На выгодных условиях

Честная рассрочка

Стритер увидел только знак, поскольку должен был подъехать к обочине и проблеваться. Теперь его часто рвало, и было очень небольшое предупреждение — иногда подташнивало, иногда появлялся привкус во рту, а иногда вообще ничего; просто оп! и появляется, привет — как дела. Это делало вождение опасным занятием, но все же теперь он много ездил, отчасти от того что будет не в состоянии к концу осени и отчасти, потому что у него было много о чем подумать. Ему всегда лучше думалось за рулем.

Он выехал на Расширение Харрис-Авеню, широкую автостраду, которая проходила в двух милях от окружного аэропорта Дерри и сопутствующих фирм: в основном мотелей и складов. Расширение было забито движением днем, потому что соединяло западную и восточную стороны Дерри, равно как и, обслуживая аэропорт, но вечером оно было почти пустым. Стритер остановился на велосипедной дорожке, схватил один из своих пакетов для рвоты из кучи валяющихся на пассажирском сидении, опустил в него лицо, и начал блевать. Обед выглядел на ура. Или выглядел бы, открой он свои глаза. Но он не открыл. После того как видел одну блевотину, ты видел их все.

Когда началась фаза рвоты, боли не было. Доктор Хендерсон предупредил его, что это изменится, и за прошлую неделю, это произошло. Пока еще не мучительная боль; только резкая боль из желудка в горло, как изжога. Она появилась, затем утихла. Но станет хуже. Доктор Хендерсон сказал ему и это.

Он поднял голову от пакета, открыл бардачок, достал нить для зубов, и вычистил свой обед прежде, чем запах распространился по машине. Он посмотрел направо и увидел стоящий поблизости мусорный бак с веселой вислоухой собакой сбоку и написанным по трафарету сообщением, «ПАРНЯГИ ДЕРРИ ГОВОРЯТ: Бросай Мусор Сюда!»

Стритер вышел, подошел к баку парняг, и избавился от последних выделений своего слабеющего тела. Летнее солнце, покраснев, садилось над плоской (и в настоящее время пустынной) площадью аэропорта, и тень, прикрепленная к его пяткам, была длинной и нелепо тонкой. Словно это было его тело через четыре месяца, уже полностью разрушенное раком, который скоро сожрет его живьем.

Он вернулся к своей машине и увидел вывеску через дорогу. Вначале, — вероятно, потому что его глаза все еще слезились — он решил, что на ней написано Увеличение Волос. Затем он моргнул и увидел, что на самом деле это Справедливое[1]

Увеличение. Под этим, мелкими буквами: справедливая цена.

Справедливое увеличение, справедливая цена. Это хорошо звучало, и почти имело смысл.

На противоположной стороне Расширения, был участок посыпанный гравием, перед изгородью из проволочной сетки, отмечающей собственность окружного аэропорта. Множество людей расставляют там придорожные стенды в течение часов пик, поскольку для клиентов была возможность остановиться без аварийной ситуации (если вы были быстры и помнили об использовании поворотников). Стритер прожил всю свою жизнь в маленьком городке Мэн штата Дерри, и за эти годы он видел людей, продающих там свежие листы папоротника весной, свежие ягоды и вареную кукурузу в початках летом, и омары почти круглый год. В дождливый сезон сумасшедший старый парень, известный, как Снежный человек занимал это место, продавая отрытые безделушки, которые были потеряны зимой и найдены под тающим снегом. Много лет назад Стритер купил красивую тряпичную куклу у этого человека, собираясь отдать ее своей дочери Мей, которой было тогда два или три года. Он совершил ошибку, рассказав Джанет, что он получил ее от Снежного человека, и она заставила его выбросить ее.

— Ты думаешь, что мы сможем прокипятить тряпичную куклу, чтобы убить микробов? — спросила она. — Порой я поражаюсь, как умный человек может быть настолько глупым.

Ну, раку безразлично, когда он добирался до мозга. Умный или глупый, он был готов, оставить игры и раскрыться.

Карточный стол был разложен там, где Снежный человек когда-то выставлял свои товары. Пухлый человек, сидящий за ним, был защищен от красных лучей садящегося солнца большим желтым зонтиком, который был поднят под углом.

Стритер минуту постоял перед своей машиной, едва не сев (пухлый человек не замечал его, очевидно, он смотрел небольшой портативный телевизор), а затем любопытство взяло над ним верх. Он проверил присутствие машин на дороге, но ни одну не увидел — расширение было предсказуемо пустынно в этот час, все жители окрестности, ужинали дома и считали их незлокачественное состояние само собой разумеющимся — и пересек четыре пустые полосы. Его тощая тень, Призрак Грядущего Стритера, тянулась позади него.

Пухлый мужичек поднял голову.

— Привет, — сказал он. Прежде, чем выключил телевизор, у Стритера было время увидеть, что парень смотрел «Инсайд Эдишн». — Как вечерок?

— Ну, не знаю как у вас, но у меня бывал и получше, — сказал Стритер. — Немного поздновато, для торговли, верно? Тут очень небольшое движение после часа пик. Это же задняя сторона аэропорта. Ничего, кроме доставки грузов. Пассажиры выходят на Витчем-стрит.

— Ага, — сказал пухлый мужичек, — но, к сожалению, расценки зон на оживленной стороне аэропорта идут вразрез с малым придорожным бизнесом вроде моего. — Он покачал головой из-за несправедливости мира. — Я собирался закрыться и пойти домой в семь, но у меня было предчувствие, что еще один клиент может зайти.

Стритер посмотрел на стол, не увидел товаров для продажи (кроме телевизора), и улыбнулся.

— На самом деле, я не могу быть клиентом, мистер…?

— Джордж Эльвид, — сказал пухлый мужичек, поднимаясь и протягивая такую же пухлую руку.

Стритер пожал ее.

— Дэйв Стритер. И я действительно не могу быть клиентом, потому что понятия не имею, что вы продаете. Сначала я решил, что на вывеске написано увеличение волос.

— Вы хотите нарастить волосы? — Спросил Эльвид, критически осматривая его. — Я спрашиваю, поскольку ваши, кажется, редеют.

— И скоро исчезнут, — сказал Стритер. — Я на химиотерапии.

— Подумать только. Извините.

— Спасибо. Хотя, что, по сути, химиотерапия может… — Он пожал плечами и поразился, как легко было сказать это незнакомцу. Он не сказал даже своим детям, хотя Джанет конечно знала.

— Мало шансов? — Спросил Эльвид. В его голосе было простое сочувствие — не больше и не меньше — и Стритер почувствовал, как его глаза наполняются слезами. Плакать перед Джанет ужасно смущало его, и он делал это только дважды. Здесь, с этим незнакомцем, это казалось нормальным. Тем не менее, он достал свой носовой платок из заднего кармана и вытер им глаза. Маленький самолет шел на посадку. Силуэт на фоне красного солнца, был похож на движущееся распятие.

— Из того что я слышал, никаких шансов, — сказал Стритер. — Поэтому, мне кажется, что химиотерапия просто… я не знаю…

— Стандартная процедура для больных?

Стритер засмеялся.

— Вот именно.

— Возможно, вам стоит рассмотреть покупку сильнейших болеутоляющих. Или, вы можете заключить небольшую сделку со мной.

— Как я начал говорить, я не могу быть клиентом, пока не узнаю, что вы продаете.

— О ну, большинство людей называют это средством от всех болезней, — сказал Эльвид, улыбаясь и подпрыгивая на пятках ног позади стола. Стритер отметил с некоторым обаянием, что, хотя Джордж Эльвид был пухл, его тень была столь же тонкой и больной на вид как его собственная. Он предположил, что все тени начали выглядеть больными, когда приближался закат, особенно в августе, когда конец дня был длинным и вялым и, так или иначе, не совсем приятным.

— Я не вижу пузырьков, — сказал Стритер.

Эльвид сцепил пальцы на столе и склонился над ними, выглядя внезапно деловым.

— Я продаю увеличения, — сказал он.

— Которые дали имя конкретно этой дороге.

— Никогда так не думал об этом, но полагаю, вы правы. Хотя порой сигара это только дым, а совпадение это только совпадение. Все хотят что-то увеличить, мистер Стритер. Будь вы молодой женщиной с любовью к покупкам, я предложил бы вам увеличение кредита. Будь вы мужчиной с маленьким членом — генетика бывает так жестока — я предложил бы вам увеличение члена.

Стритер был поражен и удивлен его откровенностью. В первый раз за месяц — с момента диагноза — он забыл, что страдал от агрессивной и чрезвычайно стремительной формы рака.

— Вы шутите.

— О, я великий шутник, но я никогда не шучу насчет бизнеса. В свое время я продал десятки увеличений члена, и был некоторое время известен в Аризоне как Эль Пене Гранде. Я не совсем честен, но к счастью для меня, я никогда не требую и ни ожидаю, что вы поверите этому. Низкие мужчины часто хотят увеличение роста. Если бы вы действительно хотели больше волос, мистер Стритер, то я был бы счастлив продать вам увеличение волос.

— Может человек с большим носом — ну знаете, как Джимми Дурэйнт — получить меньший?

Эльвид покачал головой, улыбаясь.

— Теперь вы шутите. Ответ нет. Если вы нуждаетесь в уменьшение, вам стоит пойти куда-нибудь еще. Я специализируюсь только на увеличениях, очень американском продукте. Я продавал увеличение любви, иногда называемые микстурами, страдающим от безответной любви, увеличения кредита нуждающимся в деньгах при такой экономической ситуации, увеличение времени тем, кого поджимал крайний срок, и однажды увеличение зрения, человеку, который хотел стать пилотом Воздушных сил и знал, что не мог пройти тест на зрение.

Стритер усмехался, весело проводя время. Он сказал бы, что веселое времяпровождение было теперь недоступно ему, но жизнь была полна неожиданностей.

Эльвид тоже усмехался, словно они разделяли превосходную шутку.

— А однажды, — сказал он, — я успешно сделал увеличение реалистичности для живописца — очень талантливого человека, — который потихоньку впадал в параноидальную шизофрению. Это было дорого.

— Сколько? Если не секрет?

— Одна из его картин, которая теперь украшает мой дом. Вы узнали бы имя; известный в итальянском Ренессансе. Вы, наверное, изучали его, если проходили курс искусствоведения в колледже.

Стритер продолжал усмехаться, но сделал шаг назад, просто на всякий случай. Он смирился с фактом того, что умрет, но это не означало, что он хотел сделать это сегодня, от рук вероятного беглеца из «Джунипер Хилл», психушки для душевнобольных преступников в Огасте.

— Так, о чем мы говорим? Что, вы вроде… я не знаю… бессмертного?

— Очень долгоживущий, определенно, — сказал Эльвид. — Что подводит нам к тому, что я могу сделать для вас, как мне кажется. Вы, вероятно, хотели бы увеличение жизни.

— Полагаю, оно невозможно? — Спросил Стритер. Мысленно он вычислял расстояние до своей машины, и время, которое ему потребуется, чтобы оказаться там.

— Конечно, возможно… за определенную плату.

Стритер, который играл в «Скраббл» в свое время, уже представил буквы имени Эльвида на игровом поле и перестроил их.

— Деньги? Или мы говорим о моей душе?

Эльвид махнул рукой и сопроводил жест плутоватым закатыванием глаз.

— Я, как говорится, не узнал бы душу, укуси она меня за ягодицы. Нет, ответ, как всегда, деньги. Пятнадцати процентов от вашего дохода за следующие пятнадцать лет должно хватить. Можете назвать это, агентским вознаграждением.

— Это продолжительность моего увеличения? — Стритер рассматривал идею пятнадцати лет с задумчивой жадностью. Они казались очень долгими, особенно когда он сопоставил это с тем, что фактически предстояло в будущем: шесть месяцев рвоты, нарастающая боль, кома, смерть. Плюс некролог, который, несомненно, включал бы фразу «После долгого и храброго сражения с раком». И тому подобное, как говорят в сериале «Сайнфелд».

Эльвид развел руками, в известном жесте, кто знает.

— Может двадцать. Нельзя сказать наверняка; это не аэрокосмические исследования. Но если вы ожидаете бессмертия, забудьте об этом. Все, что я продаю, является справедливым увеличением. Лучшее, что я могу сделать.

— Мне подходит, — сказал Стритер. Парень поднял ему настроение, и если он нуждался в человеке способным подыграть ему, Стритер был готов услужить. До известной степени, конечно. Все еще улыбаясь, он протянул свою руку через карточный стол.

— Пятнадцать процентов, пятнадцать лет. Хотя должен сказать вам, что пятнадцать процентов от зарплаты помощника управляющего банком точно не позволят вам сесть за руль «Роллс-Ройса». «Гео», возможно, но…

— Это не совсем все, — сказал Эльвид.

— Конечно, нет, — сказал Стритер. Он вздохнул и убрал свою руку. — Мистер Эльвид, был очень рад пообщаться, вы развлекли меня сегодня вечером, что я считал невозможным, и надеюсь, что вы получите помощь со своими умственными проб…

— Замолчи, глупец, — сказал Эльвид, и хотя он все еще усмехался, в этом теперь не было ничего приятного. Он вдруг показался более высоким — по крайней мере, сантиметров на семь выше — и не таким уж пухлым.

Это из-за света, подумал Стритер. Закатный свет хитер. А неприятный запах, который он внезапно заметил, был, вероятно, просто сожженным авиационным топливом, принесенный к этому небольшому посыпанному гравием участку перед изгородью блуждающим порывом ветра. Все это имело смысл… но он замолчал согласно указанию.

— Почему мужчина или женщина нуждаются в увеличениях? Вы когда-нибудь спрашивали себя об этом?

— Конечно, спрашивал, — сказал Стритер слегка резко. — Я работаю в банке, мистер Эльвид, Сберегательном банке Дерри. Люди постоянно просят у меня увеличение кредита.

— Тогда вы знаете, что люди нуждаются в увеличение, чтобы компенсировать недостатки — маленький кредит, маленький член, близорукость, и так далее.

— Да, это мир коротышек, — сказал Стритер.

— Именно так. Но даже у вещей не из этого мира есть вес. Негативный вес, самый худший. Вес, поднявшийся от вас, должен попасть куда-то в другое место. Это простая физика. Экстрасенсорная физика, можно сказать.

Стритер изучал Эльвида с обаянием. То мгновенное впечатление, что он был более высоким (и что было слишком много зубов в его улыбке) прошло. Это было просто коротышка, пухлый парень, у которого, вероятно, была зеленая амбулаторная карта в бумажнике — если не из «Джунипер Хилл», то из клиники «Акадия» в Бангоре. Если у него был бумажник. У него, конечно, была чрезвычайно развита бредовая география, и это делало его захватывающим исследованием.

— Могу я перейти к самой сути, мистер Стритер?

— Пожалуйста.

— Вы должны передать вес. В двух словах вы должны сделать грязное кому-то еще, если грязь должна быть снята с вас.

— Понятно. И он понимал. Эльвид вернулся к проповеди, и проповедь была классической.

— Но это не может быть любой. Старую анонимную жертву пробовали, и она не работает. Это должен быть кто-то, кого вы ненавидите. Есть ли кто-то, кого вы ненавидите, мистер Стритер?

— Я не слишком люблю Ким Чен Ира, — сказал Стритер. — И я думаю, что тюрьма слишком хороша для злых ублюдков, которые взорвали эсминец «Коул», но не думаю, что они ког…

— Будьте серьезны или убирайтесь прочь, — сказал Эльвид, и снова он показался выше. Стритер задавался вопросом, могло ли это быть каким-то особым побочным эффектом от лекарств, которые он принимал.

— Если вы имеете в виду в моей личной жизни, то я никого не ненавижу. Есть люди, которых я не люблю. Соседка Миссис Денброу выкидывает свой мусор в баки без крышек, и если подует ветер, вонь разносится по всему моему…

— Могу неверно процитировать покойного Дино Мартино, мистер Стритер, все ненавидят кого-то когда-то.

— Уилл Роджерс сказал…

— Он был вращающим веревку выдумщиком, который надевал свою шляпу низко на глаза, словно маленький ребенок, играющий в ковбоя. К тому же, если вы действительно никого не ненавидите, мы не сможем заключить сделку.

Стритер задумался. Он посмотрел вниз на свои ботинки и заговорил слабым голосом, в котором едва признал свой собственный.

— Я полагаю, что ненавижу Тома Гудхью.

— Кто он в вашей жизни?

Стритер вздохнул.

— Мой лучший друг с начальной школы.

Возникла минута молчания прежде, чем Эльвид начал реветь от смеха. Он обошел свой карточный стола, хлопнул Стритера по спине (рукой, в которой чувствовался холод, и пальцы которой были длинными и тонкими, а не короткими и пухлыми), затем шагнул назад к своему складному стулу. Он рухнул на него, все еще фыркая и хохоча. Его лицо было красным, и слезы текущие по его лицу, также выглядели красно-кровавыми, в свете заката.

— Ваш лучший… начиная с начальной… ух, это…

Эльвид больше не мог контролировать себя. Он стал смеяться и истошно ржать, его пузо содрогалось, а его подбородок (странно острый для такого полного лица) кивал и падал на фоне чистого (но потемневшего) летнего неба. Наконец он вернул над собой контроль. Стритер думал предложить свой носовой платок, но решил, что не хотел, чтобы он касался кожи продавца увеличений.

— Это превосходно, мистер Стритер, — сказал он. — Мы можем заключить сделку.

— Надо же, здорово, — сказал Стритер, делая еще шаг назад. — Я уже наслаждаюсь своими дополнительными пятнадцатью годами. Но я припарковался на велосипедной дорожке, а это нарушение правил. Я могу получить штраф.

— Я бы не волновался об этом, — сказал Эльвид. — Как вы, должно быть, заметили, ни проезжало ни одной гражданской машины, с того момента как мы начали торговаться, не говоря уже о полицейских Дерри. Транспорт никогда не мешает, когда я приступаю к серьезной сделке с серьезно настроенным мужчиной или женщиной; я слежу за этим.

Стритер тревожно оглянулся. Это правда. Он слышал движение транспорта на Витчем-стрит, которая выходила на Апмайл-Хилл, а здесь, Дерри был совершенно пуст. Конечно, напомнил он себе, транспорта здесь всегда мало, когда рабочий день окончен.

Но отсутствовать? Абсолютно отсутствовать? Можно ожидать этого в полночь, но не в семь тридцать вечера.

— Расскажите мне, почему вы ненавидите своего лучшего друга, — попросил Эльвид.