Шаг в небеса (СИ)

Борис Сапожников

Шаг в небеса

Пролог

Бесконечность. Это слово лучше всего подходило к нашей жизни. Если прозябание можно назвать жизнью. Конечно, с одной стороны нам, летунам, грех жаловаться. Мы не гнили в ледяных окопах, как пехота. Нас куда лучше кормили. За каждый вылет наливали по рюмке чего-нибудь крепкого. Но… война доканывает всех. Не важно, где ты находишься: в гнилой траншее или на относительно чистой постели. Когда, просыпаясь, осознаешь, что вполне можешь и не увидеть заката, это выматывает намного сильнее даже самой тяжёлой рутинной работы.

— И что у нас сегодня? — вяло поинтересовался кто-то из Второй эскадрильи. Их мы почти не знали: большая часть Второй погибла в жестоких боях за небо Нейстрии, и им на смену прислали совсем ещё мальчишек. Выдавить оттуда нейстрийцев и их союзников нам удалось, но цена оказалась высока. Быть может, слишком высока. Нам давно уже не хватало всего: пилотов, машин, запчастей, даже патронов.

— Погоди до инструктажа, — отмахнулся комэск Александер, один из немногих, кому удалось выйти живым из тех боёв. — Не рвись в небо раньше времени.

— При всём моём уважении, господин капитан, — насупился юный летун, — мы именно за этим сюда и прибыли.

— Согласен, молодой человек, — вздохнул Александер, — но и торопиться воевать не стоит. Уж поверьте моему опыту.

— Позвольте осведомиться… — начал было юноша, явно из благородных и, скорее всего, древних кровей.

— Позволю, — не слишком вежливо перебил его комэск. — Я на войне с двадцать второго года.

— Чёрт побери… — сдавлено прошипел сидевший рядом с благородным и древних кровей юношей парень, явно попроще. — Да мы же тогда ещё в гимназию ходили. В первый класс.

— Вот и извольте довериться моему военному опыту, — в устах комэска приторная вежливость звучала просто издевательски.

Александер не был благородным, именно поэтому выше капитана ему не подняться. Уж так заведено у нас на родине. Военной службой можно выслужить только рыцарство, но никак не дворянство. А значит, что даже командантских эполет Александеру не получить никогда. Сколько нейстрийцев и их союзников не сбей. И сколько бы орденов ему на грудь не повесили командующие-дворяне, а то и сам кайзер.

Быть может, поэтому Александер и недолюбливал дворян. Особенно столь ретивых и вежливых, как этот болтун.

В общем, завтрак нам Вторая подпортила. Не то чтобы сильно, но всё-таки. Как известно, дурное начало дня — верный путь на тот свет. Надеюсь, что не для меня.

Мы поспешили завершить трапезу и вышли из столовой раньше летунов Второй. Тоже суеверие, но жизнь летуна располагает к ним очень сильно.

Прошли привычной дорогой мимо коричневых корпусов надстроек нашего небесного корабля класса «Левиафан». Уже несколько месяцев он не поднимался с земли. С тех самых пор, как нейстрийцев выбили из очередной провинции их королевства. Экипаж скучал, ухаживая за воздушным линкором, как за громадным капризным питомцем. Матросы и офицеры редко попадались нам на глаза, пропадая во внутренних помещениях «Левиафана». Исключением был только обслуживающий аэропланы персонал. Но к ним экипаж относился почти с откровенным презрением. Равно как и ко всем, кто не входил в придуманную ими же элиту. Нас хотя бы относительно уважали — за почти безумную смелость. Сражаться не за бронёй небесных гигантов, а в кабинах лёгких аэропланов — по их мнению, это было чистой воды самоубийством.

Вытянутую посадочную полосу видели лишь мельком. Как обычно — торчат ровные ряды хвостов наших «Альбатросов», украшенных имперским орлом с молниями в лапах. Зарядные шнуры, тянущиеся от двигателей под палубу линкора, видно не было.

Мы вошли в основную надстройку «Левиафана», где проводились все инструктажи перед вылетами и разборы полётов. Расселись на жёстких стульях перед вроде бы совершенно неуместной тут кафедрой. За ней уже стоял наш комполка отчего-то в парадной форме и при всех регалиях. Даже шпагу прицепил. И это было удивительно. Наш командир, даром что благородный из благородных, всё-таки настоящий летун. Лишнего «шику-блеску» не любит. Значит, сегодня какой-то особенный день.

Я перебрал в памяти все известные мне даты, включая почти забытое тезоименитство нашего императора и кронпринца. Выходило, что до них ещё далековато. И настроение у меня, и без того подпорченное перебранкой в столовой, упало окончательно. Похоже, что не у меня одного.

— Господа авиаторы, — официальным тоном произнёс комполка, — я собрал вас здесь и сейчас, чтобы сообщить о том… — Короткая пауза, будто он собирается с духом. — Сообщить о том, что война, которую вела Дилеанская империя, против многочисленного и коварного врага, закончена.

— Мы победили? — спустя несколько минут наконец раздался чей-то голос. Кажется, того самого дворянина, что препирался с капитаном Александером в столовой.

— Подписано перемирие, — коротко ответил комполка, — и дипломаты готовят большой мирный конгресс. Он положит конец этой бесконечной войне.

Обычно, войну называли победоносной, но комполка всегда был с нами честен.

Да и стоит ли врать тем, кто воюет в небе не один год?

Летать в парадной форме мне ещё ни разу не приходилось. И кто такой умный придумал, что наши аэропланы приземлятся прямо пред светлы очи кайзера и чуть ли не всей его фамилии. Да ещё после этого эффектно так покинуть кабины — и отдать честь. Естественно, предстать перед кайзером в лётных комбинезонах из «чёртовой кожи» и без наград герои-авиаторы не могли.

Вот и придётся поднимать в воздух новенькие «Адлеры», которые ни разу не бывали в бою, не надевая удобных комбезов, оставаясь в свежепошитой парадной форме. В «Адлерах» даже имелись специальные зажимы для шпаги. Гвардейские машины, как-никак. Хотя, наверное, только на парадах дворяне могли себе позволить взять с собой в небо родовой клинок. Слишком велик риск расстаться с ним навсегда. Ведь покинуть горящий аэроплан очень непросто, а уж прихватить ещё и шпагу…. Времени на это просто нет. Это первое, что объясняют летунам-гвардейцам, когда те приходят на войну.

Точнее приходили. Война-то уже три месяца как закончилась.

— По машинам! — раздалась команда. — И чтоб молодцом мне!

Я забрался в непривычную кабину. Быстро окинул взглядом приборы. В общем-то, особых отличий от кабины «Альбатроса» нет. На репетициях управлялся с машиной — и на параде не подкачаю!

Техники отсоединили шнуры питания. И аэропланы в строгом соответствии с ордером устремились в небо. «Адлеры» были немного тяжелее «Альбатросов», разбег у них длинней. Покачивая крыльями, мой биплан точно у белой отметки оторвался от идеально ровной взлётной полосы. Я пристроил его в хвост машине, летящей впереди. Теперь предстояло пройти над головами больших генералов с золотыми эполетами на чёрных мундирах. Сделать пару фигур не особенно-то и высшего пилотажа — в бою приходилось куда сильней крутиться. И приземлиться, как положено по сценарию, пред светлы очи кайзера и августейшей фамилии.

Наша сводная эскадрилья, собранная из пилотов разных полков и даже групп армий, всё сделала чётко. На слётывание у нас было достаточно времени — для опытных авиаторов, конечно.

Под нами шагали солдаты, тоже из разных полков. Никто из них и бровью не повёл, даже когда мы проходили едва ли не над самыми их головами. Ветер чуть фуражки не посрывал. За колоннами солдат следовала техника. Пулемёты противовоздушной защиты воинственно торчат вверх. Кинешь на них взгляд — и нет-нет, да сердце ёкнет. Слишком памятны ещё длинные очереди нейстрицев, что могли просто разрубить аэроплан прямо в воздухе.

И вот он — балкон с императорской фамилией. Наш пожилой кайзер стоит с поднятой рукой — приветствует солдат и офицеров. Цесаревич в форме лейб-гвардии Кирасирского полка подражает ему — учится быть правителем. Младшие принцы глядят во все глаза. Детям ещё интересны подобные зрелища — ещё не успели надоесть. На лицах у дам одинаковые улыбки. В общем, практически парадный портрет, а не живые люди.

Мы опустили машины перед балконом в том же порядке, что и поднимали. Выскочили из кабин. И вот тут-то и было самое сложное. Шагистике нас никто не учил. Одновременно выскакивать — это для нас труднее всего. Но ничего — справились. Разом вскинули руки к пилоткам. Щёлкнули каблуками.

— Приветствую вас, — дежурным тоном произнёс кайзер, — отважные пилоты Империи.

— Здравия желаем, ваше величество! — браво рявкнули мы.

И вот именно в этот момент я окончательно понял — война закончилась.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

«Решка»

Глава 1

— Вот значит, говоришь, видал кайзера, вот прямо, как, говоришь, меня? — манера говорить Якоба меня раздражала. На одно-два слова по делу у него приходилось вдвое больше паразитов.

Я, конечно, не образец в плане чистоты речи, но для меня это был явный перебор.

— Говорю же, — кивнул я, — как тебя. Разве что чуток подальше. Он на балконе стоял. Со всей семьёй.

— Это ты своему мальчишке заливай, — рассмеялся, продемонстрировав редкий забор зубов, Якоб. Приложился к кружке пива, с шумом выхлебав её до дна.

Старина Якоб был моим хорошим приятелем. Несмотря на манеру речи. Он был почтарём с хорошим стажем. Во время войны он летал на быстром «Стриже», развозя приказы командования на передовую — в группы армий. Как и я, Якоб совсем не любил разговаривать о войне. А вот о своих многочисленных до- и послевоенных приключениях очень даже. Особенно о почти мифической дружбе с самим Виконтом. Даже какие-то снимки показывал, на которых они стоят вместе. Вот только разобрать на затёртых карточках лица было практически невозможно.

— А я вот тебе ни в жисть не поверю, — со смехом Якоб поставил кружку на стол перед собой. Подумал и снова потянулся к бочке.

Громадная бочка с пивом всегда стояла в углу ангара, который мы с Якобом снимали на двоих. Старина-почтарь был готов занять у меня денег для оплаты аренды, лишь бы в бочке его всегда было пиво.

— Да мне-то что? — пожал плечами я.

Этот разговор между нами происходил не меньше двух, а то и трёх раз в неделю. Якоб просил меня рассказать о параде в честь окончания войны. Я — рассказывал. И он всякий раз говорил, что никогда не поверит, что я видел кайзера «вот прямо, как, говоришь, меня».

— Говорят, большой почтовый аэроплан выходит завтра утром, — сменил тему на более насущную Якоб. — Вылет перенесли — и сейчас компания «Турн-и-Таксис» лихорадочно ищет сопровождение.

— А почему вылет перенесли? — вяло поинтересовался я.

— Да бог его… — пожал плечами Якоб. — Наверное, груз срочный им подкинули или ещё что… Какая разница тебе? За срочность доплата у «Турн-и-Таксис» всегда отменная.

— Такие заказы чреваты дракой, а на моей «Ласточке» пулемётов нет.

— За аэропланами «Турн-и-Таксис» охотится сам Чёрный Буковски, — заметил оторвавшийся от возни с мотором моей «Ласточки» Клаус. — Наверное, поэтому компания и набирает летунов для сопровождения их почтового аэроплана.

— Тем более, не стоит браться за это, — подтвердил я.

Даже если слухи о конфликте между почтовой компанией и воздушным пиратом были только слухами, мне не хотелось ввязываться в это дело. Крайне сомнительное. Ведь никакой форс-мажор не может не вести к самым негативным последствиям. И мне совсем не хотелось, чтобы они добрались до моей скромной персоны.

— Но деньги нам нужны, — напомнил Якоб. — За аренду надо платить. И пиво кончается.

— Ты мне и так должен, Якоб, за твоё чёртово пиво. Это почти половина моей доли арендной платы.

— А вторая половина у тебя уже есть? — Тон старого почтаря просто исходил ехидством.

— Заработаю, — отмахнулся я с совсем уж наигранной беспечностью. В неё, наверное, даже Клаус не поверил.

Кстати, парнишке мне тоже надо платить. И срок совсем скоро. Он, конечно, ни за что не станет напоминать мне. Но и ему деньги нужны не меньше моего. А расставаться с талантливым механиком я совсем не хотел. Без него мне бы ни за что не поднять в воздух ту рухлядь, которая звалась «Ласточкой».

— И где ты планируешь их зарабатывать? Только не говори, что снова подашься к тем сумасшедшим. Они ведь когда-нибудь нарвутся по-настоящему. Ребята из Блицкрига шуток не понимают. Они стремительно наращивают военную мощь. Скоро под видом борьбы с «воздушным пиратством во всех его проявлениях», — процитировал Якоб Небесную конвенцию, — они вторгнутся на территорию Империи.

— Кайзер этого ни за что не допустит! — решительно заявил Клаус. — А наш флот превосходит блицкриговский!

— Это только пока. — Якоб был из вечных пессимистов, но я тут был готов скорее согласиться с ним. — И продлится это недолго. Помяни моё слово, юноша, новая война не за горами. И развяжет её именно Блицкриг. А сумасшедшие из Чёртова жерла ему только помогают в этом.

— Китобои… — протянул я, словно пробуя это слово на вкус.

Якоб не зря их называл сумасшедшими. Ребята сначала жили охотой на небесных гигантов — китов и кашалотов — ради жира и мяса. Во время войны этим удавалось неплохо зарабатывать. Имперские интенданты закрывали глаза на происхождение припасов. Но после войны дела их пошли не так славно. Демобилизация привела к появлению множества рабочих рук, которых так не хватало в сельском хозяйстве. И вскоре спрос на мясо сильно упал. Охотиться на китов и кашалотов стало не просто невыгодно. Охота приносила китобоям теперь одни убытки.

И тогда они начали охотиться совсем на других китов. На корабли Блицкрига. Стремительный налёт. Боевой корабль за несколько секунд опутывали прочнейшие тросы. И начинался абордаж. Грабили быстро и временами беспощадно. Какие уж там счёты были у вожаков Китобоев с отколовшимися от Империи после войны провинциями, никто толком не знал. Зато все догадывались о негласной поддержке, которую оказывал им кабинет Адальгрина.

— Нет, ты как знаешь, — подвёл итог Якоб, — а я бы ни за что не согласился работать с Китобоями. Особенно с их сумасшедшим командором. Да у него крышу ещё до войны снесло. По мне, так надо быть полным безумцем, чтобы охотиться на небесных китов. Даже ради тех барышей, что они получали во время войны.

— А я всегда считал психами почтарей! — раздался зычный голос.

Мы обернулись к входу в ангар. В дверях его стоял здоровенный детина хорошо за сорок. Со щетиной на лице. Торчащими воинственно — на зависть многим воякам — усами. И копной вечно нечесаных волос. Одет он был в рабочий комбинезон, что делало его мало отличимым от любого труженика одного из множества заводов. Только кепки не хватает и одежда уж очень чистая. Ну, и ботинки лётные — высокие со шнуровкой. Такие входили в форму нейстрийских летунов — и ценились по обе стороны линии фронта.

Я неплохо знал этого человека, хотя работал с ним всего дважды. Разведчиком в его налётах на броненосцы блицкрига. Это был тот самый «сумасшедший командор» Китобоев. Как будто узнал о том, что мы говорим о нём — и явился.

— Эй, вы там, — махнул он за спину, — тащите кегу! Да пошевеливайтесь! А то эта старая пивная бочка опустеет скоро!

— Кто это тут старая пивная бочка, — начал было подниматься со стула Якоб. — Да ты, зараза такая, пил всегда в десять раз больше меня. А теперь, верно, так и в двадцать!

— Что у тебя за дело к нам, Бронд? — поинтересовался я.

При этом даже не предпринял попытки поймать Якоба за рукав и усадить обратно. Будь почтарь на самом деле разозлён, он бы сразу швырнул в китобоя кружкой.

— А с чего это ты решил, что у меня дело к вам обоим? — громогласно пробасил командор, садясь на третий стул, жалобно скрипнувший под его немалым весом.

Его ребята тем временем вносили в ангар основательную металлическую кегу. О содержимом её догадаться было проще простого.

— С того, — решительно заявил я, — что ты решил сходу подкупить Якоба. Почтарь тебе вряд ли так уж нужен. Только вместе со мной. Выходит, дело у тебя, скорее всего, к нам обоим. И давай без лишних реверансов, Бронд. Что за дело?

— Всегда любил с тобой работать, — усмехнулся китобой, делая своим людям жест. Те поставили кегу рядом с якобовой бочкой, и отошли подальше от нашего стола. Однако из ангара не ушли. — Ты сразу к делу переходишь, и слов не тратишь зря.

— Военный летун, — бросил Якоб так, будто это что-то объясняло. Хотя для прошедших войну — на самом деле объясняло. Едва ли не всё.

— Знавал я и болтливых вояк, — пожал плечами Бронд. — А вот что мне в тебе очень не нравится, так это то, что ты почти всегда оказываешься прав. В общем, у меня дело к вам обоим. Ты, Готлинд, нужен мне как разведчик, а ты, Якоб, для связи с моим союзником.

— Я втёмную не работаю, Бронд, — тут же заявил я.

— Сейчас придётся, — отрезал тот. — Пока не согласитесь работать со мной, и не поднимитесь на борт «Пилигрима», я не расскажу ничего о сути дела. Могу только озвучить награду.

— Златые горы и море пива? — расхохотался глядящий на новенькую кегу чуть ли не с вожделением Якоб.

— Лучше, — ответил Бронд. — Вы ведь уже слышали о компактных антигравах, верно? Мощностей Чёртова жерла вполне хватит для того, чтобы поставить такие на ваши аэропланы.

— И мы станем счастливыми обладателями безразгонников, — протянул я, будто пробуя на вкус последнее слово.

Это было бы просто королевской щедростью. Антигравитационные приводы использовались уже довольно давно. Однако был у них один, но очень существенный недостаток. Слишком много места занимали. Хоть и мощные были — могли поднимать в воздух линкоры и броненосцы водоизмещением в десяток тысяч тонн — вот только места занимали слишком много. Были попытки делать аэропланы с антигравами, но они оказывались слишком велики. И потому разработки эти были закрыты до лучших времён. А если быть точным, то до конца войны.

И вот спустя полтора года после её окончания какой-то гениальный — иначе не скажешь — инженер изобрёл-таки компактный антиграв. Подобные приводы ставили на аэропланы, получившие название безразгонников. Кроме того, почти каждое государство начало разрабатывать аэропланы, рассчитанные именно на антиграв. Кто станет первым в этой гонке, тот может надолго оказаться лидером в небе.

— Мне даже страшно представить себе, что ты за это захочешь от нас, — вздохнул я.

Предложение было заманчивым. Чертовски заманчивым. Быть может, даже слишком. И мне бы очень хотелось представлять себе, во что ввязываюсь, прежде чем давать ответ. Однако и Бронда я отлично понимал. Подобные предложения не терпят лишних ушей. Делиться сутью дела до прямого и чёткого ответа он точно не станет.

Я достал из кармана монету. Мой последний полновесный серебряный дил. Глянул на Якоба. Тот только кивнул.

— Орёл — соглашаемся, — сказал я Бронду, — решка — ищи других летунов.

Я щелчком отправил монету в полёт. Мощная, покрытая жестким чёрным волосом ладонь перехватила её в полёте. Сжалась в кулак.

— Предпочитаю держать удачу в руке, — коротко бросил Бронд. — Решай.

В этот раз я на Якоба коситься не стал. Мне всегда нравился этот сумасшедший блеск в глазах. Как можно отказать этому безумцу, когда он сулит тебе куда больше златых гор и целого моря столь обожаемого Якобом пива.

— Готлинд, — напомнил о себе Клаус, — вы ведь возьмёте меня с собой?

Бронд обернулся к нему вместе со стулом. Смерил молодого механика взглядом.

— Хочешь разузнать секрет компактного антиграва? — угрожающим тоном поинтересовался командор. — А ты знаешь, сколько крови пролилось за него? Сколько жизней пришлось отдать за то, чтобы получить эту технологию? Сколько сил мы потратили…

И тут я всё испортил. Не удержался. Прыснул в кулак. А потом рассмеялся в голос. Быть может, для Клауса актёрского таланта Бронда ещё хватало, но мне лично даже со спины было видно, что он банально издевается над парнем.

— Без Клауса не полетим, — поддержал меня Якоб. — Он знает наши «птички» куда лучше нас. И кегу пусть тащат обратно на твой корабль. Я её тут оставлять не собираюсь.

— На «Пилигриме» тебя ждёт ещё одна, — отмахнулся, снова оборачиваясь к нам, командор китобоев. — А эту выпьешь за моё здоровье, когда вернёшься.