Погребенные (СИ)

Одна из стен домов вдоль улицы излишне пахла железом, а должна была быть бетонной. Чтобы понапрасну не рисковать и не тратить время, Николай послал жнеца подпереть её собой. Расчет оказался верен: пока дверь, визжа моторами, пыталась открыться, к ней подскочил голиаф и уронил её внутрь, навсегда заблокировав открывающий механизм.

Чем ближе они приближались к антеннам, тем отчётливее было чувство опасности. Каждое третье здание обладало системой защиты, к счастью, почти все они были разрушены. Попалось несколько истлевших трупов, валяющихся у стен. Много лет назад люди стекались сюда и спешили куда-то за антенны, маячившие на расстоянии километра. Судя по растущему количеству тел, добрались далеко не все.

Здесь были одиночки и целые семьи. Возле одной Николай невольно остановился: тела пары лежали, скрючившись, стараясь защитить собой детей. По всей видимости, этот район когда-то бомбардировали, возможно, даже атомным оружием.

Мысли Николая спутались, он задумался о том, скольких жертв можно было избежать, если бы лет двести назад человечество вместо того, чтобы развивать технологии убийства, вернулось к счастливой жизни предков, земледелию, занятиям спортом, разведению новых животных и растений.

Жнец сильно толкнул его, бесцеремонно вырвав из бесполезных философских рассуждений. Николай прикрикнул было на него, но вдруг услышал шипяще-свистящий звук воздуха, рассекаемого полуметровой вольфрамовой стрелой. Время будто замедлилось и, повернув голову, он увидел сквозь двадцатисантиметровую дыру в толстенной броне голиафа дуло танкового дрона, вооруженного рельсовой пушкой двухсотого калибра.

Этот чрезвычайно редкий боевой охранный дрон был вишенкой на торте вооружений середины двадцать первого века. Четыре регулируемых по форме и высоте скоростных гусеницы могли нести его по пересеченной местности как по ровному асфальту. Узкая башня высотой всего в двадцать пять сантиметров несла одиночную двухсотмиллиметровую рельсовую пушку на сверхпроводниках, стреляющую специализированными самонаводящимися снарядами на расстояние до пятидесяти километров. Корпус танка состоял из многослойной амортизированной блочной брони, которую было легко ремонтировать и почти невозможно пробить.

Он возник как из воздуха, скрытый до выстрела маскирующими панелями, и был не один. Это оказалась хорошо подготовленная засада, которую, судя по следам перемещенных панелей, некто сумел организовать не так давно. Разбрасывая черные комья, из-под земли выпрыгнули несколько боевых охранных дронов, вооруженные пулеметами и наплечными ракетницами. Кто бы ни организовал эту засаду, она была умелой, максимально использовала особенности местности, хотя рассчитана была против кого-то другого.

Раненый голиаф, взревев, набросился на танк, поддев его рогом. По сравнению с голиафом танк был как котенок против взрослой овчарки: жалобно завизжав гусеницами, он пытался съехать с рогов, но голиаф быстрыми четкими движениями поднял его в воздух, затем бросил на землю башней вниз. Это не повредило броню танка, но стрелять он теперь мог только в землю, он вращал гусеницами и, пытаясь выбраться, беспомощно поворачивал корму.

Косари отступили под защиту бронированных ракопауков, оставляя за собой трупы сородичей, погибших под огнем пулеметов. Дроны отчаянно отстреливались, но ракопауки были почти неуязвимы для стрелкового оружия, именно для этого их и вывели в свое время. Ракеты, отправленные дронами в голиафа, были уничтожены в полете меткими залпами кислоты, выпущенной слизнями.

Все закончилось в считанные секунды. Разорванные на запчасти дроны выполняли свою задачу до последнего, но были устаревшими моделями, не подготовленными к встрече с пастухом и его стадом. Голиаф втоптал танк так, что снаружи остались только гусеницы и днище корпуса. Он всё ещё представлял угрозу, но пробивать или прожигать кислотой его корпус было слишком долго.

Николай не понаслышке знал, как действуют дроны под управлением Разума, но эти выполняли обычные охранные функции, подчиняясь заложенной в них программе, а не постоянным приказам гениального Искусственного Интеллекта, управляющего почти половиной планеты. Николай не сомневался бы в победе и над дронами, управляемыми Разумом, только потери были бы в разы больше.

Николай рассчитывал, что засада стала самым существенным сопротивлением на пути к поимке преступников. Он отдал питомцам приказ отдыхать и кормиться павшими, а сам сел в позу лотоса и, выбрав самых сытых и здоровых косарей, взял их под прямой контроль. Их глаза стали его глазами, их усики стали его нюхом и слухом. Одновременно под такой прямой контроль он мог брать до трех животных и гордился этим, ведь в войсках контроль даже более чем над одним питомцем считался очень хорошим показателем.

Мир превратился в объёмную абстракцию, сияющую миллионами оттенков самых безумных цветов, звуков и запахов. Человеческий мозг, не приспособленный получать столько информации от различных источников, преобразовывал их, меняя способы интерпретации и восприятия. Запахи и звуки приобретали цвет, дополняя и расширяя видимую картину.

Николаю всегда нравилось ощущение волшебства, которое он испытывал при прямом контроле. Разбегающиеся в разные стороны питомцы не разделяли картину на части, а формировали причудливое единое целое. Он видел все чуть сверху, это помогало его тактическим навыкам раскрыться наиболее четко.

Ничто не могло скрыться от его взора. Высоковольтные кабели, проложенные в стенах и под землей, пахли резиновой изоляцией, медью и озоном. Он видел их как черно-рыжие вены, связывающие органы городка: здания, высоковольтные щиты, трансформаторы, станции зарядки дронов и турелей.

Отметив с десяток опасных мест, Николай проложил менее рискованный маршрут к антеннам, выстроил троих разведчиков на этом пути и пришел в себя. Открыв глаза, он тихо выругался. Плоский безжизненно-серый мир перед его глазами был обыденно чудовищен — ему будто завязали глаза, залили воском уши и отбили молотком все пальцы. Каждый раз Николай с трудом возвращался к реальности после выполнения этого трюка и за это не любил свою ценную способность прямого контроля.

Отдав мысленный приказ выдвигаться, он устало взобрался на пробегавшего мимо ракопаука и лег на спину, вглядываясь в бескрайнее синее небо. Даже прекрасный вид его не радовал: небо покрывала тонкая серая пленка облаков. Облака из наномашин — чудовищное оружие Разума, поглощающее солнечные лучи, предназначенные растениям и всем животным Земли, накапливали энергию и уносили её к городам киберов.

Николай спрыгнул на асфальт и пошел сам, по пути пиная мелкие камушки, стараясь попадать ими друг в друга. Он хорошо прошерстил дорогу, и каждая опасность, встречающаяся на пути процессии, была ожидаемой и предсказуемой.

Одинокий, спрятавшийся в развалинах дрон был уничтожен точным плевком слизней ещё до того, как успел открыть огонь. Пара турелей на противоположных концах улицы могла стать серьезной проблемой, но обе запитывались от одного кабеля, а их источники аварийного питания давно превысили свой срок службы. Косари ловко прорыли яму за десять метров до турелей и перегрызли проводку до того, как Николай зашел за угол.

Из-за большого поля наномашин пришлось сделать небольшой крюк и пройти внутри развалин. Вернувшись на дорогу, они издалека расстреляли датчики движения для открытия дверей, за которыми угадывалось большое скопление машин, в видении Николая они отображались как большая черно-фиолетовая аморфная жижа с кучей отростков-щупалец.

До антенн оставалось два поворота и чуть больше ста метров. Никаких опасностей впереди не отмечалось, и Николай, не сбавляя темпа, повернул за предпоследний угол. Серый асфальт потрескался, порос цветами и травой. Везде лежали давно истлевшие трупы. Он прошел половину пути, вдруг острое чувство тревоги пронзило его, он встал как вкопанный.

Он не мог определить, откуда исходит опасность. Повинуясь неслышимой команде, питомцы выстроились вокруг самого ценного, что у них было — своего пастуха. Косари шипели, ракопауки чуть посвистывали, а голиаф мотал головой из стороны в сторону. Насекомые не ведали чувств, кроме боли от ударов и удовлетворения от выполняемых приказов, однако они прекрасно ощущали опасность и передавали это чувство тому, кто бояться мог, Николаю.

Страх окружал со всех сторон. Казалось, не было просвета во внезапно сгустившейся тьме. Николай взял себя в руки и успокоился. На них никто не нападал. Никаких признаков полей наномашин, дронов, мин и турелей. Анализ показывал, что чувство опасности иррационально, но оно было более чем реально.

— Они внизу, — бодрый жесткий голос раздался откуда-то сверху, и Николай вскинул руку с плевателем, рефлекторно выпустил в крылатую фигуру в небе над ним струю кислоты. Резко дернувшись в сторону, фигура сделала полукруг и начала снижаться. — Эй, Коля, ты чего творишь?!

Солнце, бившее в глаза и мешавшее рассмотреть фигуру, теперь резко подчеркивало лицо Алексея, державшего шлем подмышкой левой руки. Хорошо знакомый силуэт оказался в паре метров, слышался бодрый стук крыльев о воздух. Николай примирительно поднял руки перед собой, показал пустые ладони. Алексей усмехнулся и приземлился радом на асфальт. Они обнялись, похлопали друг друга по плечам и внимательнее присмотрелись.

— Прости, Леха. Как ты здесь оказался? — У Алексея были видны едва зажившие шрамы. Правая рука стала неестественно ярко-зеленой, её обвивали два молодых симбионта: плеватель был стандартным выбором, а второй был очень странным. — Что это за красная бронированная сколопендра у тебя на руке?

— О, заметил мое приобретение, — в голосе Алексея чувствовалась гордость. — Нашел это чудо эволюции присосавшимся к одному из старых пожирателей, пока искал молодняк плевателей для приручения. Ты не поверишь, что он может! — С этими словами Алексей навел руку на здание поодаль, из небольшой пасти сколопендры с тихим свистом вылетела капсула. Столкнувшись со стеной, она лопнула, не нанеся видимого урона, и распалась облачком тумана. Внезапно края облачка загорелись, и огонь мгновенно выжег покрываемую им область, воздух сжался, раздался оглушительный взрыв. Бетонная стена с грохотом обвалилась, ударная волна опрокинула растерявшегося Николая, и он пребольно сел на землю.

— Наши этакое вывести не смогли, само родилось, может, даже в единственном экземпляре, — Алексей любовно погладил сколопендру по панцирю. — Огнемет и боеприпас объемного взрыва в одном флаконе. Нам бы таких лет пятьдесят назад и, может, мы смогли бы не только Питер отбить, но и Москву, — протянув руку, он поднял с земли Николая. — Не знаю, правда, будет ли от него толк там, — он ткнул в землю у себя под ногами. — Наши беглецы спустились в подземный комплекс, так что пойдем их догонять.

Алексей приобнял Николая и на правах старшего повел к чернеющему проемом входу под спутниковыми антеннами.

Глава 6

Встреча

Борис поднимался по бесконечной лестнице, проползая этажи один за другим. Лифт, которому он так радовался, застрял, не преодолев и восьми из сорока пяти этажей. Затем раздался гулкий взрыв, свет в лифте погас и он остановился. Двери открыть не удалось, Борису пришлось вылезать через верхний люк в шахту. Длинные эвакуационные лестницы были сделаны из жаропрочного неразлагающегося пластика и крепко держались в бетонных стенах.

Он уже дважды останавливался передохнуть, привязывая себя ремнем к ступенькам. Ему очень хотелось спать — пожалуй, так и надо было поступить вместо того, чтобы вылезать из лифта. Но Борис уже забрался на двадцать этажей, возвращаться не было ни сил, ни желания. Он снова привязал себя к лестнице, отстегнул фонарик от головы и посветил в шахту.

Длинный, кажущийся бесконечным туннель лифта через десяток метров поглощал свет фонаря. Гнетущая темнота без единого пятнышка света высасывала надежду и последние силы. Борис достал из-за пояса бутыль с питательной смесью и отпил несколько глотков. В глазах чуть прояснилось, внезапно краем глаза он заметил отблеск.

Тонкий лучик света, почти неразличимый в темноте, виднелся на расстоянии двух этажей. Вероятно, створки двери приоткрылись из-за того, что она была повреждена. Борис сделал еще несколько глотков, надел фонарь на голову и начал подниматься. В свете фонаря лучика не было видно, но Борис точно помнил, где был источник света.

Он за несколько минут поднялся к двери в шахту лифта и сначала не понял, откуда шел свет. Дверь выглядела непроницаемой и абсолютно целой. Спустя несколько секунд он заметил в самой шахте потеки металла и пластика, присмотрелся и обнаружил внизу двери отчётливые дырки, как в сыре.

Нечто расплавило толстую металлическую дверь так, что сталь потекла в шахту. Не раздумывая, что бы это могло быть, Борис воткнул остриё молотка в щель и навалился всем телом.

Вначале дверь не двигалась, тогда Борис уперся обеими руками в ручку молотка, а ногами в стену лифтовой шахты. Дверь поддалась, но это чуть не стоило ему жизни. Что-то, вероятно, замок, глухо щелкнуло в двери, и ее створки легко разъехались в стороны. Оставшись без опоры, Борис вместе с молотком начал падать вниз, ремень, который он привязал к лестнице, дернул его назад и мгновенно ослаб: лопнула застежка. Борис в невероятном движении успел ухватиться за лестницу кончиками пальцев и прижался к ней, как к родной.

Из дверного проема падали трупы. Куча иссохших серо-фиолетовых тел была навалена у двери, и когда та открылась, несколько тел упали в шахту лифта. Борис проводил их взглядом и пожелал, чтобы ни у одного из упавших не было нужных ему ключ-карты или припасов.

Он отдышался, свернул страховочный ремень и начал забраться на следующий этаж. Неяркий белый свет от светодиодных ламп, выгоревших на три четверти, освещал вход на этаж и кучу трупов. Что за ними — было не разобрать.

Борис вцепился одной рукой в лестницу, а другой в открывшуюся створку лифта, раскачался и попытался прыгнуть. Со стороны это было больше похоже на слегка контролируемое падение, но помогло перевалить через тела и упасть на пол.

Невольно проведя рукой по полу, Борис угодил пальцами в лужицу жидкости, покрытой тонкой пленкой, поднёс руку к глазам. С ужасом он осознал, что это невысохшая кровь. Ярко-алый цвет был смешан с зелеными оттенками, они, казалось, не проникали друг в друга.

Борис сел на пол и осмотрелся. Он находился в небольшом коридоре, где несколько часов назад явно было поле боя. Везде валялись трупы серых тварей с фиолетовыми отростками из головы и шеи. Их было не меньше десятка. Вместе с теми, что упали в шахту, можно было говорить о пятнадцати. Голова каждого была расплющена или разрезана, Борис не заметил ни одной огнестрельной раны.

В коридоре были три абсолютно одинаковые раздвижные двери без табличек: одна напротив лифта, две по бокам. Панели доступа, находящиеся рядом со створками, по какой-то причине не горели. Борис еще раз огляделся, затем отполз на сравнительно чистый участок пола, прислонился спиной к стене и погрузился в полудрему.

Из забытья его выдернул душераздирающий крик, пробирающий до костей. Крик принадлежал скорее животному, чем человеку, он был наполнен гневом и яростью, и в то же время болью, отчаяньем и страхом. На инстинктивном уровне Борис понял, что это крик о помощи. Крик первого живого существа в этом темном бетонном гробу через много часов после его пробуждения.

Не мешкая и не раздумывая, Борис бросился к центральной двери. Вцепился двумя руками в выступ на поверхности и отчаянно потянул её в сторону. Дверь удивительно легко поддалась. На Бориса накатили новые ощущения. Тусклый ровный свет светодиодных ламп сменился ярким, то разгорающимся так, что больно глазам, то тухнувшим совсем светом встроенных в стены и потолок плафонов. Запах крови, кислоты и металла смешивался с непонятно откуда взявшимся запахом свежескошенной травы.

В мерцающем свете следующий участок коридора был похож на картину художника-абстракциониста, разбрызгавшего вокруг краски. Серые, зеленые и красные полосы, пятна и потеки были везде: на полу, на стенах и на потолке. Он выхватил пистолет раньше, чем смог понять, что ему так не нравится в этой картине.

В противоположном углу у двери высокая зеленоватая фигура отгораживалась от нескольких тварей старым офисным столом. Не раздумывая, Борис принял стойку, взял пистолет двумя руками и выстрелил. Несмотря на большое расстояние, пуля настигла свою жертву. Голова одной из тварей дернулась и упала под ноги собратьям. Шесть пар фиолетовых глаз уставились на него, отчетливо виднеясь во вспышках света.

Он выстрелил ещё, на сей раз пуля прошла чуть выше, чем нужно. В тот же момент четверо из шести тварей бросились к нему. Борис, не мешкая, выстрелил в первую, попал в переносицу и отправил ее к праотцам. Вторая тварь прыгнула на стену и, оттолкнувшись когтями, уже летела на него сверху, выставив вперед руки. Он потратил три пули подряд за доли секунды, но тварь всё же долетела до него, придавив всем телом.

Борис отбросил с себя вторую тварь, но снова упал под весом третьей. Острые как лезвия когти пролетели в миллиметре от его носа, он смог принять тварь на согнутые ноги, спружинил ими и резко оттолкнул её от себя так, что она повалилась на спину.

Борис вскочил на ноги, чтобы добить третью тварь, но лишь успел вскинуть пистолет перед лицом четвертой. Дуло смотрело прямо в глаза твари, выстрел должен был уложить её без вариантов, однако в последний момент тварь чуть наклонила голову, и Борис с ужасом заметил, что на ней бронешлем. Пуля на секунду откинула голову твари, и та отступила на пару шагов. Он нажал на спусковой крючок ещё раз, но выстрела не последовало — в шестизарядном пистолете кончались патроны.

Борис понимал, что если он полезет в карман за обоймой, то это будет, вероятно, последнее, что он успеет сделать в жизни. Подпрыгнув и ухватившись руками за край дверного проёма, он ударил ногами в грудь твари. В последний момент пальцы соскользнули, и удар пришелся в живот, чуть ниже летящих стальных когтей, которые могли оттяпать ему ногу.

Воспользовавшись свободой, Борис перезарядил пистолет и успел передёрнуть затвор, в это время третья тварь вскочила на ноги. Точным выстрелом Борис снес ей голову и сосредоточил внимание на твари в броне охранника. У него осталось пять снаряженных пуль. Дальше по коридору две твари наседали на зеленую фигуру, а значит, в запасе всего три, в идеале — два выстрела, чтобы разделаться с бронированной тварью.

Борис выхватил из-за спины импровизированное копьё, упёр его одним концом в пол, а второй выставил перед собой, при этом держал четвертую тварь на мушке. У Бориса была всего пара секунд, пока тварь обходила его полукругом, но он успел хорошо рассмотреть броню — стандартный набор охраны, разрешенный для ношения гражданским лицам после серии терактов в Европе.

Закрытый шлем с узкой прорезью для глаз и пятью зрачками камер, транслировавших изображение на внутреннюю поверхность, чуть болтался на исхудавшем теле. Многослойный пуленепробиваемый бронежилет класса «чешуя дракона» болтался также. Воротник и горло шлема не сходились — это было, пожалуй, единственное уязвимое место.

Тварь бросилась в атаку первой. Взмахом когтей она разрубила копьё пополам и сжала Бориса в смертоносных объятьях. Её когти вцепились в спину Бориса, легко разрезали ткань рюкзака, прошли сквозь коробки сухпайков и впились в легкий бронежилет. Тварь пыталась сжать руки, от этого, вероятно, спасли коробки с патронами. Засунув руку под воротник, Борис нажал на спусковой крючок, тварь упала, потянув его за собой. Понадобилось несколько секунд, чтобы высвободиться из когтей твари, он смог сделать это, только сбросив рюкзак.

Две последние твари бросились на него с разных сторон, как сговорившись. На первую ушло три патрона — на один больше, чем Борис рассчитывал. Вторая тварь успела добраться до его правой руки, располосовав мышцы на локте до кости. Взвыла наплечная аптечка, вводя лошадиную дозу обезболивающих коагулянтов и антисептиков. Боли не было, только отчаянное желание выжить, Борис ударил тварь кулаком в лицо ещё и ещё раз, но это не имело никакого эффекта. Легким взмахом когтей тварь перерубила ствол пистолета, который Борис сжимал в правой руке.

Борис в отчаянии отскочил назад, упал на спину и нащупал под левой рукой остатки копья. Извернулся, позволяя твари ударить в то место на полу, где секунду назад была его голова, и с силой вогнал отвертку в основание черепа. Хруст кости ударил по ушам, через мгновение тварь упала на него сверху, придавив всем весом. Борис оттолкнул ее в сторону и не сдержал крик от боли в правой руке, на которую перевалилось тело. Ему требовалось срочно обработать и зашить рану. Он с трудом встал и на подкашивающихся ногах направился к рюкзаку.

Только сейчас он обратил внимание на струящуюся из раны кровь, к счастью, удар пришелся на верхнюю сторону, артерии были не задеты, но, даже зажимая рану рукой, он оставлял на полу кровавый след. Он слышал голос на непонятном языке, отдаленно напоминающем белорусский. Похоже, зеленая фигура звала его, но сначала надо было закрыть рану.

Баллончики со спреевыми бинтами, которые он нашел в лаборатории наномашин, были пробиты когтями твари. Только в одном оказалось достаточно давления, чтобы стянуть рану клеевидным веществом. Борис не стал экономить, оставляя на потом, обильно залил рану клеем, затем вставил в плечевую аптечку новый картридж вместо израсходованного в бою.

Когда Борис понял, что рана полностью покрыта клеем и кровопотеря ему не грозит, он расслабился и тут же упал в обморок.

Спустя минуту или меньше он очнулся от увесистой оплеухи. Над ним возвышалась женщина ростом под два двадцать, как раньше говорили, «косая сажень в плечах». Такая легко заняла бы первое место в чемпионате бодибилдерш планеты, если бы не её неестественный зеленый вид.

Борис криво ухмыльнулся своим мыслям и попробовал снова провалиться в беспамятство, но его грубо прервали.

— Парле де франсе? Шпрехн зи дойч? — Каждый вопрос сопровождался ударом по лицу. — Ни вялти джен ко? Анатава нипонжин? — Он старательно пытался вспомнить хоть один из перечисленных языков, но никак не успевал до следующего удара.

— Отвали от меня, чурка нерусская, — только и смог произнести Борис после четвертого или пятого удара.

— Ах, ты ж, дрянь тощая, — в сердцах воскликнула женщина и ударила его так, что он отключился. Правда, и тут ему не удалось отдохнуть. Первое, что он заметил, когда открыл глаза, как женщина вводит ему одной рукой лекарство через инъектор. Он долго, как во сне, пытался понять, почему она делает это одной рукой, да ещё и левой, пока не разглядел, что правая отсутствует почти по плечо. Она легко справилась даже одной рукой, стало ясно, что у нее была обширная практика. Спустя секунду его начало адски трясти, а в глазах женщины он заметил не наигранное удивление и страх.

— Стой, подлюка, от моего лечения ещё никто никогда не умирал! — Она взяла Бориса рукой за горло, посчитала пульс, затем осмотрела его с ног до головы и нажала какие-то кнопки на наручной аптечке — та запищала и начала очищать кровь, выводя из организма превышенную дозу препарата. В глазах окончательно потемнело, и он провалился в беспамятство на несколько часов.

Он проснулся от боли во всем теле. Возможно, в аптечке закончилось обезболивающее, или медикаментозная доза превысила допустимую для его организма. Он лежал на полу у стены. Под головой был рюкзак и свернутая куртка. Попробовал поправить импровизированную подушку, но понял, что руки связаны. Решив осмотреться, Борис с огромным трудом заставил себя сесть и, помогая ногами, прислонился к стене.

Он всё так же был в коридоре с мигающими лампами, только трупов тварей больше не наблюдалось. Судя по следам, всех их сбросили в шахту лифта. В углу штабелем лежали полутораметровые зеленые свертки, рядом с ними стояла на коленях женщина. Еще недавно казавшаяся великаншей, теперь она выглядела маленькой и сморщенной. Она рыдала, не скрывая этого.

Рядом с ней стоял подросток, судя по одежде, парень лет тринадцати. Его кожа была такого же зеленоватого цвета, голова была покрыта густыми черными волосами с редкими прядями ярко-зеленого цвета. Сначала Борис подумал, что парень покрасился по какой-то местной моде, но затем решил, что это естественные образования. Парень стоял с опущенной головой — со спины было не видно, но казалось, что он плачет: плечи регулярно чуть вздрагивали.

Поджав ноги, Борис попытался встать. Ему показалось неправильным отвлекать этих двоих, но хотелось понять, что происходит. Стараясь не шуметь, он по стенке, облокачиваясь, подошел ближе и замер в ужасе. На полу лежали тела двенадцати детей лет от восьми до десяти. Борис уперся плечом в стену и ошарашенно присел.

Женщина резко перестала плакать, её лицо внезапно стало жестким и непроницаемым. В одно мгновение она оказалась рядом с Борисом. Схватила его за горло и подняла, уперев в стену для надежности. Только сейчас Борис заметил, что у неё появилась вторая рука, хотя и гораздо тоньше. На месте, где рука была оторвана, виднелся белый шрам, резко выделяющийся на фоне зеленой кожи.

— С каких островов ты, вольный, к нам заявился? Что тебе здесь надо? — Борис хотел ответить но, по всей видимости, женщине ответы были не нужны. Как только он открыл рот, она сильно ударила его головой о стену. — Мы мирно жили тут десять лет, а вы своим приходом разбудили мертвецов, — она из последних сил сдерживала слёзы. — Смотри, что ты наделал, посмотри на их лица — это ты, ТЫ их всех убил!

Женщина бросила его на колени перед телами детей и снова зарыдала, прислонившись к стене. Он посмотрел на лица тех, кто погиб при свете этих мигающих тусклых ламп в окружении ужасных тварей. Большинство были обезображены ранениями и нещадно раскромсаны когтями. При этом тут и там были заметны нехарактерные для людей вещи.

У девочки лет девяти с раскроенным черепом кроме зеленого цвета кожи сильно выделялись уши, свернутые полутрубочкой, как у большой летучей мыши. У паренька на голове ран не было, вероятно, они на теле, заботливо укутанном в плащ, его брови украшены как у кота длинными усиками-антеннами, а вдоль носа идет жесткая зеленая шерсть.

Борис с ужасом думал о том, какие безумные опыты ставили в этой лаборатории. Он сам был добровольцем по программе излечения от переносимого наномашинами вируса, но дети такими добровольцами стать не могли. Вероятно, родители были вынуждены отдать их на столь бесчеловечные опыты, чтобы спасти от смертельной болезни или ещё чего-то похуже. Таким было единственное разумное объяснение, хотя многое из того, что он увидел, разумному объяснению совсем не поддавалось.

— Я не вольный. И не знаю, кто такие вольные. Я не имею отношения ни к каким террористическим организациям. И не имею ничего общего с тем, что здесь происходит, — Борис долго обдумывал слова женщины, и это единственное, что пришло ему в голову.

Женщина резким движением схватила его за волосы и припечатала к стене.

— Ты думаешь, я дура и поверю тебе? Ты один посреди зеленой зоны, ты не один из нас, и даже если тебя изгнали из твоей паствы или епархии, для нас ты один из них. Чужак, который приносит лишь одни проблемы.

— Я не понимаю, о ком вы говорите, — Борис старался быть вежливым, насколько в данной ситуации было возможно. — Я никогда не встречал никаких вольных. Я работаю в этой лаборатории по контракту, я доброволец испытаний новых видов лечения.

— Ты точно держишь меня за дуру, убью, — женщина замахнулась левой рукой, и в очередной вспышке света лампы Борис с ужасом увидел, как из нароста на её руке вылезает полупрозрачное лезвие шириной в несколько сантиметров и длиной около полуметра.

— Это бред, — только и смог прошептать Борис, широко раскрыв глаза и уставившись на лезвие.

Как ни странно, но эта незатейливая фраза вкупе с выражением его лица внезапно остановили потенциальную убийцу. Мальчик, который стоял всё это время чуть поодаль, прижался к женщине и спрятал лицо в её одежде. Женщина склонила голову в его сторону, через некоторое время клинок втянулся обратно в ткань на её руке, затем она отпустила Бориса.

Ему показалось, что он внезапно стал глухим — как будто разговор идет на недоступной ему частоте звука. Похоже, так и было: они смотрели друг на друга, не произнося ни слова, и только у мальчика чуть шевелились губы, как у того, кто недавно научился читать про себя, но еще не перестал произносить прочитанное. В конце концов, женщина сердито кивнула и повернулась к Борису. Взгляд её стал удивленным и чуть менее агрессивным.

— Он тебе верит. Не знаю почему, но верит. Не иначе, как ты сам веришь в тот бред, что говоришь. Его обмануть невозможно. Я не знаю, как может быть правдой, что ты, будучи вольным, никогда не встречал вольных. И уж тем более не могу поверить, что ты работаешь в этой лаборатории кем бы то ни было. Я вожу сюда детей на экскурсии с первого класса и никогда не видела здесь живых. Я разрешу задать тебе несколько вопросов, если потом ты максимально честно и полно ответишь на мои вопросы.

Борис быстро кивнул несколько раз. Он прокручивал её слова раз за разом, пытаясь вычленить крупицу логики, которая не противоречила бы его собственной, однако всё у него возникало все больше вопросов, невозможных с логической точки зрения. Поэтому он, наконец, сдался.

— Зачем вы водите сюда детей? — вопрос будто повис в воздухе. Ни Борис, ни женщина его не ожидали, и даже парнишка удивленно выглянул из своего укрытия.

— Как зачем? — Женщина некоторое время стояла молча. Она чуть покачивала правой рукой, а левой гладила себя по волосам. — Для того, чтобы они учились на ошибках прошлого, а не своих собственных. Чтобы знали, как опасны неконтролируемые технологии, которые привели к великой войне, — она на секунду задумалась. Затем резко дернулась, подняла голову, жестко вцепилась в него взглядом и занесла руку для удара. — Ты хочешь сказать, что это я виновата в гибели наших первенцев потому, что зря подвергла их опасности?

— Я совсем не имел это ввиду, — Борис, защищаясь, закрылся руками. — Вы говорите, что технологии это вред, но отлично разбираетесь в медицине, без проблем настроили мою аптечку, управляетесь с инъектором так, будто делаете это каждый день…

Он произносил успокаивающие слова максимально дружелюбно и спокойно, насколько был способен. Было очевидно, что сейчас его жизнь в руках этой женщины, и так же очевидно, что он сошел с ума. Или весь мир сошел с ума, а он один остался нормальным. Великая война — ошибки прошлого, которые изучают в сверхсовременной засекреченной подземной лаборатории. Серые твари, когда-то бывшие людьми, и фантастичные зеленые люди, дети с мутациями. Реальность происходящего вернулась к нему.

Он здесь, он живой, и прямо перед ним стоит зеленая женщина выше двух метров ростом. Ни на какой ПКС-синдром такое списать невозможно. Значит, надо расслабиться и просто получать информацию, учиться заново.

— Давайте начнем с начала. Меня зовут Борис, — он слегка поклонился, неуклюже прижав раненую правую руку к груди.

— Меня зовут Оксана, — без церемоний протянула ему руку женщина, Борис тут же её пожал. Он видел, что она всё ещё еле держится: в глазах стоят слезы, а сама готова сорваться в любую секунду. Нужно было занять её разговором и заодно выяснить, что здесь происходит.

— А тебя как зовут, парень? — При этих словах мальчик ещё сильнее прижался к Оксане, отвернулся и спрятал лицо. — Ты чего меня боишься? Я для тебя не опасен.

— Это Кириллка, — женщина ласково погладила паренька по голове. — Наш старшенький.

Тот выглянул, посмотрел сначала на неё, потом на Бориса. Это длилось не больше пары секунд, но у Бориса возникло стойкое ощущение, что его рассматривают как экспонат. Он и сам был не прочь разглядеть Кирилла получше. По всей видимости, у парня начинался переходный возраст, его черты менялись, становясь чуть более жесткими. Лицо с угловатым квадратным подбородком окаймляла странная череда шишек, напоминавших растущие у оленят рожки ещё не прорезавшиеся сквозь кожу. По две таких шишки были в верхней части лба и у висков. Его покрытые по всей длине короткими волосами уши были неестественно острыми и длинными, раза в полтора длиннее обычных. Жесткие густые черные волосы перемешивались с ярко-зелеными вихрами. Если бы Борис встретил этого паренька до того, как лег в криокапсулу, пожалуй, не на шутку испугался бы, или подумал, что это костюм для Хэллоуина.

Внезапно Борис сам себе улыбнулся, ведь его собственный вид был сейчас ненамного лучше: торчащие из тела трубки автоаптечки, рубленые раны, изодранная одежда, кожа в красных, розовых и фиолетовых брызгах своей и чужой крови. Полупрозрачный розовый желеобразный гель на месте раны.

— Вот и познакомились. Не могу сказать, что день у меня задался. Я рад, что вы живы, и я вас встретил, — Борис снова улыбнулся, стараясь сделать это наиболее дружелюбно. — Давайте вместе выберемся отсюда, а потом уже разберемся, что происходит?

— Ты согласен предстать перед советом деревни после того, как мы покинем лабораторию? — Тон Оксаны подсказывал, что отказ её не устроит. Впрочем, Борис был не против. Совет деревни. Мало ли деревень в округе. Это не худшее, что с ним может произойти.

— Да, конечно. Кирилл, ты поможешь мне освоиться? — Голос Бориса чуть дрогнул. Он хотел сказать это весело, а получилось слишком наигранно. Настолько, что мальчик нахмурился. Затем прохрипел что-то нечленораздельное и, в конце концов, очень серьезно кивнул.

— Не расстраивайся, Кирилл, всё получится, — Оксана погладила его по голове и повернулась к Борису. — А ты на него не налегай, не может он сейчас говорить. Переходный возраст у него, геном меняется, тело перестраивается.