Помоги проекту - поделись книгой:
Димка вздохнул. Идти в этот дикий лес ему ну совершенно не хотелось — да он и понимал, что надежда найти тут своих бредовая. Ну а вдруг?.. Тогда предательство получится — там же девчонки, Машка… Мальчишка понимал, что если с ней хоть что-то случится, он себе никогда этого не простит.
В джунглях было темно и сыро. В джунглях было страшно. В джунглях было тяжело дышать. Димка даже в одних кедах и тренировочных штанах взмок, словно мышь. Прошлым летом у них была трудовая практика, и он работал в теплице — ощущения очень похожие. Хорошо хоть, что у Сережки нашелся компас, и что он работал так же, как и на Земле, — если предположить, что лабаз при переносе не развернуло и солнце тут восходит с той же стороны. Никакой уверенности в этом не было, — но если ни во что не верить, то как тогда жить? Так что Димка верил, что всё будет хорошо…
Но всё равно, было страшновато. Каждый шаг давал понять, что это — не Земля. Среди сырого растительного мусора ползали какие-то гады, похожие на земных уховерток — только длиной сантиметров в двадцать. От одного их вида мальчишку пробивала дрожь. Хорошо хоть, что никакой агрессивности эти твари не проявляли, напротив, панически улепетывали из-под ног…
Под кронами высоченных деревьев летали пёстрые, как бабочки, птицы, тоже явно не земные — с четырьмя крыльями. Над землей сновали громадные, в ладонь размером, осы. А может, и не осы — вид у них был такой странный, что Димка не видел ничего подобного даже в самых подробных атласах по энтомологии. С осами их роднила только черно-желтая яркая раскраска, и Димка не сомневался, что эти твари ядовитые — цапнет, так весь вдвое распухнешь. Однажды они вспугнули что-то, похожее на оленя — он был зеленый, с черными полосами, словно какая-то странная зебра…
В кронах деревьев скакали с ветки на ветку какие-то довольно крупные животные, перекликаясь странными, высокими голосами. Один раз на мальчишек налетело что-то, похожее на небольшого птеродактиля — Борька пришиб его кстати срубленной палкой, и мальчишки потом довольно долго рассматривали страшноватую тварь с четырьмя глазами и полной пастью похожих на крючки зубов. Размах кожистых крыльев был метра полтора.
Не менее странными оказались и здешние растения. Под кронами деревьев росли громадные, сине-зеленые папоротники, а сами эти деревья имели надземные корни-опоры и большие треугольные листья с колючими черешками. Иногда попадалось что-то совсем несуразное, вроде единственного, похожего на тарелку листа, растущего из земли на толстом стебле или увенчанных пучками громадных листьев каких-то… пальм? с толстыми, похожими на бутылки стволами. На земле часто попадались упавшие сверху плоды, похожие на земные бананы — почти все уже сгнившие, и Димка не стал их подбирать. На стволах деревьев кое-где росли странные… скорее, цветы, похожие на кошачьи уши — они отчетливо шевелились, поворачиваясь вслед за мальчишками, и смотреть на это было жутковато, — казалось, сам этот лес следит за ними…
Димка знал и любил лес — родную сибирскую тайгу. Но здесь лес был чужой. Нет, не так. ЧУЖОЙ. Чужеродный. Враждебный. Раньше мальчишка мечтал попасть в джунгли. Теперь он мечтал как можно быстрее выбраться отсюда, — да только кто ж его будет здесь слушать? Старика Хоттабыча, готового выполнить любое желание советского пионера, поблизости не наблюдалось, а молиться богу было просто смешно — в него Димка, как и полагалось пионеру, не верил вот ни чуточки.
— Нет, ну, сколько можно-то, — проворчал Юрка, поправляя на плечах рюкзак. — Ясно же, что нету там никого.
— Не гони волну, — ответил Сережка. — Мы ещё и трех километров не протопали, а дома прошли больше…
— Ты что, думаешь, что лагерь на том же месте остался? — спросил Юрка.
— Дойдем — узнаем, — отрезал Сергей. — Ясно?
— Да нету там ничего! — уже зло сказал Юрка. — Давайте к лабазу вернемся. Всё же укрытие какое-то.
— Тише! — шикнул Димка. — Слышите?
— Что? — Сергей замер — и почти сразу же до них донесся звук, знакомый им мало, что не до колик — трель аглаиного свистка.
— Офигеть, — выдохнул Юрка. — Быть этого не может…
— Выходит, может, — ответил Сергей. — Ну-ка, в ту сторону, быстро!
Повернув почти под прямым углом, мальчишки двинулись на звук — благо, трели свистка повторялись едва ли не каждую минуту. С каждым разом они становились громче — и, как-то вдруг, Димка увидел Максима и Антона. Оба — тоже голые по пояс, без рюкзаков. Максим держал в руках затесанную на конце жердь длиной метра в два, и смотрелся донельзя воинственно.
На несколько секунд мальчишки замерли, ошалело глядя друг на друга, не в силах поверить, что встретились. Максим опомнился первым.
— Черт! Где вы были? — почти выкрикнул он.
— В лабазе, — ответил Сережка. — Наши все в порядке?
— Все живы, — ответил Максим. — Только Сашку и Андрюху волки порвали.
— К-какие волки? — выдохнул Юрка. Глаза у него стали совершенно квадратные. — Откуда здесь волки?
— Ну, может, и не волки, — Максим пожал плечами. — Вроде собак такие твари, черные… Из леса налетели — и сразу… Хорошо, что костер горел — мы их головнями разогнали, больше они не полезут… наверное.
— Сильно порвали? — спросил Димка. На душе у него стало кисло. Аптечка у них, понятно, была, — но случись что серьезное… «Скорую» сюда ведь не вызовешь, да и больниц тут тоже нет…
— Не, не очень — только кожу попортили. Хотя кровищи было море, наши девчонки чуть не свихнулись сначала… Потом-то Танька его перевязала, сейчас он в лагере как китайский богдыхан лежит.
— А Сашка?
— Ему только руку прокусили. Правую, правда. Ничего страшного, вроде, но всё равно…
Димка вздохнул. Лишь сейчас до него начало доходить, что дело действительно очень серьёзное. Мечтать о походах в дальние страны, конечно же, здорово, — но в мечтах-то у него всегда было ружье или винтовка, из которой можно уложить даже самого крупного зверя — хоть тигра, хоть слона. А сейчас у него нет ничего, кроме складного ножа, которым даже от волка не отмахаешься. Правда, можно копье, как у Максима, сделать. Или каменный топор…
При этой мысли Димка усмехнулся. Представить себя, советского пионера, с каменным топором, он не мог, — да и как сделать этот самый топор, он представлял себе довольно плохо. Андрей Семенович, учитель истории, рассказал им, как какой-то доктор наук решил сделать каменный топор, тем же способом, что и далекие предки, — но только вывихнул себе запястье и разбил очки. Любое дело надо делать умеючи, — да и опускаться до такой дикости не хотелось…
В лагерь мальчишки возвращались молча и быстро, внимательно глядя по сторонам. Шагая рядом с товарищами, Димка как-то по-новому ощутил их дружбу. Дома всё было не так. Дома были родители, была пионерская дружина, была школа, государство, наконец. Там о них заботились. Здесь о них заботиться некому. Всё зависит лишь от них самих. Ощущение было новым и почти пугающим. Но именно «почти» — рядом с друзьями оказалось не страшно…
Теперь их было уже шестеро, — может, поэтому никакие здешние твари к ним не привязались. Димка считал секунды, думая о Машке, — хотя и немного стеснялся этого, ведь и другие девчонки, даже Аглая, — девчонки, а значит, он тоже должен их защищать…
Как и всё, чего долго ждешь, лагерь открылся неожиданно. Димка увидел обширную, заросшую роскошной травой поляну, протянувшуюся вдоль бегущей в каменистых берегах речки. Возле неё стояли две палатки, между них горел костер, — а за ним, под самодельным навесом, на свернутых одеялах, возлежал Андрюха Гаюнов, весь перевязанный вдоль и поперек, словно раненый боец Красной Армии — бинтов Танька не пожалела. Сама Танька и Аглая вполне бессмысленно суетились вокруг. Сашка, с забинтованной до локтя рукой и страдающим лицом, слонялся вокруг, тщетно стараясь привлечь их внимание.
От этой картины у Димки отлегло от сердца — будь Андрюхе на самом деле плохо, у него не хватило бы сил играть Раненого Героя. Машка хлопотала у висевшего над костром котелка, а Ирка — офигеть! — возилась со своим гербарием.
Да уж, насмешливо подумал Димка, Ирке здесь будет счастье — дофига растений, и все науке неизвестные. Это тебе не по скалам сибирским лазить, в попытке найти ещё неописанный никем вид лишайника, — был у Ирки такой пунктик. Она мечтала обогатить науку, а заодно и оставить в ней свое имя — ведь каждый новый вид называют именем первооткрывателя…
Эдик с мрачным видом стоял возле левой палатки, опираясь на выломанную из здоровенного сука дубину. Полуголый, растрепанный, он сейчас удивительно походил на троглодита — или на двоечника из школьной стенгазеты, и явно сам это понимал…
Потом Ирка подняла глаза, — и спокойствие рухнуло.
— Мальчики!
Дальнейшего Димка никак не ожидал. Машка бросилась ему на грудь, едва не сбив с ног. Ошалевший мальчишка еле-еле выбрался из её объятий, смущенный и растерянный, но Машка тут же схватила его за руки, неотрывно глядя в глаза.
— Димка! Живой!
— Ну, живой, и что? — проворчал мальчишка. — Что со мной могло случиться?
— Ой, да что угодно! — Машка отпустила его руки и тоже смутилась. — Тут такая жуть была!..
— Постой, а что с вами было? — спросил Димка. — Как вы сюда попали-то?
— Димк, я не знаю, — Машка одернула кофту и отвернулась. — Едва палатки поставили, как гроза началась — ну, мы и залезли внутрь. Потом заснули. А потом… Я чуть с ума не сошла, Димк! Всё вокруг чужое и вы непонятно куда делись. А потом твари эти из лесу налетели. Было страшно! Хорошо хоть, мальчишки их прогнали. И то — Сашку и Андрея порвали, Танька на них все бинты извела…
Машка замолчала, потом повернулась к мальчишке.
— Димк, что с нами теперь будет?
— Нормально всё будет, — веско сказал Димка, с уверенностью, которой вовсе не испытывал. Уши у него покраснели — это была почти что ложь, а лгал он едва ли не в первый раз в жизни. Но сказать девчонке что-то иное он просто не мог. — Мы домой вернемся, обязательно.
Машка с сомнением посмотрела на него.
— Правда, Димк?
— Правда, правда, — проворчал мальчишка. — Люди и не из таких ситуаций выпутывались. Девятаев, вон, из фашистского концлагеря на бомбардировщике вырвался. А мы-то не в лагере и фашистов тут нет — одно зверье неразумное. Так что нормально всё будет.
— Ой, я про кашу забыла, — вдруг пискнула Машка. — Подгорит же! — она бросилась к котелку. Димка проводил её взглядом и вздохнул. И как прикажете это понимать? То чуть в объятиях не задушила, — а через минуту бросила его ради какой-то каши. Ну, как поймешь их, девчонок?..
— Итак, что делать будем, товарищи пионеры? — спросила Аглая, когда вызванная встречей волна эмоций несколько схлынула. Отобранный у Максима свисток вновь гордо висел у неё на груди, поверх галстука.
— Ясно, что из этого леса нам надо уматывать, и побыстрее, — сказал Сергей. — Тут, кроме зверья, ещё и всякие гады ядовитые наверняка есть, а мы ничего о них не знаем. Да и насекомые эти — жуть просто. И ящерицы эти зубастые…
— И куда же нам идти? — требовательно спросила Аглая, привычно упирая руки в бока. — Может, тут на всю планету один этот лес!
— На всю планету такого леса быть не может, — вдруг сказал молчавший до сих пор Сашка. — Видите, как солнце высоко стоит? Мы где-то в тропическом поясе. А значит, тут и умеренные широты есть.
— Ага, ты представляешь, сколько до них километров? — спросил Борька. — Да нам год туда идти придется! Это если по пути море какое-то не попадется или горы до небес.
— Давайте пойдем вдоль речки, вниз по течению, — предложил Сергей.
— Это почему? — спросила Аглая.
— Все реки куда-нибудь впадают, — начал Сергей. — Это раз. Мы обязательно выйдем к какой-нибудь большой реке, или к озеру, или даже к морю. Там и климат будет получше, и люди, если они тут есть, всегда живут возле воды, а не в такой вот чащобе. Это два. И, если мы будем идти вдоль реки, то не заблудимся. Это три.
Аглая нахмурила брови и прикусила губу. Димка видел, что ей до чертиков хочется предложить что-нибудь своё, — но предложение Сережки звучало безукоризненно логично, а дурой Аглая вовсе не была, и умела уступать, когда доходило до дела…
А ведь здорово, когда есть дело, подумал Димка, аккуратно свертывая палатку. Здорово, когда есть цель, хоть какая-то. Сразу всё становится простым и понятным. К морю — так к морю. Есть ли там люди — ещё неизвестно, но когда человек чем-то занят, у него нет времени размышлять о всяких глупостях и травить себе душу. О том, что будет с папой и с мамой, когда их группа не вернется в намеченный срок, Димка себе думать запретил — всё равно ведь, ничего не исправишь, а такие мысли… в общем, чем меньше их в голове, тем лучше.
Пользуясь случаем, Аглая учинила тщательную инвентаризацию — заставила всех вытряхнуть рюкзаки и записала в свой журнал список имущества — за исключением, понятно, личных вещей. Имущества набралось совсем немало: три четырехместных палатки, четыре электрических фонарика — две «жабы» и два на батарейках — двадцать восемь свечей, аптечка, бинокль и даже фотоаппарат у Антона. У тихони Сашки нашелся страшный финский нож, — его мальчишке в поход дал дед, прошедший полвойны разведчиком. Сашка клялся и божился, что этим самым ножом дед уложил в войну трех фашистов, так что Димка смотрел на нож с уважением — не то, чтобы он верил в то, что им тут придется кого-то резать, просто вещь с Той Войны внушала ему уверенность, что всё будет хорошо. В самом деле, вот тогда было страшно, — считай, что силы всей Европы двинулись на Советский Союз! И небо было черно от фашистских самолетов, а земля — от жутких танков с крестами. А у них что? Ну, попали в какой-то дурацкий лес на какой-то планете — это же не в тыл к фашистам! Вот тогда, Димка это чувствовал, им могло прийтись бы кисло. А так… как-то неловко даже переживать за себя, когда героев Той Войны вспоминаешь. Вот у них подвиги были! А тут…
Правда, они тоже оказались не лыком шиты — вон, Андрюха не побоялся схватиться врукопашную с какой-то здешней тварью, то ли волком, то ли нет, но страшной — с голыми руками, между прочим!.. И вполне мог бы погибнуть, не огрей Эдик тварь по загривку так кстати выломанной дубиной. А Сашка руки не пожалел, в самую пасть сунул, когда та тварь на Ирку бросилась… Мог бы тоже умереть ведь от заражения крови, хорошо хоть, у Таньки в аптечке нашлись антибиотики… Максим с Антоном не побоялись в лес вдвоем пойти — их, кстати, разыскивая… А они что?.. Перепугались поначалу до поросячьего визга, даже вспоминать стыдно…
— Ой, смотрите! — вдруг вскрикнула Ирка, указывая вверх, и Димка вскинул голову.
Высоко-высоко над ними, горделиво раскинув широкие крылья, парило какое-то огромное существо — по настоящему огромное, Димка вполне мог оценить расстояние по тому, как смазала его силуэт зеленоватая воздушная дымка. Существо сверкало на солнце, словно всё было отлито из драгоценного хрусталя, но Димка видел его длинное тело и голову, увенчанную рогами. Невероятно, но это был самый настоящий…
— Кто это? — спросила Машка, и Димка повернулся к ней.
— Это дракон. Хрустальный дракон…
Глава 3: Контакт
Димка бесшумно спустился к воде и замер на большом скальном выступе, неторопливо осматриваясь. Ноги ныли, — идти по этому лесу оказалось ох как не просто, кеды глубоко проваливались в рыхлый растительный прах, — словно идешь по глубокому снегу. Хорошо хоть, трикотажные треники надежно защищали икры — страшно представить, что было бы, иди он по этой кишащей многоногой мерзостью подушке босиком. Даже и так, при каждом шаге приходилось задирать ноги, словно цапле. Это сильно тормозило весь отряд, к тому же, от непривычной нагрузки начал болеть зад — до этого Димка как-то не задумывался, что поднимающие ногу мышцы находятся именно там. Впрочем, устал не он один, устали все…
Идти прямо вдоль реки не получалось — вдоль её русла тянулись или непролазные заросли, или самые настоящие болота. Повыше из-под земли выпирали осклизлые сизые скалы, их приходилось обходить. Всё это тянулось, казалось, совершенно бесконечно. Лишь изредка ребята видели клочки чистого неба, — но солнце словно бы застыло в нем. По Димкиным часам сейчас было уже одиннадцать часов вечера, — они шли до заката почти девять часов, но прошли, если верить шагомеру Сашки, не больше двадцати километров. Это вовсе не настраивало на оптимистический лад.
Димка прикинул, что при таком темпе «запас хода» их отряда составит двести, максимум, триста километров. Если по дороге они не установят контакт с местными — на что надежды, увы, мало, все эти джунгли выглядели так, словно в них никогда не ступала нога человека, — придется рисковать и пробовать здешние плоды. Можно бы наловить рыбы, — у запасливого Борьки нашлась леска с крючком и грузилом, — но в мелкой речке рыбы, увы, не было, да и тут, в озере, похоже, тоже…
За спиной по мокрому камню тихо прошуршали босые ноги. Сергей замер рядом с Димкой и глубоко вздохнул, осматриваясь. Именно он нашел для их ночевки это место — словно вырезанную в скалистом склоне чашу с небольшим, но глубоким и чистым озером на дне. Никаких гадов в нем не оказалось, так что лагерь решили разбить именно здесь. Пройти сюда можно было лишь по узкой тропе между почти отвесным скальным склоном и обрывом, — сейчас прямо на ней развели костер, а нависающие над озером скалы были явно слишком круты, чтобы какой-нибудь зверь смог по ним спуститься. По крайней мере, — известный земной науке. О здешней фауне они ещё ничего почти не знали, — да и не искали пока слишком близкого знакомства…
Возле речки им однажды встретилось небольшое стадо каких-то зверюг, похожих на громадных полосатых быков — Борька начал было говорить про охоту, но сам и заткнулся, признавшись, что без ружья двенадцатого калибра или, лучше, специального слонобойного штуцера таких «быков» не одолеть. Да и что потом делать с такой тушей, он представлял себе весьма слабо — ничего, крупнее уток, он пока что не разделывал. В будущем году отец обещал взять его на охоту на кабана — но через год, это не сейчас…
— Интересный мир, — усмехнулся Сережка, садясь прямо на холодный, влажный камень. Как и сам Димка, он был сейчас в одних трусах, — за день похода по джунглям одежда мальчишек пришла в совершенно непотребный вид, была изъята девчонками для стирки и сейчас сушилась. Да и просто удобнее в трусах в такой жаре, благо, что никакой кусачей гнуси, к крайнему удивлению Димки, в здешних лесах не водилось. — Мы сюда попали почти в полдень, так? — спросил Сергей. Димка кивнул. — А до заката прошло часов девять. Выходит, что день тут длится восемнадцать часов. А если учесть, что мы в здешних тропиках, где день примерно равен ночи, то сутки тут часов тридцать шесть. Сашка говорит — это потому, что здешняя планета ближе к солнцу, и потому приливы затормозили её сильнее…
Про приливы Димка не стал переспрашивать, — он это уже знал. Им еще в третьем классе объяснили, что приливы от Луны и Солнца постепенно — хотя и очень медленно — тормозят вращение Земли. Давным-давно, когда Земля ещё только сформировалась, ее сутки составляли всего пять-шесть часов. А теперь…
— Интересно, есть ли тут луна? — спросил Димка.
Сергей пожал плечами.
— А пес её знает — не видно ничего за облаками…
Димка кивнул. В самом деле, к вечеру небо затянули низкие, тяжелые тучи, — они и сейчас висели над головой, словно крыша, лишь на юго-западе ещё оставался просвет чистого неба. Оттуда на лохматую изнанку туч падал странноватый коричневый свет. С другой стороны, за скалами, сгущался непроглядный мрак, и там уже явственно погромыхивало. Похоже, что ночью им не миновать дождя…
При мысли о грозе в сердце Димки шевельнулась глупая надежда, что ночью всё исправится, что они проснуться дома, в родном мире. Но умом он понимал, что надежда эта тщетна — гроза шла самая обычная, и…
Димка вдруг с искренним удивлением понял, что ему НЕ ХОЧЕТСЯ возвращаться — не совсем не хочется, конечно, а не хочется прямо сейчас, так ничего и не узнав об этом странном мире. Постепенно сгущавшаяся темнота и обдувающий тело одуряюще пахнущий здешними ночными цветами сырой теплый ветер будоражили, требовали от мальчишки совершить нечто разгульное и дикое. Димка не поддавался этим порывам — вот ещё! — но само ощущение ему нравилось. И ещё…
Он покачал в руке тяжелое самодельное копье — обрубленный с двух сторон стволик молодого дерева с обожженным на конце острием, — эту странную на вид идею предложил, как ни странно, Максим, сказав, что именно так у них в деревне заостряют колья для плетня. Идея показалась дурацкой, но несложный опыт подтвердил правоту мальчишки: когда с превратившегося в головешку конца палки счистили золу, под ней обнаружилось твердое, словно на токарном станке выточенное острие.
Копья, вообще-то, предложил сделать Сергей — ещё утром, перед выходом, благо, подходящих деревец вокруг лагеря хватало. Рацпредложение Максима намного упростило дело — к тому же, оказалось, что обожженное на костре острие крепче и острее обтесанного топором. Так что копья сделали для всех мальчишек, и теперь Димка чувствовал себя увереннее — против крупного зверя такая палка не поможет, но вот от здешнего аналога волков она помочь вполне могла — пусть не убить, но удержать обнаглевшую зверюгу на безопасном расстоянии от тела.
Ирка предложила было сделать лук — она занималась стрельбой из лука в спортивной секции — но Сергей, Сашка и Антон подняли её на смех. Нет, конечно, сделать лук нетрудно — кто из мальчишек этого не делал? Но — игрушечный, которым и курицы приличной не убьешь. А тут был нужен лук настоящий, боевой. Сашка рассказал, что изготовление такого лука — дело хитрое, тут не обойтись одной голой деревяшкой, нужны разные породы дерева, и накладки из рога, и сухожилия, и рыбный клей — многодневная работа, даже если бы получилось достать все нужные ингредиенты. Обо всем этом он узнал из рассказов отца, известного специалиста по материальной культуре народов Севера.
Это не означало, конечно, что ребята отказались от идеи наделать луков совсем — поражающее на расстоянии оружие раз и навсегда решило бы проблему зверья, — но этот замечательный план поневоле приходилось отложить до времен, когда их жизнь тут более-менее устроится, и они найдут место, где смогут поселиться — похоже, что без этого никак не обойтись. Сергей предложил создать крепкую постоянную базу, где можно в безопасности разместить девчонок, — а уж с неё устраивать разведывательные вылазки.
Против этого плана никто всерьез не возражал, даже Аглая. Здесь она несколько притихла — должно быть, поняла, что в этом мире её пионерские заслуги и влияние в совете дружины стоят гораздо меньше, чем обычная сила и ловкость мальчишек…
Димка невольно усмехнулся, вспомнив её речь перед выходом из лагеря, — когда всё уже собрали и уложили и оставалось только пуститься в путь, Аглая заявила, что все они находятся, по сути, за границей, и потому главное для них — не уронить чести советского пионера, не поддаваться на провокации (хотя никаких провокаторов вокруг не наблюдалось) и вообще, стать достойными представителями великой Советской страны…
Впрочем, лишь тогда это показалось Димке смешным. Сейчас же, подумав, он понял, что Аглая во многом права. Не в плане провокаторов, конечно, — ну не полезут же здесь из кустов коварные буржуины со жвачкой и кока-колой! — но сейчас они и в самом деле полномочные представители родной страны. И именно по ним местные жители, — если они тут найдутся, — будут судить обо всем Советском Союзе. А Димка знал, что первое впечатление — самое прочное, и перебить его ох как непросто. Так что от них и в самом деле многое зависело. Пусть потом в этот мир придут взрослые — судить-то их будут по тому, как поведут себя здесь они, пионеры. А подводить своих, советских людей никому из ребят не хотелось. Даже если сюда никогда больше не ступит нога землянина (хотя Димка отнюдь в это не верил) — будет очень обидно, если память о них останется лишь как о трусливых нюнях и нытиках…
После Аглаи выступила Ирка. Она заявила, что всё, что они тут видят, представляет собой невероятную ценность для советской науки (ну, кто бы сомневался!) и потому они просто обязаны собрать как можно больше образцов и тщательно всё зафиксировать. Правда, насчет «зафиксировать» в отряде было плохо — юных геологов или там гидрографов среди членов турклуба не числилось, да и с энтомологами тоже было плоховато. Нет, Димка кое-что в этом понимал, — но у него не было с собой ни сачка, ни морилки с эфиром, ни, тем более, альбомов для коллекций — в сибирской тайге насекомые сильны не разнообразием, а количеством, а собирать коллекцию из одних комаров или там слепней — увольте, благодарю покорно… Вот у тети Тони, в воронежских степях — совсем другое дело…
У Антона, правда, был фотоаппарат — даже с тремя запасными пленками по тридцать шесть кадров, — но никаких средств для их проявки не имелось. Так что единственным средством что-то «зафиксировать» было его описать или там зарисовать — благо, что у той же Ирки имелся большой альбом для зарисовок, с набором акварели и цветных карандашей, да и сама Аглая рисовала совсем даже неплохо, — набила руку на стенгазетах. У Димки с этим, правда, было фиговато, — рисовал он так себе, хотя тетрадку с карандашом прихватил, но вовсе не для записи впечатлений, а для посвященных Машке стихов. У него уже набралось несколько таких тетрадок, но показывать их он не стал бы никому, даже под страхом расстрела…
Сейчас ему было совсем не до стихов, но Димка не знал, что записывать — в голове царил сумбур, никаких связных фраз, достойных внимания потомков, в ней пока что не просматривалось. Может быть, потом, когда всё как-то успокоится…
Он снова покачал в руке копье. Весь этот день он не расставался с этой тяжелой и совсем неудобной жердью, — но с ней ему было спокойнее. За день он так привык к ней, что даже здесь, во вполне безопасном месте, не расставался. Это было совсем новое, незнакомое чувство, — чувство данной оружием уверенности. А вторым незнакомым чувством было чувство Мужчины, Защитника — очень, надо сказать… ну, не приятное, ПРАВИЛЬНОЕ скорее.
Конечно, Димка и собирался стать защитником, — он твердо знал, что пойдет в армию, что пойдет и на фронт, если будет надо, — но это же потом, когда он станет совсем взрослым! Пока что дальше пионерской «Зарницы» с деревянными автоматами дело не заходило, — даже НВП начиналась лишь в девятом классе, — да и в армии он будет защищать не кого-то конкретно, а всю свою страну. А тут он защищал тех, кого знал, можно сказать, всю свою сознательную жизнь. Это не то же, конечно, что защищать Родину, — но всё равно здорово. Эдик, правда, развыступался насчет того, что раз они, мальчишки, защищают девчонок, те должны тащить за них их груз. Логика в его заявлении была, — с тяжеленным рюкзаком за плечами не слишком-то повоюешь, — но девчонки напустились на него с такой силой, что на Эдика жалко стало смотреть. Аглая даже заявила что-то насчет феодализма — мол, он и вырос из того, что такие вот люди только и умели, что махать мечами, да заставлять работать на себя других. Эдик обиделся, а Димка подумал, что не так уж он и не прав. Заставлять работать на себя других — это, конечно же, подлость, да и уметь только драться — тоже не слишком-то хорошо. Но и равнять всех под одну гребенку — это тоже не дело…
Мальчишка ещё раз вздохнул и осмотрелся. Собственно, лагерь они разбили уже давным-давно, но спать никто пока не собирался, несмотря на усталость, — слишком много накопилось впечатлений. Да и нельзя тут спать всем — придется выставлять часовых, и не по одному, а по двое, и только мальчишек, что бы ни говорили там эти противные девчонки… Нет, понятно, что своим визгом они смогут поднять и мертвого — а дальше-то что? Одним визгом, без твердой мужской руки, с какой-нибудь здешней зверюгой не справиться…
Сейчас Эдик и Максим сидели возле запирающего тропу костра, рядом с изрядной кучей натасканных из окрестного леса дров — их должно хватить на всю длинную здешнюю ночь. На берегу озера кучно стояли палатки, перед ними горел второй костер. Возле него вновь возлежал Андрей — хорошо хоть, он мог идти сам, тащить его по этим лесам было бы тяжеловато… Аглая сидела рядом, и что-то бодро строчила в путевой журнал — интересно, насколько ей его хватит, при таком-то энтузиазме, с усмешкой подумал мальчишка. Ирка возилась с гербарием — даже на ходу она то и дело ухитрялась что-то сорвать и теперь сортировала добычу. Вон, и у неё половина гербарных листов уже заполнена, подумал Димка. Что она дальше-то делать будет?..
Танька перевязывала руку Сашки, — то ли помогли антибиотики, то ли здешним микробам оказался не по зубам крепкий организм землянина, но его рана не воспалилась. Борька Стеклов сидел на берегу озерца с самодельной удочкой — он не оставлял надежды что-нибудь там поймать. Юрка, сопя от усердия, починял порвавшиеся штаны, — помощи от девчонок в таком деле не дождешься, понятно же. Машка деловито сортировала и перекладывала продукты, — Аглая поручила ей провести инвентаризацию их продовольственных запасов, чем она с энтузиазмом и занималась. Одним словом, все, более-менее, были при деле.
Поделиться книгой: