Помоги проекту - поделись книгой:
Остаюсь всегда готовым к услугам признательный вам
«Господину директору департамента полиции его превосходительству Степану Петровичу Белецкому от административно-ссыльного потомственного почетного гражданина Матвея Ивановича Бряндинского
Ваше превосходительство! В марте 1908 года, по распоряжению департамента полиции, я был выслан из Казани в Тобольскую[4] губ. сроком на 3 года и в марте 1909 года из ссылки скрылся за границу, где и проживал под собственной фамилией в Париже и Нанси. Убедившись в ошибочности моих былых увлечений, за которые подвергся административной высылке, и раскаиваясь в них, я вернулся из-за границы и проживаю в данное время в гор. Переяславле, Полтавск. губ., под именем Павла Ивановича Исаева. Передаю свою судьбу в руки вашего превосходительства в надежде, что вы сочтете мои пятилетние скитания достаточным для моего вразумления наказанием и, засчитав мое пребывание за границей вместо неотбытого срока высылки, позволите мне, таким образом, возвратиться к своей семье и загладить свои былые ошибки полнейшей лояльностью всей своей остальной жизни.
Время и место своего пребывания за границей и случае нужды я мог бы установить официально, так как и в Париже и в Нанси выправлял себе вид на жительство из соответственных муниципальных управлений.
«Господину директору департамента полиции Его Превосходительству Степану Петровичу Белецкому от бывшего секретного сотрудника Московского Охранного Отделения Вяткина-Крапоткина
Позвольте, Ваше Превосходительство, в настоящем докладе изложить основания, которые дали мне смелость обратиться к вам с прилагаемым прошением и позволили надеяться на удовлетворение этого прошения.
С начала апреля 1909 года, т. е. почти с того же самого времени, когда департамент полиции начал меня разыскивать, как скрывшегося административно-ссыльного, и до мая 1912 г. я состоял секретным сотрудником при Московском Охранном Отделении, работая у полковников Михаила Фридриховича фон-Коттена и Павла Павловича Заварзина под псевдонимом «Вяткин», а потом — «Крапоткин». С мая же 1912 г. и по февраль 1913 г. проживал в Париже и Нанси, давая освещение местных социал-демократических групп. В России моей задачей было освещать деятельность различных организаций российской Социал-Демократической Рабочей Партии, к которым я имел доступ.
Свою деятельность я могу разделить на три периода:
1. Освещение Московской городской организации;
2. Освещение центральных учреждений партии;
3. Освещение деятельности и жизни заграничных партийных групп.
В первый период я был районным организатором и секретарем Московского Городского комитета и дал за это время материал, послуживший главным фундаментом обвинения на большом социал-демократическом процессе, разбиравшемся в Москве осенью 1912 года, когда из 33-х обвиняемых не было ни одного оправданного и громадное большинство получило каторжные работы на разные сроки, как члены комитетов Московского Городского и Московского Окружного. Мною также были даны указания, по которым взяты: вполне оборудованная типография с отпечатанным номером подпольной газеты и паспортное бюро с массой бланков, печатей и штемпелей. В этот же период мне удалось собрать и дать сведения о преподавании, внутренних распорядках и личности большинства учеников 1-й партийной школы для подготовки работников-профессионалов, устроенной на о. Капри Горьким, Богдановым и Луначарским.
После моего отказа от организационной работы в Москве я получил и принял предложение Центр. Комитета взять на себя обязанности его технического агента, в каковой роли я заведовал общепартийным паспортным бюро, исполняя в то же время и другие поручения Центрального Комитета, как, например, объезжая членов Центрального Комитета и извещая их о времени и месте предполагаемых пленарных заседаний Центрального Комитета.
Впоследствии же я принял на себя заведование общепартийным транспортом либеральной литературы из-за границы в Россию и рассылкой ее по местным организациям. За этот период деятельности, продолжавшийся с сентября 1909 г. по сентябрь 1911 г., пользуясь близостью к центру партии, я получал возможность освещать направление как общепартийной политики, так и отдельных ее фракций: давать периодически обзор положения дел в партии, следить за назреванием и нарастанием разногласий и раздоров среди ее теоретиков и лидеров и отражением этого разлада на партийных массах и организациях. Наряду с этим я старался парализовать те начинания Центр. Комитета, о которых я мог знать и к которым имел доступ. Так, например, два раза была предупреждена попытка устроить пленарное заседание Центрального Комитета в Москве и Калуге, причем несколько членов Центр. Комитета были арестованы; захвачен в Москве исполнительный орган Центрального Комитета, носивший название «Русского Бюро Центрального Комитета», фактически являвшийся заместителем Центрального Комитета, к тому времени уже прекратившего существование. Собрал сведения о личности учеников партийной школы, устроенной Лениным около Парижа, и о времени их возвращения в Россию, что дало возможность по ним проследить и уничтожить остатки или зародыши организаций, в которых они начали работать. Благодаря моим указаниям и телеграмме был арестован в Москве с массой адресов Алексей Рыков, видный и энергичный партийный работник, несменяемый член нескольких составов Центрального Комитета, только что приехавший из-за границы для подготовки общепартийной конференции. Указан и потом арестован другой работник, приехавший из-за границы на смену Рыкова с тою же целью.
Указаны петербургские, московские и тифлисские делегаты, имевшие поехать на общепартийную конференцию, которая состоялась в январе 1912 года. Громадные средства, затрачиваемые партией на доставку нелегальной литературы в Россию, пропадали даром, так как она или гнила на границе, или же доставлялась в Петербургское и Московское охранные отделения, и лишь самая незначительная часть рассылалась по местам, причем адреса получателей служили путеводной нитью для раскрытия местных организаций. Была указана масса более мелких практических работников Петербурга и Москвы, имевших необходимость сталкиваться со мной и тем самым дававших возможность установить за собой наблюдение.
Одним словом, без преувеличения могу сказать, что если в продолжение этих лет все усилия заграничных партийных работников восстановить разрушенную партийную работу неизменно оканчивались неудачей и партии фактически не существовало, то в этом, наряду с объективными условиями, и моя деятельность сыграла довольно значительную роль.
В октябре 1911 года я был совершенно случайно арестован. В это время я был занят подготовкой перехода через границу делегатов на партийную конференцию и принужден был по делам очень часто отлучаться из Двинска, места своего постоянного жительства. Как раз в это время получилось предписание Ковенского Жанд. Управления обыскать меня, так как при одном аресте был найден денежный перевод с моим адресом. Так как я как раз в ночь обыска уехал, то это показалось подозрительным, меня сочли намеренно скрывшимся и тотчас по возвращении арестовали. Так как у меня ничего подозрительного не было найдено, то меня вскоре выпустили, и я поспешил в Париж, чтобы попытаться проникнуть на конференцию в качестве представителя от технической группы, но это мне не удалось.
Я встретил в центральных заграничных кругах холодное отношение к себе, вызванное малой продуктивностью моей работы и моим несвоевременным арестом, благодаря которому были арестованы некоторые делегаты, и пришлось произвести новые выборы, отложив время созыва конференции. Отношение это было так ясно мне показано, что я потребовал от Центр. Комитета назначения особой комиссии для расследования моих действий. Мое требование было исполнено, и комиссия, в состав которой входил и Бурцев, нашла, что в моих действиях и в моей жизни нет ничего предосудительного и позорящего мою честь. Таким образом, я мог бы продолжать свою деятельность, но, ввиду того что в центре еще свежо было впечатление от моих неудач и потому ответственного дела мне не поручили бы, я решил временно сойти со сцены, дать время забыть о моей истории, а самому тем временем заняться устройством своих личных дел и, рассчитавшись за старые ошибки, получить возможность жить под своим собственным именем и прекратить свое, не вызванное в настоящее время необходимостью, нелегальное существование. На пути к этой цели у меня два препятствия: одно — это то, которое я прошу вас устранить в своем прошении, т. е. административная высылка. Но, кроме того, я еще разыскиваюсь судебным следователем 1-го участка г. Ярославля по обвинению меня в поступлении с подложным аттестатом в Демидовский юридический лицей. Принимая во внимание мягкость приговоров в большинстве аналогичных дел, а также и то, что у меня есть смягчающие вину обстоятельства, я надеюсь или быть оправданным, или же отделаться несколькими месяцами тюрьмы, конечно при наличности приличного адвоката. Поэтому, по получении от Вашего Превосходительства ответа на мое прошение, я поеду в Ярославль и явлюсь сам к судебному следователю. И, конечно, судебный следователь не применил бы ко мне высшей меры пресечения, как к лицу, добровольно явившемуся, если бы только мои счеты с Департаментом Полиции были уже закончены. Это заставляет меня, Ваше Превосходительство, беспокоить Вас моей просьбой удовлетворить мое прошение, приложенное к данному докладу.
Ввиду же того, что я имею твердое намерение и полную возможность восстановить свою ценность секретного сотрудника, я прошу Ваше Превосходительство о сохранении в реабилитации полного секрета.
Кроме этого, считаю себя вынужденным обратиться к Вашему Превосходительству с ходатайством о назначении мне единовременного пособия в размере пятисот рублей.
Дело в том, что я сейчас нахожусь хотя и в бедственном положении, так как нелегальному достать себе работу чрезвычайно трудно, но все-таки могу кое-как перебиваться, не обращаясь за помощью. С того же момента, как я явлюсь к следователю, я буду поставлен прямо в безвыходное положение. Работы подсудимому никто никакой не даст, — это раз; во-вторых, чтобы иметь шансы на оправдание, нужно иметь хорошего защитника, а чтобы его иметь, нужно ему хорошо заплатить.
Одним словом, и на прожитие во время суда и следствия, и на ведение процесса нужна крупная для меня сумма, которую я не могу достать иначе, как обратившись к Вашей помощи.
Простите, Ваше Превосходительство, что пишу без соблюдения установленных форм; дело такого рода, что я никого не могу взять себе в советники; существо же дела дает мне надежду, что Вы благосклонно отнесетесь к моим просьбам и удовлетворите их.
К столь обстоятельно рассказанной самим Бряндинским истории его деятельности мы можем кое-что прибавить. В архиве дел б. Моск. Охр. Отд. имеется две «разыскные» карточки, из которых узнаем, что Матвей Иванович Бряндинский — потомствен. почет. гражд., уроженец Казани, род. в 1879 г., православный, учитель; мать его Анна Ивановна (р. в 1860 г.) жила в 1909 г. в Казани; есть брат Григорий (р. в 1887 г.) и сестра Мария (р. в 1891 г.). В первый раз Бряндинский был выслан в 1907 г. постановл. Министра Вн. Д. под гласн. надзор полиции в Нарымский край Томской губ. на 2 года, откуда в 1907 же году скрылся. Во второй раз был выслан постан. М.В.Д. в Тобольскую губ. на 3 года с 28 апреля 1908 г., откуда скрылся в 1909 г., о чем говорит и сам Бряндинский в напечатанных Бурцевым документах. В «деле» б. МОО, озаглавленном: «Моск. Комитет РСДРП и работники по районам 1909 г.» — имеется список как членов Комитета, так и районных работников, составленный на основании сообщений 13 секретных сотрудников, в том числе главным образом «Вяткина», т. е. Бряндинского. В списке членов Моск. К-та Бряндинский значится под кличкой «Матвей» в качестве представителя от Лефортовского района во времен. исп. комиссию, а в списке работников Лефортовского р. — как ответственный организатор района (живет в Измайлове).
Судя по тому, что на одной из «разыскных» карточек имеется штемпель: «Розыск отменен, цир. ДП от 12 апр. 1914 г.», можно думать, что просьба Бряндинского о его реабилитации была Департаментом Пол. удовлетворена. Таковы пока имеющиеся у нас сведения об этом выдающемся провокаторе.
Одним из самых старых агентов охранки был видный член соц. — дем. партии Яков Абрамович Житомирский, о котором в четвертом списке раскрытых секретных сотрудников, составленном комиссией при министерстве юстиции по ликвидации б. Деп Пол. имеется такая справка:
«Житомирский, Яков Абрамов, доктор, 37 лет, с.-д. большевик, поступил в заграничную агентуру в 1902 г. Будучи студентом Берлинского университета, освещал берлинскую группу «Искры», ездил в Россию по партийным поручениям и проч. Начал с 260 марок в месяц, а в последний год, живя в Париже, получал 2000 франков в месяц, освещал не только с.-д., но и вообще жизнь эмигрантской колонии. Охранные клички: «Обухов», «Ростовцев», «Андре» и «Додэ» (см. «Рус. Ведом.» № 143 за 1917 г.). О Я. А. Житомирском, как соц. — демократе, см. справку в конце книги.
Крупным осведомителем петербургской охранки был Мирон Ефимович Черномазов, о котором в списке, найденном среди других бумаг б. Петерб. Охран. Отд., сказано:
«Черномазов Мирон Ефимович («Москвич») — 200 руб. жалованья, бывший член Центрального Комитета с.-д. партии. Был главным руководителем большевистской газеты «Правда». Освещает общее положение партии частью местной организации» («Бирж. вед.» № от 11 марта 1917 г.). В списке секретных агентов царского правительства, опубликованном министерством Керенского, М. Е. Черномазов значится, но о нем не дано никаких справок, а потому дать какие-либо пояснения к тому, что сообщает о нем Малиновский в своем отчете Департаменту Пол. о совещании ленинцев 27 июля 1913 г. (см. с. 209), мы не можем.
О Василии Егоровиче Шурканове в списке провокаторов, опубликованном министерством юстиции, имеется такая справка:
«В. Е. Шурканов, крест. Московск. губ., кличка [охранная] «Лимонин», рабочий-металлист завода «Новый Айваз», член 3-й Госуд. Думы с.-д. фракции, большевик. Был членом Петроградского и Выборгского районных комитетов и товарищем председателя союза металлистов. В Охр. Отделении с 1913 г. Жалованье 75 руб. Арестован» (см. «Рус. слово» от 9 апреля 1917 г.).
В списке секретных сотрудников, найденном в б. Петерб. Охр. Отд., при его фамилии имеется характеристика: «Жадный, просит прибавки» (см. «Бирж. Вед.» за 11 марта 1917 г.).
В том же «министерском» списке значится:
«Сесицкий Иван Петрович, работал на Невском судостроит. заводе, ленинец, член Петроградского комитета. В 1911 году был заподозрен в провокации, а в 1912–1913 гг. все же дал ценные сведения о составе Петроградск. комитета латышской группы. В 1912 году благодаря ему ликвидировано несколько ленинцев, а в 1913 г. — две нелегальные типографии. Сотрудничал с 1910 года; получал 60 р. в месяц. Охранная кличка — «Умный». Революц. клички: «Александр», «Владимир», «Илья». Арестован» (см. «Утро России» от 9 апреля 1917 г.).
О Житомирском, Черномазове, Шурканове и Сесицком, не имевших тесных связей с Москвой, в делах б. Моск. Охр. Отд., кроме напечатанных в конце книги справок, никаких сведений не найдено, что объясняется, конечно, тем, что они по московской охранке, как не москвичи, не проходили.
Иначе, естественно, обстоит дело с московскими секретными сотрудниками, из которых наиболее крупными (кроме Малиновского и Бряндинского) из работавших по эсдекам были Андрей Сергеевич Романов и Алексей Иванович Лобов.
Член Совета министра в. д. С. Е. Виссарионов, производивший в декабре 1915 г. ревизию Моск. Охр. Отд., в своем отчете об этой ревизии тов. м. в. д. С. П. Белецкому дает такую характеристику А. С. Романова:
«Пелагея» [охран. кл. Романова] — с марта 1910 года [служит в Охр. Отд.], получает 100 рублей в месяц; большевик; до 1912 года дал весьма много ценных сведений благодаря близости к центру — о каприйской школе пропагандистов и агитаторов, о Пражской конференции; в настоящее время состоит членом Областного Бюро Центрального промышленного района РСДРП, имеет сношение с наиболее видными членами партии, живущими в России и за границей (Лениным); по его сведениям арестована в ноябре 1914 г. в Озерках вблизи Петрограда конференция большевиков с участием членов социал-демократической фракции Государственной Думы.
Пользуясь большими партийными связями и состоя единственным членом названного Областного Бюро, «Пелагея» имел возможность отметить прибытие в Москву видных партийных деятелей (Веры Арнольд[5], Ульяновой[6] и других), а также поддерживать партийную связь с провинцией и в этом отношении быть ценным сотрудником. Однако как «областник», могущий освещать партийные «верхи», «Пелагея» по своему положению должен давать директивы по партийной работе и поэтому крайне осторожно действовать во избежание провокации; освещать же мелкую текущую работу (в группах и на местах) он не может; таким образом, «Пелагее» (по своему положению), чтобы обеспечить в партийных кругах положение «областника» и оставаться в то же время добросовестным сотрудником, необходимо быть под руководством опытного розыскного офицера и находиться под тщательным контролем. Руководит им ротмистр Ганько»[7].
Посланный во второй половине 1909 г. Моск. Окружной Организацией в школу пропагандистов на о. Капри, Романов по возвращении из-за границы был арестован в Москве 1 марта, а 8 марта помечена составленная на основании полученных от него сведений «агентурная записка» о каприйской школе (см. с. 77–79 этой книги).
Так блестяще начав свою предательскую деятельность, Романов продолжал вести ее с неослабным старанием в течение семи лет, вплоть до революции, получая за свою работу вначале 40 рублей, а впоследствии поднявшись до 100 р. в месяц. В 1910 г. по его сообщениям была ликвидирована московская «инициативная» группа, членом которой он состоял. Сведения о Пражской конференции большевиков (в январе 1912 г.) даны Охранному Отделению Романовым, представительствовавшим область Центр. промышл. района (см. с. 153 и след.).
Из дальнейшей деятельности его как провокатора нужно отметить провал им совещания, устроенного думской соц. — дем. фракцией 4 ноября 1914 г. в Озерках, и участие его в подготовке выступления 10 августа 1915 г. рабочих в Иваново-Вознесенске, когда безоружные толпы расстреливались казаками. Дело с арестом совещания в Озерках, очень тонко проведенное Романовым под руководством начальника Моск. Охр. Отд. Мартынова (см. с. 235–240), оставив его вне подозрений со стороны преданных им товарищей, должно было чрезвычайно высоко вознести его в глазах начальства. Имея в лице Мартынова защитника и покровителя, Романов теперь пускается в дела, которые даже Департаментом Полиции квалифицируются как провокационные. Участие его в подготовке событий, разыгравшихся 10 августа 1915 г. в Иваново-Вознесенске, было одним из поводов назначения ревизии московской охранки, но и ревизия эта сошла для Романова вполне благополучно: так ценен был он для охранников, конечно, главным образом из-за своих связей с Лениным и его сестрой.
А. С. Романов значится в списке агентов МОО, опубликованном моск. «Комиссией по обеспечению нового строя», по распоряжению которой он был в свое время арестован.
Алексей Иванович Лобов, поступивший на службу в московскую охранку в июне 1913 г., состоял в рядах соц. — дем. партии с 1903 г., работая с этого года по ноябрь 1905 г. в Крыму, где дважды был арестован. С ноября 1905 г. до января 1907 г., когда уехал за границу, работал в партийных организациях в Саратове, Крыму, Харькове и Одессе. В Берлине вошел в состав заграничной организации при Центр. Комитете. Арестованный в ноябре 1907 г. германской полицией, Лобов был выслан из пределов Пруссии и вернулся в Россию. В Москве арестовывается в мае 1910 г.; в конце 1911 г. входит в состав Московского Комитета РСДРП. Из печатаемой в конце книги справки видно, что в 1911–1913 годах Лобов в московской организации занимал исключительно важное положение. К этому же времени относится его участие в петербургской газете «Правда». Первые месяцы 1913 года Лобов в Москве занят организационной работой по созданию рабочей газеты, но 19 марта арестовывается и после одного из допросов поступает на службу в охранное отделение. С конца июня 1913 г. появляются «агентурные записки», составленные на основании поступивших от него сведений.
О его деятельности как «секретного сотрудника» охранки «Комиссией по обеспечению нового строя» была составлена такая справка: «[сообщал] о Московской Окружн. Организации с.-д., о деятельности депутата Государственной Думы Р. Малиновского, об организации партийной школы в Поронине (Галиция)[8]. В 1914 г. давал подробнейшие сведения о деятельности Областного Бюро Центрального района, о работе партийных кругов. Выдал участников так наз. «ленинского совещания» (принимал участие в нем сам), где был арестован делегат Новожилов. В октябре 1913 г. был вызван в Петербург Малиновским, от которого получил поручение объехать Владимирскую и Костромскую губ., причем выдал Охр. Отд. явочные адреса. В связи с этим были аресты в Иваново-Вознесенске, вызвавшие запрос в Госуд. Думе. Выдал также бывш. выборщиков с.-д. в 4-ю Госуд. Думу, собиравшихся в Москве в октябре 1913 г. По доносам Лобова было произведено очень много арестов. Один из наиболее крупных провокаторов».
В указанном отчете Виссарионова говорится, что сотрудник «Мек» (охр. кл. Лобова) был уволен нач. О. О. Мартыновым в конце 1915 г. за пьянство. Революция застала Лобова в Крыму. Арестованный в Симферополе в ночь на 18 апреля, он под стражей был доставлен в Москву. По дороге дважды пытался бежать. Первоначально был помещен в дом б. генерал-губернатора.
Старым партийным работником с хорошим революционным прошлым был Андрей Александрович Поляков (см. справку в конце книги), оказавший немалые услуги московской охранке. О нем «Комиссия по обеспечению нового строя» опубликовала следующее:
«Поляков Андрей Александрович, крест. деревни Дубков, Калужской губ., 40 лет, с.-д., в партийных кругах известен под псевдонимом «Кацап» (охр. кличка «Сидор»). Бывший член областного комитета партии с.-д. Давнишний партийный работник в Одессе и Москве. Делегат на международном съезде с.-д. в Вене. Неоднократно судился. Работал в Охр. Отделении с 1911 г. Во время предвыборной кампании в 4-ю Думу входил в Комитет по выборам в качестве представителя от с.-д. Тогда же был заподозрен в сотрудничестве в Охр. Отд. По недостатку улик объявлен провокатором не был, но от работы в партии устранен. После революции прислал на имя А. М. Никитина письмо, в котором выразил желание реабилитироваться. Сознался. Один из наиболее крупных осведомителей».
К этому нужно добавить, что Поляков был послан нач. МОО Мартыновым на Венскую конференцию соц. демократов 1912 г., о которой он дал охранке весьма обстоятельный отчет. Послан он был со специальной целью препятствовать объединению собравшихся представителей различных соц. — дем-их организаций, проводя идеи большевизма. Как он выполнял это поручение, видно из напечатанных нами (с. 187–195) извлечений из его отчета.
«Одним из осведомителей исключительной важности», по определению «Ком. по обесп. нов. строя», являлся Алексей Ксенофонтович Маракушев, о котором в списке провокаторов, опубликованном Комиссией, сказано:
«Маракушев Алексей Ксенофонтович, кр. Владимир. губ., Ковровского у., Ложневской вол., (кличка «Босяк»). Монтер фирмы Эриксен, с.-д. меньшевик. В 1911 г. вступил в состав руководящего коллектива, имевшего целью восстановление московской организации с.-д. В 1911 г. сделался сотрудником О. О., которому дал подробный обзор партийной организации и деятельности с.-д. с 1905 г. по 1912 г., назвав членов всех комитетов и комиссий. Указал деятелей всех партий, принимавших участие в ковровских волнениях в 1905 г. В 1914 г. играл видную роль в с.-д. организациях, ведя примиренческое направление. Обо всем сообщал Охр. Отд. 1 июля 1914 г. избирается делегатом от металлистов на межд. социалист. конгресс в Вене, не состоявшийся из-за войны. Кроме сообщений о партийных организациях, осведомлял Охр. Отд. о профессиональных обществах. Доносил о лицах, принадлежавших к анархистам-коммунистам и к военным организациям. Получал 50 р. в месяц. Один из осведомителей исключительной важности. Арестован».
По сравнению с указанными Иван Григорьевич Кривов является осведомителем менее крупным. В списке «Комиссии по обесп. нов. строя» о нем имеется такая справка:
«Кривов Иван Григорьевич, мещ. Нижнего Новгорода (кличка «А. Н. О.»), техник на заводе Бутырского т-ва «Устрицева и Виноградова». Служил в Охр. Отд. не менее 5 лет до последнего времени. Осведомлял главным образом о движении трамвайных служащих».
Кроме перечисленных, провокатором оказывается ученик ленинской школы пропагандистов в Лонжюмо, носивший кличку «Василий», которого Бряндинский так характеризовал: «Делегат от Нижнего Новгорода, «Василий» по взглядам большевик-примиренец, уроженец Владимирской губ., по профессии чернорабочий; старый партийный работник, обыскивался и арестовывался» (см. с. 128).
Что этот «Василий» — провокатор, дает нам основание утверждать письмо в Департамент Полиции помощника начальника Владимир. Губ. Жанд. Упр. в Шуйском у. ротмистра Орловского следующего содержания:
«7 июня 1911 г.
Совершенно секретно.
Доверительно
Состоящий в моем распоряжении в качестве секрет. сотрудника «Владимирец» сего 6-го июня, будучи командирован в партии в школу пропагандистов при посредстве Нижегородской организации соц. — демокр. пар., выехал в Париж, адр. ему дан: «Chatillon par Paris, rue du Plateau, 17», спросить Ник. Алекс. Семашко, а в его отсутствие жену Семашко, Надежду Михайловну, сказать им: «Прибыл из Иваново через Нижний от «Бориса Павловича» и добавить, что «из Сормова товарищ не поехал, так как вышла задержка». «Владимирец» выехал по легальному паспорту, выданному Владимирским Губернатором от 2 июня за № 106.
Явка была получена 3 июня в Н.Новгороде, в квартире Василия Иванова (адр. — Мининск. ул., новая стройка, д. № 8, Морева, кв. 2) «от Бориса Павловича» — фамилия неизвестна, равно как и то, является ли это имя-отчество настоящими или кличкой. Тут же находился неизвестный, только что прибывший из Петербурга, по профессии переплетчик, администр. высланный. «Борис Павлович» сообщил, что Семашко по профессии врач, но практикой не занимается, состоит редактором «Пролетария», что в Париже «Владимирцу» придется встретиться: с Александровым, Станиславом Вольским, лично знакомым «Владимирцу» «Юрием», который в 1907 г. был известен «Владимирцу» в гор. Костроме.
Деньги на командировку 2-х лиц в размере 110 р. были получены Нижег. Орган., которая и выдала «Владимирцу» 65 р.
«Владимирцу» в Н.Новгороде предложено немедленно выехать в Париж, так как курсы должны открыться в очень скором времени.
Ввиду того что в момент прихода ко мне сотрудника (6 июня), полковника Байкова, бывш. нач-ка сего Управления, уже во Владимире не было, и заявления сотрудника, что он в видах конспирации должен непременно выехать 6-го же июня и его ждут уже некоторые товарищи в условленном месте, чтобы проститься с ним, а потому он не может еще раз зайти ко мне, а тем более отложить свой отъезд до получения распоряжений из Владимира, — я решился дать ему согласие на выезд самостоятельно.
Сотруднику указано, что по прибытии на место он должен будет сообщить свой адрес для письменных с ним сношений, причем для первого его письма в г. Иваново-Вознесенск условлен конспиративный адрес, — вменено в обязательство сообщать о всех полученных им в пути по России сведениях, касающихся партийной работы, о лицах, могущих с ним встретиться, каковые также могут направляться за границу с ним с одной целью.
«Владимирец» удовлетворен ежемесячным вознаграждением (20 р. в мес.) по 1 июня с. г., и мною ему выдан аванс в счет вознаграждения 40 р.; принимая во внимание просьбу «Владимирца», его личные и семейные расходы, каковые при проживании за границей, безусловно, увеличатся, а также серьезность занимаемого им ныне положения в партии, каковое еще более увеличится по возвращении из поездки, я полагаю возможным и желательным повысить ему вознаграждение по 50 р. в месяц. О чем прошу.
Сотрудника «Владимирца» в известных нам списках разоблаченных провокаторов нет, и потому мы пока не знаем, кто работал под этой кличкой, но что «Владимирец» и «Василий», о котором писал Бряндинский, одно лицо, это несомненно .
Таковы имеющиеся у нас сведения об упоминаемых в публикуемых документах провокаторах.
Эти 12 человек, повторяем, составляют лишь небольшую часть всех провокаторов и просто «осведомителей», работавших в соц. — демократической партии.
Опубликование полного списка таковых — дело будущего, будем думать, недалекого…
I
В 1903 г., летом, за границей [в Лондоне] собрался ІІ съезд Рос. Соц. — Дем. Рабочей партии . На этом съезде были представлены 36 местных комитетов и групп, организация «Искра», группа «Южного рабочего», Центральный комитет Бунда, группа «Освобождение Труда», «Лига революционной русской социал-демократии», «Заграничный союз русских социал-демократов» и заграничный комитет Бунда. Одним из важнейших дел съезда было утверждение партийной программы по проекту «Искры», с незначительными изменениями. В программе этой русская социал-демократия дала полную и точную формулировку своих конечных целей и ближайших требований и с особенной полнотой развила свои ближайшие политические задачи. Так, Российская соц. — демокр. высказала в своей программе требование демократической республики и созыва Учредительного собрания.
Затем съезд приступил к организационному строительству партии. Прежде всего были распущены те организации, существование которых наряду с официально уже признанными партийными органами становилось излишним. Так, были распущены: за границей «Группа освобождения труда», «Борьба», «Союз русских социал-демократов» и в России «Южный рабочий», а единственной заграничной партийной организацией была признана «Лига революционной русской социал-демократии», в которую и должны были войти члены всех остальных распущенных заграничных групп. Далее II съезд утвердил решение І съезда партии о возложении обязанности по объединению и руководству деятельностью всех организаций на Центральный Комитет и на Центральный руководящий орган партии, причем избрал последним газету «Искру»; засим для согласования деятельности Центрального Комитета и Центрального Органа был создан постоянно действующий «Совет партии» из 5 членов, и, наконец, самой высшей инстанцией был признан партийный съезд. Программа партии была принята единодушно, но вопросы партийной организации вызвали упорную борьбу различных течений. Особую позицию на этом съезде заняли представители Бунда, которые не соглашались на признание Бунда автономной частью партии (по решению І съезда) и требовали, чтобы ІІ съезд признал бы Бунд единственным представителем еврейского пролетариата и чтобы Бунд был объединен с партией лишь на федеративных началах. Так как съезд на эти требования не согласился, то делегаты Бунда ушли со съезда, и, таким образом, произошло временное отделение Бунда от Рос. Соц. — Дем. Раб. партии. В заключение обзора деятельности II съезда необходимо упомянуть, что на нем были впервые выработаны в целом ряде резолюций руководящие указания для всей партии по вопросам партийной тактики.
Однако и этот съезд в деле прекращения партийных раздоров не оправдал возлагавшихся на него надежд. Наоборот, разногласия, начавшиеся на самом съезде, скоро проникли во все партийные организации. Разделив сплоченное доселе ядро «искровцев» на «большинство» и «меньшинство», они еще на самом съезде положили начало жестокой фракционной борьбе из-за состава центральных учреждений партии и, распространившись на всю партию, привели ее к полному расколу.
Главных предметов спора было два. Первый главнейший был § 1 партийного устава, определявший принадлежность к партии. В проекте Мартова, родоначальника «меньшевиков», этот § гласит: «Членом Рос. Соц. — Дем. Раб. Партии считается всякий признающий ее программу, поддерживающий партию материальными средствами и оказывающий ей регулярное личное содействие под руководством одной из организаций». Проект Ленина, представителя большевиков, отличался от проекта меньшинства тем, что требовал от члена партии (кроме признания программы и материальной поддержки) личного участия в одной из партийных организаций. Хотя сам по себе этот § практического значения в жизни партии никогда не имел, тем не менее, однако, большое значение имели разногласия, обнаружившиеся при его обсуждении и породившие два направления в русской социал-демократии: «большевистское» и «меньшевистское», которые и существуют до настоящего времени.
Второй пункт разногласий был вопрос о централизации партии. Большевики требовали большей централизации, настаивали на больших полномочиях Центрального Комитета, который, сосредоточивая все лучшие силы партии, мог бы придать всей партийной работе большую выдержанность и продуктивность, и подчеркивали поэтому необходимость строгой партийной дисциплины и разделения труда как в каждой отдельной организации, так и во всей партии в целом. Напротив, меньшевики полагали, что эта централизация может совершиться лишь медленно и постепенно, и видели опасность для самодеятельности местных организаций в наделении Центрального Комитета большими полномочиями по уставу партии. Хотя и эти указанные разногласия признавались самими фракциями слишком незначительными, чтобы помешать совместной работе, однако фракционная борьба возгорелась с такой силой, что затормозила не только объединение партии, но и работу отдельных организаций и внесла в партию большую дезорганизацию.
Групповая обособленность сказалась тотчас же после съезда в бойкоте центральных учреждений партии, состав которых был проведен «большинством», почему «меньшинство» не замедлило открыть кампанию в защиту своих организационных взглядов. Сторонники «меньшинства» в России бойкотируют большевистский Центральный Комитет и, обособляясь от партии организационно, устраивают самостоятельную транспортировку литературы, организуют свое «Бюро меньшинства», заменяющее для южных меньшевистских комитетов партийный Центральный Комитет. Весь 1904 год проходит в ожесточенной борьбе фракций. Наконец летом того же года Центральный Комитет делает попытку примирить фракции, путем взаимных уступок восстановить единство партии и в своей июльской декларации извещает о состоявшемся соглашении с меньшевиками и призывает организации к совместной работе. Эта попытка, однако, не достигла цели. Тотчас же после декларации выделяется «твердое» большинство, которое восстает против уступчивости Центрального Комитета и, считая требования меньшевиков резко противоречащими партийному уставу и духу организации, начинает в Женеве самостоятельное издательство и агитацию за созыв III съезда партии, видя в нем единственный выход из создавшегося положения. Это порождает «борьбу за съезд», так как Совет партии, редакция «Искры» и все «меньшинство» в России ведут кампанию против съезда, и сам Центральный Комитет высказывается также против съезда, надеясь все еще установить единство путем частного соглашения с меньшинством. Тогда комитеты «большинства» на 3 конференциях, Южной, Кавказской и Северной, организуют «Бюро комитетов большинства», которое ведет агитацию за съезд и приступает к созыву ІІІ съезда революционным (для партии) путем.
Весною 1905 г. делегаты от 29 комитетов прибыли за границу на III партийный съезд. Съезд этот был созван «Организационным комитетом», который составился из «Бюро комитетов большинства» и присоединившегося к нему в последний момент Центрального Комитета. Приехавшие делегаты «меньшинства» не приняли участия на съезде и удалились, чтобы устроить вместе с редакцией «Искры» и делегатами «Лиги» І конференцию партии. Таким образом, III съезд и І конференция самим фактом своих одновременных и отдельных заседаний укрепили и узаконили раскол в партии и в то же время определенно выразили два новых направления в Рос. Соц. — Демократии. Центральным пунктом разногласий между «большинством» и «меньшинством» явился теперь вопрос об отношении их к будущему революционному правительству, и резолюции III съезда и I конференции наиболее полно выразили взгляды «большинства» и «меньшинства» на роль социал-демократии в ожидаемой революции.
Резолюция І конференции меньшевиков о завоевании власти и участии во Временном правительстве сводится к тому, что социал-демократия считает решительной победой революции над царизмом либо учреждение Временного правительства, вышедшего из победоносного народного восстания, либо революционную инициативу того или иного представительного учреждения, решающего под непосредственным давлением революционного народа организовать Всенародное Учредительное Собрание. Задачей революции в России является окончательная ликвидация всего сословно-монархического режима в процессе взаимной борьбы между элементами политически освобожденного буржуазного общества за осуществление своих социальных интересов и за непосредственное обладание властью. Ввиду сего с.-д. полагает, что она не должна ставить себе целью захватить или разделить власть во Временном правительстве, а должна оставаться партией крайней революционной оппозиции.
Наоборот, в резолюции III съезда «большевиков» о Временном правительстве съезд считает, что осуществление демократической республики в России возможно лишь в результате победоносного народного восстания, органом которого явится Временное революционное правительство, и что этот демократический переворот в России не ослабит, а усилит господство буржуазии, которая неминуемо попытается отнять у российского пролетариата возможно большую часть завоеваний революционного периода. Ввиду сего съезд признает, что во Временном революционном правительстве допустимо участие уполномоченных социал-демократической партии в целях беспощадной борьбы со всеми контрреволюционными попытками и отстаивания самостоятельных интересов рабочего класса.
Таким образом, из этих резолюций видно, что взгляды обеих фракций на ход и исход буржуазной революции и на роль в ней социал-демократии тесно связаны с их отношением к непролетарским классам и партиям. Обе фракции признают, что демократический переворот не может быть совершен силами одного пролетариата и что социал-демократия, руководя политической борьбой рабочего класса и отстаивая его интересы в этой борьбе, должна поддерживать всякое оппозиционное и революционное движение буржуазии, направленное против существующего строя. Однако совершенно неодинаково оценивается обеими фракциями революционное значение союзников пролетариата. Взгляд меньшинства основывается на том, что буржуазия, как класс, должна бороться против самодержавия, но что революция должна упрочить классовое господство буржуазии и отсюда приходить к выводу, что пролетариат не должен играть руководящей роли в буржуазной революции. В политической практике меньшевики придают гораздо больше значения в ходе революции не крестьянству, а либеральным партиям городской и помещичьей буржуазии. Отсюда и объясняется представление меньшинства о вероятном исходе победоносной революции не только путем народного восстания и Временного правительства, но также и путем «решения народного представительства созвать Учредительное собрание под давлением революционного народа». Большевики же, наоборот, критикуя неустойчивость либеральной буржуазии, всегда готовой вступить в сделку с реакцией, видят наиболее надежного союзника пролетариата в крестьянине, и отсюда вытекает практический лозунг «большинства»: революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства в интересах полного демократического переворота для проведения в жизнь большевистской программы, а именно: осуществление всех ближайших политических и экономических требований.
В мае 1906 г. в Стокгольме состоялся IV съезд представителей соц. — демокр. Организаций, задачей коего было наметить основные базы предстоящей революционной борьбы, так как опыт 1905 г. показал партии несовершенство ее организации, в силу которой пролетариат во время выступления очутился без руководителей, а потому и занял в революционной борьбе последнее место среди других слоев населения. Отличительной чертой этого съезда является выборное представительство его членов, сделавшее его съездом не исключительно лишь «верхов», а съездом, организованным пролетариатом социал-демократии[9]. Деятельность этого съезда проявилась главным образом: 1) в выработке программы по аграрному вопросу; 2) в пересмотре и переработке организационного устава, построенного на основах демократического централизма и выборности всех партийных учреждений; 3) в обсуждении впервые вопроса о профессиональных союзах; 4) в выработке объединительного соглашения с национальными социал-демократическими организациями: Польской соц. — демократией, Бундом и Социал-демократией Латышского края, почему IV съезд и получил название объединительного. Мотивом к обсуждению на съезде программы по аграрному вопросу послужило то обстоятельство, что в период времени, предшествующий съезду, все внимание революционных организаций было обращено на крестьянство. Основным положением и исходной точкой аграрной программы, выработанной на съезде, было требование свободного развития классовой борьбы в деревне. Резолюция, вынесенная на этом съезде по аграрному вопросу, вошла целиком в современную программу партии.
Далее, по вопросу «о профессиональных союзах» этот съезд впервые постановил: 1) что партия должна поддерживать стремление рабочих к профессиональным организациям и всеми мерами содействовать образованию беспартийных профессиональных союзов; 2) что в этих видах, пользуясь всеми легальными средствами, и в частности законом 4 марта 1906 г. о профессиональных союзах, следует непрерывно расширять легальные рамки, ведя неуклонную борьбу за полную свободу союзов; 3) что в союзы должны вступать все члены, принимая активное участие во всей деятельности союзов и постоянно укрепляя среди членов их классовую солидарность и классовое сознание, чтобы органически в борьбе и агитации связывать союзы с партией.
Наконец, на Стокгольмском съезде были подвергнуты обсуждению еще вопросы:
I) об отношении к Государственной Думе, причем съезд постановил: 1) планомерно использовать все конфликты, возникающие как между правительством и Думой, так и внутри самой Думы, в интересах расширения и углубления революционного движения и для этого: а) стремиться усилить и обострить эти конфликты до пределов, дающих возможность сделать их исходной точкой широких массовых движений, направленных к низвержению современного политического порядка; б) стараться в каждом данном случае связывать политические задачи движения с социально-экономическими требованиями рабочей и крестьянской массы; в) широкой агитацией среди народных масс за предъявление к Думе революционных требований организовать давление на Госуд. Думу извне в целях ее революционизирования; 2) направлять это свое вмешательство таким образом, чтобы эти обостряющиеся столкновения а) обнаруживали перед массой несостоятельность всех буржуазных партий, которые возьмут на себя в Думе роль выразителей народной воли, и б) довести широкую народную массу (пролетариата, крестьянства и городского мещанства) до сознания полной непригодности Думы как представительного учреждения и необходимости созыва всенародного Учредительного Собрания на основе всеобщего, равного, прямого и тайного голосования.
Кроме того, не предвещая в настоящий момент вопроса об официальном представительстве партии в Государственной Думе, следует признать желательным, чтобы при наличности с.-д. депутатов, работающих в партийной организации и подчиняющихся ее указаниям, была образована соц. — демокр. группа, которая, действуя под постоянным руководством и контролем центральных учреждений партии, должна толкать своей критикой все буржуазные партии к более решительной оппозиции, сплачивать вокруг себя все революционные элементы, выдвигать социально-экономические вопросы и поддерживать их связь с политическими, обострять конфликты Думы с правительством и поддерживать через посредство партийной организации постоянную связь с широкими рабочими массами. Поэтому всюду, где еще предстоят выборы, где РСДРП может выставлять своих кандидатов, не вступая в блоки с другими партиями, она должна стремиться провести своих кандидатов в Думу.
II) «О вооруженном восстании» вынесена резолюция, согласно коей съезд признал: 1) что партия должна ограничить свои задачи содействием самовооружению населения, организацией и вооружением боевых дружин, которые были бы способны внести инициативу и планомерность в первые акты повстанческой борьбы; 2) что на обязанности партии лежит противодейстие всем попыткам вовлечь пролетариат в вооруженное столкновение при неблагоприятных условиях, чем бы эти попытки ни вызывались, провокаторскими приемами правительства или бунтарскими иллюзиями легкомысленного революционизма; 3) что в интересах успешной постановки вооружения и наибольшей согласованности действий повстанцев комитеты партии должны вступать в боевые соглашения с другими революционными и оппозиционными организациями. Вместе с тем съезд постановил, что необходимо усилить и систематизировать пропагандистскую и организационную деятельность в войсках и в военно-учебных заведениях, причем в своей деятельности военные организации руководствуются указаниями Центрального Комитета и местных партийных комитетов, которым съезд на основании опыта последних лет ставит на вид, что несвоевременные военные вспышки ведут к бесполезной растрате революционной энергии.
III) «О партизанских действиях». Вынесена резолюция, согласно коей съезд постановил: 1) признавая наряду с подготовкой революционных сил к грядущему восстанию, в основе которой лежит организация рабочих масс, неизбежность активной борьбы против правительственного террора и насилий черносотенцев, необходимо: а) бороться против выступлений отдельных лиц или групп с целью захвата денег под именем или девизом социал-демократич. партии; б) избегать нарушений личной безопасности или частной собственности мирных граждан, за исключением тех случаев, когда это является непроизвольным результатом борьбы с правительством или, как, например, при постройке баррикад, вызывается потребностями непосредственной борьбы, причем съезд отвергает экспроприацию денежных капиталов в частных банках и все формы принудительных взносов для целей революции; в) разрушение и порчу казенных зданий, железных дорог и других сооружений казенных и частных производить только в тех случаях, когда с этим сопряжена непосредственно боевая цель; г) капиталы Государственного Банка, Казначейств и других правительственных учреждений не захватывать, кроме как в случае образования органов революционной власти в данной местности и по их указанию; при этом конфискация народных денег, собранных в казенных учреждениях, должна происходить при полной отчетности; оружие же и боевые снаряды, принадлежащие правительству, захватывать при всех удобных случаях.
В мае 1907 г. в Лондоне состоялся V съезд, получивший название Лондонского. На этом съезде присутствовали 302 делегата, избранные организованными рабочими всей России. На этом съезде впервые присутствовали делегаты объединившихся с Рос. Социал-Демократической Раб. партией национальных социал-демократических организаций Польской социал-демократии, Бунда и Социал-демократии Латышского края. Лондонский съезд рассмотрел целый ряд важнейших с соц. — дем. точки зрения вопросов русской политической жизни. Особенно большое значение имел вопрос «об отношениях к непролетарским партиям». В принятой резолюции отношение соц. — дем. к непролетарским партиям определилось следующим образом: с.-д. должна вести непримиримую борьбу с черносотенными реакционными партиями, выражающими интересы крепостнического землевладения и поддерживающими царизм; беспощадную борьбу должна вести также с.-д. с партиями, представляющими интересы главным образом отсталых слоев крупной буржуазии (как, напр., с Союзом 17 октября), так как эти партии вполне стали на сторону контрреволюции и стремятся установить исключительно для себя конституцию цензовую и антидемократическую, лишающую широкие массы народа всякого участия в политической жизни страны. Что касается либерально-монархической буржуазии, главным образом кадетов, то соц. — демок. должна разоблачать их мнимый, лицемерный демократизм, должна указывать перед всем народом на защиту ими интересов буржуазии и на стремление их путем сделки с царизмом подавить революцию; должна вырывать из-под влияния обманываемую ими мелкую городскую и сельскую буржуазию. Отношение же с.-д. к народническим или трудовым партиям (народным социалистам, трудовикам) определяется так: с.-д. должна доказывать, что эти партии, в сущности, тоже буржуазные, несоциалистические, но вместе с тем она обязана в борьбе за демократический строй привлекать их на свою сторону и вырывать их из-под влияния кадетов. При совместных действиях с этими партиями невозможны никакие отступления от с.-д. программы и тактики, и целью единения с ними является только общий натиск против реакции и против предательской политики либеральной буржуазии.
Второй подвергшийся обсуждению вопрос — «об отношении к Государственной Думе». По этому вопросу была принята резолюция, согласно коей с.-д. обязана в думской своей деятельности прежде всего объяснить народу полную непригодность лишенной всякой власти Думы как средства осуществить требование пролетариата и революционной мелкой буржуазии, в особенности крестьянства. К этой первой задаче с.-д. в Думе присоединяется вторая: с.-д. в Думе должна объяснить народу неизбежность открытой борьбы народных масс с вооруженной силой самодержавия для завоевания всенародного полновластного Учредительного собрания. Та же резолюция указывает затем и средства, какими с.-д. в Думе должна достигнуть этих целей.
Поделиться книгой: