– Жажда делать историю и самому стать историей?
– Жажда признания и славы, успеха и побед?
– Жажда получать удовольствие и наслаждение от самого факта личного бытия?
И еще, конечно, мужество признавать жизнь тотальной ценностью всего миропорядка, делать ее счастливой и радостной в этом коротком миге, сродни молниевидному, личного присутствия на планете Земля (лат.
Мыслитель на троне, император Рима Марк Аврелий словно метнул в окно бесконечности золотое копье бога Марса, с именем которого связывалось начало римского года:
А, «светлый и добрый как дитя», поэт А. Блок писал:
И выражая светлую, лучистую сторону жизни, этот поэт со «
Мудрость и доблесть России, ее «сакральный пророк» в самом высоком значении этого слова, звенящий и острый, как клинок стали дамасской, писал о том, ч
А воспеватель незримой связи пространства, звезд и человека, О. Мандельштам, поднимая личность на высокий пьедестал побед, горней Олимп богов, написал:
И утвердил окованной палицей Геркулеса подлинник жизни без масок и личин:
А древние египтяне каждое утро молились восточному краю небу, лили сладкий нектар своей души ради ломтика Рая – увидеть воображаемую ладью, несущую им бога света Ра, бога счастья, успеха и радости.
Знаток и ценитель образов и знаков, очищающий и возвышающий слово, как легендарное творение Неба и Человека, Н. Заболоцкий писал:
Притча
Осада
Один князь несколько месяцев осаждал вражескую крепость и никак не мог ее взять. Командующий ссылался на пассивность войск и постоянно требовал подкрепления. Князь велел советнику отправить письмо в столицу с приказанием прислать на подмогу дружину из самых отчаянных храбрецов. Но советник заметил ему, ч
Вспомните!
О чем рассуждает «
Легенда
Соломон и Суламифь – история вечной любви
…Словно искусный ювелир, жизнь оправила бриллиант древней рукописи и творения А. Куприна в филигранную оправу…
Соломон и Суламифь – не просто один из библейскмх сюжетов. Эта притча, и следующая за ней «Песнь песней», приписываемая царю Соломону, увековечившему свою любовь к скромной девушке с виноградника, – это любовь на все времена.
Она пережила века и тысячелетия, она дожила и до нашего времени, и это означает, что чувства царя Соломона и простой девушки Суламифь были глубокими и искренними. То, что было между ними, имеет право называться настоящей любовью. Пророческими оказались слова Соломона на смертном одре возлюбленной: «
Царь Соломон был известен своим умом, смелостью, добротой и ненасытным стремлением к знаниям. До встречи с Суламифь он безуспешно искал смысл жизни в философских книгах и божественных обрядах, в войнах, но все усилия были тщетны. Благодаря своему уму и мудрому управлению он сделал страну богатой и процветающей, но никак не мог найти близкого человека. Около тысячи наложниц, жен и танцовщиц не вызывали в нем сильных чувств, хотя он купался в их любви и внимании.
Свою любовь Соломон нашел случайно: «Г
Этот союз всем казался странным: простая девушка из бедной семьи и правитель! Но любовь и счастье независимы от возраста и предубеждений.
Чувство пронзило сердца обоих, и с этого момента они уже не могли жить друг без друга.
Песня песней Соломона:
Под знойным небом Палестины, в саду виноградном, они и встретились – дочь садовода Суламифь и царь Соломон.
Как чистые переливы лесного ручейка, как глоток свежего прохладного воздуха в раскаленной пустыне – встреча с Суламифь. В своей простоте и естественности она отдает себя целиком, безраздельно, без оглядки своему избраннику. Она не торгуется, не высматривает себе выгоды или возможную прибыль. Разве такой порыв, такая кристальная чистота и естественность не достойна любви?
Любовь Соломона и Суламифь сопровождается красочными легендами и преданиями. Царь рассказывает своей возлюбленной о царице Савской, о своих походах и приключениях, о том, как он пришел к власти. Когда царь повстречал девушку, ему захотелось делать окружающим одно лишь добро: «
А. Куприн. «
«Тогда Соломон произносит голосом, ласкающим ухо:– Девушка, покажи мне лицо твое, дай еще услышать твой голос.
Она быстро выпрямляется и оборачивается лицом к царю. Сильный ветер срывается в эту секунду и треплет на ней легкое платье и вдруг плотно облепляет его вокруг ее тела и между ног.
И царь на мгновенье, пока она не становится спиной к ветру, видит всю ее под одеждой, как нагую, высокую и стройную, в сильном расцвете тринадцати лет; видит ее маленькие, круглые, крепкие груди и возвышения сосцов, от которых материя лучами расходится врозь, и круглый, как чаша, девический живот, и глубокую линию, которая разделяет ее ноги снизу доверху и там расходится надвое, к выпуклым бедрам.
– Потому что голос твой сладок и лицо твое приятно! – говорит Соломон.
Она подходит ближе и смотрит на царя с трепетом и с восхищением. Невыразимо прекрасно ее смуглое и яркое лицо. Тяжелые, густые темно – рыжие волосы, в которые она воткнула два цветка алого мака, упругими бесчисленными кудрями покрывают ее плечи, и разбегаются но спине, и пламенеют, пронзенные лучами солнца, как золотой пурпур. Самодельное ожерелье из каких – то красных сухих ягод трогательно и невинно обвивает в два раза ее темную, высокую, тонкую шею.
– Я не заметила тебя! – говорит она нежно, и голос ее звучит, как пение флейты. – Откуда ты пришел?»
Песня песней Соломона.
«Оглянись, оглянись, Суламита! оглянись, оглянись, – и мы посмотрим на тебя.
О, как прекрасны ноги твои в сандалиях!
Округление бедр твоих, как ожерелье, дело рук искусного художника;
живот твой – круглая чаша, в которой не истощается ароматное вино;
чрево твое – ворох пшеницы, обставленный лилиями;
два сосца твои – как два козленка, двойни серны;
шея твоя – как столп из слоновой кости;
глаза твои – озерки Есевонские;
волосы на голове твоей, как пурпур; царь увлечен твоими кудрями.
Как ты прекрасна, как привлекательна, возлюбленная, твоею миловидностью!
Этот стан твой похож на пальму, и груди твои на виноградные кисти».
Только семь дней длилось их совместное счастье, только семь дней они безраздельно принадлежали друг другу. А по прошествии этих дней Суламифь умерла, погибшая по наущению ревнивой завистницы.
А. Куприн.
В упоении поцеловал царь губы своей милой. Но Суламифь вдруг встала на своем ложе и прислушалась.
– Что с тобою, дитя мое?.. Что испугало тебя? – спросил Соломон.
– Подожди, мой милый… сюда идут… Да… Я слышу шаги… Она замолчала. И было так тихо, что они различали биение своих сердец. Легкий шорох послышался за дверью, и вдруг она распахнулась быстро и беззвучно.
– Кто там? – воскликнул Соломон.
Но Суламифь уже спрыгнула с ложа, одним движением метнулась навстречу темной фигуре человека с блестящим мечом в руке. И тотчас же, пораженная насквозь коротким, быстрым ударом, она со слабым, точно удивленным криком упала на пол…
Старший врач сказал:
– Царь, теперь не поможет ни наука, ни бог. Когда извлечем меч, оставленный в ее груди, она тотчас же умрет.
Но в это время Суламифь очнулась и сказала со спокойною улыбкой:
– Я хочу пить.
И когда напилась, она с нежной, прекрасной улыбкой остановила свои глаза на царе и уже больше не отводила их; а он стоял на коленях перед ее ложем, весь обнаженный, как и она, не замечая, что его колени купаются в ее крови и что руки его обагрены алою кровью.
Так, глядя на своего возлюбленного и улыбаясь кротко, говорила с трудом прекрасная Суламифь:
– Благодарю тебя, мой царь, за все: за твою любовь, за твою красоту, за твою мудрость, к которой ты позволил мне прильнуть устами, как к сладкому источнику. Дай мне поцеловать твои руки, не отнимай их от моего рта до тех пор, пока последнее дыхание не отлетит от меня. Никогда не было и не будет женщины счастливее меня. Благодарю тебя, мой царь, мой возлюбленный, мой прекрасный. Вспоминай изредка о твоей рабе, о твоей обожженной солнцем Суламифи.
И царь ответил ей глубоким, медленным голосом:
– До тех пор, пока люди будут любить друг друга, пока красота души и тела будет самой лучшей и самой сладкой мечтой в мире, до тех пор, клянусь тебе, Суламифь, имя твое во многие века будет произноситься с умилением и благодарностью.
К утру Суламифи не стало.