молоховец сказала не думай о
* * * молоховец сказала не думай о пропорциях берёшь сколько захочешь это немного но как-то вдруг стало спокойно проба аккордеона или зурны
* * * проба аккордеона или зурны на вокзале вечером в шесть сорок пять в шесть сорок пять оба два телефона одновременно попросит она дай на грузинские деньги зелёные сны ледяные да сласти слоёные редкие клёны и тополя гоча снится сам себе но горы другие
* * * гоча снится сам себе но горы другие не такие белые на вершинах не такие крутые как бы полые горы то есть внутри пустые может быть это сочи или где-нибудь недалеко от сочи на тропу выбегает лисичка серая и хвост у неё короче чем у местных лис на чуть-чуть короче хорошо умереть во сне просыпаясь думает гоча их язык был понятен но как-то звучал чуднó
* * * их язык был понятен но как-то звучал чуднó было видно что это Ирландия видно солнце её и то как быстро оно садится мальчишки гоняли чаек пастухи собирали стадо в родных горах оставалось только ступить на берег и превратиться в прах во дворе впервые тепло он идёт покурить во двор
* * * во дворе впервые тепло он идёт покурить во двор зажигает спичку и затянувшись видит яркие точки точнее вспышки в горах и после со стороны гор несколько тонких пунктирных линий одновременно направленных на него и в последний момент говорит помилуй в музее электричества чисто по-прежнему
* * * в музее электричества чисто по-прежнему один сотрудник говорит другому вот раньше в семидесятые простая подстанция в Свиблово была простою подстанцией в Свиблово оставались различия между нулём и фазой оба смотрят в окно сильно покрытое копотью на внутренний двор где посетители продолжают вздрагивать в тени огромных чёрных расколотых ещё дымящихся вязов четвероклассник говорит смотрите как они танцуют
* * * четвероклассник говорит смотрите как они танцуют некоторые из них до сих пор танцуют вот так и вот так окружены стеной невнимания все эти люди которые появляются и исчезают на моём пути они не такие как ты или тётя Ада им просто некуда отойти зверушки могут
* * * зверушки могут в любую погоду буквально зверушки могут зимой под ёлками под иголками летом под сливами под оливами они не ждут т. е. им вообще всё равно если прямо сейчас войдут вдруг увидят цветы скажут какие красивые после перезагрузки
* * * после перезагрузки несколько первых слов говоришь по-русски потом уже сам без труда меняешь местами чёрные и зелёные провода нужно быть терминатором иногда собираться из маленьких ртутных шариков пока Джамиля одевается и танцует у Гарри Поттера девушка узкоглазая
* * * у Гарри Поттера девушка узкоглазая постоянно жалуется на его умственные способности всем говорит что Гарри Поттер всё время пьяный хотя никто никогда не видел трезвой девушку Гарри Поттера точно так же было и в прошлом году вспоминает Гарри шторм выносил на берег искусственные цветочки ласточки занимались своими бессмысленными делами он помнит с прошлого года всё было точно такое же рядом со своей сестрой Изабеллой
* * * рядом со своей сестрой Изабеллой Ираида выглядит неуклюжей какой-то дебелой целый день она слушает новости и поёт вот она опять напивается и красиво поёт по-русски в старом спортивном костюме идёт курить на балкон несколько раз повторяет Кавказ подо мной Кавказ подо мною вот она опять напивается слушает новости и поёт как бы со стороны Бурчуладзе видит своё положение
* * * как бы со стороны Бурчуладзе видит своё положение как некстати думает эти абреки их новые карабины вообще всё их вооружение Бог с ними с этими овцами не нужно было за ними гоняться не мой день сегодня свет он везде также как тьма повсюду думает Бурчуладзе руки и ноги начинают неметь язык заплетаться а картинка плывёт и плывёт и не думает останавливаться Том смотрит на Джерри а Джерри спит как убитый
* * * Том смотрит на Джерри а Джерри спит как убитый и Том говорит представь Том и Джерри умерли и теперь никакой беготни потому что мыши и кошки они для любви также как окуни или аквариумные рыбёшки т. е. только когда мы с тобой полную ерунду говорим друг другу и целый день впереди есть совершенно дикие племена
* * * есть совершенно дикие племена у них конопля вместо семечек вечером ласточки превратите в лётчиков Дашу и Тимофея у лётчиков сердце немного быстрее работает кнопки удобные тихие солнце всё время Надир, молодой охотник, тенор
* * * Надир, молодой охотник, тенор и Лейла, сопрано ночью в бухте на берегу Индийского океана запекают в костре варана у него волосики на ушах волосики на ушах думает Лейла океан и эта ночь у всех одинаковый думает Лейла и костёр и первый варан у всех одинаковый у всех одинаковый когда мы только приехали жили напротив парка
* * * когда мы только приехали жили напротив парка в парке всё незнакомо — деревья трава цветы как они называются вспоминать неприятно ходишь по парку вечером видишь вокруг тебя просто красивые пятна а мне казалось это рябина или другие кусты потому что ты любишь жить как на складе
* * * потому что ты любишь жить как на складе среди всех этих штук твоих вечно везде разбросанных ни заснуть ни проснуться прощай Алёша мобильные карты Москвы это как с гор вода или как если смотришь вниз на запад или восток и со всех сторон зелёный-зелёный а дальше устойчивый тёмно-синий володя больше не спит
* * * володя больше не спит всё вспоминает о жизни своей и печалится стыдно ему и за то и за это зачем говорил что умею сёрфинг что папа мой миротворец зачем говорил IV. Полоний
Драма в стихах, в пяти действиях Все совпадения и прочее — случайны.
Действующие лица:
Борис — ветеран госслужбы, депутат Государственной Думы всех созывов.
Наташа — молодой, подающий большие надежды агент ФСБ.
Андрей — полковник ФСБ.
Полоний — радиоактивный химический элемент.
Павел — беглый агент ФСБ, живёт в Лондоне.
Маруся — просто Маруся.
Действие первое Москва, Кремль, 2000 год.
Курительная комната, кожа, зеркала, напротив друг друга — Борис и Наташа, курят.
Борис: Я знаю здесь ползала по пленуму ЦК ВЛКСМ в семидесятом. Наташа: Все они наверняка не ангелы, но все с огромным опытом и преданы Отечеству. Борис: О да. Но в чём, скажи мне, преданность? Ложиться под гусеницы танка или в танке без всякого сомненья жать на гашетку и давить людей? И что, если тогда, когда по всей стране дома взрывались, — каждый раз взрывали те, кто предан Отечеству? Уже час дня, а нам не наливают ни капли, хоть с собою приноси. Наташа (откуда-то из-под юбки достаёт небольшую, плоскую стальную флягу и протягивает её Борису): Как видите, достойную замену растите Вы. Борис (выпивает из горла и, оставляя флягу у себя): Теперь никто не хочет говорить об этих взрывах и марать своё честнóе имя во всём этом говне. Но вот беда — в Рязани год назад в составе госкомиссии я сам подробно этим делом занимался и скажу тебе как старый, честный человек, проживший жизнь, — там были никакие не ученья. Там люди со спецтехникой и допуском по высшему разряду в подвал жилого дома заложили отнюдь не сахар. (Пьёт из фляги, оборачивается и, обращаясь к стене за своей спиной.)
Плёночка, крутись! Записывай слова мои! Хоть где-то останусь я! Хоть кто-то меня услышит! Вспомнит обо мне! Мне всё равно здесь тесно как в гробу, но только там, в гробу, по крайней мере тихо. (Допивает до дна и передаёт пустую флягу Наташе.)
Борис, Борис. Как быстро мы забыли обычное домашнее вино и праздники обычные. Мы были людьми, а стали кости. В домино играют нами — ты попробуй сказать живое слово! Скажут — «Фига себе какой приехал Чехов!» — и зарежут по-тихому. Они пришли уже — те грозные, невидимые силы, что нас с тобой сотрут сегодня или завтра. Второе действие Большая, новая квартира в центре Москвы. В квартире, возле вертикально вмонтированного в стену огромного бобинного магнитофона, стоят Андрей и Наташа.
Бобины крутятся, из динамиков — голос Бориса, в записи –
…по-тихому. Они пришли уже — те грозные, невидимые силы, что нас с тобой сотрут сегодня или завтра. Андрей: Фига себе какой приехал Чехов! Наташа: Прекратите. Вы говорите то, что он сказать велел. Андрей (раздражённо): Мне всё равно, что он велел. Вот этот Боря — давно уже покойник. Но скажи — ведь даже если это правда — тот злодей, кто эту правду рассказал! (Раздражаясь всё больше.)
Допустим, мы взорвали. Ну и что? Взорвать нас наши граждане призвали, поставив нас у власти. (Наконец уже просто кричит в зал.)
И не вам, клеветники России, разбираться, кто прав, кто виноват! Наташа (спокойно): Кому Вы это? Здесь одни свои. Андрей (приходя в себя): Их Шерлок Холмс, приехавши в Москву, не стал бы здесь на каждом перекрёстке рассказывать, где, что, когда и как взорвали по приказу Королевы. Наташа: А если б рассказал — его б МИ-6 зарезало по-тихому и всё свалили бы на ихних черножопых. Андрей: Нет, это грубо. Здесь нам нужно поработать намного тоньше и наверняка. Пение из динамиков (всё это время бобины продолжают крутиться): Вот это — для мужчин! (Андрей и Наташа вздрагивают.) Рюкзак и ледоруб! И нет таких причин, Чтоб не вступать в игру. Прощайте вы, прощайте… Андрей (резко прерывая Визбора): Нет-нет, не это. Нам совсем без крови на этот раз. Голос из динамиков: Полоний к Вам. Андрей: Вот, этот пусть зайдёт. Входит Полоний. Это пустое место. В дальнейшем все, кто к нему обращаются, — говорят в пустоту. По желанию режиссёра пустота может оборачиваться светящимся пятном или любой другой голограммой. Сцена освещается новым, ярким светом, из динамиков — восточная музыка и пение. Первой начинает танцевать Наташа и втягивает в танец Андрея. Постепенно, танцуя, они приглашают из-за сцены новых и новых персонажей. Среди танцующих обязательны восточные принцессы, дети, дворники-таджики, проститутки, красивые пожилые аксакалы, участники боевых спецподразделений ГРУ, мелькают сабли, ножи, совковые лопаты, автоматы Калашникова, ПЗРК.
Звучит первая ария Полония (исполняется несколькими голосами, и мужскими, и женскими): Ахметка Ахмед-джан совсем молодой дурной совсем в горы ушёл ах как посмотрел на меня как будто я нищенка немолодая нехорошая ой вэй как он стрелял хорошо как убивал хорошо мне надо чтобы меня такой принимали какая я есть мне надо чтобы ни орёл ни самый красивый какой-то баран ни бабочка мне надо чтобы не на природе не за виртуальные деньги а за настоящие надо чтобы сразу правду сказали сразу в глаза а он как в русских дурных романах где никто так не хочет чтобы сразу в глаза он всем бандитам сказал — вы здесь так долго уже так давно уже что вас нет уже всем в нашем городе кто старики уже так сказал — вы старики уже будете мне как дети уже будете мне как родители — вот тогда я сказала что хорошо что город у нас небольшой город маленький русским солдатам сказал — нет, то что русским солдатам сказал — это я петь в этот раз не буду от вот таких как я всегда ждут чудес а это неправильно неспортивно даже когда мы в Москву приезжали для него там не был совсем никакой предел Арарат Парк Хаятт Москва — пятизвёздочная гостиница потому что Германия это отстой и Америка Швеция и Италия это тоже отстой хорошо может быть только здесь в Чертаново но не везде не вот прямо здесь в пустой холодной квартире здесь если пойдёшь к докторам то они тебе всё отрежут и ноги и яйца отрежут лучше к блядям чем к врачам и теперь я шифруюсь мне сказали что лучше на время зашифроваться и я шифруюсь то есть совсем потеряться лучше чем тусоваться и везде появляться мне всё равно теперь тебя не узнать да и меня не узнать уже просто теперь ты в горах ты в горах и говоришь со мной прямо с гор уже говоришь Джамиля ну пойдём уже так как будто бы ты не со мной уже и всё хорошо уже (хор, жизнерадостно): Вот какой есть герой Ахмед-джан так зарежет что будешь в гробу как спелая дынька как персик как баклажан Призови его дорогой пусть лучше он безо всякого облучения устроит твоим новым друзьям приключения Андрей (прерывает пение и танец, но уже не так резко, как до этого прервал Визбора. Все исчезают, на сцене остаются только Полоний и Андрей): Нет-нет, ты ничего не понял. Другого мне надо от тебя теперь. Наш старый друг совсем не друг, а враг нам оказался. Но звать Ахмеда в Лондон нам кажется ошибочным. Чеченцы не нужны. Здесь нужно поработать намного тише и наверняка. Третье действие Лондон, теннисный корт при дорогом отеле.
На корте — Павел и Наташа.
Павел (подаёт слишком сильно, мячик улетает в аут): Пятнадцать-ноль. Вернее — ноль-пятнадцать. Прости, отвлёкся я. Во что играем мы? Наташа (смеясь): Паш, в теннис, перестань, ещё одна. Павел (подаёт второй раз и сразу бежит к сетке, но подача ещё сильней, чем первая, и мячик опять улетает в аут. Павел на бегу разворачивается и, подняв вверх руки, кричит в небо): Чтоб сдохли вы!!! Вот так вот каждый раз, когда моя подача! Наташа (мгновенно подхватывая мотив, идёт через корт к Павлу): Или когда доступна сеть вай-фай, а ты не можешь с ней соединиться — ошибка айпи-адреса, — тогда не просто ты готов убить уродов, придумавших проклятые программы, — весь сраный интернет готов взорвать, не говоря о доме на Каширке или в Печатниках. Павел: В России как на корте — ты всегда на мяч играешь, чувствуешь себя героем и классическим поэтом, и вдруг является какая-нибудь моль, какой-нибудь Володя или Петя «с качковых залов», — и делает тебя подряд 6–0; 6–0, как будто он всю жизнь играл вот в это. В такие дни все линии на корте, все мячики и даже эта сетка — всё о смерти мне напоминает. Ты не знаешь — там, наверху, уже определились с оружием, чтобы покончить со мною наконец? Наташа: Ну что за глупости? Тебя никто не тронет. Другие времена, и в Управленьи все говорят теперь о Дебюсси. Вот эта тема у него в сюите так популярна стала на Руси, что лишь о ней мы думаем — (Напевает простенькую дурацкую мелодию, не имеющую к Дебюсси никакого отношения, — например, «Куплеты Эскамильо» из «Кармен». Павел подпевает, оба смеются.)
Павел (прерывая смех, резко и неожиданно зло): Передушил бы голыми руками, да руки коротки. Они как тени всюду следуют за нами и молятся на карлицу свою. Наташа: Ну вот зачем ты так? Ты что, когда пошёл туда работать — думал, розы тебя позвали нюхать? Хотел ловить злодеев и убийц? Давай, лови. Злодеи — это мы. Убийцы, Паш. И даже здесь, сейчас, со мной играя в этот чёртов теннис, — ты с нами, Паша. Ты — один из нас. Четвертое действие Лондон, номер в той же гостинице, где только что Павел и Наташа играли в теннис.
В номере Андрей, Полоний и Наташа. Наташа одета так же, как на корте, Андрей — весь в белом.
Андрей: Он не угомонится. Вот скажи — зачем он намекает на Марусю? Маруся нам теперь отец и бог, а эта тварь дрожащая глумится над идеалом. Наташа: Ну, почти. Андрей: Чего «почти»? В своём ли ты уме ли, дорогая? С горшка, с горшка я знал её! Святая человек. На даче вместе мы в бане парились, ныряли в полынью в крещенские морозы. Как смеешь ты? Лишь ей благодаря опять одной семьёй мы стали. А ты, а ты — одна из всей семьи позоришь святое ныне звание чекиста. Работаешь без сердца, без души. Без всякого, прости меня, горенья. Ты посмотри, как я сюда приехал — только две пары плавок и две рубашки белых! И штаны, конечно, тоже белые. За Родину я душу заложил, фактически, как Фауст. Наташа (спокойно): Да-да, согласна я, горенья нет. Но слушай — убивать радиактивной хренью — здесь, в центре Лондона? При всём честнóм народе, за границей? Подумай, подыши, остановись, пока ещё не поздно. Оглянись — мы в Англии! Представь, вот эта вся херня начнётся здесь — и следствие, и суд, — в Вестминстере, а не на Красной Пресне. Давай спокойно я его зарежу в постели, и придумаем рассказ о бедненькой студентке из России, которую он тупо совратил и бросил. Или ледорубом, как Юрий предложил. Полоний сам не хочет. Ты его послушай, он-то — весь — горенье. Полоний (весь светится): …Люблю людей. Не знаю, почему. Они такие все разные. Но я люблю людей. (уже явно дурачится)
Они близки мне чем-то. Я могу и днём и ночью ими любоваться… Андрей (прерывает, грубо): Давай короче. Звучит вторая ария Полония (рэп, бэквокал, хор и танцы в том же стиле, что и при исполнении первой арии): Володя и Ахмед-джан спасают галактику для этого используют новую тактику как только на звёздах увидят движение стреляют по звёздам на опережение — На каждой звезде — враг, понимаете? В каждой звезде — враг, понимаете? Володя и Ахмед-джан против всяких провокаций — большинство провокаций — во время демонстраций. Поэтому ради защиты населения стреляют в население на опережение — В каждом из вас — враг, понимаете? В каждом из вас — враг, понимаете? Здесь только Владик хороший. И он всегда был хороший. В Афганистане был хороший. И в Сухуми был хороший. И в Грозном был хороший. Владик везде был хороший. В каждом из вас — враг, понимаете? Все слова давно обесценились, серебро и золото обесценились — но Владик хороший. Вах, как стрелял Владик-джан, как убивал Владик-джан! (Танец, бойцы ГРУ показывают, как убивал Владик-джан, рефрен для бэквокала — «В каждом из вас — враг, понимаете?»)
(хор, жизнерадостно): Вот какой есть герой Владик-джан так зарежет что будешь в гробу как спелая дынька как персик как баклажан Призови его дорогой пусть лучше он безо всякого облучения устроит твоим новым друзьям приключения Андрей (прерывая танец, уже спокойно, медленно и с достоинством): Короче, ты не хочешь. Полоний (легко переходя на обычную речь): Короче, Андрей, всё это как-то стрёмно. Ведь могут вычислить не только нас с тобой, но и Марусю. Наташа правду говорит — давай его зарежем и тупо смоемся. Андрей: Вы оба мелко мыслите. Вы думали — убьём и свалим, как всегда, по-тихому. Но здесь другое дело. Не видите вы общую картину. Задумайтесь, что будет, если мы всё явно сделаем? Как ты, Наташ, сказала только что — «при всём честном народе и в Вестминстере»? Публично, как рубили наши деды на Лобном Месте яйца англичан и ляхов? Поймите вы, ведь это лишь начало великих дел! Нам нужно уважать себя заставить. То есть — их нужно уважать заставить нас. Волнуюсь я, но вы и так всё поняли. Полоний, друг, ведь ты же не какой-то «Полониус», ты наш, родной, братишка-сибиряк двести десятый — ты должен разбираться в геополитике. Всё переменится, всё это дело будет — красивый знак грядущих перемен, как залп Авроры. А далее Маруся размагнитит центр тяжести вселенной, сдвинет ось земную на два-три градуса всего — и всё, мы в дамках! Мы будем высоки, русоволосы. Крым будет наш — запомни этот твит. Их спутники, радары и ракеты бессмысленными станут, упадут все вертолёты НАТО — и вся нечисть, предатели, поставившие русских на колени, — в аду сгорят! Наташа (задумчиво): Красиво получается (смотрит на Полония). Оно, конечно, непонятно, но заманчиво и, главное, по-русски. Полоний: Согласен я пожертвовать собой ради такого дела великого. Пятое действие Лондон, больничная палата. В палате — Борис и Полоний.
На больничной койке — Павел, понятно, что он умирает.
Борис: Ты сам на всё это нарвался, Паш. Чего хотел ты? чтоб они признались? Ну вот, при всём честном народе убив тебя — они сказали — мы. Полоний — наш. Но мы — не виноваты! Вы докажите. Да, так они и скажут — «где ваши доказательства?» Допустим, да, его убили мы, и да, допустим, мы тогда дома взрывали. Запомните — мы можем сколько хочем понавзрывать — вам, суки, не понять, зачем взрывали и зачем убили, — ведь мы — Россия, так вас и растак. Прости меня. Тебе, конечно, больно всё это слышать. Павел: Нет, мне не больно. Почки — не болят, так говорили мне в армии. Почки — они как лёгкие, а лёгкие — сто пудов не болят. Сердце и голова не болят вообще никогда — там нет никаких оснований, чтобы болеть, там нет окончаний нервных, а только они болят. «Маруся — издохни!» — повторяю я, засыпая, и только тогда всё начинает болеть — почки и лёгкие, сердце и голова, — когда вспоминаю наглые лососиные хари, рожи, распухшие, словно жопы гусей, в прокуратуре, в любом суде, в министерстве внутренних дел, в верхней и нижней палате парламента, во всех кабинетах и просто на самых любимых улицах, — только тогда мне действительно больно. Простимся. Да-да, уже прощаемся. И ты иди, Полоний. Полоний: Сегодня ночью видел я во сне красавицу. Такую, брат, что сроду не видывал. И вот, её рука откуда-то, буквально с потолка — достала маленького серого зверька — какое-то убожество — в берете и с чёлкою. Передала мне в руки эту тварь и молвила — «Полоний, Вы наверное за этим ко мне приехали!» О, Господи! когда вокруг тупые дебилы и дебилки — как не взорвать всех на хрен? Как не сжечь всю эту сволочь? Как их всех сберечь? Занавес
