Фиалковый маршрут

Вы спросите: «Ну, а откуда пришла идея про Марс?» А пришла она из той дали, где живёт вторая старая русская сказка — настолько старая, что никто не помнит её содержания. Текст её утерян полностью, одно название осталось: про бычка оно, и понимай это как хочешь… В моём представлении образ бычка должен быть неразрывно связан с двумя рогами. Как раз на Марсе имеются два спутника, причём один внешне совсем как рог — продолговатой формы. Фантазия вполне может дорисовать картину ночи и получить изображение на холсте мыслеобраза, полное тучных коров, разгуливающих по пастбищу небес. Картинка будет очень похожа на то, как по марсианскому небосводу бродит сказочное молочное стадо, в котором кончики рогов одной Бурёнки попали под луч освещения. Так и в реальности бывает: если в ночном кони входят в лунный световой поток, то кончики их ушей блестят, а если коровы пойдут в полночном мраке — попарные сверкающие белые пятна гладких кончиков их рогов издалека станут отражать свет сильнее шершавых ушей и будут казаться в темноте ночи бликами, подобными пятнышкам двух марсианских спутников.

Вот и вся гипотеза о происхождении прекрасных садов Гесперид. Ради мечтательного предположения я предприняла космическое путешествие. И сейчас передо мной в иллюминаторе чуть брезжит слабо проявляющийся холодный рассвет степенного и невозмутимого Марса.

Мой летательный аппарат стал невидимым: он, как хамелеон, слился с цветом марсианского пейзажа, отражая ландшафт сотнями мелких зеркал, прикреплённых к обшивке звездолёта. Ракета снаружи приняла медный оттенок, под стать окружающей поверхности Красной планеты. Точь-в-точь как сказано в поэме Гомера:

«Звёздных, нетленных чертогов, прекраснейших среди Олимпа,

Кои из меди блистательной…» *

(Песнь восемнадцатая, строки 370–371).

Красноватая почва, отражаясь в облицовке звездолёта, сделала мою ракету похожей на золотисто-медную башню. Не о таком ли дворце упоминается в древнем источнике:

«… на Олимп вознеслась к меднозданному дому Зевса.» *

(Песнь девятнадцатая, строка 355).

Не такому ли, как моя ракета, «меднозданному дому» отдавали предпочтение жители минувших тысячелетий? Многое свидетельствует о том, что в древности люди хорошо освоили маршрут Земля — Марс, а упоминали о своих жилищах четвёртой орбиты кратко, вскользь, без лишних подробностей. И правда, к чему перечислять утомительные бытовые детали, если те и так присутсвуют в каждом доме? Видимо, в стародавние времена были абсолютно обыденными и привычными естественная «меднозданность», само собой разумеющаяся «звёздность» и на каждом шагу встречающаяся «нетленность»…

Такое медного цвета сооружение, как мой летательный аппарат, в былые времена можно было бы использовать на Марсе в качестве маскировочного объекта, так как он не заметен на красноватой поверхности планеты в силу своей медноподобной расцветки. Что же касается Земли, то на ней дворцы Зевса скорее всего были покрыты золотом. Изделия из этого металла обладают великолепной отражательной способностью и не хуже зеркал могут давать чёткую картинку прилегающих площадей и тропинок. Если же последние в свою очередь были посыпаны крошкой битого кирпича, то их красный оттенок, смешиваясь с желтым цветом дворцовых стен, создавал впечатление медного отблеска. А то, что в прошлом все предметы красноватого оттенка принимались за медь, легко объяснимо: три тысячи лет назад медь использовалась довольно широко. Поэтому всё, что её напоминало, неминуемо к ней причислялось.

Кстати, некоторый внутренние помещения моего звездолёта выкрашены в бордовый цвет! Мне в нём комфортно: на строгом фоне хорошо различимы зелёные и оранжевые индикаторы. Сейчас табло мигает синим цветом, значит, бортовые системы работают нормально. Можно вздремнуть.

Я окинула взглядом комнату. Два астронавта спят. Всё-таки сморил их сон под мою сказку про Белого Бычка! У двери на полу распластался стул, о который я споткнулась накануне. Аккуратно прислонены к вогнутой стене моя высококолёсная тележка. Как это созвучно описанию:

«Но колесницу богинь приклонили к стенам кругозарным.» *

(Песнь восьмая, строка 435).

Безусловно, в моём космическом корабле всё кругозарное — и стены, и люки, и коридоры, и отсеки, и герметично закрывающиеся тяжёлые двери, и поблёскивающие еле уловимым отсветом иных миров иллюминаторы. Пойду зашторю их, чтоб никто не заглянул.

— Можете не задраивать стекло, — заворочался один астронавт, — никто сюда не придёт. Постарайтесь поменьше двигаться и позвольте ракете готовиться к старту.

— Я что, ей мешаю? — моему возмущению не было предела.

— А Вы как думали? Ракета обязана отслеживать все перемещения внутри и снаружи. Я — одна из создателей данного летательного робота. Он был сконструирован специально для Вас, так как Вы исполнительны и ответственны. Если бы сейчас на борту не было посторонних лиц, Вы бы всё сделали согласно инструкции. Ракета бы начала с 6 часов утра подготовку к отлёту. Она бы автоматически, без Вашего участия, проверила герметизацию, укомплектованность, настройку оборонительных средств. Предупреждаю: в рамках этой программы Ваш звездолёт начнёт сейчас нагнетать вокруг себя электромагнитное поле, сила которого скоро станет непреодолимой для отважившегося подойти к ракете, любого собьёт наповал.

— Как «наповал»? Зачем? А если вернутся Ваши друзья?

— Не волнуйтесь. Они осведомлены об алгоритме работы всех механизмов, ибо частично являются их разработчиками.

Я облегчённо вздохнула и упала в кресло. Сиреневый полумрак закружил моё сознание, возвращая его к только что минувшей

«… тишине амброзической ночи». *

(Песнь вторая, строка 56)

И, наконец, я погрузилась в забытьё, напоследок счастливо улыбнувшись пришедшим на ум строчкам «Илиады»:

«Царь почивал, и над ним амброзический сон разливался». *

(Песнь вторая, строка 19).

Ах, конечно, на сегодняшний момент мой сон далеко не амброзический! Но вот вернусь домой, омою руки и ноги в живительной прохладе марсианских гранул и вот тогда наверняка узнаю, что это за сон такой, достойный песни сладкозвучной гомеровской кифары.

Может быть, я увижу во сне сад Гесперид, где пушистые веточки мандариновых деревьев, подобно кисточкам, окунулись взлохмаченными кончиками в блюдце солнечного диска, чтобы взять из него побольше краски золотисто-медного оттенка для своих будущих плодов? А, возможно, мне приснятся белорогие стада марсианских небес и ласковое мычание сказочного телёночка. Наверное, я повстречаюсь во сне с шумными стаями здешних жар-птиц, переносящих в клювах корзиночки, полные молодильных яблок. Разумеется, коготки крылатых странников будут измазаны в золе, ведь пыль Красной планеты напоминает пепел.

Способны ли были эти фантастические ФЕНИКСЫ в древние времена преодолевать расстояние Земля — Марс? Очевидно, да: согласно преданиям, отлетающие обещали вернуться через шесть тысяч лет. Но что такое «шесть тысяч»? В цифровом обозначении это — цифра шесть и три нуля. То есть если слово «тысяча» перевести в цифры, то от него зрительно ничего не останется, кроме пустоты в виде трёх эллипсов, похожих на рисунок трёх орбит соседних планет. Три нуля могли быть тремя овалами на чертеже. Изображали они челночный путь Земля — Марс — Земля, то есть отсюда — туда — обратно. Они не означали тысячелетий.

Три эллипса, нарисованные рядом с цифрой шесть всего-навсего говорили о шести коловратных, круговых отрезках маршрута с пунктами пребывания на близлежащих орбитах. Впоследствии люди забыли о том, что три овала являются рисунком и преобразовали живопись в математику, запросто переведя эллипсы в нули. Так шесть коловратных периодов превратились в шесть тысяч лет! Вот и выходит, что первоначально речь шла о шести орбитальных месяцах. И этот шестимесячный срок путешествия на Марс соответствует нынешним техническим возможностям.

Что же получается — современные ракеты летят с той же скоростью, что и «доисторические»? Нынешняя цивилизация идентична древней олимпийско-атлантической? Не значит ли это, что человечеству опять предоставился счастливый случай использовать очередной шанс для достижения бессмертия? Ну, подумаешь, первые броски полузабытых времён не увенчались успехом. Но с третьей-то попытки обычно получается! Надо поднатужиться и отыскать хранилище чудодейственного амброзиального средства. Возможно, имя ему даст цветущая апельсиновая роща, готовая поделиться с жаждущими своей густой тенью и лакомством гигантской силы.

Сегодня изумительный сад Гесперид с интересом поглядывает на звёзды в ожидании своих новых хозяюшек. Он, надёжно защищённый пустынями, горами и холмами, отдыхает, упрямо скрываясь от неугомонных искателей приключений. Сад набирается сил, впитывая прибрежные туманы и славя оранжевыми плодами горячее и вечное, как он сам, солнце.

Глава 6

Доброта — основа бессмертия

Когда я очнулась ото сна, пестрившего формулами эликсиров молодости, космический корабль уже уносил меня в глубины Солнечной системы. Я взглянула в иллюминатор. За стеклом царила вечная вселенная. «Скоро под стать ей и человек станет бессмертным», — подумалось мне.

Легко жить вечно! Для этого всего-навсего нужны, как и для чего бы то ни было в мироздании, три точки опоры. Одна из них — доброта. Об этом свидетельствует сама структура этого слова, по моему представлению, включающего в себя целое предложение. Выглядит предложение так: «До БР от А». Иначе говоря, указывает путь до точки «БР» от точки «А». Соединив начало данного пути с пунктом назначения, получаем искомое «А-БР». Опять а(м)брозия? неужто путь к бесконечному существованию, к амброзии, пролегает через доброту? Очень может быть!

Ведь доброта — это качество души. А душа властвует над телом. Тело же хорошо функционирует только тогда. когда человек находится в добром расположении духа и его нервная система уравновешена подобно ровной глади неба. А небо вечно. Как стать похожими на небо — быть деятельным, подвижным, но одновременно спокойным и приятным? Элементарно! Вопрос: разве небо ставит перед собой цель навредить людям? Ответ: нет. Напротив, оно умиротворяет нас своим сияющим ультрамарином. Небо доброе!

Вы спросите: а как же молнии? Но молнии и грозовые тучи — это не небо, а явления природы на нём! И чем они ниже, тем мрачнее, а чем выше — тем светлее (вспомните серебристые облака). Так и человек: чем выше устремляет он свои помыслы, тем светлее становится его лик. Тишина и высота — образ доброты.

И когда внутренний мир человека зазвенит в унисон со струнами доброты, тогда гармония созвучий возродит изнурённую тысячелетним выхолащиванием ДНК. Молекула вновь станет той прекрасной основой, на которой «заквашено» человечество, — альтруизмом и трудолюбием, инициативностью и талантом, смешливостью, коммуникабельностью, самоотверженностью и креативностью. Одним словом — одухотворённостью.

Этими восемью элементами надо наполнить чашу жизни, настоять на амброзии и затем черпать ковшами во время весёлых празднеств.

Глава 7

Орбитальное лукоморье

Пора отвлечься от раздумий и проверить состояние автоклава ракеты. Надо убедиться в сохранности контейнеров, содержащих упаковки марсианских кристаллов бессмертия. Как перенесли преодоление гравитационного поля мои колбы во время отлёта с Марса?

Сначала надо встать. А для этого требуется освободить себя от ремней безопасности. Однако сделать это непросто. Руки совсем онемели от сорокачасового сна и нахождения в одном положении. Приходится запасной шнурок застёжки тянуть ногами. Получилось. Механизм сработал. Замочек на поясе щёлкнул и разметал все ремешки. Переворачиваюсь на бок. Жду, когда организм придёт в норму и восстановит чувствительность нервных окончаний.

В темноте звездолёта парят под потолком, согласно закону невесомости, чипсы. А чуть ниже, на синих лучах индикаторов, элегантно покачиваются лимонные дольки. Вот что значит вовремя не убрать со стола. Теперь буду убирать с потолка.

Чтобы не прохлаждаться в бездействии, пока затёкшие мышцы приходят в норму, я раскрыла орбитальный журнал с целью занести в него данные своего самочувствия, включила подсветку страниц. Но моя причёска, экстравагантно топорщившаяся в невесомости как пальма, отвлекала меня. Пришлось беспомощно водить в темноте руками в поисках ленты, легкомысленно соскользнувшей с затылка. Ладони ударялись о парящие вокруг бокалы, и звяканье фарфора разбудило одного астронавта. Последовал вопрос:

— Мы стартовали с Марса?

— Угу, — подтвердила я сонным голосом. — А что тут пищит?

— Это моему напарнику кто-то звонит. Но абонент не сможет принять этот вызов, так как будет спать два месяца после приёма успокоительной космической спецмикстуры.

— Зачем ему понадобилась микстура? Переволновался?

— Он влюблён. Тяжело переживает разлуку с Каролиной.

«Ну вот, — раздосадованно подумала я, — не успели взлететь, как начались недоразумения. Не хватало только на моём звездолёте писка телефонов. Может, меня ещё ждёт скрежет по стеклу?»

И рука моя, начавшая уже было заносить в графу «настроение» слово «от… отличное», нацарапала «от… отвратительное».

Ощутив внутри себя раздражение, я решила поскорее избавиться от него с помощью кинозала, в котором была намерена провести полдня вплоть до полной нормализации душевного равновесия. Было необходимо срочно улучшить состояние нервной системы, так как согласно гипотезе СЛдННдМУ средство бессмертия действует только на ДНК, находящуюся в беспрерывном блаженстве на протяжении не менее 25 лет. Это мироощущение доброго человека. Он всегда уравновешен и одухотворён. Мне, как участнице эксперимента, надлежало держать себя в форме. Впадать в стресс было запрещено. А длительный стресс и подавно был недопустим, потому что он постепенно проникал в глубины сознания, «окапывался и зарывался», закреплялся в нервной системе и мог превратиться в постоянную составляющую организма.

Наконец я поймала летающую в пространстве ленточку и стала с помощью неё сооружать на макушке пучок. Внезапно к писку телефона и звяканью сервизов прибавилось жужжание внутренней радиосвязи: «Внимание! Говорит автоматизированная система управления ракетой. Напоминаем Вам, что наш корабль успешно продолжает медленное сближение с планетой Марс. Мы достигнем её поверхности через 18 часов. Экипажу готовиться к посадке! Повтор информации каждые 15 минут Конец связи».

Я от удивления выпустила из рук, теперь уже навсегда, только что пойманную ленточку и прошептала:

— Вы слышали? Объявлена посадка! Мы что, проспали в космосе всё путешествие и сейчас уже подлетаем к Земле?

— Мне показалось другое, — возразила астронавт, — речь шла о Марсе. Да вот же он, Марс! Взгляните в иллюминатор. Ракета на правильном пути, она движется к Земле. Смотрите: Солнце — там, а Марс — здесь, как и должно быть!

— Не-е-ет, — процедила я сквозь зубы, ибо нахлынувшие сомнения, словно предвестники отчаяния, сковали ужасом мышцы лица. — Не-е-ет, не так должно быть, а наоборот. Солнце должно быть здесь, а Марс — там! Я прожила на этом звездолёте почти два года и знаю, где у него нос и как он должен ориентироваться на Солнце. Придётся идти в отсек управления для выяснения ситуации. Не двигайтесь, чтобы нам с Вами нечаянно не столкнуться в темноте невесомости.

После этих слов я сняла со стены багор и с помощью него быстро подтянулась, ухватываясь крюком за петли на стенах, к шкафчику с ракетоступами. Надев их на ноги, я почувствовала, что по ракете стало перемещаться безопаснее. Ракетоступами назывались спецваленки с пазами на подошвах для лучшего сцепления с рельефом пола. Такая обувь помогала избежать беспрестанных подпрыгиваний в невесомости.

Я включила свет и в тёмном иллюминаторе, как в зеркале, появилось моё отражение. Каринка, надо сказать, была устрашающей: распущенные волосы стояли дыбом; вечернее лиловое платье колебалось одной стороной подола, как хвостом. А багор, которым я виртуозно «гребла», делал меня похожей на персонажа лесных историй. Заканчивали эту фантасмагорию огромные ракетоступы. Само их название говорило за себя: ступы — они и есть ступы.

— Вот откуда сказки пошли! — засмеялась астронавт. — Если это лукоморье, то должен быть и дуб зелёный.

— И кот учёный, — грустно поддакнула я и помчалась к секретной части ракеты, мастерски помахивая багром над ракетоступами.

— Когда наш спящий турист увидит Вас в таком обличье, — продолжала хохотать попутчица, — он больше точно не заснёт.

— Лечу переоблачаться в комбинезон! — пообещала я и сделала очередной рывок на ракетоступах, оттолкнувшись от пола железякой. В этот момент опять послышалось жужжание радио. Бортовой компьютер вещал: «Внимание! Повтор информации. Ракета идёт на сближение с планетой Марс. Готовьтесь к посадке. Она произойдёт через 17 часов 45 минут. Конец связи».

Мы замерли в оцепенении.

— Так всё-таки наши опасения оправдались, и ракета возвращается на Марс? — испуганно захныкала я. — Где наша Земля? Нам надо туда! Что делать?

— Только не рыдать! — приказала астронавт. — В невесомости плакать нельзя: слёзы разлетятся по всему коридору, не соберёшь.

Я судорожно схватила скатерть, парившую неподалёку, и, спрятав в её плюшевый ворс лицо, всё-таки разревелась. Непонятное поведение звездолёта очень расстраивало. Никогда раньше он меня не вынуждал прибегать к неординарным мерам, я летела и горя с ним не знала. А тут вдруг такое… Почему ракета сбилась с курса? Зачем она снова возвращает нас на Марс, с которым мы недавно простились? Какая сила развернула воздушный кораблю прочь от Земли? Что вмешалось в автоматику? Неужели мне придётся брать управление звездолётом в свои руки и выравнивать курс самостоятельно? А смогу ли я это сделать? Ведь я привыкла, что бортовой компьютер всегда координировал полёт без моего вмешательства. Но как бы ни было трудно, я обязана собраться с духом и найти выход, чтобы не остаться на чужбине. Я должна всех нас вернуть на Землю. Должна… Должна… Должна… Как?.. Как?.. Как?.. В бессилии билась мысль. Понять… Понять… Понять… Срочно… Срочно…. Срочно… Сейчас…. Сейчас… Сейчас порыдаю как следует и сразу что-нибудь придумаю…

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

ДОРОГА ДОМОЙ ВСЕГДА ЛЕГКА

Глава 1

Поворот

Моя попутчица тоже очень сильно переживала из-за неожиданных изменений в программе полёта. Астронавт вжалась в стол и, уронив голову на руки, долго сидела неподвижно.

Наконец, повздыхав и поохав, две растерянные женщины направились к экрану настенного табло. На нём светился необычный геометрический узор, ранее не виденный мною: двенадцать кружочков с изображением жар-птиц. При этом два кружочка из двенадцати мигали малиновым цветом, один — малахитовым, и остальные — лимонным. То есть экран рассказывал нам о том, что два кружочка обозначали нечто, нуждающееся в срочном ремонте, один прекрасно чувствует себя на борту, а остальные пока в непонятном состоянии. Цветовая гамма была приятной. А это означало, что ракета легко справляется с поставленной задачей. Но какую задачу она вдруг перед собою поставила? Почему она изменила цель достигнуть Земли на цель остаться на Марсе? Ни я, ни вложенные в неё заводские программы не ориентировали её на непослушание. Ничто, кроме инструкции, не могло управлять ракетой. Бортовой компьютер звездолёта подчиняется только заложенным в него правилам и никакая сила не в состоянии сбить его с верного пути. Однако картинка, которую сейчас выдал экран, была абсолютно новой для меня. Никто никогда при подготовке к полёту не демонстрировал её мне. Значит, это изображение принято машиной снаружи и оно уникально. Но если автоматика видит его впервые, то почему подчиняется неизведанному? Зачем выполняет чужие команды? Или они ей уже не чужие? Кто успел стать космической машине почти родным и верховодить тут?

Бегущая строка над кружочками сигнализировала о том, что дюжина наших друзей находится в опасности и поэтому машина летит к ним на выручку, так как в её программу вложено понятие «не оставлять своих пассажиров, взывающих о помощи, ни на каких планетах, а искать пропавших, попавших в беду, во что бы то ни стало и не улетать без них». Что это означает? То, что кто-то из экипажа подаёт сигнал бедствия и ракета, слыша его, летит к нему навстречу… Ну, и кто же этот заплутавший член экипажа? В компьютер ракеты на заводе было введено имя лишь одного человека — меня. Неужели ракета испортилась и, перепутав меня с кем-то, опрометью бросилась на его поиски? В таком случае мне необходимо немедленно произвести свою электронную идентификацию в памяти бортового компьютера и обнулить случайные побочные копии себя на его запоминающих устройствах.

— На экране буквы «ЗОЧ», — указала астронавт.

— Это цифровое обозначение моей экспедиции, лично мой знак: перелёт с третьей орбиты Солнечной системы на четвёртую. Три, эллипс, четыре, — пояснила я.

— Так… А вот малахитовый кружок, видимо, обозначающий мою персону: рядом с ним буква «А». Меня зовут Аней. Два наших символа приглушённого цвета, то есть они находятся на борту и экстренная ситуация их не касается.

— Догадалась. Вспомнила. Я ввела в компьютер 12 эмблем Ваших марсианских друзей, чтобы ракета их распознавала. Теперь, когда люди покинули борт космического корабля, ракета «впала в панику», ибо я не вывела из базы данных тех, кто вышел из состава экипажа.

— А вот эти два малиновых кружочка, — продолжала Аня, — это два сотовых телефона, которые работают, посылают сигналы, но электронного контакта нет. Скорее всего звонят с Марса нашему спящему астронавту. Он должен принять телефонный вызов и тогда компьютерная головоломка будет ракетой решена. Но, увы, астронавт ещё долго не проснётся после принятого космического снотворного. А это значит, что звездолёт будет продолжать безрезультатные попытки выйти на человека, который находится на Марсе и чей сигнал уходит в пустоту. Надо срочно принять звонок. Тогда бортовой компьютер успокоится.

— Как принять?

— Будить парня. Наверняка это ему трезвонит с Марса Каролина. Ну, конечно: пищит же его телефон!

— Крепкий сон прерывать проблематично.

— Спящие частенько просыпаются от голода. Я придумала! — прищёлкнула пальцами Аня. — Попробуем разбудить самым любимым запахом: ароматом жареной картошечки. Где тут чипсы?

Аня отправилась искать в шкафчиках ароматную еду, а я принялась трясти гостя за плечи:

— Просыпайся! Эй! Как его зовут?.. Вася?.. Вася, просыпайся! Тебе звонит… Как девушку зовут?.. Каролина?.. Вася, те звонит Каролина. Ответь ей срочно! Ракета возвращается на её зов, потому что звездолёт запрограммирован откликаться на просьбы о помощи своего экипажа и не оставлять в беде заблудившихся космонавтов. Я же недавно внесла всю вашу команду в базу данных. Теперь ракета по инструкции несёт ответственность за их жизни. Понимаешь, Вася? Мой звездолёт — добрый, он торопится на выручку к той, которая не получает ответа. Ответь, Вася! Ва-а-а-а-ся, про-о-о-о-сы-па-а-а-а-й-ся-я-я-я! Пора ужинать и звонить по телефону. Ой! Вздохнул глубоко… Видимо, запах картошки почувствовал. Надо ему поближе к губам жареный ломтик поднести. Вася, вкусная картошечка, правда? Селёдочки хочешь? Я пойду за консервами сельди. А ты, Аня, пожалуйста, тут рядом находись и продолжай будить. Вася, срочно просыпайся и принимай звонок от Каролины, иначе мы врежемся в Марс.

Я побежала в космический буфет искать рыбные консервы. А Вася тем временем, не открывая глаз, уже начал потихоньку уплетать чипсы, которые клала ему в рот Аня. Прожевав несколько штук, астронавт приподнял тяжёлые веки и взглянул на прибор, вмонтированный в наручные часы. Циферблат сверкал малиновым цветом и неугомонно свистел. Среди переливов его цифр сияло имя «Каролина». Оно мигало, мерцало, вибрировало и взволнованно ждало ответа. Вася нажал кнопку. Диалог с Каролиной состоялся.

— Каролинка, всё у меня хорошо, — сказал Вася, — вот только ракета повернулась вспять на твой зов. Следи за нашим движением по Солнечной системе через рубку Джона. До свидания, дорогая моя Каролинюсенька, встретимся на Земле!

— Джон — это старший? — поинтересовалась я, когда разговор закончился и настенное табло преобразовало малиновый цвет двух кружочков в общий лимонный.

— Нет. Джон управляет системами внутрикосмической связи на Марсе, — ответил Вася. — А старший — это Дирск. Но, кстати, нам всем понравилось, что вы назвали его «Старшим». С тех пор мы все стали его величать именно так.

— У вас всех звучные имена, — заметила я.

— Верно! — улыбнулся Вася, поглощая картошку с оливками и кабачковой икрой. — Мы специально такие имена используем, чтобы было удобно перекликаться. Анна, Каролина, Марианна… Вот Каролина не смогла улететь ныне со мной. Потому что тогда бы Марианна осталась бы единственной женщиной в команде. А женские голоса ох как нужны в космосе! Вот Вас, например, почему выбрали для полёта на Марс?

— Почему?

— Потому что высокий женский голос лучше принимается радиомикрофоном и чётче слышен. А мужской бас очень мощно гудит. Среди общего треска космоса вообще не уловить слов. Но женский голосок нет-нет да и проскочит. Вот тогда сразу на него идёт всеобщая настройка Вселенной.

— Всеобщая?

— Другие созвездия тоже общаются с нами.

— Не знала об этом. — Я положила на тарелку Васе кусочек селёдочки.

— Так это редко бывает. Вы просто за два года космической экспедиции не успели попасть в режим межгалактической связи. Но это и хорошо. Значит, в космосе нет ничего экстренного. А раз всё стабильно, то зачем лишний раз технику ломать?

— А что же марсианские дамы? — вмешалась в разговор Аня. — Их ведь немало…

— Они целыми днями на плантациях в пещерах выращивают овощи да следят, чтобы прозрачный купол теплицы полноценно пропускал солнечные лучи. Холодно там. Так что голоса у марсианок простуженные.

— Вот-вот. А лететь на Землю погреться не хотят, знай себе мёрзнут в своих подземных марсианских дворцах.

— Между прочим, в подземных дворцах ветра нет. Это большой плюс…

Мне уже было не до болтовни Ани и Васи. Я, схватив свой длинный багор, стремительно промчалась мимо них под потолком в направлении главного отсека ракеты. Моё развевающееся лиловое платье и длинные волосы, торчащие густой гривой вверх, вызвали у Васи лёгкое недоумение. О, я оценила выдержку астронавта, увидев, что тот даже не закашлялся и бровью не повёл. Наверное, понял, что нынче не до ерунды. Дела серьёзные.

Моё молниеносное скольжение по звездолёту закончилось в коридоре, ведущем в отсек пилотирования. Прикрепив багор к специальным держателям на стене, я открыла тяжёлую дверь, захлопнула её поплотней и бегом бросилась к пульту управления, на котором стоял компьютер. Я мечтала вернуть его состояние в первоначально запланированное русло.