядя на меня. А я, естественно, сидел в VR-шлеме, как истукан. На мониторе светился экран загрузки — красный портал в поле и надпись: «Боги не играют по правилам».

— Это новый шлем виртуальной реальности, — пояснила Анька, — помните, мы вам рассказывали…

— Помним-помним, — отмахнулся папа, — все уши прожужжали с этим шлемом.

— Ну, и чего мы тут собрались? — спросила Ульяна Исааковна. — Смотреть на заставку?

— Это загрузочный экран, — ответила Анька. — Сашка перешел на следующий уровень, надо немного подождать.

— Интересно, — сказал Виталий Борисович, жадно отхлебнув из бутылки.

— А ты уже с утра закладываешь за воротник?..

— Да не начинай ты.

Виталий Борисович обиженно отвернулся. Как говорится: вот и поговорили. Молчание затянулось. Анька поежилась на стуле от неловкости. Она обычно не встревала в споры и вела себя как мышка, но сейчас ее просто распирала радость за меня. И она не выдержала.

— По всему миру было разослано двадцать пять тысяч шлемов виртуальной реальности, — затараторила она. — Это совершенно новая разработка, где воспринимаемый мир не отличается от реальности: человек впадает в некое подобие транса, где игровая вселенная дополняется мозгом до полного соответствия нашему миру. Так написано в инструкции. Память теряется, и, кажется, что человек заново родился, но при этом сохраняется моторная память и речь. Это будущее игровой индустрии — полное погружение. Сегодня утром началась Игра — все прошли карантин, где бились с ботами, и сейчас встретятся в поединке друг с другом. Миллионы людей следят за игроками. Если все пройдет благополучно, то…

— Саш… — позвала Ульяна Исааковна с опаской.

— Не трогайте его, — перебила Анька, — он ничего не слышит. И тут написано, что это опасно.

— Мне это не нравится, — сказала мама.

— Не боись, — махнул рукой Виталий Борисович, — все будет хорошо.

— Ты пива выпил, и тебе уже хорошо…

— Не волнуйтесь, — перебила Анька, — Сашка выйдет, когда закончится игра. Это так интересно! Представьте только, время для него идет как во сне — ему кажется, что он проживет целую жизнь! А на самом деле пройдет всего несколько часов.

— Ничего себе у вас игры, — сказала Ульяна Исааковна.

Ну, и как же без бабушки? Октябрина Владленовна зашла в комнату. Она привычно поджала тонкие синие губы и осмотрелась в поисках места. Сесть можно было на диван или на табурет. Но… ей должны были уступить место. Виталий Борисович пробурчал что-то с набитым яичницей ртом и пересел на диван. Октябрина Владленовна тут же заняла его место. Последней вошла Стелька и не долго думая примостилась у Аньки в ногах.

И тут как назло загрузилась игра. Появился Сашка.

— Срань господня! — проскрипела бабуля. — Автор этого явно страдает какими-то извращениями.

Прочитал?! Понравилось и ждешь проду — оставь коммент, поставь лайк или сделай репост! Ведь тебе это ничего не стоит, а мне приятно.

Боги, вы ли это?

Я очнулся в сырой придорожной канаве. Вскочил, что ошпаренный, и огляделся. Позади шумел лес. Через дорогу, разбитую телегами и лошадьми, зеленел луг. Там мирно паслись овечки. На холме крутилась мельница. Неплохо, но на райские кущи не похоже. Где боги? Вот он я, встречайте.

— Мать-перемать! — женщина в грязном крестьянском платье взвизгнула. — Глянь, Фройль, что за чудо вылезло из канавы.

— Дура ты, Элли. Это гость нашего барона, — сказала вторая и положила на дорогу мешок.

Я развернулся к ним и предстал во всей красе: высокий, сильный, голый.

— Ого! — в один голос воскликнули женщины, и опустили глаза намного ниже середины моего тела.

С минуту мы рассматривали друг друга. Женщины в основном смотрели в одно место, а я изучал их намного тщательней. Это были неказистые простолюдинки с мужскими натруженными руками в полинялых платка и грубых штопаных платьях. Как-то по-другому я представлял богов: красивые, высокие, сильные — как я, в общем.

В мешке хрюкнул поросенок. Женщины отлипли от моего тела.

— Ты, это, прикрылся бы что ли, — сказала Фройль.

Я осмотрел себя. Что им не нравится? Белый шрам на месте раны или коготь Синеглазого на большом пальце правой руки? Я сделал его себе на память, и как оружие он ничего — острый загнутый серп.

Я хотел сказать им, что этот шрам я получил в бою, но вдруг ощутил в горле такую жажду, что позабыл обо всем на свете. Рядом была лужа, и я не думая ни о чем упал на колени и стал жадно пить. О! Какое же это блаженство! Словами не передать. Я вылакал наверно половину и остановился только когда стал засасывать жирную грязь.

— Точно дружок нашего барона, — сказала Элли.

— Господин, может вам воды дать? — Фройль достала бурдюк из мешка.

Я отрыгнул, вытер кулаком рот и сказал:

— Благодарю, я уже напился.

Из-за поворота показалась телега. Возница — толстячек с бородкой в потертом кафтане и сапогах с загнутыми носами — спрыгнул на дорогу и, не обращая внимания на грязь и лужи, побежал к нам. В руках он нес какой-то сверток.

— Что встали! Идите своей дорогой! — закричал он на крестьянок.

Те забубнили, засобирались и, поглядывая на меня, пошли прочь.