Выбор только за тобой (СИ)

— В краевой клинической, где же ещё! На девятом этаже главного корпуса.

Это было сказано таким тоном, как будто я должен точно знать, где нахожусь. Я лично, был уверен до последнего момента, что я дома! И мне абсолютно фиолетово — на каком этаже я нахожусь! Кафе помню, моё путешествие на космическом корабле помню, дальше — не помню. Как в анекдоте: здесь помню, чуть ниже пояса — забыл, как им пользоваться.

Кто-то подошёл к мой кровати, поправил подушку.

— Пить мне можно?

— Сейчас принесу. — отвечает тот же грубоватый женский голос. Но что-то в нём… цепляет. Да точно! Какие-то воспоминания…

— Откройте рот, молодой человек.

В рот тычут трубочкой. Дожился, однако — поят из трубочки. А ежели в туалет? Нехорошие мысли лезут в голову. Успокаивает меня одно — не я первый и не я последний. Только вот почему я здесь, в краевой — это загадка. Очередной выверт моего мозга? Да, я такой! Если что отчебучу — все в шоке!

— Что находится на девятом этаже, женщина? — решаюсь на вопрос.

— Реанимационное отделение, что же ещё! — опять удивление в голосе с нотками недовольства.

— Долго я здесь?

— Три недели!

Что-о-о-о? Как? Ну ни……! И зачем мне всё это нуно? Я вас спрашиваю? Вопрос о причине моего появления, так сказать, в этом уважаемом заведении, прямо становится навязчивым. От этого всего начинает чесаться мое тело и язык в первую очередь.

— Ну что, мужчина? Как вы себя чувствуете? Яна стул принеси! — слышу рядом с собой голос.

Мужчина, на вскидку — лет тридцать пять, сорок. Голос приятный, успокаивающий. Хоть что-то!

— Трудно что-то ответить, доктор! Да и ещё и язык, как не мой!

— И не удивительно! Две недели в коме, это вам не шуточки! Вам столько наркотиков ввели, что… сами понимаете! У вас организм, дай Бог всякому! Долгожители были в роду?

— Были! Бабушка по отцовской линии умерла в сто пять лет. А что? — спрашиваю я.

— Сердце вашего на три жизни хватит, мужчина. Если бы вы не вытянули, кому-то бы очень повезло с сердцем!

Что? Меня на запчасти? А вот вам всем… по морде! Понятно? Да и согласие родственников нужно на эти дела! Неужели моя бывшая благоверная дала согласие на это безобразие? Я и донор! Это два разные понятия! Узнаю, что Маринка подписала бумаги — удушу собственным руками!

— Зачем меня к кровати привязали, доктор?

— О, мужчина! Вы кавалерию в атаку раз пять поднимали! Да ещё и с матюками! Наш заведующий отделением хирургии у вас уроки брал! Такие выражения давно никто не слышал. А если серьезно — так положено! Вот ножки мы вам сейчас освободим! Это можно! Яна, развяжи!

— Игорь Геннадьевич! Да он в прошлый раз, Ванечку в нокаут правой ногой отправил!

Смех. Вздох. Я в роли клоуна? Ну-ну!

— Ничего, Яночка! Он тогда был в полу бредовом состоянии! Видишь, сегодня мужчина задает вполне нормальные вопросы. Как вас зовут, помните?

— Юрий! — отвечаю. — Но можете Джеймсом называть, мне всё равно!

— Бондом? — спрашивает врач.

— Что, Бондом? — не понимаю я.

— Джеймсом Бондом, так можно вас назвать? А я то думаю, почему возле входа в палату постоянно бритые затылки находятся!

Это что-то новое! Меня охраняют? Зачем и от кого? Я что-то натворил такого, что боятся моего побега? Бред! Эх, когда же ко мне память вернется? Слишком она избирательно работает! Самое главное не могу вспомнить!

Ноги развязали, попробовал пошевелить — фиг вам, называется. Не слушаются свого хозяина. Прошу развязать руку, хоть одну и слышу пространную речь. У меня, оказывается не две руки, а одна. Вторая — в процессе сборки. Это как, интересно? Я стал конструктором Лего? Замечательно! Можно будет кое-что в себе поменять, что бы женщины прям под ноги и замертво. От любви и обожания! Я им покажу, где и как! А может покажу и что, если заслужат! И буду я тогда ходить по городу в белом пинджачке и шляпе с большим полями. А на лацкане лапсердака всегда будет находится роза. Обязательно красного цвета. Женщины млеют, мужчины себе в висок девять граммов. От зависти! Эх, опять меня куда-то… мда! Печально…

— Доктор, а повязка? — напоминаю я.

— Илья Моисеевич подойдет, снимем. Обязательно! Только не знаю, узнаете ли Вы себя, мужчина! Ваше лицо и лицом нельзя было назвать. Ох, как вспомню!

Очередное действующее лицо — Илья Моисеевич! Кто он, хоть бы объяснили.

Слышу шаги. Кто-то остановился у кровати. Видимо обмен мнениями жестами идёт. Ставлю зуб, что этот кто-то спрашивает у Игоря Геннадьевича о моём умственном состоянии красноречивым жестом.

— Згрравствуйте, дгужочек! — именно это я и слышу. Ясно представитель самого древнего народа на земле.

— Здравствуйте……

— Профессор Циммельман, к вашим услугам! Ну-с, как самочувствие?

По второму кругу начал объяснять, что да как. Утомило! Все не опишешь же, что я ощущаю, лежа со связанными руками. Пардон, с одной целой и пятью десятой рук.

— Ладно, достаточно… эээ… Юрий! Давайте попробуем вам открыть ваши глазки!

Хоть одно дельное предложение за двадцать минут!

Для меня пять минут длились, как пять часов. Постепенно стало появляться чувство, как будто где-то светит яркая лампа, а я крепко зажмурил глаза.

— Так, а теперь медленно открываем глазки. Только очень медленно!

Я по своей натуре бунтарь, но что касается моего здоровья — тут я образец послушания. Сказали — медленно, значит так и сделаем. Боже, какой свет яркий! Всё в глазах двоится — троится. Лицо вижу, но как размытое пятно. А нет, контрастность и резкость добавляется. Ура! Я вижу! Люди, есть Бог!

— Вот и хорошо молодой человек! Сколько у меня пальцев на руке?

— Предполагаю, проф, что пять на одной, всего — десять.

— Шутите — значит всё у нас будет хорошо! Я вам конкретное количество пальцев сейчас показываю. Ну-с?

— Три! — отвечаю я, с трудом различая картину.

— Барышня, давайте мужчине глаза аккуратно промоем раствором.

Слышу длинное название этого раствора и в голову приходит интересная мысль — врачи все чуть — чуть не нормальные. В хорошем смысле этого слова. Вот как можно запомнить все эти длинные названия? Не понимаю!

Чьи-то нежные руки приподнимают мою голову. Глаза протирают раствором. Я начинаю тихо шипеть. Глаза режет, как будто в них попал песок. Минуты две прошло, боль ушла. Теперь вижу всё и довольно отчетливо! Гип — гип — ура! Я зрячий!

Профессор — полностью соответствует своему званию. Умное волевое лицо. Думал — старик, но ошибся. Лет пятьдесят, максимум! Серые внимательные глаза, высокий лоб. Отсутствие очков — совсем меня пугает. Какой же профессор и без очков? Прическа. а нет прически. Голова гладкая, как коленка.

Игорь Геннадьевич — молодой парень. Как я и подумал — лет тридцать с небольшим. Высокий, тёмные волосы, аккуратная бородка и усы. А вот он носит очки. Впрочем, они ему очень идут. Глаза голубые, с прищуром. Сейчас меня рассматривает, как художник свою картину — оценивает, подмечает все нюансы. Творческая личность, одним словом!

А вот Яночка — это да! Причём с большой буквы, да! Высокая, стройная — стройная, спец. одежда на ней — ярко-красная. Как и шапочка на голове. Волосы короткие, чёрные. Вообщем — конфетка! Глаза — фиалковые, обожаю такие!

Не пойму, почему у них на лицах застыло такое изумленное выражение? Они что, ожидали увидеть какого то урода? Халка зеленомордого? Не понятно!

— Профессор, Вы меня извините, у меня на лбу вырос какой-то орган? Неужели тот, о котором я подумал? Беда……

Яночка фыркает, мужчины смеются.

— Здесь такое дело! Даже не знаю, как всё объяснить! Короче говоря, мы вас собирали по маленьким кусочкам. Особенно — лицо. И что мы сейчас с моим коллегой видим? Оно абсолютно гладкое, без единого шрама. Кожа розовая, как на попке у младенца! Поэтому у нас и было вот такое интересное состояние. Я Вас на имел чести лицезреть до вашей катастрофы, мне сложно судить — сохранили мы ваши черты лица, или нет. Зиночка, у Вас зеркало есть?

Смотрю в зеркало и тихо… ю! Это же не я! Брутальный мужик! Глаза — мои, серо — голубого цвета, форма — совершенно другая. Они больше стали, что ли? Нос у меня всегда был чуть курносый, сейчас же — прямой, с небольшой горбинкой. О губах сложно что-то сказать, но по моим ощущениям, они стали жестче. Мда, меня сейчас можно смело снимать в каком-нибудь супер — боевике. Оскар на раз отхвачу! Но самое главное — куда делись все мои морщины? Я помолодел лет на десять! Вот это да!

— Ну что скажете? — профессору не терпится услышать мой ответ.

— Работа на десять из десяти, но это не я! Совершенно! Куда дели моё некрасивое лицо? — я засмеялся.

Вижу улыбки на лицах врачей. Даже Яна изобразила что-то похожее на своём прелестном личике.

— Всё, на сегодня сюрпризов хватит! Вам, молодой человек, нужно отдыхать и усиленно питаться!

— Профессор, как с моей рукой?

— А что с рукой? Время нужно, чтобы понять, прижилось всё то, что было оторвано, или нет. Но второй операции не избежать. Если не уеду к себе на родину, обязательно приму участие в операции. Занятный случай, должен вам сказать. Уникальный даже!

— Об этом случае в газете была статья. Не пойму, кому раньше времени нужно было всё это рассказывать прессе! — возмущенно сказала Яна.

— Кто-то страстно желает стать знаменитым, мои друзья. Только к таким людям слава не проходит. Она таких боится, как прокаженных. Ладненько, Яночка и Вы, коллега, оставьте нас двоих на пару минут. Будьте так добры! — сказал Илья Моисеевич. — Нам нужно о дальнейшем лечении договориться. Хорошо?

Игорь Геннадьевич и Яна послушно вышли из палаты. Когда дверь была приоткрыта, успеваю заметить двоих крепких парней в чёрной форме и красных беретах. Становится не по себе от того, что меня охраняют, как опасного преступника.

— Слушай меня внимательно, перворожденный! За тобой уже ведется охота по всему большому сектору Зонта. Я — Гор, запомни моё имя. Знаю, что ты ещё не определился, не сделал выбор лагеря. Твоё право! Вспомни свой сон, вспомни Снегиню. Это она о тебе мне рассказала. Мы — Светлые, ты — пока нет. Ты — никто, пока не пройдёшь обряд Посвящения. Когда это будет — всё зависит от тебя и от твой разбуженной Силы. Она сама найдет выход, тебе откроется. Сила уже начала действовать — лицо тому пример. На все вопросы врачей — у тебя должен быть один ответ — «Не знаю!». Это понятно?

Я кивнул, хотя с трудом соображал. Посвящение, Сила, Гор, охота? Я точно не в сумасшедшем доме? Вах, эй!

— И ещё! До обряда не смей пользоваться свой силой — ты сгоришь заживо. Меня рядом не будет, Светлые разбросаны по Зонту очень сильно. Никто не успеет прийти на помощь. Запомни, перворожденный, если что-то почувствуешь — слежку, или что-то другое, прорывайся любым способом в Новосибирск. Там центр Светлых. Будешь в городе, они тебя почувствуют и найдут! Пока — ничего не бойся! О тебе знаем только я Снегиня. Ты с нею обязательно встретишься. Было бы неплохо, если бы Вы с нею попали в Израиль, но вариант нападения Тёмных в этом случае очень высок.

— Как отличить Светлых от Тёмных? — задал я актуальный вопрос.

Действительно, подойдет кто-то ко мне, скажет, что он хороший дядечка. И что? Порешит такого молодого и красивого, расчленит и все части тела разбросает по кладбищу. Хорошая перспектива!

— В присутствии Светлого, ты всегда будешь ощущать покой и умиротворенность. От Темного — тебя будет всего корёжить. Это в том случае, если станешь одним из нас. В противном случае — будет всё в точности наоборот. И ещё, мой друг, вдруг ты услышишь на днях, что со мною что-то странное произошло — беги из больницы, через «не могу» и всё в этом роде! Моя смерть будет означать, что враги подобрались ко мне очень близко и, возможно, о тебе всё, включая и местоположение, узнали по астральным возмущениям. Ты нужен этому миру. Такие, как ты, рождаются очень редко. Не спрашивай почему — никто на твой вопрос ответ не даст. Всё, мне пора! Выздоравливай! Воспринимай мои слова очень серьёзно! Удачи, надеюсь, что встретимся не как враги, а как союзники!

Я устало закрыл глаза. Бесовщина какая-то! Может быть я попал в больницу, а я, зная свой характер, это допускал, и мне это всё снится под морфием? Мне знакомый рассказал, что он видел под воздействием наркоты. И сады Эдема и место, которое мы называем Адом. Общался он и с Богом, но рассказ у него получился скомканным. Видно Бог ему вставил по самое не балуй за дела его тяжкие и грешные! Только удивительно, что разрешил ему продолжить жить в этом мире.

К кровати подошла Яна с бутылочками лекарств. Я посмотрел не капельницу — на Новый год у многих ёлки выглядят поскромнее. Я специально посчитал — четыре каких-то пакета с какой-то ерундой, три флакона. И это всё мне? Спасибо, я тронут!

Посмотрел на левую руку — сердце заёкало! Лангетка и бинты, бинты. Ех, дела…… Хоть бы там всё прижилось чай не чужое же?

— Яна, а профессор часто бывает в больнице?

— Я работаю четыре года — второй раз. Вам повезло, очень повезло, что именно в тот день, когда Вас привезли сюда, профессор прибыл из Израиля на очередной семинар. Он и наш Купчий, тоже профессор, оперировали Вас девять часов.

— Сколько?

— Девять! А Вы как хотели? Мне ребята с хирургии рассказали, каким Вы были красавчиком. До сих пор вздрагиваю, когда вспоминаю.

— Ой, вэй! Они не рассказывали, откуда меня привезли?

— Нет, я не интересовалась. Думаю, очередная дорожка. Вы ничего не помните?

Я промолчал, сделал вид, что засыпаю. Нужно обо всём подумать, всё расставить по своим местам. Хотя расставлять было, собственно говоря, нечего. Поверить в этот весь бред мог только человек, будучи в невменяемом состоянии. Хотелось верить, что у меня с головой пока всё в порядке. Я надеялся на это. А надежда, как говорится………

Глава 3

Прошло два дня, два дня, которые были для меня сущей каторгой. Кто-то приходил, делал осмотр моей руки, тщательно делал в мою историю болезни какие-то записи, уходил. Через некоторое время история повторялась. Выводило ли это всё меня из терпения — нет! Меня это просто вымораживало и бесило! Я понимаю, что у врачей такая работа, но…

Я терпел, куда деваться? Два раза забегала соседка Леночка, буквально на несколько минут. Как я не пытался узнать у неё выведать, как же я сюда попал — она делала круглые глаза и подносила палец ко рту. Что за секреты — непонятно. Лишь однажды, после моего очередного вопроса — она незаметно кивнула головой в сторону медсестры. Ясно, как и в любом коллективе — тайны Мадридского двора, чтоб их!

Наступило время второй операции, в которой принимал участие и мой ангел-спаситель, профессор Циммельман. Он сделал вид, что меня не знает и не имел со мной приватной беседы, я сделал вид, что этого не заметил. Одно успокаивало — то, что он был целым и невредимым. Операция прошла очень успешно, как сообщила мне «на ушко» вездесущая Яночка. Девушка была очень общительная, как и когда она успевала узнавать все новости — загадка.

Именно она и принесла мне новость, которая опечалила меня и встревожила не на шутку. Ильи Моисеевича не стало, как и не стало ещё ста пятидесяти человек, которые находились на борту самолёта, следовавшего из России в Израиль. Я гораздо позже прочитал в прессе, что на борту самолёта взорвалось самодельное взрывное устройство.

Как мне сказал проф — выбираться из больницы через не могу. Я готов был это сделать, но как? Одежды нет, из палаты незаметно не выйдешь: постоянно в коридоре находились два сотрудника чего-то там.

Здоровенные жлобы, должен вам сказать. Они были слеплены, как под копирку: о таких говорят шкаф два на два.

Но самое интересное — никто не приходил ко мне из органов и не задавал мне никаких вопросов. Я не стану скрывать, что несколько дней меня это радовало, но потом — откровенно говоря, стало настораживать.

Меня перевели в одиночную палату общей терапии. Эта палата была оплачена какими-то людьми, так же, как и месяц моего прибывания в реанимационном отделении. Расценки, хочу я вам сказать, меня испугали. Все мы люди взрослые, понимаем, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Но всему же должен быть предел!

Ладно, своих проблем выше крыши, нужно думать не о расценках и о несправедливости в нашей жизни, а о собственном здоровье и наличии головы на плечах. Я почти каждый час вспоминал слова погибшего профессора — воспринимай мой слова серьёзно. Но что делать-то? На меня никто не охотился, не преследовал, но где-то в душе поселился, не совсем мне понятный, страх. Как говорил один герой в фильме — только идиоты ничего не боятся.

Но произошло то, что и должно было произойти. Ко мне в палату, предварительно постучавшись, зашел крепко сбитый мужчина, примерно моего возраста. Невысого роста, светловолосый, с не запоминающимися чертами лица. Серые глаза, короткие волосы. Джинсы, рубашка — гавайка. Он смотрел мне прямо в глаза, поэтому легко меня «прочитал». Он поднял руки вверх, показывая этим, что по отношению ко мне, он имеет только миролюбивое настроение.

— Привет, Юрик! Тебе от Романа большущий привет, ну и пожелание всего-всего, как говорится. Ещё тебе привет от Снегини. Очень горячий, кстати! Ну, давай меня проверяй, откуда я все это знаю. У мужчины оказалась просто обезоруживающая улыбка.

Он протянул мне сложенный лист бумаги и телефон.

На бумаге был написан текст почерком Романа, который я не мог ни с каким почерком перепутать. В послании говорилось, что этот парень и есть тот самый Славик, компаньон моего бывшего сотрудника и друга.

На дисплее телефона был заранее набран неизвестный мне номер. Славик кивнул мне головой, мол, смелее. После нескольких гудков раздался приятный женский голос.

— Привет, Джеймс! Как видишь мы о тебе не забыли. Представляю, как ты нервничал, когда узнал об убийстве Гора. Да-да, я не оговорилась, это было убийство. Самое циничное! Ладно, сантименты потом, тебе нужно из больницы убираться и как можно быстрее. Вячеслав — наш человек, можешь ему доверять, как себе. До встречи!

— Готов? — спросил Славик.