Помоги проекту - поделись книгой:
— Арфистам очень даже надо думать.
— Арфистом он не будет, — ответил Тарик. — Кристов будет горняком. Как мой отец и отец моего отца. — Он мрачно ухмыльнулся Морану и поднял ладонь над головой Кристова. — Мы даже сложены как горняки.
— Сдается мне, что и горняку думать не вредно, Тарик, — сказал Моран, неодобрительно качая головой. — Времена меняются. Старые шахты выработаны, новые залежи слишком глубоко под землей. Так что сегодня горняцкое дело требует нового образа мышления.
— Только не для меня, — ответил Тарик. — Все, что мне надо, я знаю. Я проработал горняком уже двадцать Оборотов, я учился у моего отца, который проработал в забое тридцать Оборотов и пошел в забой в тринадцать. А нашу залежь впервые нашел его отец семьдесят Оборотов назад.
Громоподобный удар и порыв холодного воздуха был предвестником появления огромного крыла драконов, которые пронеслись низко над толпой.
— Телгар! — закричала толпа.
Драконы резко вошли в пике, затем, дважды перевернувшись через крыло, набрали высоту и зависли в воздухе, смешавшись с подростками так, что казалось, будто два драконьих крыла летят как одно, несмотря на то что ведущее крыло летело ровным строем, метром ниже подростков.
Кристов ахнул, когда подростки сбросили мешки, которые тут же подхватили всадники больших драконов. Глянув на куртку бронзового командира боевого крыла, он заметил на ней стилизованный символ, — пшеничное поле в белом ромбе. Это был сам предводитель Вейра.
Боевое крыло дружно развернулось и снова вошло в пике, безупречно зависнув в той же точке, в которой они вынырнули из Промежутка. Паря, драконы изгибали шеи и поворачивали головы к всадникам, которые открывали доставленные мешки и забрасывали огненный камень драконам в пасть.
— Страшная штука этот огненный камень, — услышал Кристов бормотание арфиста у себя за спиной. — Страшная штука.
Планета Перн была прекрасным миром, заселенным сотни Оборотов назад колонистами, искавшими убежища от ужасов межзвездной войны — вернее, от всех войн.
Но при первом осмотре Перна разведчики упустили, что одна из ее сестер-планет движется по необычайно нестабильной орбите. Только на восьмой Оборот после Высадки поселенцы узнали об опасности — когда планета, известная как Алая Звезда, подошла достаточно близко, чтобы сбросить смертоносный груз Нитей в пространство и на плодородный Перн.
Нити, чужеродная форма жизни, появились в атмосфере Перна в виде длинных серебристых прядей, пожиравших любой органический материал — ни плоть, ни растительность не знали спасения от них. Одна зарывшаяся Нить могла уничтожить жизнь в целой долине за полдня.
Находчивые колонисты оборонялись при помощи оставшихся у них космических технологий, изобретая способы долговременной биозащиты. Главным оружием стали огнедышащие драконы, они поглощали богатый фосфином минерал — огненный камень, который позволял им выдыхать пламя. При рождении, во время ритуала так называемого Запечатления, дракон создавал телепатические узы с человеком-всадником, который вместе со своим гигантским летающим скакуном рисковал жизнью, сражаясь с Нитями. Так Перн выжил.
Алая Звезда ушла, и Нити перестали падать. За двести Оборотов колонисты расселились по Северному Континенту Перна. Когда Алая Звезда вернулась, драконьи всадники уже были готовы и выжгли Нити с небес Перна.
Но даже пасторальному миру нужна сталь для плугов, подков и лопат. Перну требовалось больше — включая стальные пряжки и застежки для драконьей сбруи. А варка стали требовала железной руды, угля и множества редких металлов. После примерно пяти сотен Оборотов первоначальные поверхностные пласты угля, которые легко найти и эксплуатировать, были выработаны.
Мастер-горняк Брайтелл разослал партии одаренных горняков на поиск новых угольных пластов в глубинах земли. Горняцкие кемпы, которые преуспеют в добыче угля, получат разрешение на полномасштабные горные разработки.
Наталон, который приходился племянником Тарику и считался дядей Кристова, как раз заложил такую шахту. Когда он услышал, что Тарик ищет работу, он пригласил его в Наталон-кемп. Тарику с семьей предстояло уехать на другой день после Игр.
Теним стоял в небольшом отдалении от толпы. Как раз начало разгон второе драконье крыло. Он позволил себе поддаться общему восторгу — все собравшиеся в благоговейном восхищении глядели на тридцать огнедышащих драконов, летящих по яркому полуденному небу, сжигая веревочные Нити, сброшенные королевой всадников. Они показывали искусство дракона и всадника в уничтожении смоделированной смерти до пепла.
Глаза Тенима метнулись от зрелища, разворачивающегося в вышине, к намеченной жертве, краснолицему коренастому торговцу, который громко взревел, когда всадники Форта закончили свой полет и вымпелы Форта на флагштоке лордов-холдеров сменились бенденскими. Толпа взревела, и Теним воспользовался моментом. Он тоже закричал, рванулся вперед, сделал вид, что поскользнулся, и врезался в торговца.
— Извините, извините! — ахал Теним, помогая торговцу встать и отряхивая с него пыль. Его зеленые глаза светились сожалением.
— Не за что, — великодушно ответил торговец, пятясь. Затем он остановился, стал себя охлопывать и резко обернулся со злым видом.
Его кошелек был в руках у Тенима. Нервно сглотнув, Теним протянул ему кошелек с самым невинным видом.
— Вы кошелек уронили. Вот.
— Спасибо, парень, — сказал торговец, хватая кошелек.
— Вы не нажалуетесь моему мастеру? — спросил Теним, расширив глаза от страха. — Он побьет меня, если узнает. Я всегда такой неуклюжий, — добавил он, потупившись.
— Нет, — ласково сказал торговец. Он сунул руку в кошелек и достал полмарки. — Не все такие честные, как ты, — сказал он и сунул монету в ладонь Тенима.
— Спасибо! — радостно закричал Теним, все еще в роли. — Огромное вам спасибо!
Он помахал торговцу рукой и быстро пошел прочь, не оборачиваясь, чтобы торговец чего не заподозрил. Отойдя подальше, Теним длинно, горячо выругался. Желудок согласно забурчал.
Что бы там Моран ни говорил, он уже староват клянчить. Пора красть.
Вечером будет игра. Теним решил рискнуть своей полумаркой — вдруг больше выиграет?
Если не получится, то всегда найдется пьяница, который поздней ночью не заметит ловких пальцев в своем кармане.
— Ну, арфист, твое мнение? — вопрос донесся от молодого порывистого парня из толпы, к которой он незаметно пристроился несколько минут назад.
— Всегда трудна сказать, как обернется дело, Беррин, — после минутного раздумья сказал Моран.
Кто-то в группе выкрикнул: «Нет, все просто — победит Телгар!»
— Телгар будет первым, в этом я уверен, — торопливо ответил Моран. Он не видел, кто говорит, но прекрасно понимал, как опасно подвергать сомнению шансы местного Вейра. — Труднее предположить, какой Вейр будет вторым и третьим.
— А ты ничего на уме не держишь? — спросил Беррин. Когда Моран кивнул, кромский холдер показал на выпуклость под своей туникой и сказал:
Поспорим?
Вряд ли, я же арфист, мне нельзя делать ставки.
Почему нет?
Ну, — рассудительно сказал Моран, — в конце концов, я же там был, и я не хочу, чтобы вы подумали, будто я вас перехитрил.
Он перехватил жадный взгляд холдера. Значит, его нарочитые ошибки в прежнем разговоре убедили собеседника в том, что перед ним напыщенный, самонадеянный дурак. Холдер посмотрел на пухлый кошель, который Моран специально привесил к поясу у всех на виду. Конечно, холдер убедил себя в том, что кошель набит марками — Моран поддерживал эту уверенность тем, что крепко придерживал кошелек локтем.
Дураки быстро расстаются с деньгами, подумал про себя Моран, вспоминая прежние годы в Зале Арфистов.
— Ладно, арфист, ты, видать, человек честный, — ответил Беррин тоном, явно свидетельствовавшим, что он считает Морана тупым дураком. — И, думаю, ты будешь честен со мной, если кое-что узнаешь.
Моран закивал.
— Как насчет ставки за второе место? — сказал Беррин. Моран поднял руки, изображая беспокойную нерешительность. — Немного, скажем, марка-другая?
Моран с сомнением посмотрел на холдера.
— Ну, давай, арфист! — крикнул из толпы один из приятелей Беррина.
— Ну, — медленно начал Моран, стискивая кошель. — Может, поставлю марку на то, что Бенден будет вторым.
— Бенден? Марку ставлю! — крикнул еще кто-то из толпы. Моран улыбнулся про себя, опознав в крикуне Берринова прихвостня. В душе арфист был уверен, что только половина народу работает на Беррина, а остальные не в курсе, просто они азартные игроки и надеются нажиться на споре Морана и Беррина. Моран был уверен, что в конце концов стрясет деньги и с тех, и с других. Никаких угрызений совести он не испытывал — в лагере голодали дети, которым нет дела, честно ли добыта еда.
Халла озабоченно посмотрела на старшего брата, поскользнувшегося на глине. Джамал чуть поморщился, ударившись больной ногой, и проглотил ругательство.
— Ты в порядке? — спросила Халла. Она помогла ему встать и нахмурилась. — Чем так воняет? Это же от твоей ноги!
— Да пустяки, — соврал Джамал.
— Может, позвать тебе целителя? — сказала Халла.
— Да не пойдут к нам целители, сама знаешь, — ответил Джамал. Он отпустил Халлу. — Иди к детям, тебе же за ними смотреть.
Халла фыркнула, но послушно отправилась к одинокой группке детей. Большинству не сравнялось и восьми Оборотов. Она обернулась, но Джамал уже исчез в толпе Встречи, и ей оставалось только надеяться, что с ним все будет хорошо.
— Конечно, я никому не скажу, — пообещал Моран разочарованным спорщикам, собирая выигрыш.
— Очень обяжешь, арфист, — с чувством сказал ему Беррин.
Остальные проигравшие закивали.
— В конце концов, все ж по-хорошему, — сказал арфист, тщательно раздавая по четверти марки проигравшим.
После того как те поблагодарили его за доброту, Моран вернулся к горнякам.
— Разве я не говорил, что победит Телгар? — заявил Тарик, крепко хлопнув арфиста по плечу. Он смотрел на него сверху вниз, сияя глазами. — Ну, у тебя, как понимаю, найдется несколько марок для меня?
— Догадался, — игриво ответил Моран, протягивая двухмарковую монету, которую только что выиграл. Он подался к Тарику и прошептал ему на ухо: — И надеюсь, ты и другие наши предложения сочтешь выгодными.
Лицо Тарика на мгновение посуровело, затем он ответил:
— Уверен. Правда.
Глава третья
Грузи повозки да толкай,
Работай целый день.
Вози товар, на лапу дай —
Не друг торговцу лень.
Следуя указаниям мастера Зиста, Пеллар юркнул в фургон торговцев и спрятался за бочками груза для Наталон-кемпа. Щебетуна, чтобы не выдал, он отправил к Зисту.
Поездка до лагеря заняла семидневку. Зисту только два раза удалось передать ему еду. К счастью, Пеллар собирался с расчетом на самообеспечение — по крайней мере на две семидневки. Он покинул торговый караван за ночь до прибытия в кемп и направился в горы.
Погода была холоднее, чем в Форт-холде и Зале Арфистов. Пеллар был хорошо одет и шел твердым шагом, зная, что от движений согреется. Он шел всю ночь и начал искать укрытие для сна только тогда, когда солнце появилось на горизонте.
Он нашел подходящее место на небольшом плато восточного склона гор, поднимавшихся к лагерю Наталон. Плато оказалось широким, с густым лесом, пышным подлеском и буйной травой.
Пеллар остановился, прежде чем подняться на плато, и стал высматривать признаки чужого присутствия. Щекочущее ощущение, странное чувство беспокойства встревожило его, и он спрятался за валуном. Он ждал, достав из-за пазухи кусок вяленого мяса и медленно жуя жесткую полоску: и поесть надо было, и взять себя в руки помогало, как учил его Микал.
Позднее он выглянул из-за валуна и снова осмотрел плато. Через мгновение вычислил, что так встревожило его в первый раз, — темное коричневое пятно под деревьями. Он с подозрением всмотрелся в него. Ветер, пришедший с гор под теплыми лучами утреннего солнца, шевельнул на темном холмике что-то яркое, и оно блеснуло. Пеллар снова спрятался и продолжил ждать.
Наконец он снова выглянул и осматривал плато до тех пор, пока не уверился, что здесь никого нет. Он вышел из-за валуна и быстро зашагал по плато, все еще внимательно осматриваясь. Время от времени он останавливался и, отдыхая под деревьями или прячась за камнями, осматривал те участки плато, которые прежде не были видны. Наконец, удовлетворившись, он кружным путем подошел к коричневому холмику.
Яркое пятно, что он заметил прежде, оказалось букетиком желтых цветов. Пеллар остановился. У него внезапно перехватило горло.
Холмик был могилой, причем свежей и слишком маленькой для взрослого человека.
Он глубоко вздохнул и подошел поближе к холмику, высматривая следы. Поначалу он боялся, что ничего не увидит, затем, присмотревшись к цветам, заметил участок примятой земли. Он опустился на четвереньки и наклонился поближе к земле. Следы не были похожи на отпечатки ног, но, приглядевшись повнимательнее, понял, что странные отпечатки оставлены плетенной из лыка обувью. Следы были маленькими, детскими.
Ребенок в плетеных сандалиях, привязанных к ноге бечевкой.
— Обувь можно сделать из чего угодно, — говорил в свое время ему Микал. — Конечно, лучше всего шкура цеппи. Но однажды я сплел пару лаптей. — Он покачал головой. — Они колючие, носить их трудно, живут они недолго, но все лучше, чем босиком ходить, особенно по холоду.
Пеллар обошел могилу с другой стороны, пытаясь найти следы, ведущие от нее. Нашел. Снова опустился на землю, тщательно выискивая что-нибудь еще. Он был уже готов сдаться, когда заметил примятую траву. Пеллар улыбнулся. Кто-то очень тщательно маскировался. Если бы ребенок не положил цветы на могилу, Пеллар вряд ли обнаружил бы хоть что-нибудь. Теперь он знает, что искать, так что дело пойдет легче — следам было не более дня.
Маленький ребенок умер и был похоронен здесь, в безымянной могиле, на которую даже цветов не положили. Другой ребенок — возможно, сестренка или братишка — тайком пришел сюда и принес цветы, а затем вернулся к остальным. Все они ушли на север к Наталон-кемпу.
Если действовать быстро, подумал Пеллар, можно найти их лагерь. Пеллар был уверен, что это Изгои. Решительно сжав челюсти, Пеллар забросил рюкзак за плечо. Но не успел он пройти и сорока шагов, когда обратил внимание на сломанные стебли вдоль тропинки. Из каждого отдельного кустика цветы срывали по одному — по два, так что заметил бы это только тот, кто нарочно искал бы. Интересно: ребенок, сорвавший их, сделал так нарочно или просто выбирал лучшие цветы, которые смог найти. Пеллар посмотрел на букетик, и лицо его помрачнело.
Он снял рюкзак, достал маленькую лопатку и выкопал маленький цветущий кустик. Вернулся к могиле, посадил цветы на холмике, даже полил их драгоценной водой. Образ Кариссы смешался в его представлении с образом этого неизвестного ребенка, погибшего из-за Изгоев и тех кто их Изгнал.
Поклонившись духу погибшего ребенка, Пеллар встал отряхнулся и решительно вернулся к делу. Как далеко на север сможет зайти ребенок в лаптях, подумал он.
Он повернулся в направлении, куда уходили следы, я осмотрелся, запоминая приметы местности. Убедившись что снова сможет найти это место, Пеллар вернулся тем же путем, что и пришел. Если он пойдет вдоль дороги, подумал он, то сумеет обогнать медленно идущую группу.
Пеллар добрался до Наталон-кемпа среди ночи. Он молча пробирался между деревьями на запад, пока не вышел на расчищенную территорию кемпа, а там уже смело зашагал, словно давно жил тут, к маленькой каменной хижине, в которой поселился Зист.
Весь кемп спал — даже ночная смена в шахте не работала, поскольку вечером был большой праздник. Пеллар видел его с дальнего берега озера. Когда Встреча закончилась, он обогнул озеро по дальнему, западному краю, перебрался через втекавшую в него реку и пошел через лес.
К тому времени, когда Пеллар добрался до дверей мастера Зиста, похолодало так, что Пеллара было четко видно даже в свете меньшей из двух лун Перна. Он постучал в дверь. В животе у него громко заурчало.
Дверь быстро открылась, и Зист, сонно моргая, отодвинулся вбок, чтобы впустить Пеллара в тепло.
— У тебя губы синие, — сказал ему Зист.
Пеллар только и мог кивнуть. Зист сгреб его за плечи, повернул и тихонько подтолкнул.
— Иди к огню.
До Пеллара донеслись соблазнительные запахи.
Поделиться книгой: