Азиль

До города они идут молча. Акеми мрачно размышляет о предстоящем разговоре с хозяевами сейнера, Жиль насвистывает что-то заунывное, пиная попадающиеся по пути камешки. Постепенно они минуют заброшенный квартал, и на улицах начинают попадаться прохожие. Косятся с удивлением на парочку, провожают взглядами. Мокрый человек на улицах Азиля в погожий день — явление из разряда невероятных. В море выходят только единицы — те, кто ради кормёжки, одежды и медицинского обслуживания готов дышать дрянью, сокращающей жизнь лет на десять. А идущие со стороны пляжа двое вымокших и шатающихся от усталости рыбаков в спасжилетах — вообще знак беды. Море — единственный источник пищи, хоть как-то отличающейся от кукурузных лепёшек на воде и безвкусного белкового бульона с синтезированными добавками необходимых веществ, к которым привыкли жители Третьего круга Азиля. И когда добытчики морских даров возвращаются с видом побеждённых…

— Бесит, когда так пялятся, — рычит тихонько Акеми.

— Н-не злись. Их там не б-было.

— Вот именно! И зачем таращиться, будто перед ними отъявленные неудачники, которые просрали весь мир? — взрывается девушка.

Жиль сердито шикает на неё, тянет за локоть в переулок.

— Их т-там не было, — повторяет мальчишка. — Они н-не видели. Не п-поймут, вот так вот. Не т-трать зря силы.

Акеми глубоко вдыхает, мысленно считает до тридцати. Приступ гнева уходит, она снова спокойна и сдержанна.

— Давай пробежимся, если сможешь. Тут уже недалеко осталось, а нам бы согреться.

И снова хлюпает в разбитых ботинках вода и болят натруженные мышцы. Зато чужие взгляды пролетают мимо, как быстрые испуганные рыбёшки. Это уже не та рыба, что может тебя съесть. Это мелочь, недостойная внимания.

Жиль ловит на бегу посветлевший взгляд Акеми и украдкой улыбается. Его охватывает гордость всякий раз, когда удаётся выглядеть в глазах Акеми взрослым и рассудительным, а не обидным «бака». Жаль, что такие случаи пока выпадают редко. «Как Орб не несёт свои воды вспять, так и ты не становишься моложе», — вспоминает он сказанное отцом Акеми. Но это Жиля не расстраивает. Когда ты всего лишь подросток, перспектива необратимости взросления только в радость.

— Вот так вот, — словно читая его мысли, подмигивает мальчишке Акеми.

В столовой почти безлюдно. Проверяющая — рыхлая и бледная немолодая женщина — тихо дремлет у входа. Жиль шёпотом предлагает прошмыгнуть мимо неё, поесть, а потом выйти через служебный вход, вернуться и поесть ещё раз, но уже проставив на предплечье обеденный штамп. Акеми молча отвешивает ему подзатыльник, но мысленно признаёт, что план мальчишки не так уж и плох.

— Мадам, — обращается она к женщине. — Здравствуйте, мадам. Как нам найти месье Дюваля?

Проверяющая щедро зевает — её дыхание дурно пахнет. Поправляет синий форменный комбинезон, выбирается из-за стола и идёт в сторону кухни.

— М-мадам! — окликает её Жиль. — Нам бы п-поесть…

— Я не могу разорваться, — растягивая слова, отвечает женщина. — Сначала одно, и только потом другое.

И исчезает за углом, откуда доносится грохот посуды и плеск воды. Обеденный перерыв недавно закончился, и работники кухни торопятся перемыть миски и кружки за целой толпой народу. Жиль принюхивается, глотает слюну.

— Н-нам могут отказать в п-питании, к-как думаешь? К-кажется, талоны слиплись в к-кармане…

Акеми пожимает плечами.

— Мы теперь безработные. Наверное, могут.

— А если н-не сообщать, что…

— Бака! — обрывает его девушка. — Узнают — отправят на чистку канализации. Или на вредное производство. И пайку урежут вдвое.

Проверяющая вскоре возвращается, и с ней идёт мужчина лет тридцати в дешёвом, но очень аккуратном сером костюме. Акеми обращает внимание на его чистые, ухоженные руки и бережно подстриженные, тоже чистые волосы. И давит вздох.

— Здравствуйте, — обращается она к мужчине. — Это вы месье Дюваль?

— Да, я. А кто вы?

— М-мы с сейнера «П-проныра», — встревает Жиль раньше, чем Акеми успевает его одёрнуть.

Дюваль кивает, прищурившись.

— С бывшего сейнера «Проныра», ведь так?

Жиль и Акеми сокрушённо вздыхают.

— Мы не единственные уцелевшие? — осторожно интересуется девушка.

— Конечно. Иначе откуда бы мне знать, что сейнер затонул? Давайте сядем и поговорим. Голодны? Вижу, что да.

Жиль вытаскивает из кармана то, что осталось от талонов на питание, протягивает бурую бумажную массу Дювалю. Тот понимающе кивает, забирает бумажный комок и указывает Жилю и Акеми в сторону столовой:

— Пройдите. Я догоню.

Помещение столовой длинное и узкое, как лента водоросли. Жиль молотит жидкую кукурузную кашу так, будто не ел неделю. Акеми неторопливо потягивает из кружки кипяток с тремя ложками сахара и рассказывает Дювалю, что с ними произошло. Выпитые полстакана рома делают девушку весьма словоохотливой.

— Я не знаю, как описал эту тварь Пьер, но мне она показалась огромной. Таких громадин я в жизни не видела, месье Дюваль! Она сперва прошла под судном, качнула его. Я даже упала. А потом метрах в десяти от нас показался её хвост. Представляете себе рыбий плавник с пятиэтажный дом?

Дюваль кивает, хмуря кустистые брови. Акеми взбалтывает остатки сахара в кружке, делает ещё глоток.

— Она белая-белая. До сих пор перед глазами стоит эта белизна под водой. Пьер её видел?

— Хвостовой плавник, — подтверждает Дюваль.

Акеми отставляет опустевшую кружку, задерживает взгляд на рукаве куртки, который теперь украшает свежая прореха.

— Дальше я плохо помню. Прыгнула за борт, потому что поняла, что если останусь — погибну. Я видела берег, плыла туда. Потом нашёлся Жиль, и мы выбирались вдвоём.

— Эта ммм… рыба вас не преследовала?

— Нет. Мне кажется, мы слишком малы для неё.

Девушка теребит дырявый рукав, смотрит на Жиля, потом на свои руки — и спрашивает:

— А вы нам вообще-то верите?

Дюваль медлит, пожимает плечами… и только открывает рот для ответа, как с улицы доносится истошный вопль:

— Лёд!!! Все сюда!

Жиль подрывается с места первым, несётся на кухню. Акеми и Дюваль бегут за ним. В кухне несколько человек уже набирают воду в вёдра.

— Б-быстрее же! — торопит мальчишка, приплясывая на месте с пока ещё пустой кастрюлей в руках.

Набрав воды, все трое спешат на улицу. На углу соседнего здания толпится народ, по цепочке передают ёмкости с водой. Люди сосредоточены и взволнованы, из окон окрестных домов с любопытством глазеют дети.

— Смотрите под ноги! — кричит кто-то впереди Жиля.

Мальчишка успевает свернуть, едва не налетев на торчащий из-под земли бледно-голубой островерхий кристалл. Останавливается и льёт воду из кастрюли на идеальный блестящий шестигранник — бережно, тонкой струйкой. Кристалл дробится на острые брызги, которые тают, едва коснувшись земли. Вода иссякает, оставив от него кусок не больше детского кулачка. Жиль крошит кристалл подошвой ботинка, а потом озирается — не видит ли кто? — расстёгивает штаны и с наслаждением мочится на разбитый лёд. Покончив с кристаллом, он осматривается вокруг в поисках ледяных ростков. И мысленно считает до ста, помня, что новые «всходы» не появляются позднее минуты-двух от самого первого. Чисто. Видимо, кристалл, который он разрушил, был последним.

За несколько минут толпа рассасывается, люди возвращаются к своим делам. К Жилю подходит Акеми с пустым ведром. Он улыбается ей и гордо вскидывает подбородок.

— Я п-последний загасил! — хвалится мальчишка. — В-вот так вот!

— Я помогала растопить первый, судя по величине. Метровый.

— Н-никто не пострадал?

— На этот раз никто.

Они возвращают кастрюлю и ведро проверяющей в столовой и дожидаются Дюваля. Тот сейчас мало чем отличается от них: мокрый, всклокоченный, в грязных ботинках.

— Странно, — задумчиво говорит он. — Очень быстрый рост. Раньше такого не было.

— Сантиметров семь в минуту? — уточняет Акеми.

— Гораздо быстрее. Больше десяти.

Жиль удивлённо присвистывает.

— Здесь был кристалит, — уверенно кивает Акеми. — Без вариантов.

— Или л-лёд учится расти б-быстрее. Он умнеет.

— Бака! — фыркает девушка. — У льда мозгов не больше, чем у тебя.

Жиль обиженно сопит и отворачивается. Дюваль выдерживает паузу и касается плеча Акеми:

— Давайте-ка оба в соцслужбу. Сириль не будет вас содержать за свой счёт, будь вы хоть четырежды героями. Получите работу, замените фильтры, переоденетесь. За углом налево — остановка гиробуса, соцслужба отсюда в трёх секторах по часовой стрелке. Если вы нам понадобитесь, вас найдут.

Коротко кивнув вместо прощания, Дюваль уходит. Жиль и Акеми провожают его глазами, потом мальчишка решительно направляется к остановке.

— Эй, рыбой ушибленный! — кричит Акеми. — Без меня ни шагу!

Спустя полчаса скрипучий красный гиробус увозит их из Шестого сектора.

Любой житель Второго и Третьего круга Азиля старше тринадцати лет знает, как найти здание социальной службы города. Указатели есть на каждом перекрёстке, а не запомнить с первого раза облицованную снежно-белой плиткой помпезную десятиэтажку и эмблему на её фасаде — руки взрослого, вкладывающие в руки ребёнка яблоко — простительно ну разве что младенцу. А что настоящее яблоко почти никто из обитателей Третьего круга никогда не видел, не так уж и важно. Соцслужба работает в каждом четвёртом секторе. И занимается трудоустройством горожан и обеспечением их жизненно необходимыми вещами: одеждой, лекарствами, мелкими предметами быта и жильём.

Акеми и Жиль проводят в этом здании четыре долгих часа. Сначала одна очередь — к терминалу, у которого их встречает чистенькая улыбчивая девушка.

— Здравствуйте, добро пожаловать! — щебечет она. — Я рада вас приветствовать в бюро социальной защиты и найма. Меня зовут Симона. Расскажите мне, по какому вопросу вы пришли, и мы выберем для вас соответствующий раздел помощи.

Акеми смотрит на неё с лёгким отвращением. Что-то неестественное кроется в улыбке этой миленькой чистюли, в её аккуратно уложенных светлых волосах, в подогнанной строго по фигуре отутюженной униформе. Жиль смущённо сутулится при виде красотки, поднимает повыше воротник куртки, пряча левую щёку.

— Мы остались без работы, нам бы заменить воздушные фильтры и по возможности переодеться в сухое, — безэмоционально диктует Акеми.

Не переставая улыбаться, Симона нажимает несколько клавиш под монитором терминала и просит:

— Пожалуйста, подходите по одному и позвольте системе опознать ваш код.

Акеми подходит к терминалу, становится спиной к нему на место, обозначенное на полу белым крестом. Склоняет голову, открывая вытатуированную на шее цепочку из цифр и тонких линий. Симона запускает сканирование и сообщает:

— Пожалуйста, стойте неподвижно. Вся процедура идентификации займёт не более тридцати секунд.

Меньше чем через минуту терминал издаёт мягкое гудение и выплёвывает в нишу под экраном, на котором высветились данные Акеми, три жетона разной формы. Симона подаёт их девушке и поясняет:

— Этот жетон — для получения нового воздушного фильтра, вам с ним на третий этаж, секция справа. Этот — на склад одежды, он у нас на первом этаже, вон там. И последний — в отдел трудоустройства, седьмой этаж.

Акеми кивает вместо слов благодарности, забирает жетоны и отходит в сторону подождать Жиля. Мальчишка повторяет ту же процедуру идентификации. Акеми смотрит на него, пока он стоит спиной к сканеру, и не может отделаться от ощущения, что Жиль чего-то очень сильно боится. Губы сомкнуты в прямую линию, взгляд направлен в пол, кончики пальцев сжаты щепоткой и словно что-то монотонно перетирают. Нервничает? Почему? Когда Жиль возвращается с полученными жетонами, Акеми прямо спрашивает, что с ним происходит.

— Н-напрягает, — хмуро отвечает мальчишка и отворачивается.

Они быстро заменяют капсулы воздушных фильтров на новые, получают по комбинезону и комплекту нижнего белья и по паре акриловых пледов. И, переодевшись по очереди в тесном, грязном туалете, следуют в отдел трудоустройства. В зале ожидания около восьмидесяти человек. Воняет потом, в одном углу кто-то надсадно кашляет, из другого доносится богатырский храп. Акеми вспоминает, что раньше здесь стояли длинные скамьи — но теперь их нет, и люди стоят вдоль стен или сидят на полу. Выяснив очерёдность, парочка усаживается, завернувшись в пледы, и готовится долго-долго ждать. Пока подходит их очередь, они успевают поспать, прижавшись друг к другу.

Первой в маленький кабинет заходит Акеми. Вежливо здоровается с немолодой женщиной, сидящей за компьютерным столом. У неё внимательный, цепкий взгляд и морщины около рта, придающие лицу жёсткое выражение.

— Присаживайтесь, — она указывает на стул напротив двери. — Как ваше имя?

— Акеми Дарэ Ка, мадам.

Клавиши щёлкают под пальцами женщины, она задаёт вопросы, не глядя на визитёршу.

— Возраст?

— Двадцать три года.

— Профессиональные навыки?

— Общие, наверное, — отвечает Акеми с запинкой.

— Где работали прежде?

— Посудомойкой в одиннадцатом секторе, потом три с половиной года рыбачила на сейнере «Проныра».

— Почему менялось место работы? Вас увольняли?

— Нет. В море было опаснее, но там лучше с кормёжкой. С сегодняшнего дня я там не работаю. Потому что сейнер затонул.

— Как это случилось? Халатность экипажа?

Акеми мнётся. Тон женщины вроде бы доброжелательный, но девушку не оставляет ощущение, что её пытаются очернить.

— Халатности не было. Сейнер столкнулся с… — она снова запинается, подыскивая слова. — Это прозвучит странно и нелепо, но… Нас потопила какая-то громадная тварь.